Завтра было вчера

Прошло ещё несколько дней прежде, чем девушке позволили выйти из сарая. Однако Хейзел по-прежнему была не уверена, где было хуже — в холодном тёмном сарае, где раз в сутки приносили стакан воды, или в обществе женщин, избегаюших её, как чумы. И девушка понимала, что в последнем виновата только она сама, но ей и видеть не хотелось тех, кто, пусть и не добровольно, стал причастен к её заточению в лагере. А приходилось с ними работать. Солнца не было видно из-за туч уже второй день подряд. Как ни глянешь на небо — всё серая, унылая пелена, не предвещающая ничего хорошего. Глядя на такое небо девушка невольно вспоминала родной город в России. Большую часть года холодно, солнца почти нет, а вокруг только грязные серые дома, серое небо и серые лица уставших от жизни людей. «Грёбанная Атланта, грёбанная Джорджия, — хмурилась Хейзел, продолжая нарезать морковь для супа. — Зачем я вообще согласилась сюда приехать? Холодно как в аду! А ведь это ещё даже не зима…» Заметив, что девушка снова помрачнела, Джесси больше не могла сдерживаться. Да, она прекрасно видела, с какой злостью и обидой девушка смотрит на них, видела, как она избегает их и всякого общения, но и делать вид, что всё хорошо, женщина больше не хотела. — Хейзел, я знаю, трудно пережить такое, — начала она, отложив нож, которым только что чистила варёную картошку. — Каждая из нас прошла этот путь, так что если ты захочешь поговорить об этом… — Тут не о чем говорить, — сквозь зубы процедила девушка и замерла. — Это не несчастный случай, не единичная акция и это не то, с чем надо мириться. Работу прекратила и Кортни. Оглянувшись по сторонам, девушка склонилась чуть ближе к остальным. — Но другого выхода у нас нет. Джесси кивнула. — И намного проще пережить это, если держаться вместе. Мы все это прошли. Хейзел бросила морковь обратно в миску и с силой стукнула ножом о столешницу. Девушка наконец посмотрела на подруг по несчастью. — И что вы предлагаете? Сесть в сестринский круг, взяться за ручки и плакать? Джесси и Кортни переглянулись, что-то неразборчиво промычав. Даже Хелен, хоть и не прекратила помешивать суп, чуть повернула голову вбок, прислушиваясь к разговору. -Ну, не именно так… — пробормотала Кортни и пискнула, поймав решительный и холодный взгляд девушки. Хейзел не отводила взгляда от двух женщин. Пламя обиды и несправедливости с новой силой пылало в её груди, придавая такую силу, такую уверенность, что тягаться с ней могли разве что революционеры под руководством Ленина. — Нет! Это бред собачий, — отрезала девушка. — Если есть проблема, значит нужно её решить, а не сопли распускать, понятно? Джесси слегка нахмурилась и подняла взгляд на девушку. — Так что ты предлагаешь делать? — Бежать, — сказала Хейзел и на её лице впервые за долгое время промелькнула тень улыбки. — Нас не много, но если мы объединимся, им не сломить нас. Мы можем сбежать хоть этой ночью, надо только дождаться, когда все уснут и перебить их всех. А потом, когда Собиратели вернуться, убить их с особой жестокостью. Они не заслуживают быстрой смерти. Мы должны отомстить этим ублюдкам за всё, что они с нами сделали! Однако как только девушка договорила, она поняла — женщины ей не помощники. На их лицах читался такой страх, такой ужас, будто одна только мысль о том, что такое может случиться, повергала их в полуобморочное состояние. Кортни заметно побледнела и, казалось, вот-вот готова разрыдаться. — Хейзел, не говори так, — судорожно вздохнула Джесси, губы её подрагивали. — Они не настолько плохие люди. Фитилек энтузиазма потух в глазах девушки. Её огонь, её пламенные речи и запал не просто затушили холодной водой, а втоптали в землю, залили противопожарной смесью и поместили во льды Антарктики. Единомышленников здесь не найти. «Всё понятно, Стокгольмский синдром», — мысленно фыркнула девушка, потеряв к ним интерес. — Плевать, я всё равно сбегу, а там посмотрим, — уже без всякого рвения в голосе отозвалась Хейзел и вернулась к злосчастной морковке. «Смысл перед ними распинаться, что-то объяснять