Just say you'll love me one day

Выходные по ощущениям пролетают одним мгновением. До безумия приятным, но вместе с тем и разочаровывающим — у них так и не получилось пойти дальше из-за Азара, который убил все настроение безумными игрищами на кровати. Ценит ли Галф такие спокойные дни, наполненные ленивыми объятиями и поцелуями во время просмотра фильмов и сериалов? Конечно. Но еще больше он ценит стремление Мью получить от выходных возможный максимум для их отношений. Они даже не выходят из квартиры, заказывают доставку еды и полностью игнорируют параллельное течение жизни за окном: здесь есть все, что только может понадобиться двум взрослым мужчинам и одному неугомонному котенку. А потом случается ненавистный понедельник, подъем в семь утра и череда нелепых событий, из-за которых Галф опаздывает на целых двадцать минут, умудряется запачкаться из грязной лужи едва ли не по уши (спасибо проезжающей мимо машине) и получить демонстративный «выговор» за свое «безответственное» отношение от «сурового» начальства. А его величество начальство с хитрой улыбкой проверяет таблицу записи и что-то бормочет себе под нос. В этом тихом бубнеже Галф узнает мотивы новой корейской песенки от милых девочек в коротких юбочках, закатывает глаза и смиренно шагает переодеваться в форму. Мью, как всегда, свеж, бодр и до чертиков привлекателен в этой повседневной небрежности: в рабочем халате с торчащей из кармашка ручкой, уложенными волосами и неизменной сережкой в ухе, которую нравится засасывать к себе в рот, с глухим стуком дергать зубами и перекатывать языком… Галф так увлекается собственными мыслями, что не сразу координирует движения пальцев с сигналами мозга, криво застегивает халат и краем уха слышит смешок со стороны Мью. Переводит взгляд на свое отражение и не может не завидовать Мью, который в свои тридцать выглядит более энергичным и живым, чем он в двадцать с хвостиком. Темные круги под глазами, нелепо торчащая прядь волос, которая никак не желала поддаваться имеющимся в арсенале ванной комнаты средствам для укладки волос, грустно опущенные плечи и спина, изогнутая едва ли не вопросительным знаком, некогда чистые джинсы, испачканные недобросовестным водителем, до смешного криво застегнутые пуговицы на халате — и это далеко не весь список недостатков, которые Галф замечает в своем отражении. Ему даже не нужно приглядываться, чтобы идентифицировать покрасневший участок кожи на щеке, который в скором времени станет полноценным прыщиком. Возможно, к обеду. Галф тяжело вздыхает и тянется пальцами к халату, но Мью оказывается быстрее: аккуратно отталкивает его руки и сам поправляет одежду, одергивает воротник, чтобы прикрыть засос на шее (далеко не единственный, а открывающий целую серию еще более крупных и темных). Мью ничего не спрашивает, а Галф ему безмерно благодарен — разговаривать о своем настроении не хочется, да и вряд ли можется. Поэтому он кладет голову на подставленное плечо и вдыхает неизменный аромат у изгиба шеи, пока Мью нежно гладит ладонями ссутулившуюся спину и оставляет мягкие поцелуи на макушке. — Хочешь сегодня пойти со мной на свидание? — шепотом спрашивает Мью и очерчивает большим пальцем контур маленького красного уха, останавливается на мягкой мочке и трет ее. Галф блаженно прикрывает глаза и льнет ближе к теплу чужого тела и к этим медленным прикосновениям, ловко стирающим копившееся все утро напряжение. — Если мой начальник не загрузит меня подработкой после смены, — Галф не может сдержать предательской улыбки, которую Мью тут же трепетно сцеловывает своими губами. А потом в их уютный мирок — как обычно это происходит за пределами квартиры — бесцеремонно врывается Майлд с выпученными глазами: — Ребята, у нас тут ЧП — рожаем! В процессе рожает очаровательная и старательная самоедская лайка, а за ней — спина Галфа, весьма близко граничащая с риском образования грыжи. Не без труда поспособствовав появлению на свет восьми маленьких и здоровых щенков, к обеду Галф чувствует себя морально и физически опустошенным. А потом к ним в клинику приезжает будущий заместитель главврача и