Underground Stars

— Эй, Сенку, — крикнул стоящий в компании подчиненных Ицли. — Йо. — Ты куришь? — невозмутимо отозвался Ишигами. На линии улиц повыше пронёсся поезд, заглушаемый шумом дождя. Вода разбивалась где-то наверху, а до уровня земли долетали лишь грязные капли, стекающие с мостов и балконов. Глава Эдема нечасто бывал на улице без шлема, сейчас он снял его, чтоб было удобнее втягивать фильтрованный пар электронной сигареты. Он, кажется, не сразу понял, с чего вдруг Сенку решил спросить у него это, а затем ахнул, осознав. — Ничё я не делаю, — прорычал он, пряча за спину испаритель. — Сенку-чан, не шантажируй главу группировки, — с неловкостью промурлыкал Ген, потянув Ишигами вниз по лестнице к двери дома Уемуры. — Ты погоди. А доктор Ками разрешает тебе курить? Ицли заметно напрягся, представляя разочарованное спокойствие, которое выразила наставница, когда однажды поймала его за курением. Она была железно спокойна, как пуля в магазине пистолета, и настолько же страшна. — Кто курил-то? Ничего не докажешь. — У Гена МИ записывающий, — парировал Сенку. — Вот только меня не надо втягивать! — Ген отчаянно подёргал Сенку за руку. — Я ничего не записал. — Понял? Ничего. Не. Докажешь, — отчеканил Ицли. Подчинённые виновато попрятали глаза — видно, тоже не желая оказаться жертвой этой ситуации. Глава Эдема выписал стоящему рядом Мадо подзатыльник, а тот смиренно ойкнул и спрятал испаритель в карман. Сенку вздохнул и наконец спустился к двери вместе с Асагири. — Что за игры ты тут устроил? — прошипел последний. — Ничего особенного. Не ты один заботишься о своей репутации, — развёл руками Ишигами. — Он же воспитанник моей матери. Может, я правда лезу не в своё дело? Как думаешь? — Ты у меня спрашиваешь? — поразился Ген. — Хотя, если так посмотреть, он вроде правила принял, понимает твои ходы… — Люблю, когда ты начинаешь так рассуждать. Звучит гаденько, но интригующе. “Твои игры”, “принял правила”. Ха, — Сенку коротко посмеялся в кулачок. Асагири, краснея, закатил глаза и позвонил в дверь. Конечно, ему это очень льстило. Казалось, были в его жизни такие люди, которые отзывались о нём так тепло, без упоминания о морали, в которой Ген разбирался не хуже некоторых — он считал, что не совсем бесчестен. Дверь открыла жена Уемуры. Отступив, она взяла кружку, что оставила на полке коридорного шкафчика. — Наоки на кухне, сами нальёте себе чай. Не отвлекайте его от ужина, иначе он про него забудет, — обозначила Ишим и удалилась наверх, видимо, в свою спальню. На уютной кухне за обеденным столом сидел Наоки, который выглядел слегка изнурённым. Усаживаясь рядом, Сенку кивнул на то, что Ген сам вызвался налить им чай. — Бери печенье, — произнёс Уемура негромко. — Ты изучил тело? — Сенку, — позвал Асагири, а когда на него посмотрели, он неодобрительно покачал головой, мол, сказано было не отвлекать. После расстроенного вздоха Сенку действительно замолчал. Наоки ел очень сосредоточенно, выбирал в тарелке сначала всю фасоль, затем все кусочки томатов и так далее. Наконец, он отодвинул пустую тарелку и выжидающе посмотрел на Ишигами. — Изучил, — кивнул он. — Харето нашёл информацию о женщине по имени Раймона Ками. Она была причастна к сокрытой от общественности миссии. — Я где-то слышал это имя… — удивился Ген. — Она создала мою мать. Ксено её упоминал. — А, всё, вспомнил, да… Уемура насыпал в свой чай около пяти ложек сахара и какое-то время просто смотрел в кружку, помешивая её. — Согласно словам информатора, был ещё один созданный Раймоной человеческий субъект. Таких было, помимо нашего гостя, ещё шесть. Их называют Гесперидами. Погружаясь в дело об исчезнувших космонавтах, Сенку получил уже множество дополнительной информации, разрозненную и складную. Но вопросов возникало лишь больше. Колосок, захваченный взглядом, оказался далеко не одиноким, им открывался вид на бескрайнее поле. — Происхождение этих субъектов скрывают. Скорее всего… — Ложные личности, — понятливо кивнул Ишигами. — Трое на станциях, одна в колонии. Последняя — Январь, входила в состав учёных, которые были перевезены для работы над “покровом оазиса”, — так иногда называли колонию на чужой экзопланете, — вот она как раз и есть субъект Ками. Более того, там же от охранной организации работала родная дочь Раймоны Ками. В общем, слишком уж много вокруг твоего отца было подозрительных людей. Теперь связи с колонией нет, и сомневаюсь, что все Геспериды знакомы с ролями друг друга. — Каким образом новая информация запутала всё ещё сильнее? — Ген прикрыл лоб ладонью. — Нет, всё в порядке. Потому что мы нашли информацию… Сенку, я думаю, что Гесперида Январь пережила световой скачок из колонии в последний момент и сейчас BG ищет её. От этой информации Ишигами едва не уронил на пол челюсть от удивления. От того, как быстро срослись ветви причинно-следственного древа в мыслях. — Вот, почему они послали Ламона, — прошептал Сенку. — Вот, почему