Истина вишневых сигарет

      Постройки домов, в обычный день радующие своими яркими и красочными вывесками, сегодня тускло отсвечивали ленивое солнце, что то и дело, пряталось за тучи. Листва зашуршала громче от ветра, перекрывая звуки музыки ближайшего кафе. По улицам мешкотно плелись школьники, таща за спиной скейты. Спокойно и тихо — в диковинку для Марко, привыкшего к ежедневному шуму тысячи подошв вокруг, громким сигналам машин и раздражающей болтовне. Увидев вновь родной город, он понял, как на самом деле скучал по умиротворяющей атмосфере знакомых мест. Но что-то все же не так.       Он волнительно оглядывал Жана, прильнувшего к окну и заострившего все внимание на маленькой царапине на окне автобуса. Подумаешь, задумался о чем-то — первое впечатление Марко.       Он отвернулся и тут же посмотрел снова. Что-то будто мелькало стоило ему отвести взгляд. Стараясь как можно незаметней и непринужденней, Бодд решил понаблюдать за другом, что же скрывается за напускной беззаботностью. Под длинными рукавами зарывшимися в друг друге, подрагивали пальцы, скребя ногтями по краю ткани. На лице, выдававшем только равнодушие, дергался мускул на виске от напряжения челюсти, словно он старался сдерживать сильную боль, стискивая зубы. Еще на остановке Марко заметил уставший и потрепанный вид друга. Стоит ли указывать на его вялость? Возможно, вчерашний инцидент сильно расстроил его, поэтому он плохо спал.       Испытывать удачу на настроении Кирштайна он не стал, поэтому умолчал свое замечание. Тем временем, они как раз доехали до остановки у кинотеатра Зигмард.       Сойдя с автобуса, они завернули в переулок, спускаясь вниз к излюбленному заведению, в котором по обычаю зависали, когда пропускали пары. Кафе вьетнамской кухни «Ко Чу» прельщало студентов не только скрытым местоположением от лишних глаз, но и уютностью. Это не просто кафе, а настоящий второй дом. Почти весь персонал это такие же молодые ребята, создающие для своих клиентов соответствующие условия: диваны, стены для разрисовки, ленты для фото и даже маленькая библиотека. Под боком находилась скейт площадка и кинотеатр. Лучше места для молодежного кафе не найти.       Переплетающиеся между собой лианы над головой дробили на пазл небесный свод. Откинув голову на спинку потертого винтажного дивана, Жан глубоко вздохнул, отдаленно улавливая разговор друзей. — Хитч, чего так долго вычитываешь меню? Заказывай уже что-нибудь, — хмурил брови Флок, развалившись на гамаке. — Раз плачу не я, то следует выбрать нечто особенное. Я не буду отличаться подобной Марко скромности и заказывать лишь кофе с кокосовым молоком, — девушка высоко подняла голову и со всей грацией отбросила надоедливо лезущие волосы назад. — Наверное, просто хочется вспомнить времена, когда Жан его сюда силком затаскивал и вынуждал пропускать лекции с нами, — Марло сложил руки перед собой, невзначай как бы задевая Бодда, — Я помню, как ты отнекивался, отказываясь от любой еды и тогда после долгих уговоров и угроз Жана, ты наконец выбрал кофе, которое теперь постоянно берешь, приходя сюда.       Увидев неловкую полуулыбку Марко, Фройденберг надменно оглядывая друзей, играя бровями и кивая головой, так и говоря: а я то заметил, я то помню. Дрейс не отрываясь от чтения меню, лишь цыкнула, а Флок пробубнил что-то, отмахиваясь. Жан же подавил смешок, от забавного воспоминания. — Кстати, Марко, планируешь отправиться снова в путешествие по венгерским городам?       Кирштайн тут же отвлекся от созерцания небосвода и покосился на Марко, становясь серьезней. Он ожидал ответа, и подался вперед, будто так мог быстрее услышать ответ, но встрепенувшись, он решил не показывать сильную заинтересованность и тут же опустил голову, начиная нервно дергать левой ногой в ожидании.       Этот вопрос крутился у него в голове со дня возвращения друга в город, но озвучить который напрямую не решался. Венгрия. Будапешт. Жан слышал восхищение в тоне голоса, видел стремление в карих глазах и неоднократно замечал, как все реже приятель упоминал о возращении домой. Первые месяца звучали обещания в стиле: как вернусь, сразу же пойдем туда-то или дождись моего возвращения. Со временем пыл разделить какие-то занятия или развлечения с другом утих совсем. Тогда-то Жан понял, что ждать бессмысленно, но все равно не мог ничего поделать, продолжая верить и представлять как сможет снова увидеть, услышать и прикоснуться к Марко. Такие мечтания доводили его до истерик, ведь реальность не оставляла никакой надежды. Быть может он придавал слишком много внимания словам, но это, тем не менее, продолжало давить на него. — Ну, я думал об этом, — Жан задержал дыхание и оцепенел, молясь чтобы вместе с этим и время остановилось, лишь бы Марко не заканчивал предложение — но сейчас я хочу просто отдохнуть, сделать паузу и подумать, чего хочу на самом деле от жизни.       