Шесть лет спустя

      Завтрак на следующий день становится самым неловким за всю мою жизнь. Эллис старательно отводит от меня глаза — вероятно, ему стыдно из-за признания моего мужа, — Матэо сверлит меня тяжелым взглядом и в кои-то веки совершает попытку поболтать с детьми за столом. Те обрадованы вниманием отца и никаких странностей не замечают.       Я сохраняю невозмутимое выражение на лице и улыбаюсь, когда Винс пытается незаметно переложить в тарелку брата несколько кусочков сладкого перца из своей.       — Ай-яй-яй, — протягиваю в шутку, и сын краснеет, но дело уже сделано: не заметивший проказы Крис зачерпывает сладкий перец с тарелки и отправляет его в рот. Младшему сыну перец нравится.       Матэо уезжает на работу, а мы с Эллисом привычно провожаем детей до садика. На обратном пути он до странности молчалив, и я понимаю, что это, скорее всего, затишье перед бурей.       Ему неловко в моем присутствии, я явственно ощущаю это и, переступив порог дома, поворачиваюсь к нему:       — Мы с Матэо разводимся.       Эллис поднимает на меня удивленный взгляд. И смотрит мне в глаза впервые за весь этот день.       — Не уверен, что получится, но сделаю все, чтобы детей оставили со мной, — продолжаю я и спрашиваю: — Не против сменить работодателя?       — Конечно, — отвечает он.       — Спасибо, — киваю в ответ и направляюсь вглубь дома.       — Мне жаль… — бормочет Эллис, и я оборачиваюсь:       — А мне — нет. Не бери в голову, — говорю это и ухожу работать. Роман сам себя не допишет.       Очень быстро — по крайней мере, быстрее, чем я рассчитывал, — Эллис приходит в себя и вновь превращается в мастера на все руки, решившего окружить меня заботой со всех сторон.       Матэо неохотно готовит документы на развод. Я встречаюсь с адвокатом, и он оценивает мои шансы в пятьдесят процентов. Это не хорошо и не плохо. Я бы боролся за детей и с нулевыми.       Судебный процесс проходит в закрытом формате и длится целую вечность. Мы собираемся в небольшой комнате, рассаживаемся за длинным столом, занимаем с Матэо места напротив друг друга и подробно излагаем свои позиции. Сначала скрупулезно перечисляем все совместно нажитое недвижимое имущество, затем — движимое и, наконец, — общие счета. Обмениваемся мнениями по разделу имущества. Оно меня не особо заботит: ясно, что без крыши над головой и без гроша в кармане меня не оставят, а вот судьба моих детей волнует меня, и очень сильно.       Обмениваемся прениями. Мой главный аргумент: Матэо редко бывает дома, его главный аргумент: меня не было дома шесть лет.       И тот, и другой судьи считают довольно весомыми, и их мнение не склоняется ни к одной чаше весов.       Я ужасно нервничаю и подолгу обдумываю слова, сидя в гостиной, пока дети находятся в детском саду, и однажды Эллис предлагает выступить в качестве свидетеля.       Это может сыграть мне на руку: он проводит со мной так много времени, что неизбежно должен дать показания в мою защиту. Кроме того, не так давно он отказал Матэо, а позже — согласился работать на меня после развода.       Я соглашаюсь на его предложение, но в тот момент, когда он входит в комнату и садится в торце длинного стола, я впервые начинаю ощущать беспокойство. Потому что только теперь осознаю, что все это может быть подстроено. Эллис, втершийся ко мне в доверие, их тайный разговор практически под моей дверью, «случайно» подслушанный мной, его предложение выступить в качестве свидетеля… И вот теперь — возможность очернить и встать на сторону своего возлюбленного.       Сердце начинает биться быстрее, и я почти успеваю сказать адвокату, что хочу отказаться от его показаний, когда один из судей спрашивает:       — Мистер Тейлор, вы согласились дать свидетельские показания в деле о бракоразводном процессе супругов Кастро, у которых работаете нянем их детей Винсента и Кристиана, все верно?       — Да, ваша честь, все верно, — Эллис кивает. Его лицо ничего не выражает, он спокоен и рассудителен, и по моему виску скатывается капля пота.       «Я ведь не пожалею о своем решении?..»       — Вы клянетесь, что будете говорить правду, только правду и ничего, кроме правды?       — Клянусь, — произносит он ровно.       — Итак, вы начали работать в качестве няня в семье Кастро четыре с половиной года назад, все правильно?       — Немногим более четырех с половиной лет назад, — поправляет он.       — Кто проводил собеседование с вами и с кем именно у вас заключен трудовой договор? — следует вопрос.       — С мистером Матэо Кастро. Он меня собеседовал, и он же нанял на работу. Мистер Оуэн тогда находился в больнице, мы познакомились чуть больше полугода назад, когда он проснулся.       — Какие отношения сложились у вас с мистером Матэо Кастро за это время?       — Рабочие, — Эллис пожимает плечами.       — А с Оуэном Кастро?       — Рабочие, — повторяет он, и у меня сжимается сердце.       «Всего лишь рабочие…»       — Как бы вы описали отношения между супругами?       Эллис даже не думает над ответом:       — Словом «натянутые».       — Вы были свидетелем их ссор, может быть, скандалов?       Поразмыслив, он осторожно говорит:       — Один раз они повздорили в моем присутствии.       — Что послужило причиной ссоры?       — Мистера Матэо Кастро не устроил ответ мистера Оуэна на какой-то вопрос.       — Чью сторону вы заняли в конфликте?       — Я не принимал в нем участия. Никакого.       — А если бы вас спросили, чью сторону заняли бы?       — Ничью, — твердо отвечает нянь, и я наконец понимаю его скупые ответы и полное отсутствие заинтересованности на лице. — Это их семейное дело, меня не касается.       — Как бы вы оценили степень вовлеченности супругов в воспитательный процесс над детьми?       — Мистера Матэо Кастро — как «низкую», мистера Оуэна — как «высокую».       — В чем это выражается? Вы могли бы привести примеры?       — Конечно, — Эллис с готовностью кивает. — Мистер Матэо не стал слушать мои доводы, когда я подбирал детский сад для Винса и Криса, он просто доверился моему суждению, сам же он в детский сад сходил всего один раз, когда подписывал документы о зачислении. Никогда не отводил туда детей и не забирал их, поскольку работал. Мистер Оуэн сразу после возвращения домой на инвалидной коляске ездил отвозить детей в детский сад и забирать их оттуда. Они были очень рады видеть папу и не раз садились к нему на колени, чтобы прокатиться с ним. Мистер Матэо часто поздно возвращался с работы и крайне редко делал с ними задания для сада, а мистер Оуэн все вечера проводит с детьми. Они и спать к нему бегают. Их эмоциональная связь очень крепка.       — Связь с папой? — уточняет судья.       — Да. Они очень ждали его и очень рады, что он вернулся, — говорит Эллис и позволяет себе добавить: — Оставить их с отцом будет большой ошибкой.       — Можно ли считать, что вы беспристрастны? — все трое судей впериваются в него колючими взглядами, но Эллис непоколебим:       — Абсолютно.       — Вы продолжите работать нянем детей, если мы оставим их с мистером Оуэном?       — Да, конечно.       — А с мистером Матэо?       Несколько мгновений Эллис мнется, но все же отвечает:       — Да, продолжу.       — Хорошо. Благодарим вас за то, что потратили свое время, можете быть свободны, — Эллиса отпускают, и он покидает кабинет.       — Это все чушь собачья! — заявляет Матэо, когда за нянем закрывается дверь. — Ясно же, что они сговорились!       Я давлюсь рвущимся из груди смехом: еще каких-то полчаса назад я боялся, что сговорились они!       — Отводить детей в детский сад и забирать оттуда — это один из пунктов нашего трудового договора! — продолжает возмущаться Матэо. — Иначе зачем бы я вообще няня нанимал?! Разве можно теперь меня обвинять в том, что я за ними не ходил? Лучше Оуэна спросите, почему он до сих пор Эллиса не уволил, раз сам детьми занимается!       — Мы тщательно проанализируем свидетельские показания, как и ваши слова, мистер Кастро, и к следующему заседанию подготовим предварительный вердикт, — сообщает один из судей, и они удаляются, а мы выходим в коридор.       — Оуэн! — Матэо хватает меня за руку: — Что ты ему пообещал?!       — О чем ты?.. — я нервно дергаю рукой, пытаясь вырвать ее из крепких пальцев.       — О показаниях! Ясно же, что он на твоей стороне! — лицо Матэо багровеет, и я не без труда высвобождаю руку.       — Он же сказал, что останется с тобой, если детей доверят тебе, в чем ты нас обвиняешь?       — В том, что это явная ложь! Он сказал мне, что немедленно уволится!       Я невозмутимо пожимаю плечами:       — Он мог и передумать. Матэо, чего ты от меня хочешь? Я не отдам тебе детей, я их биологический родитель, я провожу с ними все свое время, а ты только и делаешь, что пропадаешь на работе, в командировках или чужих спальнях.       — Чушь!       Решаю не связываться с ним больше, разворачиваюсь и ухожу, не обращая внимания на гневные выкрики, долетающие до меня даже сквозь толпу.       Дома Эллис смотрит на меня виноватым взглядом и неуверенно закусывает губы.       — Оуэн… я…       — Спасибо, — я тепло улыбаюсь ему. Мы сидим на диване в гостиной, повернувшись друг к другу полубоком. Дети у родителей, Матэо приходит в себя где-то вне дома. — Я знаю, что ты солгал, отвечая на последний вопрос.       Он испускает облегченный выдох.       — Я все сказал так, чтобы меня нельзя было заподозрить в предвзятом отношении, — он пропускает пальцы сквозь волосы, и, любуясь этим, я киваю:       — Я так и понял.       Мгновение спустя он продолжает:       — Я солгал дважды. На самом деле наши с вами отношения нельзя назвать рабочими, — говорит он, и мое сердце замирает. — Я назвал бы их «дружескими», а вы?       Улыбаюсь.       «Дружескими»…       Да, конечно, какими же еще им быть?..       Только в моих самых смелых фантазиях им дано совсем другое определение. «Романтические».       — Я тоже.       Детей оставляют со мной. Матэо полыхает от гнева, обвиняет нас с Эллисом в сговоре, ругает на чем свет стоит и уезжает в командировку развеяться и не видеть наши «наглые рожи».       Мы с Эллисом готовимся к переезду. Работы предстоит много, но самая главная — подбор нового жилья. Мы смотрим один свободный дом за другим и никак не можем остановиться.       — Как тебе? — спрашиваю я, обойдя очередное жилье.       — Мне нравится, — отвечает Эллис.       — Тебе и предыдущие нравились, — замечаю я.       — Мне все нравится, — он улыбается. — Но главное, чтобы вам нравилось и мальчикам.       Он, конечно, прав, особенно касательно детей, и все же я хочу, чтобы новое место жительства нравилось и ему. По-настоящему нравилось.       — Какой бы ты выбрал? — задаю вопрос, и он ненадолго задумывается.       — Хм… Не знаю. Этот? Или предыдущий?.. Они у меня в голове уже немного перемешались, вряд ли смогу отличить один от другого, — заключает он.       «Ему в самом деле все равно?..» — недоумеваю я.       — В предыдущем был бассейн, — делаю попытку вовлечь его в разговор.       — О, точно.       «Он не заметил?..»       — Разве за ним не слишком хлопотно ухаживать? — произносит он с сомнением. — Сливать воду на зиму и все такое?..       — А в позапрошлом были качели, — добавляю я.       — Качели мне понравились, — он кивает, а я едва сдерживаюсь от смеха: качели были во втором доме, который мы смотрели, а бассейн — в третьем, в то время как сейчас мы посещаем уже шестой.       «Он и впрямь ничего не запомнил». Я не знаю, то ли плакать от этого, то ли смеяться.       «Наверное, дело в том, что, по его мнению, дом я подбираю только для себя и детей, и, как у простого няня, у него нет права голоса», — догадываюсь я.       И все же мне хочется, чтобы ему тоже нравилось наше новое жилье.       — Давай посмотрим еще парочку, — предлагаю я, и он с готовностью кивает:       — Конечно.       — А может, запишем свои мысли по поводу этого дома? — приходит мне в голову новая идея.       — М?       — Плюсы и минусы, средний балл. Например, я бы отнес к плюсам просторные комнаты и небольшой участок, а к минусам — отсутствие мебели как в доме, так и во дворе. Все придется покупать. Итого: шесть из десяти.       — О, я понял. Ладно. Как по мне, помимо того, что вы сказали…       — А ты можешь обращаться ко мне на «ты»? — вдруг спрашиваю я и чувствую, как щеки алеют.       — Что?.. — он сбивается с мысли и смотрит на меня удивленным взглядом. Я почти уже успеваю пожалеть о необдуманных словах, но он вдруг улыбается:       — Правда? Можно?       Сердце подпрыгивает. Мои щеки краснеют сильнее, и я отвожу глаза.       — Лично мне было бы комфортнее, а тебе?       — Мне тоже. Спасибо, Оуэн.       — Пожалуйста. Так что ты хотел сказать?       Он задумывается на пару минут:       — Вообще-то, дом с качелями понравился мне больше всех. Он меблированный, комнаты компактные, но там было все что нужно. И участок ухоженный, и вид красивый. Расположение удобное: школа совсем рядом и до центра всего час езды.       «Так он все помнил!»       — Я бы сказал, девять из десяти.       — Почему не десять?.. — спрашиваю я.       — Потому что мы там еще не живем.       Я фыркаю, а потом и вовсе смеюсь.       — Ты прав. Ему не хватает души. Но как только мы переедем туда, душа появится — и станет десять. Может, съездим еще раз?       — И детей с собой возьмем?       — Да, давай.       Скоро мы переезжаем.       Дети относятся к переезду как к приключению и не сильно недоумевают по поводу того, что в нем принимают участие только четверо. По Матэо они вообще почти не страдают, хотя и спрашивают время от времени, где их отец и почему он так давно не ужинает с нами.       Их общению я не препятствую. Когда Матэо остывает и загорается желанием встретиться с ними, погулять или забрать к себе на выходные, я почти всегда соглашаюсь. Происходит это не слишком часто, и за это время он немало устает, так что не обивает порог нашего нового дома чаще двух-трех раз в месяц.       Мы все живем на втором этаже. Мальчики в своей комнате — общей на двоих, — мы с Эллисом — в двух соседних с общим на две комнаты санузлом. Это очень удобно: он продолжает ухаживать за мной даже здесь, когда такую чрезмерную заботу уже можно считать излишней. Но нам все нравится.       В середине лета мы празднуем день рождения Винса и Криса, первый в моей жизни. Я ужасно волнуюсь и нервничаю при подготовке к торжеству и долго выбираю подарки. Эллис во всем помогает мне, и вместе нам удается и порадовать, и удивить обоих детишек.       Через две недели после этого знаменательного события я с удивлением обнаруживаю, что с момента моего пробуждения прошел уже целый год, и мы празднуем это событие в узком семейном кругу, а еще через месяц с грустью и тоской провожаем детей в первый класс.       Школа им нравится, они даже заводят новых друзей, а мы с Эллисом со скрипом вспоминаем школьную программу, чтобы не облажаться, когда дети начнут задавать сложные вопросы. Идем на опережение, чтобы в любом случае казаться в глазах двух маленьких альф невозможно крутыми.       