Стенли ушёл из Уайтона именно сейчас! — подхватил Ген. — Может… Ксено сам отправил его на личные поиски? — У него связаны руки. Если уж кто знает правду и молчит, так это он. Ксено за всем наблюдал кучу грёбанных лет, — кружка громко опустилась на стол. — Даже Стенли бы не рассказал? — осторожно спросил Асагири. Наоки постарался понять положение дел, в конце концов он решил выразить возможные мысли Харето на этот счёт: — Ксено не допустил бы ошибок Раймоны, не стал бы так самоуверенно затрагивать важную информацию, иначе бы пострадал не он один, — сказал он. Кухня ненадолго погрузилась в молчание, пока Ишигами не собрался с мыслями: — Выходит, есть кто-то, кто знает то, что узнали Ксено и Лиллиан. Кто-то, кто сейчас прячется где-то рядом… Наоки, где Харето? — В лаборатории, работает с данными по вскрытию, — наклонившись под стол, Уемура поднял на руки белого кота, тот улёгся на его плече, принявшись мурчать подобно работающей бензопиле. Ген подсел к нему поближе, чтобы тоже погладить зверька, пусть тот и ненастоящий — всё равно милый. В своих разговорах о деле они обсудили, стоит ли привлекать кого-то ещё к поискам. Это спокойно можно сделать со связями Юруши и Гена, правда последний сказал, что не может быть точно уверен в людях, ведь вспоминались ему лишь единицы. Док, Шую и Ицли уже были обо всём осведомлены. Луи пропал с радаров вместе с детьми, ведь при работе с главами банд слишком просто навлечь беду на близких. Внезапно кот встрепенулся и вырвался из рук, громко шипя. Наоки вскочил следом и побежал в сторону лаборатории. Ничего не понимающие Сенку с Геном переглянулись и направились следом. — Харето! Когда дверь распахнулась, Уемура увидел перед собой бледную спину Ламона, что нависла над Юруши, заливая кровью его рубашку. В руках мертвец держал скальпель, лезвие которого вошло прямиком между рёбер главы Манга-клуба. Наоки, невзирая на ощущения крайнего ужаса, незамедлительно пнул Ламона и тот завалился на пол, словно тюк сена. Вся его грудь была всё ещё в разрезанном состоянии, но тело всё равно по какой-то безумной причине функционировало. К этому моменту в лаборатории были и Асагири с Ишигами, и Ишим. Последняя с болезненной для коленей резкостью опустилась перед раненым Харето, пока её муж с железной хваткой и бесконечным холодом в глазах обезглавливал оживший вдруг труп. — Харето, не закрывай глаза, не закрывай, смотри на меня! — настойчиво звала Ишим. Юруши был жив и даже послушно держался в сознании, тихонько скуля от боли. Ситуация казалась максимально необъяснимой, особенно в такой суете. Лезвие скальпеля поразило лёгкое, чудом избежав более критичных зон. Разумеется, Уемура взялся за операцию уже через минуты две после случившегося. Сенку безмолвно принял на себя наблюдение и осмотр уже окончательно мёртвого убийцы. Никто и слова лишнего не сказал. Рана была серьёзной. С другой стороны, разве можно было не доверять Наоки? Пока Сенку разбирался с Ламоном, он задумался о том, как много ожиданий окружающих ложится на его плечи. Очевидно, Наоки сейчас сам ожидал от себя не иначе как чуда, ведь вид его впервые оказался таким напуганным. — Вскрыл этой твари черепушку? — Ишим выпила горсть успокоительного и сидела у дверей в операционную, пустым взглядом цепляясь за силуэт Ишигами за мутной плёнкой вокруг стола с трупом. — Что за мерзкое убожество? Какого хуя он встал, скажи мне? Как посмел… Женщина замолчала, накрывая руками живот. — Отдохните, — обратился к ней Ген. — Всё будет в порядке. Помимо удивительной регенерации, изучение мозга через серьезную медицинскую аппаратуру оказалось не менее информативным. Последняя активность мозга показала, что все сознательные процессы уже потеряли силу, так что тело двигалось вопреки тому, что оно, по сути своей, было совсем “пустым”. — Не хочу никого пугать, но я, чёрт побери, никогда не подозревал, что у генетиков BG настолько поехала крыша, раз они создали Это, — Ишигами прозвучал несколько неоднозначно. — Чему ты там улыбаешься? Смерти захотел? — прорычала Ишим. — Простите, плохо контролирую врачебный интерес, — быстро поправил себя парень. — Почему он напал, говори! — Грубо говоря — мышечная память. Это могло произойти в любой момент, он просто рождён таким, — постарался объяснить Ишигами. — Каким “таким”? — С рефлексом убивать то, что стоит слишком близко. И сердце его забилось снова, возможно, забилось бы ещё раз, но голова отделена — это конец. Его тело использовало некоторые органы в качестве материала для крови, он выиграл для себя дополнительное время… Я-... Сенку почувствовал тошноту. Он врач, поэтому для него нет ничего страшного в виде обезглавленного тела с распоротой грудью, эта тошнота появилась из-за попыток обработать информацию, которую анализировал до этих пор. То, что из себя представляло это тело, было не просто убийцей и человеческим субъектом… Это нечто, сотворённое из человеческой плоти, но