Шесть лет спустя

      Нагулявшись, мы идем обедать в кафе, а после — возвращаемся домой. Мне нравится катать Эллиса в коляске, и я начинаю понимать, почему он с удовольствием возил в ней меня.       Ловлю себя на мысли, что мне и «ухаживать» за ним нравится. Везти коляску аккуратно, объезжать мелкие лужи, поправлять плед, покупать для него что-либо в ларьках и киосках, чуть ли не кормить с рук и чувствовать его полное доверие.       Эллис принимает мою заботу безропотно и не спорит, когда я оплачиваю наш обед. Мы в самом деле словно бы меняемся местами, и даже дома он позволяет мне заниматься домашними хлопотами, а сам в кои-то веки отдыхает.       Как и он в прошлый раз, я прибираюсь в его комнате. Запах смазки, пота и спермы оглушает прямо с порога. Я вдыхаю его полной грудью и понимаю, что мне безумно нравится. Сознание плывет, тело предсказуемо реагирует самым что ни на есть естественным образом. Я заставляю себя открыть окна для проветривания, снимаю постельное белье, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарыться лицом в мокрые простыни, и нахожу использованный фаллоимитатор. Тот самый, который мы купили вдвоем перед моей прошлой течкой.       Сердце начинает биться быстрее. В прошлый раз Эллис вымыл мой дилдо и убрал в тумбочку. И я понимаю, что должен поступить так же, но меня одолевает преступное желание использовать его игрушку по назначению. Вот такую — полностью залитую его смазкой, ароматно пахнущую и соблазнительную.       Несколько долгих мгновений борюсь с собой и все, на что решаюсь, — унести дилдо в ванную и тщательно вымыть.       Застилаю постель свежим бельем, закрываю окна, оставив на микропроветривание, и покидаю его спальню, мечтая однажды вернуться в качестве полноправного хозяина.       Вечером, после ужина, который готовлю под чутким руководством его главного заказчика и по совместительству вдохновителя, предлагаю Эллису помочь принять ванну.       Он ожидаемо соглашается, и мы поднимаемся наверх. Когда он раздевается, я понимаю, что это предложение было ошибочным: он впервые полностью оголяется при мне, и я теряюсь, не в силах оторвать взгляд.       Эллис очень красив. Подтянутый, стройный, без лишних волос.       — Впервые видишь меня без одежды? — спрашивает он с улыбкой.       — Угу…       — Наверное, тебе не по себе?.. Ну я же…       — Да нет, — улыбаюсь и наконец отвожу взгляд. — Забирайся, — киваю на ванну, и он послушно залезает в нее и садится.       Я настраиваю воду и передаю ему баночку с солью. Эллис щедро сыпет соль в воду, а я усаживаюсь на стул.       — А читать будешь? — спрашивает он меня.       — Кхм… Ну если хочешь…       — Хочу.       Ухожу за книгой и, вернувшись, принимаюсь за чтение. Думаю, я не лучший чтец, по крайней мере, я уверен, что Эллис читает намного интереснее, но стараюсь изо всех сил.       Он лежит в ванне, запрокинув голову и прикрыв глаза. Руки на бортиках, крупные хлопья пены поднимаются все выше, и я с тоской наблюдаю за тем, как они скрывают ареолы его сосков.       Глаза Эллиса слегка приоткрываются и глядят на меня:       — Кажется, ты сбился.       — Кхм, — неловко кашляю в кулак и, решив сохранить лицо, встаю, чтобы выключить воду, якобы ждал, когда ванна наберется.       Эллис наблюдает за мной сквозь сощуренные веки и загадочно улыбается.       Под этим проникновенным взглядом я невольно краснею, но, конечно же, делаю вид, будто это из-за жары.       В ванной в самом деле становится душно и влажно, и я слегка оттягиваю ворот футболки, чтобы охладиться, а потом возвращаюсь к чтению.       Дочитав главу, откладываю книгу и подхожу к ванне, чтобы продолжить нашу стандартную программу и перейти непосредственно к мытью.       