ARC Corp

К полудню похмелье почти прошло, хотя и мешало сколько-нибудь значимому прогрессу в их деле. Блейк и Жон сидели за столами, потирая головы и чувствуя, как болит все тело. Блейк не часто сталкивалась с похмельем в своей жизни. В «Белом Клыке» пили много. Обычно немного перед рейдом для успокоения нервов и храбрости, а потом ещё больше после, чтобы отпраздновать и смыть с себя вину, горе или адреналин. Адам, как лидер, пил редко, чтобы не быть застигнутым врасплох, и ей, как его девушке, тоже не приходилось много пить. За те несколько раз, что они пили вместе с остальными, похмелье никогда не было таким сильным. — Как ты думаешь, похмелье хуже, потому что это эффект аномалии? — Вполне возможно, — ответил Жон. — Я не знаю, сколько на самом деле мы выпили алкоголя, так что это может быть имитация похмелья на основе неполной информации, а может быть, мы выпили немного, но токсичность была повышена, — он сжал и помассировал виски. — Или она сняла наши «запреты», и мы действительно выпили столько, что почти отравились алкоголем. — Так что, по сути, у нас нет никаких идей. — Никаких. То, что мы напились до потери сознания, — довольно эффективный защитный механизм для аномалии. Мы могли найти её и не вспомнить об этом утром. Больше всего её беспокоило не просто отсутствие воспоминаний, а абсолютная дыра в памяти. Даже у алкоголиков, как правило, сохранялась некоторая доля неясности в воспоминаниях. Можно вспомнить начало ночи, или несколько сцен, или возвращение домой. В этом случае не было ничего. Они подошли к месту трезвыми и проснулись в своей гостинице. Они не знали, в том ли месте это произошло, или в другом, или кто-то вошел и поймал их. Они даже не знали, была ли это целенаправленная атака или просто что-то, что ловит всех и каждого. — Здравствуйте, — раздался усталый и скрипучий голос. — Вы мистер и миссис Арк? Мне сказали, что вы меня ищете. К ним подошел лысеющий мужчина, средних лет, но с такими смешливыми морщинками, которые, вероятно, вызывают восторг у детей, на вид он казался мягким, он выглядел как человек давно состоящий в браке. Однако под глазами у него были кольца, а на подбородке - неухоженная щетина, которая ему совсем не шла. Его одежда была потрепана и отчаянно нуждалась в стирке и отжиме. Жон поднял голову. — Мистер Спрутвуд, полагаю? Я думал, вы собирались встретиться с нами за завтраком. — Я собирался. Прошу прощения, — мужчина придвинул стул и сел. Он с облегчением вздохнул. — Я поздно лег спать. Вчера вечером... Я не... — он вздохнул. — Простите, я напился и потерял счет времени. Очнулся только пятнадцать минут назад и помчался сюда, как только смог. — Все в порядке. У нас самих была тяжелая ночь. Итак, мистер Спрутвуд. Нас прислала ваша жена, чтобы навестить вас. — Ах, моя Мелисса, — сквозь его похмельное состояние пробилась искренняя теплота. — Я бы хотел, чтобы она была здесь. Я скучаю по утрам, когда просыпаюсь рядом с ней, и по моментам, когда детям нужно было идти в школу. Вы знаете, как это бывает, работа манит и все такое. Я скоро закончу. Мне просто нужно закончить архитектурные эскизы. — Вы уволены, — сообщил Жон. Прямолинейно, по мнению Блейк. Она пнула его под столом, но тот лишь кивнул в сторону мужчины, велев ей наблюдать. — Меня уволят, если я не закончу свою работу. К счастью, все идет по плану. — Вы здесь уже несколько недель сверх графика, мистер Спрутвуд. Ваша компания пыталась связаться с вами и решила уволить вас, поскольку вы не отвечали. Ваша жена тоже не смогла с вами связаться. Где ваш свиток? — Мой свиток? Эта чертова штуковина разрядилась и перестала работать уже через день или два пребывания здесь. Здесь нет нормального жилья, как раньше. Некачественные материалы или дешевая рабочая сила. Одно или другое. Он не отвечал на вопросы. Возможно, он даже не воспринимает их. Вероятно, свиток разрядился после первой недели или двух, а то и больше, но он этого не понимал. Терял ли он память? Нет. Он по-прежнему помнил свою работу, жену и детей. Единственное, что он терял, — это ощущение времени, которое не отличалось от того, что было у них. За исключением того, что она