не размышляющее, не функционирующее как человек. — Мальчик, ты в порядке? — голос Ишим смягчился, когда Ишигами вдруг сел на корточки, борясь с головокружением. Ген отыскал раковину и кружку и принёс воды. Он ласково погладил парня по спине, заглядывая в его лицо. — Пойдём, полежи немного, пока не полегчает, цветочек. В лаборатории был диван, так что выполнить просьбу Гена было не трудно. — Вот как, значит, Геспериды не совсем люди, — Ишим присела на край дивана, смотря, как Асагири хлопочет вокруг юного медика. — А ты вроде давно в Дарктоне, но тоже не всегда справляешься с нашими американскими горками. — Да тут вираж на два города, такое из ума выжить сможет, — посмеялся Сенку. Было нечто глубоко печальное от вида, как Наоки понуро сидит у постели Юруши, как он крепко держал в обеих ладонях чужую. После операции Харето остался без сознания, было видно, как это сводит с ума его семью. Вся ответственность легла на плечи Уемуры — не впервые. Он не знал, что чувствует сейчас, но его тянуло лишь к его спутнику. Ишим бродила по дому, чтобы отвлечься от переживаний, никто не решался подойти к ней. Весь мир стихнул, оставались лишь звуки, издаваемые медицинской аппаратурой. Если Сенку мог полностью уйти в работу, которую глава Манга-клуба не закончил, Гену оставалось лишь сидеть и бесцельно листать видео и постукивать по полу пяткой. Так было, пока не пришёл Ицли. Кажется, Ишим сказала ему обо всём, что случилось, и тот по дружбе не смог просто уйти. Свободным он застал лишь Гена, так что сел рядом. — Зомби существуют, — тихо сообщил Ицли. — А? — удивился Асагири. — Представляешь, если такие среди нас ходят? Глава Эдема явно хотел увидеть это выражение лица, раз так настойчиво пытался напугать проводника. — Тогда бы с ними невозможно было договориться, — ответил Ген с искренним ужасом. Ицли на это почему-то посмеялся. — Если умрёт наш Харето, весь Дарктон ляжет, — юноша поднял ноги на диван и уселся в позу лотоса. — Охотно верю. Слушай, а как вы вообще познакомились? О тебе не так много информации в сети. Я понимаю, чьими стараниями, ха-ха-ха. Скажи, если я лезу не в своё дело, — у Гена не получилось сдержать любопытства. Ицли немного помолчал, размышляя. — Расскажу, что мне будет взамен? — улыбнулся юноша. — Я поддержу тебя, если Сенку доложит о твоём курении Ками-сама. Они ударили по рукам. — В истории маловато приятного… *** Закон Дарктона, который усваивает даже ребёнок, — не жди стабильности, всё изменчиво. Есть и вторая часть этого закона, которую намеренно опускают, — не жди стабильности, всё изменчиво, если ты обладаешь властью. То было время первых волн недовольства тем, как устроены системы банд, которые в первую очередь должны были регулировать преступность. В Дарктоне никогда не было институтов, не было правоохранения включительно, потому люди сами были на страже жизни и свободы друг друга. По-другому город не был способен функционировать, по крайней мере, в том виде, в каком он существовал с момента основания. Тогда и родился ребёнок, который примет имя Ицли. Проданная Эдему родителями женщина родила его, сбежав под защиту влиятельной персоны из SM. Маюми тайно от Эдема работала на оппозицию, предоставляя тонны информации семье Миядзоно, Бабл-читос соответственно. Очень скоро защиты она лишилась, пришлось залечь на дно. — Тут много детишек, поиграй с ними, — настаивала Маюми. — Мне нужно пообщаться с моими друзьями. — Ну, мама, — хныкал маленький Ицли. Ему тогда было не больше четырёх лет, но заговорил он рано — Маюми была удивительно разговорчивой для той, кто обладает таким статусом скрытности. Она болтала с сыном без остановки, обо всём, что их окружало. — Он не хочет выпускать меня из поля зрения, — вздохнула молодая женщина, подняв глаза на Шую Юруши. Мужчина нашел взглядом своего сына, который в толпе ребят объяснял им правила какой-то игры. Десятилетний Харето заметил внимание к себе и понятливо подошёл к отцу. — Познакомься, это Ицли, — объяснил Шую. Ицли сурово посмотрел в лицо старшего, здороваться он не стал, но маленького Юруши не особо это заботило. — Хочешь сделать с нами лимонад? — спросил Харето и показал несколько цветастых пакетиков. — Мы потом будем продавать его. Наставница дала нам порошковый лимонад. Ицли скривился и отвернулся. А затем, словно что-то вспомнив, изменился в лице. — Эта наставница, такая с косичкой наставница, да? Мама, да? — Он знает Ками? — удивился Шую. — А… Я не рассказывала? — посмеялась Маюми. — Док обещала сделать ему шлем, когда мы прятались с ней в одном месте. Миядзоно отправил её там помогать. Старший Юруши почему-то помрачнел. — Почему не меня направили к тебе? Ками недостаточно сильна. — Почему так говоришь? — прикрикнул Ицли. — Маме гипс слепила наставница! Миюми неловко улыбнулась. На её руке действительно был аккуратный гипс, о котором Шую спрашивать не стал — мало ли, что с этой рыжей бедой на ножках могло приключиться. — Это