Just say you'll love me one day

На следующее утро Галф мнется перед дверью кабинета, как в первый раз, снова и снова хватаясь холодными от нервов пальцами за блестящую ручку. Он топчется на месте минут десять, не решаясь зайти внутрь, потому что… Потому что Мью наверняка уже там, а это значит — нужно обсудить внезапный букет и записку. Галф едва смог заснуть прошедшей ночью, обдумывая возможные причины, ни одна из которых не сводилась к весьма утешительной «ты ему нравишься». Отсутствие нужной толики самоуверенности всегда приводило Галфа в отчаяние и запускало необратимые процессы отрицания: нет, такого не может быть, кто я такой, чтобы кому-то нравиться. К двадцати трем годам Галф до сих пор не может избавиться от этой неуверенности в себе, поэтому тяжело вздыхает и готовится к необратимому. Точнее — встрече со своим горячим начальником, который зачем-то решил обнадежить его тем удивительным букетом подсолнухов. — Ты забыл, как пользоваться дверью? — вдруг раздается веселый голос сзади, а Галф подпрыгивает от неожиданности и с глухим стуком врезается плечом в широкую грудь. Теплая большая ладонь накрывает его собственную, все еще крепко сжимающую дверную ручку, словно это помогает оставаться на связи с реальностью. Мью стоит сзади непозволительно близко для «просто коллег», его мятное после жвачки дыхание задевает покрывающуюся мурашками кожу над воротником футболки. Галфу в какой-то момент даже кажется, что Мью беззастенчиво нюхает его шею, легонько вдыхая воздух рядом с маленьким красным ухом и у начала роста черных густых волос. — Ничего я не забыл, просто… — Галф начинает оправдываться и стремительно краснеет не только ушами, но и лицом, когда Мью сильнее нажимает на его ладонь и с тихим щелчком открывает дверь. — Просто? — шепотом спрашивает Мью и подталкивает Галфа внутрь на негнущихся ногах, придерживая свободной рукой за талию. Это совсем необязательно, но Галф благодарен всем богам, что его тело в состоянии сохранять вертикальное положение в пространстве, даже если физические силы быстро покидают его ватные конечности. Мью пыхтит над ухом до тех пор, пока мимо не проходит зевающий Майлд. Они отскакивают друг от друга, как в лучших традициях глупых сериалов для подростков, и расходятся по делам. Галфу трудно сосредоточиться на работе в присутствии Мью. Он буквально кожей чувствует его пристальный взгляд, превращающий кровь в кипящую от подскочившего между ними напряжения лаву. — Вы уверены, что он здоров? — настаивает особо упертая женщина на своем, когда Галф заканчивает первичный осмотр маленькой трясущейся чихуахуа и ставит сезонную прививку. — Я читала в интернете, что это может быть из-за… — С ним все в порядке. Возможно, съел что-то на улице. Я выпишу вам препараты, которые нормализуют работу желудочно-кишечного тракта, — Галф уже готовится снять перчатки, как женщина хватает его за запястье. — Мне кажется, я видела блох. И он как-то странно чешется… Чихуахуа смотрит на Галфа своими огромными слезящимися глазами и будто умоляет: пожалуйста, сделай что-нибудь. Мью сзади хихикает и чуть не проливает кофе на важные документы. — Я выпишу вам профилактическую таблетку, — Галф выключает лампу и аккуратно похлопывает приунывшую на смотровом столе собаку по спинке. — Кожа чистая, никаких следов дерматита или паразитов. — А если у него поднимется температура? — Не должна. — Но я читала… Галф устало приваливается поясницей к краю рабочего стола, когда женщина с чихуахуа уходит, явно недовольная оказанным ее питомцу вниманием. Ничто не выматывает его быстрее, чем общение с людьми. Или это все из-за Мью, который ни словом не обмолвился о своем внезапном букете? Безостановочные моральные терзания требуют больших затрат мыслительных и физических ресурсов, поэтому к вечеру Галф мрачной тенью слоняется по клинике, время от времени порываясь поговорить с Мью. Но стоит встретиться с его пытливым взглядом, как Галф