ARC Corp

      Поначалу Жона никто не слушал.              Блейк не винила их за это. ARC Corp потратила несколько поколений на то, чтобы мгновенной реакцией было неверие, и прямолинейный разговор Жона о том, что они застряли между измерениями, был воспринят как бред сумасшедшего.              Любопытно, что Жон не стал оспаривать обвинения. Он просто улыбнулся и сказал, что они знают, где его найти, если он им понадобится. Затем он вернулся и сел рядом с ней, пока люди в вагоне собирались, чтобы протиснуться через многочисленные дверные проемы вперед и потребовать ответов от машиниста поезда.              — Почему ты не показал им свои руки? — спросила она. — Это могло бы их убедить.              — Это списали бы на проявление. Не стоит спешить их переубеждать. К тому же время докажет мою правоту.              И в этом Жон был совершенно прав. Прошел час, потом другой, третий и четвертый. Все часы работали, включая те, что были на их свитках, но сигнала и связи не было. В конце концов их батареи разрядились бы, и свитков не осталось бы вовсе.              Прошло ещё больше времени. Блейк встала со своего места, чтобы потянуться и пройтись, хотя бы для того, чтобы мышцы не сводило судорогой. Жон присоединился к ней, и они вдвоем прошлись вдоль и поперек по тесному, почти клаустрофобному внутреннему пространству вагона поезда. За окнами тем временем продолжала расплываться стена туннеля, казавшаяся бесконечной.              Прошел целый день, перед тем как пассажиры их вагона вернулись. Больше двадцати четырех часов, в течение которых Блейк дремала каждые пару часов от скуки. Почему ей не пришло в голову взять с собой в эту обреченную поездку чемодан, набитый книгами для чтения, она не знала.              Когда пассажиры вернулись, их лица были затравленными.              — Нашли что-нибудь? — спросил Жон, как всегда вежливо.              — Вагоны... Вагоны бесконечные, — прошептал крупный и коренастый молодой человек. Он носил форму Бикона и отличался короткими оранжевыми волосами. Блейк была почти уверена, что видела его в какой-то момент их миссии в Биконе. — Мы, наверное, прошли много миль, так и не найдя конца поезда. Сотни— нет, тысячи— пустых вагонов поезда.              — Они все были пустыми? — уточнил Жон.              — Нет. Было ещё несколько человек из других вагонов. Часть ехала с нами, но они остались в своих, чтобы рассказать всем о том, что мы видели., — ответила женщина. Она старалась сделать храброе лицо для своих двух дочерей, которые со слезами на глазах прижимались к её ногам, но то, как дрожали её уши, выдавало её. Блейк определила её как мышиного или крысиного фавна: её маленькие уши свисали по бокам от волос.              Рядом с ними сидели бизнесмен с раздраженным видом и девочка-подросток с синими волосами, в кожаной куртке и с многочисленными татуировками на руках и шее. Она курила сигарету, нервно перебрасывая её с одной стороны рта на другую. Учитывая, что они сели в поезд поздно вечером, людей было не так уж и много. Возможно, это было и к лучшему, хотя бы для того, чтобы избежать паники.              — Итак, — хлопнул в ладоши Жон чтобы привлечь всеобщее внимание. — Я так понимаю, теперь вы готовы меня слушать. Займите пожалуйста свободные места, у нас будет сложный разговор.              На этот раз, с поражением и страхом в глазах, они так и сделали. Блейк не обращала внимания на объяснения, предпочитая наблюдать за реакцией; в его словах не было ничего такого, чего бы она уже не знала. Студент Бикона выглядел самым спокойным из всех присутствующих, но скорее всего из-за того, что он мог сам за себя постоять. Мать выглядела хуже всех, а её дети — каждому из которых было около десяти лет — ещё не совсем понимали, что происходит. Они были напуганы, но цеплялись за неё в поисках ответов и защиты. Охотник постарался сесть на безопасном расстоянии от них и смотрел на них с подозрением.              Бизнесмен отказался сидеть и облокотился рукой на спинку сиденья возле Жона, чтобы послушать. Не похоже, чтобы он слушал так уж внимательно, скорее всего, он погрузился в размышления. Девушка-подросток заняла место рядом с охотником, но не выглядела от этого счастливой. Она попыхивала сигаретой и слушала Жона, прислонившись щекой к стеклу окна.              — … возможно, вы уже заметили кое-что в этой ситуации, — продолжил Жон. — Во-первых, кто-нибудь вообще проголодался?              Все согласились, что нет. Блейк сама этого не заметила, но теперь это было очевидно. Они пробыли здесь больше двадцати четырех часов и пропустили несколько обедов и ужинов. В том, что им не нужна еда, был какой-то извращенный смысл. Если бы они оказались здесь в ловушке на такой долгий срок, то в противном случае умерли бы с голоду.              — Я полагаю, что нам не нужно будет проходить через множество биологических функций, и я также не думаю, что мы будем стареть. Время для нас, по сути, заморожено, и вполне возможно, что мы переживаем это, не пройдя и секунды в обычном мире.              — Вот и хорошо, — проворчал бизнесмен, — завтра утром у меня важная встреча. Не могу позволить себе пропустить её.              — Уверен, нам всем куда-то было нужно, — согласился Жон. Сейчас было важно ни на кого не срываться. Не тогда, когда они нуждались в спокойствии. — Итак, я и моя помощница — эксперты по явлениям, подобным этому. Вся причина, по которой мы находимся в этом поезде, заключается в том, что мы знали, что это произойдет.              — И вы не закрыли для гражданских поезд? — огрызнулся охотник. — Какого черта?              — Вини город, — ответила Блейк, прежде чем все они успели разозлиться. — Правительство знало об этом и попросило нас провести расследование. Мы хотели закрыть это место на время, но они отказались. В Совете сказали, что в конце концов люди вышли из ситуации невредимыми.              — Гребаное правительство, — пробормотала девочка-подросток.              — Бесполезные идиоты у власти, как всегда, — согласился бизнесмен. — Они не смогли бы законодательно выпустить бумажный пакет. Но вы же сказали, что все выбрались нормально, так? Это значит, что и у нас все будет хорошо. Верно?              Они не знали.              — Да, — солгал Жон, мягко улыбаясь. Мать расслабилась, и дети, поняв её реакцию, сделали то же самое. — Судя по всему, все, кто садится в поезд, выходят из него в полном порядке. Правда, они ничего не помнят. Все эти воспоминания, скорее всего, будут напрочь забыты. Что, возможно, и к лучшему, учитывая все это.              На этом многие из них заметно успокоились, с облегчением опустив руки. Бизнесмен даже занял место напротив, отложив, наконец, портфель, который он сжимал для удобства. — Сколько времени это займет? — спросила мать. — Сколько дней? Или недель?              — Мы не знаем. Все, что мы знаем, — это то, что нам нужно набраться терпения и сохранять спокойствие. Рано или поздно это закончится, и мы не собираемся умирать здесь от голода, — Жон дал им минуту, чтобы собраться с мыслями. — Я зайду в другие вагоны и скажу ту же речь стольким людям, которые будут слушать, Блейк присмотрит за всем здесь.              Он оставил её за главную, и Блейк заставила себя поступить именно так. В его отсутствие она чувствовала себя ещё более одинокой, особенно после того, как осознала — с некоторым шоком — что её «Рабская» Аномалия, книга, не может с ней разговаривать. Она лежала без движения на её бедре, а когда она открыла её, то увидела лишь пустые страницы.              Сюда даже она не могла добраться.              /-/              Прошло три дня, прежде чем Жон вернулся.              За это время она успела познакомиться с людьми из вагона, на который они претендовали как на свой собственный. Охотником был Кардин Винчестер, студент Бикона и конченный расист. Он терпел её, но нехотя и с отрывистым рычанием, когда она просила его что-то сделать. Однако он делал то, что она просила. Этот человек был достаточно умен, чтобы понять, что это та ситуация, в которой он должен отбросить свои чувства.              Мать звали Мерил, её детей, обеих девочек, звали Лили и Ривер. Они жили одни после того, как Мерил развелась. Судя по всему, они сели на поезд, который должен был отвезти их в новый дом. Дети всё ещё скучали по отцу. Мерил проводила большую часть своего времени, развлекая собственных детей и не давая им стать обузой для остальных. К сожалению, это делало её более чем бесполезной, когда дело касалось помощи. Блейк изо всех сил старалась не держать на них зла.              