и доказывать, — вздохнула она. — Они уже потеряны.» Однако и на этом женщины не хотели успокаиваться. — Но отсюда невозможно сбежать, — неуверенно подала голос Кортни. — Правда? — усмехнулась Хейзел, продолжая нарезать овощи. — А вот я сбегу. — Хейзел, здесь повсюду охрана, у них оружие. Подумай хорошенько! Это чистой воды самоубийство, — прошептала Джесси, словно боясь, что их могут подслушивать. Завидев, что ни один мускул на лице девушки не дрогнул, она вздохнула и добавила: — Задолго до тебя и даже до Кортни здесь была одна девушка, Линда. И она была такой же отчаянной, как ты. Она попыталась сбежать, но её пристрелили на месте. Даже оправдаться не дали! Пустили пулю в лоб — и всё. Подумай, Хейзел, разве ты хочешь так глупо умереть? И хоть девушка уже сказала себе, что яшкаться с ними смысла нет, эта история зацепила её за живое. Хейзел снова отложила морковь и повернулась к женщинам. — Знаете, когда я была маленькой, бабушка часто рассказывала мне про деда. Он был отличным военным, служил на фронте во время Второй Мировой и никогда не проигрывал ни одного сражения. Пока однажды немцы не взяли его в плен, — женщины ахнули и Хейзел дала им секунду переварить информацию. — Они сказали: «Слушай, ты отличный стрелок, мы давно наслышаны о тебе. Жалко было бы убивать такого бойца. Давай ты будешь работать на нас, обучишь наших людей стрелять так же, тогда можешь жить вместе с остальными пленными.» Знаете, что он сказал? — женщины покачали головами, ожидая ответа. — «Я лучше умру стоя, чем буду жить на коленях». Так что если вам угодно — пожалуйста, терпите эти боль и унижения сколько влезет, а с меня хватит. В скором времени я сбегу отсюда и даже целый батальон вооружённых головорезов меня не остановит. С этими словами Хейзел гордо вздёрнула подбородок, чувствуя — правда на её стороне. Эти воспоминания, пламенные речи разожгли в ней дух настоящего лидера. Словно за спиной выросли крылья, которые не только поднимут ввысь над этим кошмаром, но и станут верными доспехами и щитом в любых трудностях. Однако взглянув на лица женщин, девушка вернулась с небес на землю. Никакой она не прекрасный оратор, не Ленин и даже не декабрист. Она обычная идиотка, что бестолку распинается перед запуганными овечками. И эта правда не окрыляла, а резала ножом по сердцу. Хейзел вздохнула и вернулась к работе. Больше никто не разговаривал, тема оказалась закрыта, а каждый остался при своём.

***

Остаток дня девушка провела в своей палатке. Она всё думала, прокручивала в голове разные варианты, но никак не могла найти что-нибудь по-настоящему стоящее. Однако и оставаться в лагере, дожидаясь пока вернуться ублюдки, Хейзел тоже не собиралась. Действовать надо быстро, пока не спала решительность и пока сознание не начало искать причины отложить затеянное. И она решилась. Вечером, примерно в то время, когда ночная охрана сменяла дневную смену, Хейзел запахнула куртку посильнее, чтобы ничего не мешало бежать, и вышла из палатки. Темнело. Розовые лучи уже совсем угасли и небо заволокла сине-фиолетовая пелена. Белел последний кусочек неба. Девушка осмотрелась по сторонам. Никого. Итан, скорее всего, сидел в трейлере и читал очередную порцию комиксов, Джесси и Кортни уже спали, свет в их палатках погас. И только Хелен сидела на улице, куталась в куртку и смотрела, как первые звёзды начинают проглядываться в ночном небе. На секунду Хейзел заколебалась. Может, позвать её с собой? «Нет, двое людей это уже слишком заметно, — одёрнула она себя. — Я сбегу, но потом обязательно вернусь и за остальными.» Так Хейзел смогла договориться с совестью и направилась к умывальнику на другом конце лагеря. Это была самая выгодная точка по подсчётам девушки. Достаточно далеко от основного скопления людей, прямо возле вышки охранника, который вечно опаздывает, плюс наступающая темнота. Осталось лишь дождаться, пока небо станет совсем чёрным. Ещё чуть-чуть. Девушка подняла голову, взглянув на вышку. Всё шло идеально. Марко, дежуривший днём, никогда не отличался терпением. Недавно Хейзел слышала, как