теряется и капитулирует, убегает в другой кабинет и пережидает, пока сердечный ритм не придет в устоявшуюся норму. ** — Что между вами происходит? — через несколько минут томного молчания от начала долгожданного обеденного перерыва все-таки интересуется Майлд. Данная тема является приоритетной для обсуждения всем рабочим составом клиники. Не замечают напряжения только животные. — Ты странно себя ведешь. — Ничего между нами не происходит, — тут же уверенно отнекивается Галф и запивает ком в горле холодным фруктовым чаем. Как же он ненавидит подобные разговоры. Особенно, когда пытливому другу-коллеге нечего ответить по существу. Но Майлд, естественно, не верит всем стандартным фразам про «ничего нет и не будет», наклоняется ближе и шепчет: — Ты запал на него? Глаза Галфа округляются, как у перебегающего дорогу оленя в ярком свете фар, а из пальцев вываливается пластиковая одноразовая ложка. Паника накатывает волнами, окрашивая лицо в оттенок спелого томата. — Нет, что за чушь? Мы друзья, — Галф оттягивает начавший душить шею воротник футболки под халатом. Тут всегда было так жарко? Майлд подпирает щеку рукой и интригующе улыбается, как будто ему открыты все тайны мироздания, в том числе — неоднозначные чувства одного напуганного мальчишки. — Я не смотрю на друга так, словно хочу расстегнуть его ширинку зубами. Галф привычно краснеет до кончиков ушей и переводит взгляд с Майлда на Мью, который в очередной раз предпочел милую беседу с Пум вместо совместного обеда в их тесном приятельском кругу. И как хорошо, что сейчас Галф не держит в руке пластиковую ложку — она бы точно сломалась от силы, с которой сжимаются кулаки. Хочется схватиться за волосы и удариться головой об стол, чтобы перестать думать о том, как было бы здорово провести с Мью несколько свободных от работы минут, поговорить о какой-нибудь ерунде, возможно, пригласить на свидание… Поблагодарить за букет, в конце концов. Галф поджимает губы и отворачивается, чтобы не видеть эти счастливые и улыбающиеся рожи. Его собственное лицо сейчас вполне отражает весь спектр бушующих внутри эмоций: зависть, ревность и обиду. Майлд понимающе похлопывает Галфа по плечу и придвигает к нему тарелку со свежими фруктами: — Поешь, отпустит. — Я настолько очевиден, да? — тихо спрашивает Галф и лениво ковыряется ложкой в своей порции жареного риса. Кусок в горло не лезет, сладкое — тем более. Гнетущая атмосфера, окружающая силуэт сгорбившегося над столом Галфа, постепенно распространяется по всему помещению. — Не знаю никаких подробностей, но уверен, что Мью тоже… Ну, ты понял, — Майлд неопределенно взмахивает ладонью в воздухе и дергает бровью. — Вам просто нужен какой-нибудь толчок. Я могу помочь. — Нет! — тут же отказывается Галф и затылком чувствует, что Мью теперь смотрит на него. Из всех людей, присутствующих в помещении, ему почему-то позарез нужно наблюдать за Галфом и его глупыми страданиями. Еще немного — и дырку в голове просверлит. Разве букет подсолнухов — не тот самый «толчок», о котором говорит Майлд? Тогда почему между ними все еще царит эта выматывающая неопределенность? Галфу кажется, что это все — тщательно спланированный розыгрыш, который медленно, но верно сводит его с ума. А он, как маленький глупый ребенок, ведется. Плечи опускаются под тяжестью негативных эмоций, не помогают даже успокаивающие поглаживания Майлда. Галф впервые ощущает себя настолько всепоглощающе одиноким, никчемным, глупым и жалким. ** — Почему он здесь? — спрашивает Галф вместо «привет» и «как дела», когда замечает рядом со столом Мью лежанку и маленького померанского шпица на ней. Этим ленивым утром ему особенно сильно не хотелось вставать с постели, но и прогуливать — значит подводить руководство. Галфу пришлось сжать яйца в кулак, чтобы, скрипя зубами, стряхнуть тело с теплой постели и начать типичные утренние сборы. Обычно они не берут животных в комнату отдыха, чтобы избежать распространения