Бизнесмена звали Патрик, он был профессионалом лет сорока, который очень гордился тем, как далеко он зашел в жизни, и все это, похоже, было связано с его работой в качестве директора в рекламной компании, в которой он пробился с самых низов. Он не очень хорошо относился к лидерству Блейк и Жона, и, похоже, в основном из-за того, что они были моложе его. Когда тот похвастался своей зарплатой и узнал о её, он стал молчаливым и очень грустным.              Последняя, девушка-подросток, представилась Кросс. Это было явно вымышленное имя, но она отказалась назвать какое-либо другое, и все, что Блейк смогла из нее вытянуть, — это то, что она сбежала от семьи и не хочет возвращаться. Девушка много курила, и Блейк переживала, что будет, когда у нее закончатся сигареты. Каждое её движение было хаотичным и суетливым, и она ни с кем не разговаривала, если только они не говорили с ней первыми. Но даже тогда она говорила коротко и отрывисто.              Когда Жон наконец вернулся, на нем не было пиджака и пальто, и он остался в белой рубашке и черных перчатках. Сквозь них были видны его разрушенные руки, почерневшие по большей части, но светящиеся слабым оранжевым светом сквозь трещины. Он пока возвращался явно собрал множество странных взглядов.              — Что случилось? — спросила Блейк, подходя к нему и говоря шепотом. — Почему так долго?              — Не все были довольны тем, что сидели на месте и ждали. Некоторые ушли вперед в поисках машиниста и не желали сдаваться. Мне пришлось их догонять. Но, думаю, я нашел не всех.              — А твое пальто?              — Я разорвал его на полоски и использовал их, чтобы написать неуклюжее послание на случай, если эти люди все-таки вернутся. Я бы нарисовал на стенах, если бы мне было с чем работать, — он однобоко улыбнулся. — И я не хочу выяснять, что будет, если я порежусь. Если наши тела не меняются, чтобы чувствовать голод, то изменятся ли они, чтобы залечить открытую рану? Или я буду бесконечно истекать кровью?              — Давай не будем это выяснять.              — Согласен. Как у тебя дела?              — Напряженно, — прошептала она. — У Кросс заканчиваются сигареты, а у Патрика - терпение. Мерил застряла, пытаясь постоянно отвлекать детей, и единственный, от кого есть хоть какая-то польза, это Винчестер - но он законченный расист.              — Это будет проблемой?              — Обычно это было бы так, но сейчас я не могу заставить себя волноваться. Он слушает и помогает. Я буду с этим мириться.              — Хорошо. Что тебе удалось сделать?              Не так уж и много. Учитывая, что выхода не было, они сделали все, что могли, чтобы сделать свой вагон немного более комфортным. Блейк и Кардин с помощью ножей разрезали многочисленные сиденья и, по сути, сдирали с них кожу, отдирали обивку, чтобы получилась ткань, и вынимали набивку, чтобы сделать элементарные подушки. Они даже срезали сиденья с тех, что стояли сзади, и разложили их на полу, чтобы получился грубый матрас для каждого человека. Это было не очень удобно, но все же лучше, чем спать на металлическом полу.              И хотя им не нужно было спать, они все равно спали. Это было больше похоже на дремоту от скуки или, что важно, чтобы попытаться отстранится от всего хоть на пару часов. Их тела не становились более уставшими или сонными, сколько бы времени они ни бодрствовали. Но небольшой кусочек нормальной жизни был скорее утешением, чем чем-либо ещё.              Последнее, что они сделали, — это взяли запасную одежду из чемоданов Мерил и сшили из нее занавески, которые повесили над окнами. Внутри салона постоянно горел мрачный свет, но от вида за окнами и проносящихся мимо стен туннеля у людей начинала болеть голова. Жаль, что они не могли ничего сделать, чтобы отгородиться от этого адского шума.              — Ты хорошо справилась, — улыбнулся Жон. — Мы можем немного исследовать окрестности. Насколько я могу судить, все, что было в поезде, всё ещё здесь, просто между нами и теоретической передней частью поезда бесконечное количество повторяющихся вагонов. Я даже не уверен, что и машинист существует в этом измерении. В любом случае, возможно, нам удастся найти тележку с едой.              — Но нам не нужно есть.              — В основном это будет для поднятия боевого духа. Нужно поддерживать их... ну... в здравом уме.              Блейк оглянулась на них. Прошло около четырех дней с тех пор, как все началось, а они уже были на взводе. Они смутно представляли себе, сколько времени это может занять, в основном потому, что сами не знали. Офис Кулака находился в «Туннеле Любви» целых пять лет.              Если сейчас они нервничают, то Блейк боялась представить, какими они будут через год.              Кто-то обязательно сломается.              /-/              Это был не кто-то в их вагоне.              Прошло ещё две недели или около того, как они оказались внутри, и у всех свитков наконец-то сели батарейки. Делать было нечего, кроме разговоров и пустых игр, хотя Кардин вырезал из ткани полоски и поручил «отродьям», как он их называл, выписывать на них номера игральных карт и картинки, чтобы сделать набор игральных карт. Блейк подозревала, что он делал это, чтобы отвлечь детей от тягостного однообразия и страха.              Крик был внезапным и пронзительным, заставив всех замереть на месте. Первыми на ноги поднялись Кардин, Жон и Блейк, но Жон оттолкнул Кардина назад. — Охраняй их!       — приказал он. — Отгоняй все, что прорвется. Блейк, со мной!              Вдвоем они бросились в вагон впереди. Вагон был не пуст, и они успели познакомиться с несколькими людьми в нем. Только с некоторыми. Многие из них решили идти вперед в поисках машиниста и заявили, что будут делать это вечно, если понадобится. Всех остальных они обвиняли в том, что они идиоты и готовы ждать, когда им нужно что-то делать. Блейк и Жон не смогли убедить их в обратном и, не желая затевать драку, отпустили их.              Когда они вошли в вагон, то увидели девушку, плачущую на руках у другой, и двух мужчин, стоящих перед ними и смотрящих в другую сторону. — Что случилось? — спросил Жон, поспешив к ним. — Что произошло?              — Ничего, — сплюнул один из парней. Блейк вспомнила, что его звали Билл, а может, Уильям. — Чертов Род постарался, гребаный ублюдок!              Блейк огляделась по сторонам, и Рода, строителя, который ехал в поезде к девушке, с которой познакомился в Интернете, нигде не было видно. Увидев плачущую девушку, сжимающую одну руку, Блейк встала на колени и попросила показать рану. На её бицепсе был порез, из которого сочилась кровь. Он был не очень глубоким, но область вокруг него была сильно ушиблена, как и левая сторона лица. Выглядело так, будто её кто-то ударил.              — Род уже давно пытался привлечь внимание Стейси, — сказал один из мужчин. — Но она не была в нем заинтересована. Мы говорили ему об этом много раз и думали, что он смирился. Он успокоился и перестал спрашивать; он снова начал вести себя нормально. А сегодня он предложил нам вдвоем пройтись по вагонам, чтобы попытаться найти багаж, который он потерял. Мы даже не задумались об этом. Не в первый раз мы идем вперед, чтобы попытаться найти какие-то вещи.              — Полагаю, это не входило в его планы.              — Конечно, нет. Ублюдок пытался изнасиловать Стейси. К счастью Гримм, ей удалось вырваться и убежать обратно, крича о помощи.              Насильник. Возможно, он не всегда им был, но две с половиной недели в этом поезде, когда вокруг тебя лишь небольшая группа людей, явно довели его до предела. Блейк подозревала, что это не первый подобный случай. В их вагоне уже не раз возникали громкие споры, но до насилия они, к счастью, пока не доходили.              Хотя это было скорее потому, что Кардин спорил с Патриком, а взрослый мужчина знал, что у него не будет ни единого шанса против Кардина, если он начнет применять физическую силу. Мерил была такой же, просто принимая шепотом оскорбления Кардина и не отвечая на них, поскольку знала, что это бессмысленно. Кросс и Патрик тоже огрызались, и мужчина пригрозил отобрать у нее ограниченные сигареты, если она не заткнется. В ответ она пригрозила разбить ему голову об окно.              