Эллис садится и вынимает пробку, вода начинает понемногу уходить, а поредевшие хлопья пены облепляют его торс и картинно скатываются по раскрасневшейся от горячей воды коже вниз.       Это невообразимо сексуально, и я то и дело сглатываю вязкую слюну, пока старательно промываю его густые волосы. Следом наношу на них бальзам и принимаюсь за мытье.       Воды становится все меньше, и вот я уже могу наблюдать мягкие впадинки на его пояснице, а несколько секунд спустя — и плавный переход со спины к ягодицам.       Повторяя отлаженный Эллисом порядок действий, я не касаюсь его промежности и мою только «приличные» части тела. На его губах пляшет блуждающая улыбка, а глаза полуприкрыты.       Когда очередь доходит до ног, он откидывается на спинку ванны, и у меня перехватывает дыхание. Я вновь сглатываю и с трепетом принимаюсь за работу. На щиколотках обнаруживаю, что он очень чувствителен. Может, из-за прошедшей течки, а может, и всегда.       Спускаюсь ниже, и когда касаюсь стоп, он закусывает нижнюю губу и начинает дрожать.       — А ты очень чувствительный, — замечаю я.       — Мои стопы — одна сплошная эрогенная зона… — признается он, и я невольно краснею.       — Как же ты… — аккуратно подбираю правильное слово, — держишься?..       — Вымотался за эти дни, сил никаких нет… — объясняет он. Понимающе киваю.       Оставляю его стопы в покое и передаю лейку Эллису. Он заканчивает мыться, а я распахиваю полотенце.       Он выбирается из ванны и поворачивается ко мне спиной. Обтираю его, жду, пока он наденет белье, смазываю нежную кожу увлажняющим кремом, отчаянно краснея, затем усаживаю на стул и принимаюсь сушить его волосы. Вначале полотенцем, а затем, нанеся термозащиту, — феном.       Эллис безропотно подчиняется, позволяет себя расчесывать и одевать в пижаму, потом послушно идет в спальню, ненадолго замерев на пороге, вероятно, удивившись тому, что там прибрано, и укладывается в постель.       Я приношу книгу, усаживаюсь на вторую половину кровати — за неимением кресла в его комнате — и продолжаю чтение.       — Ну как? — спрашиваю, закончив очередную главу.       Вопрос намеренно задаю без конкретики, позволяя ему оценить как мои навыки чтеца, так и весь этот день. Как мне кажется, он выбирает второе:       — Хм… Мне понравилось. Почувствовал себя таким… особенным.       Краснею.       — Рад, что ты доволен. Если захочешь повторить — я к твоим услугам.       Он проказливо улыбается:       — Ловлю на слове.       — Устал? — интересуюсь, хотя заранее догадываюсь, каким будет ответ, и оказываюсь прав:       — Я же ничего не делал.       — Я имел в виду, мне почитать еще или хочешь спать? — уточняю я.       — Будет здорово, если ты меня усыпишь, но для этого тебе придется читать не так интересно.       — Хах. Ладно. Ты сам напросился.       Я взбиваю подушку, усаживаюсь поудобнее и перехожу на монотонный бубнеж. Эллис широко улыбается и закрывает глаза.       Проходит пять минут, десять, полчаса. Он молчит, его дыхание выравнивается, но я не могу точно сказать, спит он или нет.       Прекращаю читать, но он никак на это не реагирует.       Провожу ладонью у него перед лицом — никакой реакции.       «Спит или нет?..»       Почему-то хочется проверить.       «Если я поцелую его, он проснется?..» — пробегает у меня в голове шальная мысль.       Какое-то время серьезно обдумываю ее. И когда уже почти решаюсь, Эллис переворачивается на бок, спиной ко мне, и момент оказывается упущенным.       «Все-таки спит…»       Ловлю себя на мысли, что хочу прилечь ему под бок. Забраться под его одеяло и прижаться со спины. Или даже просто заснуть на его постели, пусть и без объятий.       Вздыхаю и, отложив книгу, иду в ванную — меня сегодня никто не купал, придется впервые за очень долгое время делать все самому.