Сказанное было подобно благословению небес, ведь скажи он в реальности то, что Жан регулярно прокручивал в голове…       Спрятаться от действительности негде, но абстрагироваться хотя бы на неделю или больше все еще можно. Запереться дома, отключить телефон, смотря дни напролет глупые шоу по телевизору. Но вот только несмолкающий голос внутри достанет где угодно, ему нет преграды в пространстве, заглушить музыкой невозможно, он звучит четко, заставая врасплох всюду, убеждая с каждым разом сильнее: Ты лишний в его жизни. — А вы, ребята? Чем планируете заняться? — хоть Бодд и проговаривая это, смотрел именно на Жана, как бы адресуя вопрос в первую очередь ему, тот просто отвернулся, делая вид, что не заметил. — Меня тетка обещала пристроить к себе в компанию. Сказала, если буду стараться, то могу стать ее протеже, — хвасталась Дрейс, откладывая наконец меню в сторону. — Я думал попробовать себя в другой профессии. Выстраивать схемы интересно, но для меня слишком утомительно… — А я рвану в Индию, к черту эти манекены, книги и цветы! Постригусь в монахи и стану набираться мудрости в горах, — с большим рвением заявил Флок принимая позу лотоса.       Предельно ясно и точно. Планы наметаны, осталось лишь сделать первые шаги. Скрывалось ли кем-то за произнесенным шутливость и растерянность? Вряд ли. Все понимали, что настало время самостоятельного пути, где каждый поворот, кювет и остановка — твоя ответственность. Все, кроме Жана.       Плюсы жить одному выявлялись хотя бы в отсутствии нудного и ежедневного — что дальше? Хотя то, что никто из окружения не задавал такого вопроса, компенсировал в полной мере голос в голове. За последний год он вырос из икринки в огромную голодную китовую акулу, поглощавшую любые мысли, которые не могли привести к ответу на все то же — что дальше?       Сегодня вопрос прозвучал в реальности, напоминая, что уже пора решать. — Жан, чтоб тебя, прекращай уже тряси ногой, иначе суп прольешь, — толкая того в бок, воскликнул Форстер.       Невольно задумавшись о преследующей мысли, он пропустил момент, когда официант принес им еду. Не заметил и обращения Хитч, что интересовалась его будущим. Встревоженно подняв голову, он увидел прикованные к нему полные ожидания взгляды.       Он почувствовал как напряжено тело. Одна рука сжимала подлокотник до побеления костяшек, другой он корябал заусенцы на пальцах. Нога бешено вытанцовывала, задевая ножку стола. Под кофтой по ребрам прокатились капли пота. Блядь. — Чего так загрузился то? — Флок растерян тем, что его не послали после первого замечания, взволнованно хлопнул друга по плечу, выводя из ступора. — Не трогай меня! — неожиданно вскричал Жан, скидывая руку, — И вообще, чего пристали?       Поспешно выйдя из-за стола, неосторожным движением он все же заставил пролиться суп и напитки. Никто не успел толком понять, что так разозлило их друга, поэтому просто решили дать ему возможность успокоиться.       Марко почувствовал укол вины неизвестно от чего. Он не знал и не мог понять причину подобного поведения, ведь в последнее время они с Жаном не общались. Да и прощение, полученное пару часов назад, было ложью. Ему нужно узнать мотив.       Поднявшись с места, он аккуратно задвинул стул и отправился вслед за Кирштайном. Он действительно переживал и пока пытался поспеть за отдаляющейся фигурой друга, его самого начинало потряхивать. Живот неприятно крутило, а руки похолодели. — Жан! Прошу погоди, — нагнав наконец его, Марко остановился посреди стоянки кинотеатра. — Чего тебе? — он, как и тогда на пляже, не оборачивался на слова Бодда, а в голосе звучал тот же грубый тон. — Что случилось? Поговори со мной, — но Марко снова игнорировали и уходили, оставляя ни с чем. Просто буду стоять? Отпущу как в прошлый раз? Позволю избегать меня?       Стиснув зубы и крепко сжав руки в кулаки, Марко, шаркнув носком кроссовка, взял разбег. Он не привык, что Жан молчит, не привык к удушающей тишине в его присутствии. Нельзя позволить ему оборвать общение, уйти ничего не объяснив.       