Ситуация была напряженной, а ведь не прошло и месяца.              — Если что, можете зайти к нам в вагон, — предложил Жон. — И не забудь крикнуть, если Род вернется. Я бы посоветовал не уходить одному в ближайшие несколько дней, если вдруг что-то случится. Он может затаиться в ожидании другого шанса.              Род так и не вернулся.              /-/              Через два месяца Патрик решил, что ему надоело ждать.              — Хватит! — прорычал он, срывая с себя пиджак от костюма и бросая его на сиденье. — Мне надоело торчать здесь со всеми вами. Я выхожу из этого вагона!              — И как, черт возьми, ты собираешься это сделать? — спросил Кардин. Он занимал себя и свои мысли тем, что отжимался, а детей — тем, что позволял им сидеть у него на спине, пока он это делал. Он всё ещё был расистским мудаком, но свои бормочущие оскорбления и комментарии он держал при себе, обращаясь к взрослым фавнам в поезде. — Хватит уже пытаться достучаться до машиниста. Этот поезд едет вечно.              — Поезд может, а туннель - нет! Мы здесь уже несколько месяцев. Если мне придется идти назад несколько месяцев, я сделаю это, но в конце концов я дойду до того места, откуда мы начали. Не волнуйтесь, я пришлю помощь.              — Ты собираешься спрыгнуть с поезда? — заплакала Мерил. — Ты с ума сошел?              — Пусть, — ответила Кросс. В последнее время девушка становилась все более озлобленной, с тех пор как у нее закончились сигареты. — Пусть этот жирный урод размажет себя по рельсам. Не то чтобы мы по нему скучали.              — Какое мне вообще дело до того, что по мне скучает какая-то никчемная наркоманка вроде тебя? — Патрик протолкнулся мимо Жона, который сделал символическую попытку остановить его. — Прочь с моей дороги. С меня хватит ваших советов. Вы, так называемые специалисты, хотели бы, чтобы мы сидели здесь вечно. Неужели вы не понимаете, что это никогда не закончится?              — Закончится, — пообещал Жон. — Ещё никто не пропал без вести. Ты можешь умереть, если спрыгнешь с движущегося поезда.              — Лучше смерть, чем этот вечный лимб. К тому же, если я умру, то проснусь со стертыми воспоминаниями. По крайней мере, мне не придется терпеть вас, беспомощных идиотов.              Он перебрался в пространство между их вагоном и следующим и нажал рукой на кнопку, которая открывает двери. Все столпились позади, чтобы понаблюдать за ним. Когда дверь открылась, ветер хлестнул по растрепанным волосам на его лысой голове.              — Вот в чем разница между нами! — крикнул он против ветра. — Я человек, который не боится делать то, что должно быть сделано. Вы, детишки, в наше время всегда хотите сидеть сложа руки и ждать, пока с вами случится что-то хорошее. Неудивительно, что общество катится в унитаз, когда вы берете верх. Я не собираюсь...              Туннель сдвинулся с места. Из него потянулось черное щупальце и обхватило живот Патрика. У мужчины была секунда, чтобы вздохнуть, прежде чем его с придушенным криком выдернули из поезда.              Раздался тошнотворный хруст, и кровь брызнула внутрь.              Жон помчался вперед и шлепнул по кнопке, с шипением закрыв дверь. Когда он обернулся, все были бледны.              — Никто не говорит об этом! — шипел он. — Вы слышите меня? Никто не говорит об этом! Если другие узнают, начнется паника!              Никто не возражал.              /-/              Через год Стейси и другая женщина из вагона впереди, Лорен, попросили переехать в их вагон. Никто им не отказал. Оказалось, что Уильям и Гарри решили отправиться в одиночку на поиски машиниста. Они согласились с тем, что это бессмысленное паломничество, но сказали, что у них нет ничего лучшего, как провести здесь время и жизнь, и лучше иметь цель, к которой можно стремиться, чем сидеть на месте и сходить с ума.              Блейк не стала их в этом винить.              Эти двое отлично вписались в коллектив, прихватив с собой вещи, собранные в собственном вагоне поезда, и не создавая никакого шума. К тому моменту дети были рады, что у них появилось больше людей, с которыми можно поговорить, а Мерил - что у нее есть еще несколько женщин, которых она может попросить помочь с ними. Кросс это вряд ли волновало — эта нервная девчонка всё ещё не избавилась от своей зависимости, несмотря на то, что уже больше года обходилась без сигарет.              