*      *      *

      На следующий день мы забираем детей и идем гулять всей «семьей».       Мне нравится думать о нас как о семье, пусть в глазах общественности это и выглядит странно. Да, мы с Эллисом оба омеги, и что с того?.. С таким омегой мне никакой альфа не нужен.       Они, кстати, — альфы — обращают на нас повышенное внимание. В первую очередь, конечно, из-за Эллиса, ведь он очень красив, но и меня удостаивают заинтересованными взглядами. Сейчас я свободен, обручального кольца больше нет, хотя фамилию после развода мне пришлось оставить: я привык к ней, а мои дети — оба Кастро, и мне не хочется ничего менять. Вернее… Я бы хотел, чтобы фамилия Эллиса тоже была Кастро. Чтобы он был моим.       Сам Эллис о моих желаниях, конечно же, даже не догадывается, но на недвусмысленные знаки внимания со стороны противоположного пола реагирует весьма прозаично: вежливо улыбается и сообщает, что у него уже есть возлюбленный. Я же делаю вид, что не понимаю намеков, и даже в ответ на просьбу оставить номер с бестолковым выражением на лице спрашиваю зачем. Обычно после этого альфы самоустраняются, а если нет, Эллис приходит мне на выручку и холодным тоном сообщает, что «его бойфренд это не оценит», и тогда от настырного поклонника не остается и следа.       Соскучившиеся по нам за эту неделю дети висят на нас, как обезьянки, и без умолку трещат, рассказывая, как провели эти «каникулы».       Мы отводим их в детский развлекательный центр, чтобы слегка передохнуть, наблюдая, как они носятся по детскому городку, залезают на мини-скалодром и знакомятся с другими детьми.       — Однажды они оставят нас и выпорхнут из гнезда… — вздыхает Эллис.       Я задумываюсь о том, как долго он будет оставаться с нами в качестве няня.       «Им ведь уже семь… До какого возраста вообще имеет смысл держать няня?.. До десяти?.. То есть у нас осталось всего три года?..»       Оборачиваюсь к нему.       «Он уйдет?.. Через три года он найдет новую семью с маленькими детьми и станет их нянем?.. Исчезнет из нашей жизни?..»       Бледнею.       — Ты чего? — он улыбается. — Это случится еще не скоро.       «Мы ведь о разном…» — понимаю я с тоской.       — Да, но… Расставаться… Будет очень больно. Отпустить… Не уверен, что смогу…       — Роди еще, станет легче, — говорит он как бы между прочим. — Или собаку заведи, — и добавляет: — И пять кошек.       — Почему пять?.. — спрашиваю растерянно.       — Да просто так, — он пожимает плечами. — Дом большой, места много.       Думаю над его словами и спрашиваю:       — Ты бы хотел?       — М?       — Собаку, кошек?       — Ага, — кивает. — Я люблю животных. Они как маленькие дети. Только никогда не взрослеют.       — Почему раньше не сказал? Давай кого-нибудь заведем, — предлагаю я, надеясь привязать его к нашему дому еще хоть чем-нибудь. — У Матэо аллергия на кошек, а собаку он не хотел, поэтому у нас никого не было.       — Вот как? Тогда давай подумаем, — соглашается он. — Я на все согласен.       В обед обсуждаем с детьми домашних животных. Они невероятно воодушевлены и принимаются наперебой рассказывать нам о питомцах своих одноклассников: у них и рыбки, и хомячки, и попугайчики. У кого-то даже тарантул и ящерицы.       Договариваемся подумать о том, кто за кем готов ухаживать, и вернуться к этому разговору позднее.