знала, что они здесь уже два дня. Или нет? А что, если она ошибается и они здесь уже два месяца? Блейк потянулась за чаем и сделала долгий глоток, чтобы успокоить нервы. — Могу я узнать, каков ваш распорядок дня, мистер Спрутвуд? — спросил Жон. — Думаю, вреда от этого не будет. Я просыпаюсь рано, или как можно раньше, принимаю душ, завтракаю, все как обычно. Затем я отправляюсь гулять по Сан-Велео. Мне нравится изучать этот район и рассматривать его с точки зрения туриста. Что привлекает взгляд? Где взгляд естественно останавливается? Есть ли здесь красивые виды или наоборот, вызывающие опасения? Затем я делаю эскиз местности и набрасываю несколько идей, как преувеличить первые или замаскировать вторые. Я стараюсь делать по три участка в день, но иногда получается быстрее или наоборот медленнее. Все зависит от ситуации. Обычно я обедаю вне дома, затем возвращаюсь к ужину и выпиваю легкий напиток перед сном. — Легкий напиток, — отметил Жон. — Разве вы не говорили, что вчера вечером вы довольно сильно напились? Мужчина сделал паузу, откинулся назад, задумавшись. — Я... я полагаю, что да, так? Немного странно с моей стороны, но работа может быть напряженной, а здешняя погода... — он покачал головой. — Когда идет дождь, она просто ужасна. Все в тумане от соленого воздуха. Делать тут нечего, разве что пить, — он оттолкнулся и встал. — Это все, для чего я вам понадобился? Извини, что говорю и убегаю, но я еще не принимал душ и не завтракал, и чувствую себя совершенно ужасно. — Мы закончили, — ответил Жон. — Спасибо, что уделили нам время, и приятного вам завтрака. Мужчина устало улыбнулся и, спотыкаясь, вернулся к главной лестнице, держась за перила. В это время в гостинице было немноголюдно, только мальчик за барной стойкой, судя по всему, дремал. Его лицо лежало на руках, а спина двигалась вверх-вниз при каждом вздохе. Как только мистер Спрутвуд оказался вне зоны видимости, Блейк заговорила. — У него исказилось восприятие времени, или это у него в голове все блокируется? — Трудно сказать. Это явно не временная аномалия, потому что время идет за пределами Сан-Велео, но мы знаем, как долго мы здесь находимся, так что он тоже должен знать. Странно, что его симптомы отличаются от наших. — За исключением пьянства с потерей памяти. — За исключением этого. Да. Но является ли алкоголь частью аномалии или аномалия просто заставила нас выпить? Мне не кажется, что она хищная. — Потому что она могла бы убить нас, если бы захотела. Это напомнило ей о Ткаче-Хранителе, только на этот раз она была немного опытнее и могла сама разобраться во всем. Жон кивнул, согласившись с её подозрениями. — Значит, она не причиняет вреда людям намеренно, но отравление алкоголем все же имеет место быть. Не говоря уже о том, что мистер Спрутвуд торчит здесь неделями напролет. Люди могут тратить свои сбережения, даже не подозревая об этом. В каком-то смысле это была идеальная ловушка для туристов. Найдутся люди, которые воспользуются этим, если смогут, ведь так? Поднять цены, завлечь людей, а потом выкачать их досуха. Блейк попыталась вспомнить, кто мог бы извлечь выгоду из этой ситуации, и на ум пришел тот самый отель, в котором они находились. Правда, выглядело это заведение не лучшим образом. Оно было, мягко говоря, ветхим. — Мальчик за стойкой не напился, — хмыкнула Блейк. — Подозреваемый? — Может быть, — ответил Жон, — но делать поспешные выводы опасно, иначе мы убедим себя, что это он. Возможно, он просто слишком молод, чтобы пить, или его работа не позволяет ему посещать места, где аномалия использует свою силу. Кроме того, её наличие предполагает наличие человеческого интеллекта, но это не так. Выглядит всё слишком неумело. Большинство разумных аномалий стараются держаться в тени. — Справедливое замечание. И что теперь? Мы отправимся на разведку? Ты же видел, чем это закончилось в прошлый раз. — Мы тоже не можем оставаться внутри и ничего не делать, иначе мы никогда не найдем аномалию. Но мы должны пораньше уйти в отель. Пока никто не начал сильно пить и не началась вечеринка. — Ладно, — Блейк закивала. — Это определенно хорошая идея. В этот раз мы будем