так, — кивнул Шую, присев на корточки перед Ицли. — Но наша Ками не боец, если что случилось бы, вы все могли пострадать. Столкнувшись с пониманием, Ицли немного смутился, поэтому не стал ругаться дальше. Вздохнув, он протянул руку к Харето, тот живо схватил малыша и потащил с остальными на кухню. Маленький Ицли защищал всех, кого Маюми обозначила, как хороших людей. Конечно, такой чистой детской душе, которую мама всеми силами ограждала от всего, однажды пришлось столкнуться с реальностью. В ту ночь Ицли спал в своей постели, это был очередной отель, найденный по связям с дружественной стороной. Когда в дверь принялись ломиться, мальчик подскочил и в молчаливым страхе уставился на дверь. Маюми казалась такой же решительной, как и обычно. Она подхватила сына на руки и перенесла его в ванную. Там, убрав в сторону одну полку, на которой хранилось сменное белье и стопка полотенец, она смогла вместить Ицли. Шкафчик был совершенно неприметным, даже она не сразу заметила его. — Что бы ты не услышал, не выходи. Обещай, что не выйдешь, солнце моё, — Маюми оставила на лбу сына поцелуй, что запечатлелся красной помадой. Она заставила себя не показать страха. Дальше среди общего шума послышалось, как падает решетка, прикрывающая тесную вентиляцию. А затем дверь окончательно выбили. Женщина дала понять, что выпустила сына через вентиляцию, а сама надеялась сбежать и отвлечь. Комнату практически удалось покинуть, но её врагов оказалось больше. В ту ночь Ицли понял, что в нём нет абсолютно никаких сил. Он в страхе дрожал и крепко закрывал уши, пока крики его матери не перестали звучать. Психика напрочь вытеснила из его головы то, что ему пришлось слышать. Пробыть в том шкафу ему предстояло около трёх суток. — Она здесь, — послышался знакомый низкий голос. — Маюми… здесь. Шую прошел в комнату, от чего послышался скрип половиц. Ицли был слишком слаб, чтобы сразу понять, что происходит. Спать ему мешал не только его собственный запах, но и тот, что добрался до ванной сквозь дверь. — Если бы не эта мразь… — прорычал Шую. — Блядская Ун отняла всё время. Если бы не она… — Тише, — прозвучал голос Ками. Она услышала едва различимое хныканье, это заставило её незамедлительно дойти до ванной. — Ицли? Ты здесь? Дверца шкафчика наконец открылась и мальчик просто разрыдался, что отнимало скудное количество сил, что у него оставалось. — Мамочка! Что с мамочкой? Ей было больно, она так кричала! Док, нисколько не брезгуя, вытащила ребёнка и, крепко спрятав его глаза капюшоном собственной куртки, вытащила из комнаты. Ицли безустанно плакал, закатывался так, что голова кружилась из-за того, что он не дышал. Пока Юруши сокрушался и собирал свои связи, чтобы тело Маюми забрали на осмотр целым, Ками с горем пополам умыла рыдающего ребёнка, вместе с тем желая привести его в чувства. Он успокоился к тому времени, как они сели в машину. Там, обнимая подушку с человеком-пауком, спал Харето. Ицли помнит, как на некоторое время позабыл обо всём, глядя на избитого старшего друга. Ныне именуемая Фортуной женщина не умела воспитывать сына не кулаками. Из разговоров взрослых Ицли узнал, что Ун украла Харето на несколько дней, хотя обещала лишь провести с ним сутки, ведь “она тоже его родитель”. В итоге мальчика избивали всякий раз, как он начинал говорить, потому что его мать считала это грубостью — не позволять говорить только ей или открывать рот без её на то согласия. Их пути пересеклись в тот день и Ицли больше не чувствовал Харето чужим себе. Казалось, они были братьями по несчастью. Ицли принял боль своего друга соразмерной той, что он почувствовал тогда. Одной рукой он держался за руку Док, а второй за край рукава куртки младшего Юруши. *** Ген закрывал руками нижнюю часть своего лица, пока Ицли заканчивал свой рассказ. Он не мог сдержать откровенный шок. — Не тебе так удивляться, друг. Твои родители нарики, лудоманы и проиграли тебя в покер. Ты ещё не вспомнил это? — с добродушной улыбкой ответил глава Эдема. — Я… А, это… Ха-ха, я-... Входная дверь распахнулась и в дом ворвался Шую. Он пронёсся мимо болтающей парочки в сторону лаборатории, а следом за ним бежала Ками. — Остынь! Ты слышишь меня? Сначала разбе-... Навстречу старшему Юруши вышел Наоки, и тут же получил по лицу. Кулак у Шую был тяжёлый, так что парень моментально стёк по стенке. Не успел Шую занести ногу для удара, Ками воткнула шприц ему в шею и тот просто свалился на неё. — Безмозглое создание, — выдохнула Док, едва не рухнув от тяжести. — Доктор Ками! — хором позвали Ген и выбежавший на шум Сенку. Нахлынувшая внезапно ситуация разрешилась. Шую перетащили на диван, Наоки получил кусок замороженного мяса в пакете к его ушибу, а Ками наконец рассказали, что случилось с Харето. — Геспериды, да? — задумчиво произнесла женщина, глядя, как Ишигами возится с данными о Ламоне. — Между мной и Бьякуей было мнение насчет возможного их существования. — Даже