всевозможных болезней или паразитов по клинике. Мью отвлекается от дел, смотрит к себе под ноги и нагибается вниз, чтобы почесать сонную собаку за стоящим торчком ухом. — Это Чоппер. Сестра сказала, что ему было плохо вчера вечером, поэтому я решил взять его с собой на работу. Проследить за состоянием и все такое. — Что-то серьезное? — Галф присаживается рядом с псом и тянется к пушистой шерстке на загривке, как вдруг слышит рычание — не игривое, а вполне себе злобное. Мью отрицательно качает головой и предупредительно дергает Чоппера за ошейник. — Эй, приятель, я всего лишь хотел познакомиться. — Он на всех так реагирует, — Мью со смешком поднимает Чоппера к себе на колени и свободной рукой хватает Галфа за запястье, чтобы поднести раскрытую ладонь к маленькому черному носу. Чоппер недоверчиво принюхивается, раздумывает некоторое время, а потом громко гавкает, забавно подпрыгивая на коленках хозяина. Мью успокаивающе гладит собаку по голове и шее, приговаривая до ужаса милым тоном: — Тише, Чоппер, он хороший. Вот увидишь, вы еще подружитесь. — Что-то я сомневаюсь, — Галф вздыхает, чем привлекает внимание Чоппера — его треугольные ушки настороженно дергаются от любого постороннего звука. Враждебно настроенный взгляд Чоппера вынуждает Галфа отойти на безопасное расстояние и признаться вслух: — Не претендую я на тебя. И на твоего хозяина — тоже. Маленький демон в обличье усипусичной собаки снова гавкает, словно легко читает ложь в прозвучавших словах. Галф собирается на серьезных намерениях вступить в диалог с Чоппером и оправдаться, как вдруг Мью поворачивается на стуле в его сторону с весьма странным выражением лица: — Уверен, что на хозяина — тоже? Галф путается в собственных ногах и отводит взгляд в сторону, чувствуя, как предательский румянец поднимается от шеи до щек. Мью продолжает поглаживать притихшего Чоппера по бокам в ожидании ответа. — А я должен? — Галф тянется в карман за телефоном, чтобы избежать неловкого разговора и заняться более важными делами. Например, написать друзьям, как он заебался играть в эти странные игры. В помещении, как назло, только они вдвоем (если не считать заинтересованного человеческой речью Чоппера, забавно наклоняющего голову набок). Мью продолжает смотреть на него своим странным и нечитаемым взглядом, от которого у Галфа закономерно шевелятся волоски на затылке. — Ты мне скажи. — Я теряю нить разговора, — бурчит Галф и прижимает к груди спасительную диванную подушку. Нет, он не настолько глупый, чтобы не понимать сути, к которой его медленно и верно подводит Мью своими идиотскими пытливыми вопросами и утверждениями. — Я тебе настолько не нравлюсь? — показательно обиженно надувается Мью и опускает Чоппера на пол, который тут же вразвалочку подходит к дивану и задирает на него заднюю лапу. Галф не успевает отодвинуть ногу, поэтому несколько маленьких капель попадают на его джинсы. — Чоппер! Твою мать, прости, я… — Все нормально. Я ему действительно не нравлюсь. Какой же ты все-таки подозрительный маленький демон, думает Галф, когда Мью изъявляет о желании вытереть его джинсы влажными салфетками в качестве извинений (а не для того, чтобы откровенно помацать за ногу). Чоппер уходит на лежанку и с максимально печальным вздохом кладет голову между передними лапками. В его глазах Галф видит откровенную насмешку. ** В темноте Галф нашаривает рукой свой рюкзак, брошенный полчаса назад на диванчик ненавистного блевотного цвета, и вместо привычного плотного материала натыкается ладонью на что-то странное — теплое и мягкое. Это нечто двигается и издает булькающие звуки, от которых волосы на затылке Галфа начинают испуганно шевелиться. Он отшатывается назад и включает свет, чтобы стать свидетелем весьма необычной сцены. — Блять, напугал! Что ты тут делаешь до сих пор? — Галф прижимает пальцы к гулко колотящемуся в груди сердцу и осматривает расслабленно раскинувшегося на диване