трезвыми. Жон улыбнулся в ответ. — Команда трезвенников за успех. /-/ Глаза Блейк распахнулись. Её щека лежала в долине мягкой и теплой кожи, а перед ней была нижняя часть подбородка Жона. Он был сплошь покрыт следами укусов, и его губы казались синими. Она была в нижнем белье, как и он, и лежала на нем. — Команда трезвенников провалилась... — Хм... — его лицо исказилось. — Б-блейк...? — Аномалия снова нас настигла. Он поднял руку, но потом одумался. Его потрескавшиеся и горящие конечности все еще могли обжечь её, но они никогда не обжигали ткань кровати, что было весьма удачно, учитывая, что в этом случае он не смог бы носить одежду. Вместо этого он просто остался лежать и позволил ей выпутаться из сложившейся ситуации, отводя глаза, когда она снова начала одеваться. На блузке, к счастью, оторвалась только одна пуговица; рубашка Жона на этот раз даже не порвалась, так что она либо была более сдержанной, либо смогла снять с него одежду, будучи пьяной. Она не была уверена, хороший это знак или нет. — Ты что-нибудь помнишь? — спросил Жон. — Ничего. Ни черта. Разве мы не говорили, что уйдем пораньше? Ещё не было и часа дня. — Мы не могли сразу начать пить. Если бы мы пили с часу до того, как вернулись в отель, мы были бы мертвы. Или мы бы вырубились раньше где-нибудь в канаве. Должно быть, между тем, как мы пошли на разведку, и тем, как нас заставили выпить, что-то было, — он недовольно застонал. — Но я никак не могу вспомнить. — Прошло три дня, верно? Пока три дня и две ночи. — Да. Я... — Жон нахмурился и потянулся за своим свитком, затем пролистал календарь. Он облегченно вздохнул. — Да, так и есть. По крайней мере, мы не теряем дни, как Спрутвуд. Это радует. — Но мы не можем продолжать в том же духе. Мы не становимся ближе к разгадке. — Я знаю. Я думаю... — он снова застонал, подавшись вперед и обхватив лицо пальцами в перчатках. — Я думаю, что нам нужно сделать это в последний раз, но более продуманно. Если мы не сможем ничего вспомнить, то, может быть, мы сможем это записать. — Камеры на теле? Неплохая идея. Мы можем доставить их сюда? Это не было проблемой, если не считать дня доставки. Обеспокоенные, они с Жоном заперлись в своей комнате в ту ночь и почти всю ночь не спали, глядя в окно и ожидая, что их мысли помутятся. Как ни странно, всё было в порядке. В ту ночь не было ни пьянства, ни потери памяти, что доказывало... Блейк не была уверена, что именно это доказывало. Что алкоголь был необходим? Что аномалия не могла - или не хотела - воздействовать на людей в отеле? Или просто им нужно было находиться на улице и бродить по окрестностям, чтобы попасть под ее влияние? Неизвестно. Но утром четвертого дня мальчик за стойкой, проснувшись, мрачно сообщил им о посылке. — Извините, — произнёс мальчик, зевая. — Не выспался. — Сколько часов ты работаешь? — спросила Блейк. — Ты здесь и днем, и ночью. Мальчик слабо улыбнулся. — В смысле, сколько часов я работаю? Вы единственные гости, которые были у нас за последние недели, мэм. В основном я сижу здесь и читаю комиксы или играю в игры. — Значит, ты не пьешь? Он выглядел неловко. — Мой старик допился до смерти, мэм. Я бы не хотел причинить маме боль, связавшись с этим. — Мне очень жаль. — Все в порядке. Это было давно, и у меня есть работа. Даже лучше, чем у многих здесь. Я все время говорю маме, что нам надо переехать в город, но она все еще любит отца и не хочет уезжать оттуда, где они прожили свою жизнь. Это показалось Блейк несправедливым. Ей казалось, что родитель должен заботиться о ребенке и идти на маленькие жертвы ради него, а не держаться за умирающий туристический курорт и заставлять сына оставаться и ухаживать за ней, хотя у него тут не будет перспектив найти работу и практически не будет социальной жизни. Но, с другой стороны, кто она такая, чтобы критиковать? Если бы не Жон, она бы никогда не смогла связаться со своей семьей. Блейк расписалась на посылке и отнесла ее в комнату, где Жон что-то просматривал на своем свитке. — Камеры прибыли. — Хорошо. Я связался с Советом, чтобы получить быстрый отчет. Я попросил их выйти на компанию, в которой работал Спрутвуд, и создать