по совместительству — давний друг Мью и Майлда. Галф наблюдает за шумной компанией со стороны и всячески противится предложениям попить кофе вместе. Потому что, во-первых, ему не хочется кофе и потом сидеть на толчке из-за обострившихся сегодня проблем с кишечником, во-вторых, Тул — это ходячий образец доброжелательного мужчины с шаблонной белозубой голливудской улыбкой. Галфа с такими людьми всегда разделяла огромная пропасть из отвратительного по составу коктейля: неуверенности в себе, интроверсии и природного смущения. Майлд оставляет Мью и Тула разбираться с рабочими вопросами и уводит Галфа «покурить», а точнее — почесать языком, но без парочки лишних ушей. — Ты чего такой вялый сегодня? Если бы я знал, что мы будем работать с Тулом, то не жалел бы об уходе великого и могучего Суппасита, — Майлд виснет у Галфа на плече и тараторит что-то еще про их «давнюю дружбу» и «учебу вместе». Но, не получив должной реакции, решает включить Галфа в разговор другим способом: — Кстати, Тул был его первой любовью. Тогда я думал, что мы не останемся друзьями — ссоры, сопли, слезы и все такое. Не знаешь, к кому бежать, кого утешать, а кого — обвинять, потому что они оба вроде как твои друзья… — Зачем ты рассказываешь мне это? — Галф скребет ногтем указательного пальца засохшее пятно на джинсах и чувствует, как внутри все подозрительно клокочет и шкварчит от проснувшегося любопытства. Его собственная первая любовь была до жути банальной и, как у большинства стеснительных школьников, неудачной. Сидящий рядом одноклассник подпитывал глупые и наивные чувства постоянной игрой в гляделки, но в итоге сурово оттолкнул Галфа при попытке откровенно поговорить обо всех безмолвных намеках. Поэтому удивительные истории про первую влюбленность, после которой люди остаются в хороших отношениях, уважают друг друга и едва ли не «любят» со всей теплотой душевной, вызывают у Галфа лишь искреннее недоумение. Ну и зависть. — Чтобы между вами не было недопонимания, раз Мью тебе ничего не говорил. Я смотрел кучу лакорнов и сериалов, обычно парочки ссорятся из-за такой фигни, — голос Майлда становится неожиданно серьезным. — После всей драматичной ерунды и попыток быть в отношениях они вовремя остановились — это было единственное правильное решение в сложившейся ситуации. Да и мне не хотелось выбирать между кем-то, если бы они предпочли разойтись и больше никогда не видеться. — Звучит так, будто ты больше заботился о себе, а не о своих друзьях, — Галф усмехается и получает от Майлда легкий толчок плечом. — Но это ведь правда! — Нет. Знаешь, сколько раз мне приходилось отпаивать их дешевым пивом после очередного «Майлд, этот козел опять предпочел пойти потусить с бабами» и «Майлд, этот придурок попытался вставить мне в задницу»? Я думал, что сойду с ума в этой гейской драме и лишусь всех своих денег, спустив их на пиво. Как хорошо, что все мы выросли из этого дерьма. Галфу неловко расспрашивать Майлда о подробностях, но это не отменяет факта, что ему все еще до безумия любопытно. Настолько, что он начинает ерзать задом по сидению и судорожно придумывать другую тему для разговора, лишь бы не выглядеть целиком и полностью увлеченным интересным прошлым этой дружной компании. — Только не говори, что ты ревнуешь? — Майлд наклоняется к скукоженному лицу Галфа и подозрительно прищуривается, расценивая все внешние признаки в пользу положительного ответа. — Я похож на идиота? Не ревную. Может, совсем немного. Чуточку. ** Или не «чуточку». Галфу приходится задействовать свои запасы дружелюбия для незнакомцев, когда Мью, наконец, решает обратить на него свое внимание. А вместе с ним — и внимание Тула. Он симпатичный, добрый и очень (до мурашек по затылку) улыбчивый. Если бы Галф не знал, что они друзья, то посчитал бы Тула и Мью, как минимум, родственниками — они оба внимательные, активные и заботливые, от них веет похожей энергией. Может, поэтому у них не получилось быть вместе? Наблюдать за взаимодействием Мью с другом… Странно. Особенно, когда знаешь, что у них было в прошлом. Тул внимательно слушает всю важную информацию, задает