Мью, который широко зевает и натягивает на плечи свой запасной халат. Выглядит так, словно всерьез собирается ночевать здесь. — Сплю, очевидно. — Почему? — Потому что в квартире сломался кондиционер. Мне проще остаться здесь, чем ездить домой к родителям. Они живут слишком далеко отсюда. А без кондиционера в помещении я чувствую себя отвратительно и душно, спать точно не смогу. Хочешь составить мне компанию на ночь? — Мью усмехается и придвигается ближе к спинке дивана, освобождая перед собой до смешного мало места. Двум мужчинам на нем точно не поместиться, да и от представлений об этом у Галфа трусцой бежит дрожь по позвоночнику. — Расслабься, я пошутил. Но если ты не против… — Нет, я предпочитаю спать на своей кровати, — Галф находит рюкзак в кресле неподалеку, закидывает лямку на плечо и, неловко покачиваясь на пятках, останавливается посреди комнаты. Стоит ли говорить что-то еще? Или просто молча уйти? Мью сосредоточенно наблюдает за его душевными метаниями и тянет халат еще выше, скрывая за смявшейся тканью предательскую улыбку. Галф откашливается в кулак и кивает на дверь: — Тогда я пойду? — Конечно. Спокойной ночи. — И тебе… Приятного отдыха, — Галф с трудом может назвать сон на этом ублюдском диване отдыхом. Он замирает перед дверью, когда в мозгу отчетливо формируется до ужаса странная мысль: не предложить ли Мью ночевку в своей квартире. Ведь друзья должны помогать друг другу, даже когда между ними царит раздражающая нервные окончания неопределенность? Галф делает глубокий вдох, поворачивается обратно и в два больших шага подходит к дивану, чтобы схватить удивленно вскинувшего брови Мью за запястье: — Вставай. — Что? — Пойдем ко мне. — Зачем? — Переспать. То есть… Тебе же нужно где-то переночевать. Вряд ли ты завтра сможешь работать, если останешься на этом диване, — Галф тараторит со скоростью света, чтобы скрыть смущение в дрогнувшем голосе, когда Мью не пытается придумать причину для отказа и послушно уходит за вещами. — А если не сможешь работать — свалишь все на меня. Я так не хочу. Они действительно собираются спать в одной квартире?! Галф не может перестать думать об этом всю дорогу до дома. Мью то ли случайно, то ли специально задевает его плечо своим, пока они плетутся по узким улочкам, громко жует жвачку после выкуренной сигареты и гремит цепочкой на джинсах. Напряжение, сковывающее в тисках голосовые связки, можно практически потрогать руками. — Кстати, а где Чоппер? — Галф вдруг вспоминает о маленьком демоне, когда они подходят к нужной высотке. Мью смотрит вниз на его джинсы и усмехается, на что Галф закатывает глаза и достает из рюкзака ключ-карту. — У сестры. Оставляю с ней, чтобы ему не было скучно, — Мью галантно придерживает дверь, чтобы Галф первым прошел в здание. — А Джом привозит его обратно перед выходными. И только когда Мью снимает обувь и бросает на диван свою сумку (что уже ясно говорит — уходить он не собирается), Галф понимает, что букет с подсолнухами все еще гордо стоит у него на столе. Довольно трудно делать вид, что этого яркого желтого вкрапления, резко контрастирующего с монотонным серым интерьером комнаты, не существует. Мью первым сбрасывает с плеч оцепенение, поглаживает указательным пальцем оберточную бумагу и довольно улыбается: — Ты все-таки их забрал. — Спасибо, — бормочет Галф и тянется за цветами, чтобы убрать их куда-нибудь в другое место (где они не так сильно будут мозолить глаза и напоминать Галфу о его неуверенности в себе), но Мью мягко останавливает его руку: — За что ты благодаришь меня? — За букет и… Галф замечает на его запястье поблескивающий браслет, переводит взгляд ниже и — черт бы побрал отсутствие выдержки — закономерно залипает на выступающих венах. Мью вообще является его идеальным типом во всех отношениях: начиная его удивительными глазами и заканчивая комплекцией сексуального и подтянутого во всех нужных местах тела. Возможно, если бы они познакомились