видимость, что он все еще числится в штате. Они отправят ему письмо с требованием немедленно вернуться из Сан-Велео, сославшись на какой-нибудь предлог. — Думаешь, это сработает? — Возможно. А если нет, то это ещё одно доказательство, над которым нам предстоит поработать. Должен признаться, что мне тоже интересно посмотреть на его наброски - и на то, делает ли он их вообще. Но я не думаю, что он передаст их без какого-то разрешения начальства. Скорее всего, нет. Он все еще думал, что находится здесь на работе и что материалы принадлежат его работодателям, даже если он сам их рисует. — Значит, камеры, — кивнула Блейк. — И я очень надеюсь, что мы не наделаем глупостей сегодня ночью, пока будем их использовать. /-/ Блейк проснулась в ванной комнате отеля. В ванной. Без воды, полностью одетая, воняющая спиртным, просто... лежала, упираясь ботинками в стену и опустив голову на дно ванны. Она с ужасом поняла, что утонула бы, если бы там действительно была вода. Это было страшно. Жон лежал на кровати в главной комнате и снова был топлесс. Блейк разбудила его, набросив на него рубашку, затем подняла пиджак, чтобы поискать камеру. Экран был треснут. — Черт! — Все в порядке, — пробормотал Жон. — Всего лишь экран. Запись должна быть в порядке. Соблазн просмотреть запись был силен, но Жон был прав, сказав, что сначала нужно протрезветь и собраться с мыслями. С похмелья она не смогла бы сосредоточиться, но через несколько часов, когда она как следует поела и головная боль отступила, она почувствовала себя гораздо более в тонусе и села с ноутбуком на кровать рядом с Жоном, чтобы просмотреть отснятый материал. Сначала она просмотрела свою камеру, так как её экран не был треснут. Запись начиналась с того, что они в своем гостиничном номере проверяли систему. Это, Блейк помнила, и уход после этого, но ничего после. Они проверили запись, немного поговорили о своем плане, а затем отправились вниз, в гостиницу. Камера зафиксировала нескольких человек, которые ели и пили, включая Спрутвуда и мальчика за стойкой, который ел свою еду на деревянном столе. Они вышли через дверь на пирс, мутное небо переходило в вечер, а вода была неподвижна и отражала тусклый свет. — Куда? — спросила Блейк в кадре. — В бары? Просто побродим? — Давай просто посмотрим, куда нас приведут ноги, — ответил Жон. — Я не помню ничего из этого, — хмыкнул Жон, сидящий рядом с ней. — А ты? — Нет. У меня память практически отшибло, как только мы вышли из отеля. С того момента все исчезло, — её глаза сузились. — Но мы говорим, как будто в сознании. Мы полностью контролируем себя. И мы не пьяны. На экране они шли бок о бок, так что камера Блейк смотрела на дорогу впереди, которая представляла собой поворот налево от отеля и медленный спуск по пирсу. Многие витрины магазинов были заколочены или закрыты, но несколько баров и закусочных тут и там были открыты. Они прошли мимо всех них, обсуждая экономическое состояние заведения и строя предположения о том, насколько оживленным оно могло быть в период своего расцвета. И снова совершенно обычный разговор без намека на странности или идеи о том, как они оказались в этом месте и ничего о нем не помнят. С заходом солнца освещение потемнело. Автоматически включались мерцающие лампочки. Когда-то, наверное, это был неоновый город чудес, но с тех пор, как большинство из них отключилось, он стал похож на маленькие огоньки свечей в темноте. Одно или два хорошо освещенных места на каждые четыре или пять окутаны тьмой. — Здесь мрачно, — поделилась Блейк. — Я бы не чувствовала себя в безопасности, если бы гуляла здесь одна. — Не знаю, будет ли безопаснее, если здесь будет оживленно, — ответил Жон. — Такие места, как это, со всеми этими напитками и наркотиками, обычно становятся местом, где принимаются плохие решения. Даже если 99% людей здесь веселятся и развлекаются, всегда найдется 1%, который не побоится подлить кому-нибудь выпить или воспользоваться этим. — Спасибо что поднял настроение. — Я просто говорю правду, — он рассмеялся на экране. — Кроме того, я сомневаюсь, что сегодня здесь есть хотя бы сотня людей. Это место совершенно