отец знал? — удивился Сенку. Ками кивнула. — Этот слух ходил среди Данко. Уемура решил поделиться своими наблюдениями, так что очень скоро разговор этих троих перестал быть понятным Ицли и Гену. Слишком уж тема ушла в какую-то черную дыру генетики. Асагири молчал и глядел себе под ноги, он перестал слушать, больше не задавал вопросы, никак себя не обозначал. Интерес Ицли тоже подостыл, он беззаботно похлопал Гена по плечу, собираясь уйти, но вдруг оказался остановлен. — Я могу поручить тебе кое-что? — никто не заметил, как Ишим вдруг возникла среди них, взгляда её лишились абсолютно все, лишь Ицли вытянулся по струнке, словно перед командиром. Из-за её появления Док и Наоки замолчали, даже Сенку удивила такая смена обстановки. — Со мной связался Стенли Снайдер. — А? — Ген и Сенку поразились одновременно, тут же неловко глянув друг на друга. — Гесперида Январь… Он её нашёл. Просит обмен. — Дай угадаю, это связано с доктором Уингфилдом? — усмехнулся Ишигами. — Снайдер хочет, чтобы мы забрали его. Сказал, даже против его воли можно. Поди разбери, почему Стенли предпринял такое количество сумбурных действий. Если собрать всё в кучу, очевидно, он пытается свить в Дарктоне гнёздышко, состоящее исключительно из их для Ксено безопасности. После неудачной миссии он потерял авторитет, к тому же… То, что смутно вспоминалось только Гену, стало для Стенли решающей вишенкой на торте. Космонавты мертвы. Что-то произошло в колонии. — Ксено знает о Гесперидах, я уверен, — Сенку скрестил руки на груди и бросил взгляд в сторону Асагири. Он почувствовал, что слишком долго на него не смотрел. — Ну, знает и что с того? — Док заговорила спокойно. — Будь у нас запись с черного ящика — всё равно бесполезно. — Компания ежемесячно разоблачает и выдерживает нападки. У них там умеют переварить информацию так, что вся наша работа будет насмарку, — вздохнул Сенку. — Есть ли вариант заинтересовать Уингфилда в нашем деле? — тихо спросил Наоки. — Информации должно быть много. — Нам нужен… приз зрительских симпатий, — Ген мило улыбнулся, изящно опершись на стену. — Так что Гесперида важнее Ксено, что бы он там ни знал. Она — свидетель множества преступлений BG. До Ицли не сразу дошло, о чём речь, но затем он вдруг пришёл в фазу активного несогласия, вот только Ишим успела его схватить. — У меня куча другой работы! Я не нанимался батрачить на ваш дружный коллектив, — твёрдо заявил юноша. — Ты в долгу перед Наоки, забыл? — сурово отрезала Ишим. В тишине, что возникла из-за помарчневшего лица главы Эдема, решилась действовать только Ками, на которую не так сильно влияла атмосфера. — Не надо привлекать человека к чему-то без его на то воли. Ты забыла, наверное, что у тебя здесь нет курсантов, Ишим. Понятно, что Ицли отдал бы свой долг, да и он человек крайне ответственный. Он отстоял бы своё, очевидно, но Ишим нависла над ним серой тучей, она дала понять, что не отступит, пока не будет так, как она хочет. — Не смей мне перечить, — загорелась Ишим, резко сократив расстояние между ней и Ками, оттолкнув Ицли в сторону. — Прости, посмею, — с усталым вздохом сказала Док. — Мне и тебя усмирять надо? Снайдер связался с тобой, потому что ты — его выход на главу Манга-клуба. Ицли не трожь. Жди Харето. Поражённая Ишим перевела взгляд на Наоки, ожидая, что тот её поддержит, но он лишь кивнул и вернулся к койке младшего Юруши. Получив отказ и от него, ей оставалось вздохнуть и уйти, хлопнув дверью. — Она не со зла, не хочет, чтобы Харето занимался такими делами раненый, — тихо объяснил Наоки. — Спасибо, наставница, — а Ицли на смог сдержать улыбки, так довольный и ушёл. Пока Наоки занимался лечением главы Манга-клуба, Сенку ещё раз осмотрел уже окончательно лишенного жизни Ламона. Его мысли блуждали где-то в сплетениях событий, пока сердце его было лишено свободы действий — он лишь кивнул, когда Ген сказал, что покинет пока лабораторию. Дверь решено было закрыть на на несколько замков, ведь Док настояла на том, что Шую следует пока оградить от Наоки, хотя бы до пробуждения Харето. Желая проветрить разум, Ген вышел за дверь и сел на ступеньках, что были закрыты навесом от дождя. Вид у него был такой, словно на его плечах лежали камни по десятку каждый. Таким его нашла Док. Она не один раз на него косилась, но заговорить решилась только сейчас. — Что-то случилось? — произнесла она, прикрывая за собой дверь. — А? Да, я… если честно, ничего не понимаю, — Асагири с неловкостью улыбнулся и отвёл взгляд. — Это касается твоих воспоминаний? — Ками заговорила тише. — Вас кто-то попросил со мной поговорить? Сенку? Док хмыкнула и покачала головой. — Скажем так, я давно научилась понимать, когда детей что-то беспокоит. Ты не ребёнок, но есть что-то, что задевает эту часть в тебе. Ген тихо посмеялся. — Вы уж простите, но я не понимаю, почему Вас это волнует. Вы ведь взрослый человек со своими проблемами, зачем Вам сдался лудоман на “пути трезвости”? По лицу Док можно было лишь сказать, что она поняла сказанное, но ни с чем не была согласна. — Ген, что ты вспомнил? Молчание затянулось, но Ками терпеливо ждала, сев на ступеньку ниже. Она могла уйти, если бы Ген попросил её об этом. Но он молчал. — Маму. Как она покупала мне сладости. Как мы вместе играли в PS7, доставали игрушки из автомата и… как она учила меня танцевать в Just Dance, — заговорил Асагири тихо, пряча лицо в коленях. Женщине казалось, что она ожидала именно такого ответа. Иначе её сердце не подсказало бы, что сейчас стоило заговорить с этим пареньком. Её удивило, как привязанность к родителям открылась Гену в таком свете, ведь с ним никто не обращался так уж бережно, а он всё равно запомнил столько хорошего. Теперь он тосковал в одиночестве, не зная, куда себя деть. О, Док понимала, каково это. — Но я вспомнил, как… — его голос дрогнул, но Ками не стала оборачиваться, она знала, он не хочет, чтобы его слёзы было видно. — Мне было страшно. Каждый день, я верил, что обещания чего-то стоят. Но это всегда была ложь. А теперь мне кажется, что я тяжелею. Что же мне делать? Я чувствую, словно вот-вот потону. Его слёзы и боль заставляли сердце сжиматься. Найти подходящие слова не так легко, но казалось, что Ген ничего в ответ не ждёт. Даже его вопрос был больше адресован ему самому. Он действительно привык быть один. — Ты проделал такой путь, значит, в тебе была сила оказаться сейчас здесь, — ответила Ками, — жизнь испытывала тебя, хотя я далеко не фаталист. Я, скорее, имею в виду прожитые тобою моменты, которые способны были тебя сломить. — Теперь ничего нет… — Как это нет? Ты сделал столько всего по-настоящему самоотверженного, что тебе уже в пору немного зазнаться, — улыбнулась Док. За спиной послышался вздох, а за ним Ген спустился на ступеньку ниже, чтобы поравняться с Ками. — Хотелось бы мне, чтобы Вы были моей матерью. Я вспомнил, что ребенком я с пренебрежением относился к Бабл-читос. Даже это дурацкое название мне не нравилось. — Название придумал наш босс, когда был ещё мал, хах. Но… почему ты так считал? — Считал, что это ограничит мою свободу. Я никогда не спрашивал разрешения, всё делал своим умом. Злился, когда кто-то мной командовал. — Что ж, ты в любом случае был у нас на учёте. — Что-о? Серьёзно? На лицах обоих появились улыбки, хотя щёки Асагири всё ещё были влажные от слёз. — Ицли тоже был свободолюбивым мальчиком. Контролю абсолютно не поддавался, но всегда отчитывался. У воспитателей глаза на лоб лезли от его выходок, — поделилась Док. — Мало что изменилось. — Я бы даже отчитываться не стал! — хихикая, сказал Ген. После лёгкой теперь тишины первым заговорил Ген. Голос его звучал не таким поникшим как прежде, так Док и поняла, что разговоры ему действительно важны, даже если он сам их не начинает. — Я хочу пообщаться с родителями. Наверное, напишу об этом Луи, — поделился он. — Ты уверен? — Они — часть моего прошлого. Значит, и меня в том числе, иначе бы я не стал тем, кем я являюсь. Поднявшись, он поёжился, обнимая себя руками от холода. Ками поднялась следом. — Даже если это значит, что ты вернёшь себе позабытые слабости? — спросила она. — Да, пустяки. Я не собираюсь разводить нюни слишком долго, знаете. Думаю, это пойдёт мне на пользу, а то я уже начинаю уставать от того, как Сенку надо мной трясётся... — ответил Ген. *** В тёмной комнате по потолку плыло звёздное небо. Лиллиан глядела на него, бесцельно выискивая путешествие земных спутников. Рядом слышалось тихое сопение её нового мужчины. О нём мыслей у неё не находилось, хотя это был первый серьёзный партнёр за всю её жизнь. За причиной своей бессонницы она гнаться порядком устала, а глотать очередную таблетку совершенно не хотелось. В такие моменты оставалось только встать и заняться работой, так и случилось в этот раз. На цыпочках она отправилась в студию. — Льёт... Лил дождь, весна не проснётся, — бубнила она себе под нос. — Опять получается слишком мрачный текст. Ох. Она села за синтезатор и уставилась на клавиши. — Ты остался во тьме, весна не проснётся, — Вайнберг надела наушники и пропела строчки под написанную на днях мелодию. — И солнце не взайдёт... Солнце не взайдёт. Нет больше тепла. Я смотрю на горизонт. Тонкие пальцы почти гладили клавиши, музыка обнимала её, словно этот шелковый халат. — Может, попробовать поискать что-то в черновиках? — перед глазами зажглись два изогнутых экрана над синтезатором, Лиллиан провела по сенсорной панели, чтобы найти нужные файлы. «Я не хочу вдруг понять, что всё было зря, не хочу, не хочу, — зазвучала дорожка записанного когда-то черновика. — Укажи мне путь, мой огненосец». Вот опять. Это чувство хватало певицу за горло, вынуждая замирать и настойчиво пытаться что-то вспомнить. — Я будто бы про кого-то пела. Не помню, чем я так вдохновлена. Она и не видела перед собой ничего, но вдруг обнаружила торчащий из-под пола язычок, прямо