при других обстоятельствах, все было бы гораздо проще… Но они все еще коллеги в условной системе «начальник-подчиненный», поэтому Галф освобождает руку из длинных пальцев и прячет обе мокрые ладони в карманах узких штанов. Мью провожает его движения каким-то непонятным и грустным взглядом. А Галфу хочется в голос выть из-за этой недосказанности, что буквально выталкивает воздух между ними, оставляя лишь давящее на грудь раздражение. — Мы можем поговорить об этом? — Мью не нужно уточнять, что он имеет в виду стоящие на столе подсолнухи и ту невнятную записку. Галф чувствует, как от волнения холодеет кожа: знакомая до скрипа на зубах паника охватывает каждую клетку тела. Он пока не готов. Даже озвучивать что-то самому себе. От внимательного взгляда не укрывается, как у молчащего Галфа меняются дыхание и взгляд. — Я слишком давлю на тебя? — Мью подходит ближе и кладет ладони на вздрогнувшие плечи, мягкими массирующими движениями разминая твердые мышцы. Галф приходит в себя, когда теплые руки перебираются на спину и ложатся чуть ниже выступающих лопаток. Мью гладит его, словно напуганного котенка — предельно осторожно и готовясь убрать пальцы, как только на лице Галфа появится намек на испуг или раздражение. Но ничего из этого не происходит, поэтому Мью решает подтолкнуть Галфа ближе к себе и наклониться к красному уху, шепотом выдыхая успокаивающие слова: — Расслабься, пожалуйста, я хочу всего лишь понять тебя. — Зачем ты это делаешь? — Галф цепляется пальцами за рубашку на широкой спине и прижимается лбом к горячей шее, от которой соблазнительно пахнет знакомым одеколоном и дымом от сигарет. Этот аромат Мью сводит его с ума, но неуверенность и страхи все же сильнее отчетливого сексуального голода. Поэтому Галфу приходится забыть о идее провести языком по коже, пробуя ее на вкус, и сосредоточиться на более важных вещах. Например, на теме неожиданно откровенного разговора. — Что я делаю? — тихо спрашивает Мью и задевает губами горящую алым кожу раковины уха, не забывая массировать напряженную спину. Под этими касаниями Галф расслабляется и пробует сосредоточиться на стремительно ускользающих от рассудка мыслительных процессах. — Цветы, взгляды, прикосновения… Все это, — Галф неопределенно дергает плечом и не решается поднять голову. Он вообще не уверен, что теперь сможет смотреть Мью в глаза, не краснеть и заикаться при этом. Придется вечность ходить приклеенными друг к другу. Данная перспектива одновременно радует и пугает. — Тебе неприятно? Мне перестать? — Мью пробует рискнуть и зарыться пальцами в волосы на затылке, на что Галф привычно вздрагивает и крепче сжимает в кулаках ткань чужой рубашки. Где-то на границе сознания маячит назойливая мысль о ее стоимости, но вскоре любые размышления стираются приятным теплом, разливающимся по всему организму — Мью легонько царапает ногтями кожу головы и немного оттягивает пряди. Галф весь ежится и покрывается мурашками, забывая на несколько мгновений о необходимости дышать. Мью все видит и все знает, нет необходимости притворяться, что их близость вызывает отвращение: реакции тела вполне достаточно для основания правильных выводов. — Давай, ответь мне. Я не умею читать мысли, к сожалению. — Я просто не понимаю, — Галф не договаривает «вообще ничего», чтобы не выглядеть окончательным придурком в глазах Мью, и тяжело вздыхает, с задержкой восполняя количество кислорода в легких. Мью от его сопения дергается и крепче прижимает к своей груди, словно Галф может в любой момент исчезнуть прямо в кольце его сильных рук. — Что происходит? — Я тоже не понимаю. Давай разберемся вместе. Предложение звучит слишком заманчиво, чтобы от него отказываться, поэтому Галф кивает и разглаживает скомканную в кулаках ткань рубашки. Он по-прежнему не получил никаких ответов на свои идиотские вопросы, но знание о том, что для Мью это тоже не так просто, почему-то успокаивает. Даже дышать становится