заброшено. Что, честно говоря, для нас очень хорошо. Эта аномалия была бы уже найдена, если бы больше людей страдали потерей памяти. За их откровенным разговором ничто не бросалось в глаза. С учетом угла наклона камеры на груди Блейк было трудно что-либо разглядеть, но улица выглядела пустой. Они пошли дальше и в конце концов пришли в бар, который показался им чуть более оживленным. Он был освещен не неоновым, а обычным светом и выглядел как заведение, где меньше туристов и больше местных жителей. Этакий секретный бар, где можно просто потусоваться и не беспокоиться о странных туристах. — Ну что, зайдём? — спросила Блейк. Жон на экране повернулся лицом к камере, или к ней. В конце концов, его глаза были направлены на нее. — Я не в восторге от этой идеи, но, наверное, придется? Нет особого смысла в съемке, если мы не будем подыгрывать. — Может быть, камеры блокируют аномалию. Я прекрасно понимаю, что происходит. Никакой потери памяти. — Ну и ну, — хмыкнула Блейк. — Хорошо что ты это сказала. Видимо в тот момент мы были в порядке. Тогда у нас были воспоминания. Это значит, что все, что на нас повлияло, скорее всего, было не на главном пирсе, — Жон постучал себя по подбородку. — Может быть, она в этом баре, в который мы собираемся. Посмотрим, сколько мы выпьем. В кадре было видно, как они вошли и сели на пару высоких табуретов у бара. Сзади сидела женщина, волосы до плеч, оголенные руки с крупными татуировками. На вид ей было около двадцати - тридцати лет. Привлекательная, грубоватая. — Не узнаю вас, — произнесла женщина. — Вы только что переехали? — Мы участвуем в проекте Совета по возрождению города, — соврал Жон. — Ах, вот оно что, — женщина улыбнулась, искренне радуясь, что было вполне логично, ведь от этого зависело её благосостояние. — Мы не знали, не приснилось ли нам это, когда услышали. Тем не менее, это отличная новость. Я представляю себе, как Сан-Велео снова становится таким популярным, а я покупаю это место по дешевке. Я сорву куш. Может быть, мне стоит вложить деньги и в некоторые из тех закрытых магазинов. В любом случае, что я могу вам предложить? — Пиво, пожалуйста, — ответил Жон. — Мне что-нибудь легкое, — ответила Блейк. Блейк в комнате понимающе кивнула. — Наверное, я хотела не напиваться. Я не уверена, что за этим стоит именно она. По тем же причинам, что и в случае с мальчиком у стойки, но ей выгодно, чтобы дела у Спрутвуда шли хорошо. Ей нет смысла саботировать это. — Согласен. Не похоже, что нас обманом заманили в большой запой. Ты пьешь так, как будто хочешь, чтобы напиток простоял весь год, — затем, когда он подшучивал над ней, камера зафиксировала, как Жон тихонько опрокидывает пиво в стоящий рядом цветочный горшок. Жон покраснел. Блейк задорно улыбнулась. — Что ты там говорил? — Ну, я просто профессионал. Ахах. Итак, мы точно не напивались. Это была правда. Вдвоем на экране они удалились в комнату и разговаривали. Они говорили тихо, избегая таких слов, как «аномалия», чтобы сохранить тайну ARC Corp. Вместо этого они говорили о Спрутвуде, о баре, и в основном о том, что нужно присматривать друг за другом и следить за тем, чтобы никто из них не напился. Это продолжалось целый час. Целый час они сидели, заказывали очередную порцию выпивки, не выпивали и глотка-другого, а потом решили покинуть бар. Маленькие часики в углу экрана подсказали ей, что было 22:15, когда они это решили. Они поднялись, в последний раз оглядели бар, а затем снова вышли на улицу Сан-Велео. Мир был освещен ярким неоном. — Что!? — крикнула Блейк, наклонившись. Жон тоже привстал. Улицы были хорошо освещены, здания мигали светом, а на улицах... на улицах было полно народу. Полно людей. Вот только... не людей. Блейк пыталась осмыслить то, что видели её глаза, потому что она была уверена, что фигуры были какими-то тенями, но в то же время её мозг продолжал заполнять пробелы. Это было похоже на то, как если бы вы увидели повторяющееся или пропущенное слово в предложении, а ваш мозг, вместо того чтобы заметить ошибку, продолжал читать его так, как оно должно быть. Так было и здесь. Потребовалась большая концентрация, чтобы перестать видеть