Блейк подозревала, что те же самые махинации с искривлением времени, которые позволяли им оставаться в живых и не нуждаться в еде, не давали ей избавиться от ломки. Она просто не могла пройти, и её тело будет жаждать никотина вечно.              Через три месяца они столкнулись с первой вспышкой насилия.              У нее почти вылетело из головы, что кто-то так давно пытался принудить Стэйси к сексу. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было безответственно с их стороны, но прошло уже больше года с тех пор, как они видели лицо другого человека, поэтому воспоминания о Роде поблекли. Но он остался, и однажды ночью он пробрался в их вагон, держа голову низко и двигаясь так, словно был каким-то вором.              Никто не караулил, да это и не требовалось, люди дремали, когда им хотелось. Жон и Блейк спали, а Мерил бодрствовала, заботясь о своих детях. Род вошел в дверь и подошел к спящим девушкам сзади, устроился на Стейси и закрыл ей рот рукой.              Только крик Лорен заставил их всех проснуться. Блейк вскочила на ноги и соскочила со своего места, когда Лорен закричала во второй раз и упала с кровью, хлынувшей из ее шеи. Род держал одну руку на лице Стейси, а в другой держал нож.              — Моя! — кричал он. — Она моя! Она только моя...              Металлический шест, вырванный из одного из разобранных сидений, ударил его по голове. Кардин был тренирующимся охотником, и его мышцы были не для показухи. Удар был такой силы, что раскроил голову Рода и разлил кровь и мозговое вещество по полу. Мужчина умер раньше, чем успел опомниться.              Блейк и Жон бросились к Лорен, подруге, которая захлебывалась кровью. Они попытались перевернуть её на спину, чтобы осмотреть рану, но к тому времени было уже слишком поздно. Женщина была так бледна и так напугана, и шок подействовал быстро. Её губы задрожали, когда из нее вырвался последний вздох, а затем она затихла.              Это породило новую проблему, ведь тела не разлагались и не гнили, что избавляло их от риска заболеваний, но не от вида и запаха. Все молча согласились, что их не будут сбрасывать с поезда в то, что их там ожидает, поэтому Жон, Кардин и Блейк перенесли их в вагон, расположенный несколько сзади, в стороне от пути, который они стали называть «бесконечным», и оставили их там, накрыв несколькими тканевыми простынями.              Внезапная насильственная смерть наложила отпечаток на вагон, напомнив им, что любой из них может быть доведен до безумия. Через две недели Кросс исчезла, сказав, что уходит за сигаретами, и больше не вернулась. Блейк не знала, покончила ли она с собой или просто вечно путешествует, решив найти то, что ей нужно, или умереть, пытаясь это сделать.              Через год, или так казалось, Кардин сделал Мерил предложение. Между ними была как минимум двадцатилетняя разница в возрасте, и все же время казалось таким бессмысленным. Последние несколько лет он был отцом для Лили и Ривер, как никто другой. Женщина-фавн приняла его со слезами на глазах, и они стали спать вместе, держа детей между собой.              Это было... Блейк не была уверена. Время становилось все труднее измерять. Прошло по крайней мере несколько месяцев после схождения Мерил и Кардина, когда она загнала Жона в угол, высматривая других пассажиров, и затолкала его в одну из туалетных кабинок поезда. Их первый раз был суматошным, Жон пытался возразить, что не хочет этого, но Блейк нуждалась в этом — нуждалась хоть в чем-то.              Как говорили пропавшие мужчины, если у тебя не будет чего-то, что отвлечет тебя в этом кошмаре, то ты сойдешь с ума. Возможно, это был сценарий «последний человек на Ремнанте», но она не могла придумать, кто бы ещё это мог быть. С тех пор они спали вместе, и все же её всегда расстраивало, что Жон не мог обнять её голыми руками. Между ними всегда существовало холодное расстояние его рубашки и перчаток.              