под рабочим столом с синтезатором. Лиллиан тут же глянула на дверь, а затем бездумно заперла её изнутри. Под вздох с заинтересованным "та-ак", женщина опустилась на колени и потянула за едва заметную ленту, и та открыла ей небольшой тайник. Это показалось несколько безумным, поэтому пришлось замереть на пару секунд, чтобы всё осознать. Проблема в том, что она совершенно не помнит, как делала его. — Фольга? Серьёзно? Это же просто смешно... У неё никогда в жизни не было секретов. Обёрнутая в фольгу шкатулка содержала в себе стопку бумажных фотографий, старинного вида фотоаппарат и пару пластинок постоянного запоминающего устройства. На самом дне лежал небольшой бумажный блокнот. — Милая?! Ты в студии? — от голоса за дверью, что был едва слышен из-за звукоизоляции, Вайнберг вздрогнула. Пришлось экстренно всё прятать. Лиллиан успела взглянуть лишь на первую пару фото, но этого было достаточно. «И как мне связаться с Ишигами Бьякуей? Он, наверное, знает, что это всё значит», — погруженная в мысли, Вайнберг прошла мимо мужчины, хоть тот успел задать ей кучу вопросов — ей показалось это неинтересным. — Эй, приём! Ты где, Лиллиан? — темноволосый мужчина, внешность которого была абсолютно обычной, продолжал донимать её вопросами. — Опять головная боль? Надо пересмотреть твой курс лечения, завтра же этим займусь. — Слушай, Пьюр, я не просила ничего пересматривать. Я в порядке, — Вайнберг ответила холодно, а сама взялась сделать себе кофе. Пьюр был её врачом — так они и познакомились. Уважаемый фармацевт с безупречной репутацией... От воспоминаний о нём от скуки клонит в сон. — Ты уверена? А мне показалось, ты уже пару дней не пьёшь те препараты, что я тебе прописал... — мужчина положил руки ей на плечи, разминая их. Лиллиан пропустила вдох, слегка обернувшись в сторону врача. — С чего ты взял? — Да просто взял и посчитал, — невинно улыбнулся Пьюр. — Я беспокоюсь о тебе, подумал, стоит помочь, если ты что-то забываешь... Или ты намеренно перестала их пить? По спине побежали тревожные мурашки. — Они плохо влияют на чистоту моего голоса. Пьюр, я сменю врача, — чётко ответила Вайнберг, отстранив от себя чужие руки. — Не делай того, о чём я тебя не прошу. — Но я знаю тебя лучше какого-нибудь другого врача, так? Глупышка, кто же принимает такие решения в такой час? — он искренне посмеялся, чем изрядно взбесил певицу. Громко опустив банку с кофейными зёрнами, Лиллиан снова постаралась вытолкнуть мужчину из своего личного пространства. — Не пей сейчас кофе, потерпи до утра, — сказал он и сам взял банку, чтобы вернуть ту в шкафчик. — Я хочу сейчас. — Ну-ну, порой мы хотим то, что нам навредит. Для этого ведь нужны близкие люди. Я забочусь о тебе, — ответил он и улыбнулся. — Всё, беги спать. В конце концов, ты всего лишь певица, твоё дело маленькое. Но при всём этом, ты пренебрегаешь отдыхом... — Певица? Ты совсем идиот? — ахнула женщина. — Уходи! Вон из моего дома! — Ох, женщины. Одни эмоции... Но я понимаю, тебе нужно это для подогрева, правда? — он словно и не слышал её. Вайнберг опешила от такой наглости, а Пьюр всё продолжал додумывать всё подряд за неё саму. — Я серьёзно, Пьюр. Уходи. — Ох, ну что с тобой поделать? Ладно, буду ждать звонка, — он быстро поцеловал её в висок и покинул квартиру. Дыхание чуть сбилось, а грудь словно поразил мороз до дрожи. Она словно только что сбежала от дикого зверя, настолько это одиночество стало облегчением. «Я не помню, как он пришёл. Ничего о нём не помню... Что же это?». *** — То есть, ты, блять, не додумался сообщить мне о её прошлом, когда давал эту работу? — Пьюр выхватил из рук учёного термос с кофе и едва не запустил тому в голову. Прикрыв лицо руками, Ксено устало вздохнул. — Ты слишком полагаешься на кураторов, совсем думать сам не умеешь, Гесперид? — с ухмылкой ответил он. Пьюр был в ярости, но выразить её всё никак не получалось. — Я не тайный агент, а всего-то фармацевт! — Лиллиан старше и начинала свой путь как учёная, но сменила курс. Эта информация была бы тебе не важна, если бы ты не открывал свой рот, когда не надо. Где тебя учили говорить с людьми? — Ксено отвернулся к экранам мониторов, рассматривая карту вмешательств в мозг Вайнберг. Ему было по душе задавать такие вопросы, особенно тем людям, что были в себе слишком уверены. Как неловко было наблюдать за попытками Гесперида играть роль любовничка известной певицы. Лиллиан не подпустит BG ближе, пока Ксено вновь не вмешается в её разум. Только вот это не в его планах. Всеми силами ограждая Вайнберг от внимания космической организации, Уингфилд делал это из уважения к Ишигами Бьякуе. — С тех пор, как твоя сестричка свалилась с неба, всё в компании пошло кувырком... — Да что ты? — буркнул Пьюр. — Как насчёт Снайдера? В любом случае, всё настолько плохо, что они используют Гесперид. — Твоя самокритика весьма похвальна, мистер Пьюр. У нас были бреши в защите, о которых стараниями Сенку