Я заканчиваю роман, и вскоре он отправляется в печать, а после вновь попадает в список бестселлеров, и издательство начинает готовиться к автограф-сессии. Съемки фильма по мотивам моей первой нашумевшей книги продолжаются, и мне не терпится его увидеть.       Однажды вечером обнаруживаю Эллиса в неважном состоянии, и оказывается, что у него начинается течка.       — Немного раньше, чем ожидалось… — выдыхает он. — Мне нужно уехать… Вызовешь такси?..       — Ну куда ты в таком состоянии? — дивлюсь я и отправляю его в спальню, а сам собираю детей и увожу их к родителям. Они рады понянчиться, а дети рады внеплановым недельным каникулам.       Возвращаюсь домой и несколько дней не могу спокойно спать, слушая чужие стоны и жалобный скрип кровати.       Рука непроизвольно залезает в штаны и неистово дрочит, пока я искусываю уголок подушки. Можно и не скрываться: Эллис все равно ничего не услышит, а если даже и услышит, то не запомнит, и все же я стараюсь перебдеть.       Эта течка нелегко дается нам обоим. Я теряю от него голову, он страдает от одиночества.       Когда же более-менее приходит в себя и спускается на кухню, я осторожно спрашиваю:       — Как ты?..       Он думает, прежде чем ответить:       — Тяжелее, чем прежде.       — Отдохни, — предлагаю я. — Позволь в этот раз позаботиться о тебе.       — Что?.. — удивляется он и пытается отказаться: — Не нужно, я в порядке…       — Я настаиваю.       — Ох… — он сдается. — Что ж… Тогда я в твоих руках.       — Вот и хорошо, — удовлетворенно киваю. — Что хочешь на завтрак?       — А что ты можешь мне предложить? — Эллис хитро улыбается, подперев щеку рукой.       — Я вполне способен приготовить практически все, что ты обычно готовишь по утрам, — заявляю я.       — Яйца пашот? — приподнимает он брови.       — Могу, — киваю я, хотя и испытываю некоторые сомнения.       — Вафли?       — Могу, — вновь киваю, принимаясь лихорадочно соображать, где найти рецепт.       — Тост с лососем?       — Легко! — сияю я. — Что-нибудь еще?       — Думаю, хватит, — Эллис улыбается. — Тебе нужна помощь?       — Я справлюсь. Отдыхай, — предлагаю я и берусь за дело.       Сначала замешать тесто на вафли. Затем влить его в вафельницу и приняться за тосты, а под конец — приготовить яйца.       Эллис наблюдает за мной с блуждающей улыбкой на губах, ничего не говорит и не подсказывает. Я обливаюсь холодным потом, подавая завтрак на стол, и сажусь напротив него в ожидании вердикта.       — Вау. У меня просто праздник сегодня, — оценивает Эллис расставленные перед ним тарелки и кружку с кофе.       — Надеюсь, тебе понравится, — ужасно нервничаю, ведь это впервые, когда я готовлю для него. Хочется произвести впечатление и угодить.       «Путь к сердцу альфы лежит через желудок, — вспоминаю я. — Может, и омеги тоже?..»       — Ты уже поел? — спрашивает он меня, принимаясь за тост.       Я нагло вру, торопливо кивнув, и мой собственный желудок предательски урчит, сдавая меня с потрохами.       Краснею.       Эллис улыбается и перекладывает на свою тарелку одно яйцо и пару вафель, все оставшееся пододвигая ко мне.       Безмолвно соглашаюсь разделить с ним трапезу и обнаруживаю, что получилось неплохо.       — Очень вкусно, — говорит Эллис. — Не знал, что ты умеешь готовить.       — Я просто не люблю, — признаюсь я. — Ну то есть… Только по настроению.       — Повезло же мне, — улыбается он и продолжает с аппетитом уплетать все остальное.       — Прогуляемся? — предлагаю я в конце завтрака.       — Хм… — он откидывается на спинку стула. — Мы, кажется, забрали коляску с собой?       — Да, — я киваю. — Покатать тебя?       — Поменяемся местами на один день? — он улыбается, и я киваю:       — Если ты не против.       — Я очень даже за. Давно уже никто так обо мне не заботился.       — Тогда посиди здесь и подожди, пока я подготовлю коляску, — я ухожу в хозблок и возвращаюсь за Эллисом, не забыв прихватить плед, чтобы укрыть его, и термос с чаем на двоих.       Мы идем гулять по парку, останавливаемся у скамейки, Эллис пересаживается на нее и предлагает мне присоединиться к нему под пледом.       Краснея, я соглашаюсь и пододвигаюсь вплотную к нему, чтобы пледа хватило на нас обоих.       Мы смотрим на озеро, наблюдая за крикливыми чайками, пьем горячий чай, и я чувствую себя невероятно счастливым.       — Как ты себя чувствуешь?       — Прекрасно.       — Хочешь чего-нибудь?       — Угу.       — Чего? — я поворачиваюсь к нему, и мы встречаемся взглядами.       У него очень красивые глаза. Светло-светло-голубые, без лишних вкраплений, но с тонкой серой окантовкой по краю радужки.       Ловлю себя на мысли, что страстно хочу его поцеловать. Вот прямо сейчас, когда мы кутаемся в один плед, а его рука перекинута через мои плечи и мы сидим так близко-близко.       Мне хочется его коснуться. Провести кончиками пальцев по щеке, спуститься на шею, пощекотать в районе ключиц.       Хочется сесть к нему на колени и впиться в его губы жарким поцелуем.       Хочется… Многого.       «Близости, — вспоминаю я, как он говорил мне о своем возлюбленном. — Душевной близости, взглядов глаза в глаза, секса и поцелуев».       Мне будет достаточно и поцелуев. Если он не захочет большего. Хотя мне хочется и большего. Много большего.       Мне очень хочется…       — Мороженого? — полувопросительно говорит Эллис, и я слегка выпадаю в осадок.       «Мне хочется горячих поцелуев, а ему — холодного мороженого!» — думаю я озадаченно.       — Холодно же?.. — спрашиваю с сомнением.       — Мне жарко.       Понимаю, что мне тоже жарко. Ему может быть жарко после течки, а мне — от его близости.       — Ладно, — соглашаюсь я. — Тебе какого?       — Лимонного.       Рассеянно киваю и, выпутавшись из-под пледа и мгновенно остудившись, отправляюсь на поиски ларька с мороженым. Покупаю два: с лимоном для него и с вишней — для себя.       Возвращаюсь и наблюдаю неприятную картину: мое место уже занято, и не кем-нибудь, а Матэо.       «А этому-то что здесь понадобилось?» — думаю раздраженно и подхожу к скамейке.       Эллис слегка пододвигается к Матэо, чтобы освободить мне место с другой стороны от себя, но я не тороплюсь садиться.       — Что ты здесь делаешь? — хмуро спрашиваю бывшего мужа.       — Гуляю, — отвечает он, и я в изумлении приподнимаю брови:       — Посреди рабочего дня?..       — Сегодня выходной, — отвечает Матэо.       Вспоминаю, что так и есть.       Эллис распахивает плед, предлагая мне сесть, и я соглашаюсь. Он приобнимает меня за плечи, укутывая теплом, я отдаю ему мороженое.       — Неплохо устроились, — замечает Матэо холодно.       — Завидуешь? — спрашиваю я.       Он переводит задумчивый взгляд с одного мороженого на другое, а потом на нас — попеременно, — и я отстраненно замечаю, что у Эллиса мороженое с лимоном, моим природным запахом, а у меня вишневое — с ароматом Эллиса.       Понять это можно по-разному, Матэо понимает по-своему.       — Вот, значит, как, — говорит он прохладно. — А я-то думал… — что именно он думал, остается загадкой.       Эллис его игнорирует, я тоже.       Мы молча едим мороженое, и терпению альфы наступает конец. Он встает.       — Я заберу детей на следующих выходных? — спрашивает сквозь зубы.       Подумав, киваю:       — Хорошо, у нас не было планов, но они хотели в зоопарк. Купи билеты заранее.       — Понял, — Матэо уходит, а мы остаемся вдвоем в уютной тишине под одним пледом.