Через некоторое время после этого, ещё год, не меньше, они увидели свой первый проблеск «цивилизации» в поезде. Прошло уже не менее пяти лет, а может, и больше, и люди начали смиряться с тем, что это их жизнь. Эта вечная мука. «Цивилизация» появилась в виде невысокого человека с разрисованной кожей и «странными пирсингами». Он катался на тележке и хвастался «Плотским казино» — сборищем единомышленников из нескольких сотен вагонов, которые захватили несколько своих и образовали какое-то причудливое гедонистическое правительство.              Он вручил им листовки, пришитые к ткани с сидений поезда, в которых говорилось об азартных играх и веселье, и сказал, что казино примет в качестве залога что угодно. Еду, вещи, обещания, людей. Он посмотрел на Лили и Ривер, заставив Кардина увлечь их за собой, и прокомментировал, что казино примет в качестве залога их детей, если они того пожелают.              Сразу после этого мужчине было предложено уйти.              После этого всегда кто-то оставался на страже. Кардин смастерил себе булаву, согнув металл вокруг трубы, и начал учить своих детей пользоваться маленькими ножами. Блейк и Жон тоже были на страже, хотя никто из казино больше не беспокоил их в течение нескольких месяцев.              Блейк прижалась к Жону, обхватив руками его живот. Он никогда не мог сделать с ней то же самое, не причинив ей боли. Они были в основном голые. Не считая его рубашки.              — Знакомо, не правда ли? — сказал он. Несмотря на то что прошло столько времени, никто из них не изменился внешне. Однако Жон чувствовал себя старше. Может быть, это их личности незаметно менялись.              — Что именно? — спросила она.              — То, как все происходит в поезде. Люди формируют свои группы, а теперь ещё и гедонистическое казино. Тебе это ничего не напоминает? — не напоминает, и она так и сказала. Жон продолжил. — Это похоже на то, что произошло в «Сумеречном городе».              — Ох...              Это было сравнение, которому она не обрадовалась. Теперь, когда связь была установлена, она не могла её игнорировать. Люди там тоже сходили с ума от бессмертия, хотя у них оно сопровождалось повторяющимися смертями и реинкарнациями, чтобы ускорить процесс.              Они также попадали в странные культы и группировки, начиная от странных банд байкеров, которые готовили и ели своих товарищей, и заканчивая оркестром, созданным из людей, которых снова и снова приводили на пытки. Блейк задавалась вопросом, сколько времени потребуется здешним людям, чтобы опуститься до такого уровня.              — Мне бы очень хотелось, чтобы ты этого не говорил, — прошептала она ему в шею. — Сколько времени прошло?              — Не знаю. В Офисе Кулака сказали, что их испытание длилось пять лет.              — Здесь прошло больше времени.              — Может, это потому, что здесь больше людей, попавших в ловушку.              — Может, это потому, что нет конца. Может, это лимб.              — Не говори так, — прошипел он, сжимая её руку в перчатке. — В конце концов это закончится. Люди выйдут из туннеля.              — А что, если те, кто выйдут, — счастливчики? Что, если есть версия нас, которая уже вышла? Они подбросили монетку и выиграли. Мы проиграли и останемся здесь на веки вечные, пока не сойдем с ума или нас не поглотит монстр снаружи.              Жон протянул вторую руку, чтобы сжать её. — Не сдавайся, — прошептал он, умоляя. — Пожалуйста, Блейк. Ты нужна мне здесь.              — Хах, — она улыбнулась ему в шею. — Я не собираюсь все это заканчивать. Не волнуйся, я не так далеко зашла. Я не такая, как Кросс.              — Есть шанс, что она ещё жива.              — Сомневаюсь. Годы мучений от зависимости, которая никогда не пройдет. Я видела, как она впивалась ногтями в собственные вены. Это сводило её с ума. Думаю, к этому времени она уже закончила «игру».              Знакомое клацанье колес по рельсам убаюкало их и усыпило.              /-/              Прошло не менее десяти лет, а возможно, и больше.              Лили и Ривер говорили и вели себя как взрослые, запертые в телах детей, их зрелость опережала их физический возраст. Кардин говорил как старик. Стейси покончила с собой за несколько лет до этого, прокравшись к похоронному вагону, где лежала Лорен, и заняв место рядом с ней, натянув ткань на свое лицо, прежде чем покончить с собой.              