много уточняющих вопросов, улыбается и смеется, кладет ладонь Мью на спину или предплечье, подает ручку и делает все те вещи, которые привык делать Галф вдали от посторонних глаз. Во всех этих стандартных жестах он видит намеки, которых не существует, а в словах слышит эфемерные подтексты, не имеющие ничего общего с реальностью. Это всего лишь временное помутнение рассудка, не более, вызванное эффектом неожиданности — ведь никто не предупреждал, что будущий заместитель Мью придет именно сегодня. Майлд шепотом советует расслабиться и массирует плечи, но ощутимое напряжение мышц не уходит. Галф старается вести себя нормально, когда на прием приходит женщина с несколькими толстенькими котами, но буквально кожей ощущает внимательный взгляд зачем-то оставшегося в смотровом кабинете Тула. В процессе Галф вспоминает соответствующий и жизненный мем из интернета: в присутствии посторонних у любого человека руки почему-то начинают расти из задницы, а не из плечевых суставов. И результаты получаются соответствующие. Он хихикает под неободрительный взгляд женщины, тут же неловко откашливается и предлагает рычащему коту съесть кусочек лакомства из кармана. Котяра с удовольствием уминает утку, а хозяйка довольно кивает. Тул все это время не сводит с него своего пристального взгляда. Чем ближе стрелка часов двигается к официальной отметке окончания рабочего дня, тем спокойнее становится Галфу. Тул уходит по своим делам, обещая на неделе непременно заглянуть еще раз, познакомиться с остальным коллективом и «влюбить в себя парочку сотрудниц женского пола». Вместе с ним исчезает ощутимое напряжение, давившее на голову весь день. Галфу становится стыдно перед самим собой и Мью за глупый зачаток ревности, появившийся глубоко в грудной клетке рядом с болезненно сжимающимся сердцем, поэтому он старательно закрывает смену точно в срок. Ни минутой позже. Мью понимающе улыбается и соглашается зайти к Галфу в квартиру, чтобы покормить маленького и ненасытного Азара, который встречает их с торчащим кверху хвостом и громким мяуканьем, а потом деловито направляется на своих худых лапках прямиком на кухню. — Кажется, нам нужно кое-что обсудить, — задумчиво говорит Мью, глядя на Азара, жадно уплетающего отмеренную предназначенным для этого стаканчиком порцию сухого корма. Котенок пылесосит с таким рвением, будто не ел несколько дней — ни крошки не пропускает, даже тщательно вылизывает опустевшую быстро миску напоследок. Мью умиляется и прекрасно знает: в течение дня его бездонный желудок был заботливо накормлен с великодушной помощью сестры Галфа. — Вы с Майлдом уже поговорили? Мне жаль, что я не успел первым… — Да, он мне немного рассказал о вас, — Галф не видит смысла скрывать что-то, врать или уклоняться от прямого ответа, поэтому просто кивает и ставит упаковку с кормом в ящик. Азар, понадеявшись на добавку, обвивается вокруг его ног с громким урчанием, едва ли не сотрясающим стены помещения. — Только то, что вы пробовали… Ну… Галф мнется и краснеет, как школьница, стесняющаяся отвечать у доски. Мью протягивает вперед ладонь и, когда Галф вкладывает в нее свою руку, уверенно дергает на себя — так они оказываются в своем привычном положении. Друг на друге. Очень близко и очень комфортно. — У тебя есть какие-то вопросы? Не хочу, чтобы это испортило нам вечер, — голос Мью становится мягким и тихим, сладким сиропом льется прямиком в красные уши. Как хорошо, что Галф недавно предусмотрительно наведался к стоматологу и избавился от кариеса. Но внутри все равно разливается приятное тепло, а в животе ощущаются намеки на знакомых по любовным романчикам «бабочек»: Мью важна любая мелочь, которая в теории может повлиять на их отношения или общую динамику. Галф не знает, какой именно вид насекомых роится в его внутренностях прямо сейчас. Зато уверен в другом: он ни за что не позволит себе оступиться и потерять такого внимательного, заботливого и нежного человека, при взгляде на которого спирает дыхание и поджимаются пальцы ног. Галф с нескрываемым любопытством и трепетом обводит шероховатую кожу на скулах, особое внимание