Обгоняя его, Марко преграждает ему путь и пока Кирштайн медленно реагирует, хватает его за воротник куртки, вынуждая взглянуть в глаза. — Жан! — расстояние между их лицами совсем мизерное и как бы Жан не пытался отступить назад, крепкая хватка на одежде сокращала дистанцию снова, — Почему ты врешь мне? Чего не договариваешь? Я же старался поддерживать общение несмотря на то, что находился в другой стране. Ты мне больше не доверяешь? Что произошло пока меня не было?       Но парень продолжал хранить молчание, отчаянно смотря в упор, пытаясь удержать стойкость, но оборона падает. Марко впервые так накричал на него, впервые отчитывал его так прямолинейно и напористо. Глаза в глаза. Выдержать такое в подобном состоянии он не в силах, поэтому нерушимое бесстрастие маской спадает с лица.       Хватка Марко чуть ослабевает, а рот подрагивает. Искусанные губы сжимаются, пытаясь сдержать напор всхлипываний, брови плотно смыкаются, веки жмурятся и по бледным щекам стекают слезы. Дыхание сбивается и сделать новый вдох становится все тяжелее и тяжелее. Он заслужил замечания, заслужил наказания, заслужил крики. — Сначала отец, потом мать, а теперь и ты! Ненавижу, ненавижу! Слышишь, ненавижу, презираю. Все отказались от меня и чего сейчас разыгрывать этот театр?! Почему вру? Почему не доверяю?! Пытаешься таким образом оправдаться, перед тем как исчезнуть?       Бодд хотел что-то сказать, но его руки резко сжали чужие, больно впиваясь в кожу. — Так вот, могу обрадовать, нет нужды сейчас строить из себя заботливого друга и стараться что-то узнать! Можешь с чистой душой колесить по миру, только чтобы я тебя никогда не видел, ясно?       Снова врет. Вцепился в кисти Марко, на самом деле не желал никогда отпускать, но вот только тот наверняка этого не хочет. Он приехал чтобы проститься с прошлым и без сожалений идти дальше. Марко готовил его к разрыву дружбы, прекращая ежедневное общение. Ты должен привыкнуть жить без меня — звучал голос Марко в голове.       Он поверил в то, что должен отпустить и забыть, позволяя обоим жить дальше, но… что дальше? У Бодда конечно жизнь полная приключений, поездок и новых знакомств. Земля между ними будто раскололась, оставляя их порознь. Пришло время прощаться.       Выговаривая все переживания скопившиеся за последние года, Жан честно пытался сдержаться, поймать ускользающую нить контроля над словами, но уже было поздно. Он сказал то, что сказал и теперь хотел исчезнуть. Скрыть и не позволять Марко увидеть его слезы, то как он слабо падает на колени, невзирая на боль из-за твердой поверхности. Почему нельзя вернуться назад, во времена когда он шаловливо бегал с родителям за летающим змеем? Когда отец учил его смешивать краски, в то время как мама готовила ему его любимый омлет? Почему? Почему? Почему?       Бодд присел рядом и ловя сопротивляющиеся руки друга, положил себе на шею. — Жан, послушай внимательно то, что я сейчас скажу, ладно? Я не знаю подробностей того, что случилось у тебя в семье, то, что тебе пришлось пережить. Я совершенно не представляю, что ты переживаешь, но я очень хочу узнать и понять тебя. Ты пытаешься оттолкнуть меня, сваливая вину на мой отъезд в Венгрию. Это не так, слышишь? Я никогда не думал отказываться от тебя или бросать. Поэтому скажи мне честно, если ты сам не желаешь больше со мной общаться.       Осторожно Марко взял в ладони лицо Жана и стал утирать влажные дорожки большими пальцами. — Я вижу, что тебе плохо и очень хочу тебя поддержать, но если ты скажешь уйти, я уйду, но прошу, дай мне помочь. Скажи только как? Скажи как помочь, Жан.       Сердце дико колотилось, не выдерживая вида измученного страдающего Кирштайна. Ему до безумия хотелось прижать его ближе, затягивая в объятия. Уверенный, порой грубый и язвительный — это видели окружающие, а Марко довелось увидеть другую сторону –чувственную, внимательную и заботливую. Но таким беззащитным и заплаканным его еще не видел, кажется, никто. — Сказать? — тихо, почти глотая слог, все же спросил Жан. — Скажи.       Быстрым движением Жан схватил Марко за грудки и резко притянул к себе. Упираясь в его плечо, Бодд почувствовал как шею обожгло влагой, а после щекотно дрогнули чужие ресницы. Грудь Жана, в которую он упирался рукой, чтобы не свалиться на асфальт, тонко прочувствовала неистовый ритм сердца. Глубоко дыша, Жан собрался с силами и закричал так громко, как только мог: — Не уходи, никуда не уходи! Не бросай меня! Останься рядом, никогда не оставляй! Что угодно, только не бросай меня!