улыбающиеся лица людей, которые, по сути, были лишь тенями. Эти тени двигались вокруг них, даже отходили в сторону, словно тоже могли видеть Жона и Блейк. А они, в свою очередь, уступали дорогу фигурам, ускоряя шаг, когда трусцой возвращались к причалу. Но когда Блейк услышала на записи свой собственный смех, она поняла, что что-то пошло не так. Повернув экран, она увидела Жона, который улыбался так радостно, как никогда прежде. У нее сжалось сердце не только от этой улыбки, но и от осознания того, что он вообще способен так улыбаться — а она этого еще ни разу не видела. Жон на экране шагнул к ней, и камера метнулась к нему, когда она бросилась в его объятия. Экран закружился, Жон закружил её, а затем на экране появились его костюм и рубашка, когда они прижались друг к другу. Блейк зажмурила глаза от влажных звуков, раздававшихся прямо над экраном, хотя они оба знали, что это такое. В конце концов они разошлись. Слишком медленно, на её взгляд. Бывают поцелуи, а бывают «вечности», проведенные в чужом рту, и это определенно было последнее. На экране было видно, как она отходит назад, наклонившись настолько, что её рука взяла его за руку и потащила за собой. Она привела его к ярко освещенной витрине, похожей на карнавальную игру, где фальшивые пистолеты стреляли пробками по мишеням, пытаясь заставить их упасть. Они играли, Жон был совершенно бесполезен, но она метко стреляла и получила приз. Это было счастливое чучело медведя, которое выпало из ее пальцев, когда она пыталась взять его, оно прошло сквозь её пальцы, как дым, и упало на пол. Ни они, ни продавец, похоже, не заметили этого, и вскоре они пошли дальше. Они поиграли еще в нескольких ларьках, поколотили боксерские груши, погромыхали столами для пинбола, купили и съели конфеты, которые, казалось, не существовали, а были дымчатым невесомым розовым светом, который можно было прокусить зубами. Блейк даже провела пальцем по губам Жона в кадре, потом задержала кончик пальца у него во рту, а затем запустила руку в его рубашку и снова притянула его лицо вниз для очередной игры в прятки с единственным известным ей укрытием - его ртом. Жон рядом с ней оставался спокойным, суровым, ничем не обеспокоенным и не смущенным тем, что он видит. Блейк жалела, что у нее нет хотя бы половины такой стойкости, потому что её уже трясло. Они вдвоем, опьяненные не алкоголем, а тем, что она могла назвать только «духом вечеринки», продолжали идти по пирсу, смеясь и двигаясь вместе с толпами теней, позируя на темном пирсе с видом на пляж, заваленный мусором, и, казалось, веселясь от души. Затем что-то изменилось. Толпа была на месте, свет был, но запись начала искажаться. Она мерцала, становилась какой-то нечеткой, а потом ещё и исказилась. Сдвиг на сорок градусов по часовой стрелке, инверсия, переворот, переворачивание вверх ногами, серые линии, словно застрявшие пиксели в вертикальных полосах. В какой-то момент камера на её груди каким-то образом показала её собственное лицо - широкая ухмылка, пустые глаза, ярко-красные щеки. Затем камера снова оказалась на груди и смотрела куда-то в сторону. Видео закончилась почти сразу после этого. — Это... Это было... — Стой, — Жон наклонился к ней. — Перемотай назад. Вот. Смотри. Он вернул кадр к тому короткому моменту, когда камера показала её собственное лицо, что было невозможно, поскольку до этого камера находилась на её груди. Он слегка подправил таймер, затем сохранил снимок экрана и открыл его в другом документе. Затем Жон увеличил изображение, в результате чего оно стало немного размытым из-за пикселизации. К сожалению, прием «улучшение изображения», который она видела во многих полицейских драмах, ничего не дал. Разрешение камеры оставалось неизменным, и все, что получилось, — это размыть черты её лица. Оно было настолько близко, что разобрать детали было практически невозможно, но смутные расплывчатые очертания были видны. Жон ткнул пальцем в левый глаз, в радужку и зрачок, в которых отражалось что-то. Отражение... чего-то. Что-то веретенообразное и высокое. Что-то размытое, но с двумя светящимися желтыми квадратными пикселями, которые могли быть