узнал Дарктон. Элегантно, но чего стоит Дарктон для нас, заоблачных птичек? Доказательства ничего не стоят, — вздохнув, Ксено поднялся и устало потёр глаза. — В нашем мире абсолютно всё можно подделать. Куда важнее то, кто говорит, а не о чём. Пьюр окинул Ксено взглядом и скрестил руки на груди с сомнением и раздражением. — Ламона забрали, теперь заберут Январь. У Манга-клуба все преимущества. Я повторю то, что говорил раньше — забейте на певичку. — Ты совсем меня не слышал? — Уингфилд раздраженно прикрыл ладонью лоб. Желания объяснять всё по сотне раз у Ксено не было, он просто ушёл, оставив Пьюра разбираться самостоятельно. *** Бегство было для Стенли тем, что его кормит. Подпитывает уверенность в себе, в будущем. Он сам вырывал себя из рук смерти. Так и продолжал бы это бегство, если бы не видел необходимости дать Ксено возможность обрести себя. Забыть прошлое и жить. Даже если для Стенли то было лишением свободы. Оказалось, он сам обрёк их на жизнь взаперти, вместо свободной смерти. Убегая от преследователей, Снайдер оказался глубоко под землёй. Сырые тоннели сменялись одинокими залами, в которых без фонарика можно разве что упасть на ржавые рельсы. Он никогда здесь не был и казалось, что зашёл сюда крайне зря. На заброшенной станции зажглась лампочка с чувствительностью к движениям. Стенли убрал телефон в карман и огляделся. Тишина. — Чудесно… — Что тебя так порадовало? — этот голос заставил Снайдера вздрогнуть и почувствовать, как спина покрывается объятиями холодного пота. Женский голос. — Кто тут? — выдал он и замер. Свет погас. — Это ты убегал от сотрудников охранной организации? — женщина из темноты со скукой зевнула. Из-за эхо было сложнее понять, где она находится. Стенли промолчал. — Не ответишь — убью. — Если ты из Дарктона, то можешь меня понять. Я самовольно покинул свой пост. Меня от их рук тоже ждёт смерть. Женщина хихикнула, по грязному мрамору послышались тихие шаги, лёгкие, словно подошва обуви была мягкой и тонкой. Свет вновь зажёгся. — Ты… Перед ним была женщина, которую весь Уайтон искал с невероятным упорством. Невозможно, абсолютно невозможно было найти её так легко и случайно. Она была невысокой, с длинным хвостом прямых волос, перевязанных бантом. На ней был комплект одежды, что предназначен для космонавтов, преодаляющих световые скачки. Сам скафандр по понятным причинам отсутствовал. Плотно прилегающий к телу и практически бесшовный чёрный костюм делал её силуэт хрупким. Ей определенно должно быть холодно. Даже Снайдер дрожал от холода, будучи в крупной и тяжёлой спецовке. — Январь, верно? Одна из Гесперид. Давно ты за мной следишь? Она улыбнулась, бесшумно шагая вперед, только сейчас он заметил в её руке телефон в странном жёлтом чехле. Январь повернула на него экран, демонстрируя фото со Стенли ещё на поверхности. — “Сенку-чан, всё в порядке”, — это было подражание чьей-то фразы, почти сразу Стенли понял, кто это сказал. — Так давно?! — искренне удивился он. — Я искала этого проводника, но потом… я его упустила. Пришлось идти за тобой. Я ищу Сенку Ишигами. Они глядели друг на друга в молчании, пока не погас свет. Январь помахала руками и без лишнего удивления заметила лезвие складного ножа у своего горла. Вместо того, чтобы замереть от страха, она улыбнулась и вытянула руку с телефоном, чтобы сделать селфи. Это глупейшее действие повергло Снайдера в шок, поэтому он с непониманием посмотрел на женщину. — Зачем ты мне угрожаешь? — спокойно спросила она. — Потому что мне невыгодно просто отдавать тебя Сенку и его весёлой компании. Ты не в курсе, что тебя оба города ищут? — Ну, так давай договоримся так, чтобы и тебе было выгодно. После двадцати минут общения они пришли к согласию удивительно быстро. Так странно, Стенли был уверен, что Геспериды не бывают такими расчетливыми, их слишком легко было свести с нужной дорожки. А Январь, видимо, из-за природного отсутствия страха, позаботилась об их совместной работе. Можно было простить её назойливое желание делать глупые фото за такую сговорчивость. — Январь, с какой миссией вы отправились в колонию? Голос Стенли отражался от стен, пока они искали место, где можно было перевести дух, он уже ног не чувствовал от холода! — Я геодезист и астрометрист, меня направили туда лет двадцать назад. — Половину жизни провести в хуёвых световых километрах от дома… Блестяще. — Я не жалуюсь, у меня не было дома никогда в жизни, — беззаботно ответила Январь, шагая так, чтобы не касаться трещенок в полу. — Ты знакома с остальными Гесперидами? Этот вопрос она проигнорировала. Видимо, не так уж она любила болтать, как казалось изначально. — Ты вышла на Гена, значит, почти добралась до нужного тебе человека. Но как ты, выслеживающая бойца вроде меня незаметно, умудрилась потерять его след? — он спросил это, хотя не был уверен, что ему ответят. — Мне тоже интересно. Он просто растворился… — Чёрт с ними, с этими проводниками!