он поругался с Шоном из-за того, что тот постоянно просыпает, и сказал, что он больше не будет ждать его по два часа и в следующий раз просто оставит пост на совести парня. Так и получилось. После сытного обеда мужчина, кажется, всё ещё храпел в своей палатке, а Марко сдержал слово и, плюнув на всё, покинул пост. Хейзел всё время оглядывалась по сторонам, но на улице по-прежнему стояла тишина. В трейлере горел свет, где-то неподалёку, закопавшись в душистой пшенице, трещали сверчки, но ни одна живая душа не бродила по территории лагеря. Темнело всё сильнее. Наконец последние робкие лучи света поглотила мгла. Такая чёрная, вязкая и бескрайняя, что дальше своего носа сложно было увидеть хоть что-нибудь. И это знатно осложняло побег, но желание жить и жить с правом неприкосновенности было сильнее, чем всякие мелкие неудобства. Вдохнув полной грудью ледяной воздух с запахом сена, девушка бросилась бежать. Ветер свистел в ушах, волосы быстро растрепались и начали лезть в глаза, да и неподготовленная дыхалка в скором времени принялась сдавать позиции, но Хейзел продолжала мчаться по огромному полю. Сердце бешено колотилось у самого горла, от напряжения казалось, что по телу бежит не кровь, а электрический ток, отдающий покалыванием в самых кончиках пальцев. Лагерь остался позади и почти скрылся за горизонтом, но девушка не спешила расслабляться. Не время. Впереди ещё несколько десятков метров открытой местности и только потом, в лесу, отбежав на почтительное расстояние, можно будет сбавить ход, но всё равно не останавливаться. «Никаких остановок, пока не найду укрытие!» — подумала Хейзел и снова обернулась, не сбавляя скорости. Всё было тихо. Бескрайнее поле, холодный ветер колышет пшеницу, а вокруг только чёрное небо, стрекотание сверчков, да… — Блять! Яма. Скорее, небольшая кочка, неровность в земле, но когда на полном ходу попадаешь в такую, кажется, что это адское изобретение самого Сатаны, желающего переломать тебе ноги. Хейзел рухнула, едва не сделав кувырок, и даже немного проехала по холодной земле лицом. Благо фланелевая куртка хоть немного смягчила падение. Девушка откашлялась, заглотив клубок пыли, и схватилась за больную лодыжку. «Вот только этого не хватало!» — вздохнула она. Ногу крутило так, будто сустав вырвали с корнями, вывернули наизнанку и, нашпиговав его крошечными иголками, вернули на место. Пока было непонятно, опухла ли нога, покраснела или всё обойдётся простым дискомфортом, однако времени на размышления не было. Хейзел поднялась и поморщилась. Каждый шаг отзывался такой болью, будто в ногу вставили железную спицу. Стиснув зубы, девушка продолжила путь уже не бегом, но стараясь не сбавлять темп. Вот уже виднеется кромка леса. Ещё чуть-чуть и можно будет сделать привал, позволить лодыжке хоть немного отдохнуть. Девушка была готова вздохнуть с облегчением, когда до лесной тропинки оставалось не больше двадцати шагов. Хейзел была готова смеяться и праздновать победу прямо здесь и сейчас, как вдруг в лицо девушки ударил резкий свет от фонариков. Сердце в ужасе трепыхнулось и болезненно ухнуло вниз вместе со всеми надеждами. «Всё кончено», — пронеслось в голове у девушки. — Невероятно, Хейзел! — послышался голос Итана. — Ты решила покинуть нас, серьёзно? Думаешь, мы настолько идиоты? — парень рассмеялся. Девушка ещё несколько мучительных секунд щурилась и пыталась закрыть лицо руками от слепительного света. Она не видела лица парня, но была готова поклясться, что сейчас на его физиономии играет та же гаденькая ухмылочка, как и в тот день, когда он бросил её на растерзание мужчинам. — Было забавно видеть, как старательно ты бежала, — продолжал глумиться он. — Даже ногу подвернула, а всё равно не остановилась! Но не переживай, Джесси и Кортни мне всё рассказали, поэтому мы давно тебя ждём. Из лесной чащи к ней вышли Итан, тот охранник, что покинул свой пост, и ещё парочка ребят из дневной смены. Хейзел не стала сопротивляться, когда снова получила удар в живот, не сопротивлялась, когда её тащили обратно в лагерь, не