*      *      *

      Через несколько дней, попросив родителей приехать и посидеть с детьми, я с волнением и предвкушением покидаю дом и в сопровождении Эллиса отправляюсь на собственную автограф-сессию.       Она проходит в одном из самых крупных книжных магазинов города, куда мы приезжаем на машине заранее, чтобы успеть подготовиться.       — Волнуешься? — спрашивает Эллис, когда мы оказываемся в подсобном помещении, для сегодняшнего мероприятия переоборудованного в гримерку.       — Очень… — я слегка подрагиваю, пока визажист выравнивает тон моей кожи.       — Все в порядке, — Эллис мягко берет меня за руку, и дрожь отступает. — Тебе не о чем беспокоиться. Я буду рядом.       Благодарно моргаю.       — У вас такой заботливый парень, — замечает визажист, и я краснею, неловко отводя глаза от Эллиса, но не успеваю опротестовать его слова, как он продолжает: — Вообще-то я тоже ваш фанат, можно и мне получить автограф?..       — Эм… конечно…       Я расписываюсь в его книге и через несколько минут выхожу в зал.       Первая часть мероприятия — сессия вопросов и ответов. Эллис садится в зрительном зале по центру в первом ряду, я же занимаю место на небольшом возвышении перед пришедшими, рядом с редактором.       Филипп толкает речь, представляя нас обоих, я здороваюсь и благодарю всех собравшихся за посещение автограф-сессии.       Редактор предлагает мне сказать пару слов о моей последней работе, и после этого мы переходим к вопросам. Я страшно волнуюсь, но присутствие Эллиса здорово помогает и волшебным образом успокаивает.       Сессия вопросов и ответов продолжается чуть больше часа, затем я пересаживаюсь за стол, и читатели выстраиваются в очередь за автографом.       Кто-то благодарит меня за работы, кто-то передает приятные пожелания, кто-то приносит небольшие сувениры, кто-то просит совместное фото, кто-то — подписать не только последнюю, но и предыдущие книги.       Я никому не отказываю, и автограф-сессия растягивается на несколько часов. Эллис приносит мне стакан кофе и садится рядом, чтобы помочь с рутиной, — даже на то, чтобы открыть книгу, уходят драгоценные секунды.       Перекинуться парой слов с каждым читателем, узнать имя и расписаться в книге. Поблагодарить за подарок, улыбнуться в камеру.       К концу мероприятия я чувствую себя одновременно очень радостным и безмерно уставшим.       Когда подписываю последний форзац, Филипп сообщает, что можно идти отдыхать. Он отводит нас с Эллисом в ресторан и угощает ужином.       Попрощавшись, мы расходимся и идем с Эллисом гулять. Говорить не хочется, и мы бродим по парку в уютной тишине.       Ловлю себя на том, что мне безумно хочется взять Эллиса за руку. Поблагодарить за его неизменное присутствие в моей жизни, за бесконечную заботу и поддержку. Хочется обнять его и, прижавшись, вдыхать аромат его тела — мою любимую смесь вишни и молочного шоколада.       Мы идем бок о бок, неспешно, и изредка касаемся друг друга локтями. Я рад и этому, хотя мечтаю о большем.       Вернувшись домой, мы отпускаем родителей отдыхать и радуем детей морем подарков: шоколадками, конфетами, мелкими сувенирами.       Они с удовольствием лопают шоколад и делят игрушки. Скоро мы отправляем их спать и идем в ванную.       Я молча забираюсь в ванну и включаю воду.       — Устал? — спрашивает Эллис, посыпая меня солью.       — Слов нет…       — Я помогу тебе, — он привычно моет меня, обтирает, мажет кремом, сушит и одевает, а потом укладывает спать и усыпляет, нежно держа за руку.       Засыпая, я думаю о том, что хочу признаться ему в любви. Или сделать предложение. Или совместить и то, и другое…       «А может, и правда…» — думаю я, но успеваю произнести только лишь «Элли…» и вырубаюсь.