Каждые несколько месяцев кто-то из казино «Карналь» приходил и передавал им флаер, но вот уже целый год посыльного не было видно. Блейк задавалась вопросом, не вспыхнул ли в казино бунт и не пало ли оно. Иногда она задавалась вопросом, не мертвы ли уже все остальные в этом проклятом поезде: либо убиты другими пассажирами, либо чудовищем снаружи, либо погибли от собственных рук.              А потом появился новый «посланец».              Это был мужчина без верхней одежды, с красными линиями на спине и груди, рубцами на коже и, что ещё хуже, неуклюжими словами, вырезанными на его теле острым ножом. Один из его глаз был вырван, и он носил с собой нож, который использовал, чтобы пометить свою собственную руку. Этот человек изуродовал себя.              — Что ты сделал с собой, старик? — потребовал Кардин. — Тебя свели с ума?              — С ума? — прошептал мужчина. — Нет. Я увидел правду — мы все увидели. Церковь «Святого Существа» в городе Нью-Вейл призывает всех прийти поклониться «Тому, Кто Ждет Снаружи». Я пришел с приглашением к вам и всем остальным присоединиться к великому жертвоприношению!              Кардин приготовил свое оружие. — Думаю, тебе лучше уйти.              Одноглазый указал на них. — Вас заберут, чтобы принести в жертву «Ему», чтобы мы могли утолить его голод и достичь конца нашего путешествия, — мужчина проткнул себе руку и капнул кровью на лица Лили и Ривер. Дети не вздрогнули. — Вы были отмечены для жертвоприношения! Наши жрецы придут! Приготовьтесь встретить «Того, Кто Ждет Снаружи».              Кардин зарычал и без всякой жалости одним взмахом булавы раздробил мужчине голову. Тело упало, из него хлынули кровь и потроха. Блейк поморщилась, но Жон не стал осуждать Кардина за это. Даже если старик в молодом теле немного сошел с ума, он все равно был менее безумен, чем остальные.              — Они хотят скормить нас монстру, папа, — произнесла Ривер, странно спокойная для десятилетней девочки.              Кардин хмыкнул. — Удачи им. Я - охотник.              — Они все равно попытается, — добавила Лили, пиная ногой руку мертвеца. — Он колол себя по дороге сюда. Вероятно, оставил след, по которому пойдут их жрецы. Я не хочу, чтобы меня сожрало то, что съело... как там его звали.              — Патрик, — услужливо подсказала Блейк.              — Да. Его. Я лучше уйду, как Стейси.              — Здесь никто не будет умирать, — резко произнесла Мерил. Она подошла, чтобы оттащить Лили, а затем положила руку на грудь Кардина. — Твой отец не позволит каким-то сумасшедшим фанатикам забрать тебя. Ведь так?              — Конечно, не позволит, — хмыкнул Кардин, притягивая её к своей груди. Он перевел взгляд с жены на Жона и Блейк. — А вы? Полагаю, вы тоже не хотите, чтобы эту тварь кормили. Вы собираетесь нам помочь?              — Конечно, — Жон сказал это так, будто это было очевидно. — Наша приоритетная задача — остаться в живых, пока мы не сможем сразиться с этим чудовищем лицом к лицу. Если оно хочет, чтобы его покормили, значит, оно голодно. Мы бы предпочли, чтобы оно проголодалось настолько, чтобы показать себя.              И попытаться съесть их всех. Все они понимали, что он имеет в виду, но им было слишком наплевать. После десятилетий, проведенных в этом месте, среди них не было ни одного, кто боялся бы умереть. Только люди, которые боялись продолжать жить, пока другие умирают. Если бы их путешествие закончилось сейчас, и они все сошли с поезда, Блейк не была уверена, что кто-то из них сможет вернуться к нормальной жизни. Немного задумавшись, она поняла, что даже не помнит жизни за пределами вагона.              Она смутно помнила своих родителей, но их лица были размыты. Точно так же она могла вспомнить Тома. Нет, Тима. Тимоти, их домашнего паука. И Руби. Руби ведь была влюблена в Жона? Блейк не чувствовала себя виноватой, думая об этом, потому что, хотя она и могла украсть Жона у нее, Руби гораздо больше повезло, что её здесь нет.              — Мы укрепим вагон и подготовимся к их нападению, — добавил Жон. — Собирайте оружие. Будет резня.