сопротивлялась и тогда, когда её снова бросили в сарай. Охранники вышли, оставив Итана наедине с девушкой. Парень присел на корточки, оказавшись на одном уровне с девушкой, и требовательно взглянул ей в глаза. — Думаю, ты уже знаешь, что за побег полагается смерть, но для тебя мы сделаем исключение. Уж слишком ты понравилась Собирателям, — усмехнулся он. Итан наклонился и сжал лицо девушки двумя пальцами. — Но если ещё раз попытаешься сбежать, я перережу тебе ахиллово сухожилие. Ты не то, что бегать, ходить не сможешь, поняла меня? Хейзел дёрнула головой и высвободила своё лицо, ответив парню не менее стойким взглядом. — Поняла. Парень похлопал её по щеке и поднялся. — Вот и умничка. Он ушёл. Хейзел припала спиной к стене, запрокинув голову и вздохнула. Кулаки сжались сами собой. «Джесси и Кортни, вот сучки! — звучало в её голове. — Подлые стервы! Сами жить нормально не могут и другим не дают. Да как так вообще можно?! Им не угрожали, их не допрашивали, они добровольно пришли к этому мудаку и сдали меня! Зачем? Как можно быть настолько зашоренными?!» Внезапно ответ пришёл. Свалился, как груда камней, и придавил своим весом, не позволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть. Они такие, потому что пробыли здесь слишком долго. Они пережили слишком много боли и насилия и позабыли, что вокруг есть что-то, кроме страха и гнёта палки. Они усвоили главное, что Собиратели вбили им в головы — следуй правилам и хуже не будет. Отчаяние и безнадёга. Другого выхода нет и быть не может. «Наверное, и я такой стану, если задержусь здесь», — невольно подумала Хейзел и судорожно вздохнула. От одной только мысли, что придётся переживать этот кошмар снова и снова, хотелось волком выть, лезть в петлю, на стену, куда угодно, лишь бы больше не чувствовать их потных рук, вонючих тел и не слышать эти мерзкие усмешки. Воспоминания стали слишком яркие. Некоторые, особенно болезненные моменты, начали прокручиваться в сознании по кругу, словно заевший диск. Хейзел зажмурилась, заткнула уши руками и сжалась в сплошной комочек, лишь бы не видеть, не вспоминать этого. Но нельзя убежать от того, что в твоей голове. Грубые руки, не снимающие, а рвущие одежду, чужие неприятные прикосновения, боль ударов, солоноватый привкус крови во рту. И этот смех. Она извивается, всё ещё пытается отбиваться, а они держат её и смеются. Всё словно повторялось. — Нет, нет, нет, — залепетала девушка, начиная раскачиваться взад-вперёд и по-прежнему зажимая уши и глаза. — Пожалуйста, не надо. Хватит, перестаньте! Хватит! Нет! Слёзы начали душить. Её трясло. К горлу подступала тошнота. Казалось, не только разум, но и всё тело отвергает мерзкие воспоминания, вдруг атаковавшие её. И только скрип двери смог вернуть девушку в реальность. Хейзел резко выпрямилась и сильнее вжалась в стену, не сразу поняв, кто пришёл к ней среди ночи. — Хелен? Девушка стояла на пороге, нерешительно сжимая в руках блокнотик с ручкой и что-то прямоугольное. Наконец собравшись с духом, Хелен подошла к сидящей на полу девушке и протянула пачку лекарств и блокнот, в котором было написано: «Одной таблетки хватит, чтобы уснуть, трёх — чтобы больше не проснуться. Что с ними делать — решай сама». Хейзел вытерла слёзы и взглянула на девушку. Было видно, что решение прийти сюда далось ей с большим трудом и потребовало от хрупкой девчушки огромного мужества. И всё же она это сделала. — Ты уверена, что хочешь отдать их мне, Хелен? Вдруг ещё пригодятся… — попыталась было воспротиветься девушка, но Хелен отчаянно замотала головой. Хейзел снова взглянула на подарок и нахмурилась. — Откуда у тебя эти таблетки? Я слышала Итан запрещает такое. Хелен прикрыла глаза, вздохнула и взяла из рук девушки блокнот. Что-то в нём написав, Хелен положила блокнот возле Хейзел и бросилась прочь из сарая. Её лицо вновь заливали слёзы. Хейзел хотела остановить и хотя бы поблагодарить девушку, но та убежала слишком быстро. Хейзел подняла блокнот и прочитала. По спине пробежали мурашки, точно слабые удары током. «Итан — мой брат», — написала Хелен.