глазами. Что-то, что она видела воочию, но не могла вспомнить. Блейк почувствовала ледяной холод. Липкий. Ей пришлось напомнить себе, что это, скорее всего, не враждебное существо, потому что оно могло причинить людям вред, если бы захотело. Как и Тимоти, это... это существо, возможно, больше любопытствует, чем угрожает. Но от этого легче не становилось. Жон включил запись и перешел к концу, проигнорировав все, что было до этого - за что она была ему благодарна, потому что не хотела слышать его точку зрения на то, что она бросилась на него. Когда дело дошло до пирса, его камера, как и её, дала сбой: она сошла с ума и отказалась снимать видео, а экран, казалось, треснул сам по себе, стекло разбилось по центру и исказило изображение. Вместо того чтобы смотреть на его лицо, камера смотрела на дно мелководного пляжа. На ракушки, лежащие рядом с крышками от бутылок, и на медузу, которая при ближайшем рассмотрении оказалась пластиковым пакетом. Казалось, что Жон плывет лицом вниз и тонет в воде. И вот он снова на суше, с треснувшим экраном и искаженными кадрами смотрит на нее, а она с пьяным восторгом смотрит на него. Их руки сомкнулись, и они снова вошли в толпу теней, чтобы пить, и петь, и танцевать, и ничего не помнить. Жон нажал на значок «x», чтобы закрыть запись, и откинулся на спинку кресла. — Это очень активное существо, — промолвила Блейк. — Так кажется, но... почему? Как? На нас воздействовали ещё до того, как мы столкнулись с тем, что это было, с того момента, как мы вышли из бара, и все эти люди. Они были настоящими? Другое измерение? Или это были отголоски прошлых посетителей. — Ты думаешь, мы перешли через измерения? Серьезно? — Не перешли. Скорее... границы между нашим и другим измерением стали достаточно тонкими, чтобы сквозь них можно было видеть. На мгновение. Я могу ошибаться, но другой вариант ещё более странный. Подумать только, что воспоминание о Сан-Велио в прошлом могло стать осязаемым и завладеть умами людей здесь в будущем, — он задумался, а затем добавил: — Хотя в этом есть смысл, если разобраться, почему пропали наши воспоминания. Они были вытеснены чем-то другим, и когда это что-то исчезло, наши воспоминания ушли вместе с ним. — А существо? — Существо оказалось невозможно записать. Почему? Почему мы могли снять на видео теневых людей, а аномалию - нет? Должно быть и то, и другое невозможно записать в одном месте. Все или ничего. Это заставляет меня думать, что они могут быть совершенно не связаны между собой, а это уже другой вопрос. — Итак, — произнесла Блейк. — У нас есть туристический центр, который буквально оживает по ночам и заманивает всех в ловушку славы двадцатилетней давности. А тот, кто стоит за ним, либо бродит вокруг и смотрит на людей, которых он ловит, либо, что еще хуже, есть вторая аномалия, озадаченная происходящим, которая приходит для проверки - и мы понятия не имеем, каковы её мотивы и может ли она быть опасной. Это все? Жон вздохнул. — Звучит примерно так. — Разве это не должно было быть легкой работой? — В ARC Corp не бывает легкой работы. Мне придется позвонить Руби и попросить её проверить и покормить Тимоти. У меня такое чувство, что мы пробудем здесь еще несколько дней. С другой стороны, это, вероятно, оправдывает мальчика, работавшего в отеле. Он внутри, а нас аномалия накрыла только тогда, когда мы вышли из бара. Что бы это ни было, оно не может повлиять на людей, находящихся внутри зданий. Точно так же, как мы провели прошлую ночь в отеле и не пострадали. — Днем нас тоже не затронуло. Это было только после бара. Думаешь, это связано со временем? — Скорее всего. Все-таки это ночной город. Когда мы только приехали сюда, тоже все было нормально. Это было в начале дня. Я думаю, что мы можем спокойно бродить по городу, если вернемся в отель до определенного времени. Мы знаем, что в семь безопасно, так что время у нас будет. — А что мы будем делать в это время? — Я хочу осмотреть пляж, — ответил Жон. — Эта аномалия показала моей камере вид на воду. Это не было похоже на случайность, когда мгновение спустя от её усилия моя камера треснула. Возможно, она пыталась связаться с нами.