уделяет маленьким родинкам, нащупывает намек на появление щетины, опускается к уголкам приподнявшихся в улыбке губ, чтобы в следующий миг, не выдержав, оставить на них мягкий и быстрый поцелуй, не обязывающий ни к какому страстному продолжению. — У меня нет вопросов. Вы друзья, а теперь еще и коллеги. Я все понимаю. Тебе не о чем переживать, — Галф оставляет на вытянувшихся навстречу губах еще один поцелуй, задерживается на нижней губе и легонько прихватывает ее своими, тут же отпуская. Мью горячо выдыхает в рот и хочет продолжить, но Галф с усмешкой отстраняется и упирается ладонями в широкие плечи, сохраняя между их лицами внушительное расстояние. Азар внизу продолжает тарахтеть, как маленький моторчик, и, судя по закрывающимся глазам, намеревается заснуть прямо на полу рядом с ножкой стола. — Ты нисколько не приревновал, узнав, что я хорошо общаюсь с бывшим? Да еще и не от меня, — Мью в шутку дуется и кладет ладони на спину, гладит через ткань рубашки, учтиво соблюдая границы дозволенного. Как бы ни хотелось закончить день в объятиях друг друга, голыми и на кровати — им нельзя. Понедельник медленно подходит к своему логическому завершению, а за ним близятся не менее насыщенные трудовые будни. Да и столик в ресторане уже заказан на ближайший час. Галф прикусывает губу и постукивает пальцами по плечам, обдумывая варианты ответа на прозвучавший вопрос. Он несерьезный и больше походит на поддразнивание, но Галф ощущает на кончике языка необходимость поделиться с Мью своими искренними эмоциями. У него плохо получается излагать нечто настолько личное, но попытка — не пытка, так ведь? — Самую малость, когда представил, как он утешает тебя после нашего расставания. — Ты уже расстался со мной в своей голове? — Мью игриво дергает бровью и тянется вперед, чтобы оставить на порозовевшей щеке подбадривающий поцелуй. — Как интересно и быстро развиваются события. Что же натолкнуло тебя на эти мысли? — Просто представилось. Я пока нахожусь при здравом уме и памяти. Точно не буду кидаться на всех, кто подходит к тебе ближе, чем на пару метров. — Значит, ты все-таки ревнуешь, — заканчивает Мью эту непростую логическую цепочку и трется кончиком носа о щеку, выдыхает на ухо со смешком и похлопывает по ссутулившейся спине. — Ладно, пошли, пока я могу держать руки при себе. Или мы завтра опоздаем на работу. Оба. Предложение заманчивое. Но притихший Галф не двигается с места: смотрит в глаза, практически не моргая, и крепче сжимает пальцами плечи. В нем борются адекватный и взрослый человек с неуверенным в себе молодым мальчишкой. Первый все-таки побеждает, поэтому Галф наклоняется и утыкается лбом в шею, принюхивается к успокаивающим ароматам и шепчет: — Ты не обязан отчитываться передо мной за свое прошлое. Как и я перед тобой за свое. Мы сейчас вместе, значит, нам нет смысла волноваться о других людях? Это то, о чем я думал. Я правда не вижу ничего плохого в том, что вы сохранили дружеские отношения. Здорово иметь такого человека рядом, который знаком со всеми твоими сторонами уже много лет. И я не ревную. Сначала казалось, что да, но теперь — нет, — Галф заканчивает говорить и вздрагивает от громкого вздоха рядом с мочкой уха, которое Мью начинает покрывать быстрыми поцелуями — неразборчиво чмокает горячую под губами кожу, словно хочет забить на все обязательства, ресторан и поддаться трепетной близости и откровенности, что воцарились между ними на этой небольшой кухне. Галф отводит голову в противоположную сторону, открывая губам и зубам больше своей обнаженной и чувствительной шеи, и в противовес собственным действиям говорит, прерываясь на задорное хихиканье: — Мне щекот… Но! Перестань, Мью, мы должны идти-и-и-и. Но Мью, похоже, его не слышит: увлеченно выцеловывает каждый открывающийся сантиметр теплой кожи и борется с невыносимым желанием слизать с нее этот скопившийся за день солоноватый привкус. Некоторые его бывшие сильно ревновали к Тулу, как только узнавали об их прошлом. Но Галф… Он понимающий, добрый и смышленый, уважающий чужие границы. Поэтому с языка Мью срывается тихое и откровенное: — Я так тебя… Люблю. Хочу. Уважаю. Мью не озвучивает целиком этот неожиданный эмоциональный порыв, прижимается губами к уголку челюсти и не может надышаться запахом Галфа, впечатленного больше прозвучавшими словами, чем вполне себе привычным проявлением физической привязанности. Галф понимает его и без слов. Мью дышит глубоко и медленно, позволяя аромату осесть в глубине легких, и поднимает голову, чтобы встретиться с взглядом карих и блестящих глаз, в которых плещется столько же ответной любви и обожания. Галф улыбается ярко и открыто, обнажая белые зубы и розовые десны. А Мью ощущает себя по-настоящему счастливым здесь и сейчас: он может вернуть Галфу такую же широкую улыбку, сократить расстояние между их лицами и поцеловать мягкие губы, может поднять Галфа на руки и усадить на стол — и к черту весь остальной мир, рестораны, необходимость вставать в шесть утра. Галф в его руках горячий, красивый и желанный до непрекращающегося зуда под кожей. Особенно, когда подается вперед, сцепляет пальцы в замок на задней части шеи и шепчет: — Я тебя тоже. В ресторан они все-таки успевают. Галф с удовольствием принимает все ухаживания: Мью помогает ему задвинуть стул, подсказывает, что выбрать из меню, периодически гладит лежащую на столе ладонь и сам разливает вино по бокалам в ожидании горячих блюд. Мью не боится выглядеть «нелепо» в глазах других людей, потому что от посторонних их скрывает внушительной высоты перегородка, обеспечивающая столику все необходимое уединение. Вопреки всем сложившимся стереотипам, Галф не чувствует от этого откровенного проявления ухаживаний себя меньшим мужчиной или ванильной барышней с короной на голове, нет, он — это он. Где-то чересчур мягкий и чувствительный, где-то — холодный и рассудительный, но по-прежнему окруженный вниманием от романтичной стороны Мью. Грани человеческой сексуальности не диктуются полом и гендером. Многие мужчины боятся проявлять слабость и настоящие эмоции, боятся быть принимающей стороной в отношениях — для них это «не по-мужски» и граничит с гомосексуальностью. Галф никогда не пытался выдавать себя за какого-то другого человека: сильного, мужественного, непоколебимого, с блестящей и ровной, подобно яйцу, лысиной. Словом, как Скала Джонсон. Именно поэтому, наверное, ему так комфортно находиться в этом коконе, сотканном из искренней заботы и желания Мью любым доступным способом проявлять свою симпатию. Пусть и в общественном месте. — Я могу спросить у тебя кое-что? — Мью гладит большим пальцем выступающие костяшки Галфа и, получив в ответ утвердительный кивок, продолжает с плохо скрываемыми нервными нотками в голосе: — Что ты думаешь о Туле? Тебе будет комфортно работать с ним? Если нет, я… — Мью, — Галф с нежной улыбкой перебивает его и ставит полупустой бокал рядом со своей тарелкой, чтобы сжать широкую ладонь обеими руками, нащупывая пульс на запястье. Собственное сердце грозится выпрыгнуть прямиком на стол вместо главного блюда. — Тебе не нужно беспокоиться. Все хорошо. Он добрый, умный и веселый. У нас не будет никаких проблем. К тому же, он еще и симпатичный. — Мне уже начинать волноваться? — Мью усмехается и благодарно очерчивает подушечкой мягкую и прохладную кожу на внутренней стороне ладони. Она немного влажная, но его это нисколько не отталкивает — только побуждает согреть, что Мью и делает. — Будет обидно, если мой друг уведет у меня моего же парня. — Сомневаюсь, что существует человек, к которому я бы добровольно ушел от тебя. — Ты меня балуешь, детка. Мое эго скоро станет таким же необъятным, как наша вселенная. Нет, балует тут только Мью, когда решает кормить Галфа из своей тарелки — соблюдает все стандартные законы романтических фильмов про светлую и чистую любовь с первого взгляда. К концу вечера лицо Галфа готово треснуть из-за бесконечных широких улыбок, растягивающих губы чуть ли не от уха до уха. День, несмотря на свое паршивое начало, не может закончиться лучше, думается Галфу спустя полтора часа, когда он сидит на полу и играет с Азаром. Нет, оказывается, может всего лишь из-за одного короткого сообщения: «GN, MYSM».