легче. — Я принесу тебе подушку, подожди, — спустя несколько минут говорит Галф, чувствуя сильное напряжение в мышцах ног — они все еще стоят рядом друг с другом, не решаясь разжать объятия и отступить. Потому что там, за пределами этих желанных прикосновений, их вновь ждет привычная неловкость. И еще множество разнообразных (не всегда приятных) чувств. Галф собирается оттолкнуться ладонями от этой рельефной груди и наконец разрушить комфортный кокон, созданный их общими усилиями, как вдруг слышит мягкий голос рядом с ухом, от которого почти кружится голова и знакомо слабеют коленки: — Я хочу ухаживать за тобой, Галф. ** Галф с раздраженным сопением переворачивается на бок и тянется за телефоном на краю кровати. Причина, по которой он не может заснуть, сейчас находится в его квартире. Буквально — валяется на его диване. Несколько минут назад он слышал, как Мью прошлепал на кухню и нажал на кнопку электрического чайника, потом полез в шкафчики за чашкой и уронил что-то в шуршащей упаковке на пол. Галф сначала хотел импульсивно вскочить на ноги и присоединиться к внезапному полуночному чаепитию (или что он там собирался себе сделать), но смущение почти пригвоздило конечности к кровати. Поэтому Галф изо всех сил старается не обращать внимание на посторонние звуки в квартире, к которым за годы жизни в одиночестве он не привык на физическом уровне — они заставляют его бессознательно дергаться и напрягать слух. Где-то между желанием задушить себя подушкой и пойти перекусить на телефон приходит весьма лаконичное сообщение. M: Спишь? Галф смотрит на прикрытую не до конца дверь в комнату и не понимает, почему им обязательно переписываться, когда они находятся в нескольких метрах друг от друга. А потом вспоминает «я хочу ухаживать за тобой» и все становится на свои места. Щеки покалывает румянцем при мысли, что Мью действительно — реально! — имел в виду романтические отношения между ними. G: Нет. M: Я тут вспомнил, что у меня с собой есть вкусное домашнее печенье. Не хочешь попробовать? Будет жалко, если оно засохнет. Придется выбросить. Галф почти скидывает с себя одеяло, но потом перечитывает сообщение еще раз. В голове начинают роиться неприятные мысли, в основном связанные с тем, кто же приготовил для Мью печенье, бла-бла-бла… M: Давай, моей сестре будет приятно, если кто-то еще оценит ее кулинарные способности. Я могу зайти к тебе в комнату? Галф трясущимися руками поправляет волосы и оглядывает свое отражение в зеркале: оттуда на него смотрит напуганный маленький мальчик в теле высокого повзрослевшего парня в полосатой пижаме. G: Сейчас выйду. Ему нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя, выровнять дыхание и хотя бы попытаться взять под контроль сумасшедшее сердцебиение. Но в непосредственной близости Мью организм штормит похуже, чем в обществе незнакомых людей. Галф натягивает на ладони рукава пижамной рубашки и садится за стол, на котором уже стоят две чашки чая. Смотреть Мью в глаза крайне неловко, поэтому он предпочитает сосредоточить внимание на удивительных руках, сейчас не скрытых привычным рабочим халатом. Прятать такое тело под одеждой — кощунство, думается Галфу. Червячок сомнений начинает монотонно грызть мозг: что Мью вообще нашел в нем, таком молчаливом и неуклюжем? И как они оказались в этой неоднозначной ситуации спустя несколько месяцев безудержной нервотрепки? Мью придвигает стул и садится слишком близко, чтобы невзначай касаться руки Галфа своим голым локтем. В то же время — это достаточно деликатно и с натяжкой можно отнести к соблюдению каких-никаких приличий. — Ты ведь не злишься, что я копаюсь у тебя на кухне? — на всякий случай спрашивает Мью и указательным пальцем придвигает к Галфу бокс с печеньем. — Я сам привел тебя домой. Зачем мне злиться? — Галф пожимает плечами и опускает взгляд вниз — там перед его губами заботливо маячит предлагаемое Мью печенье. И вместо того, чтобы возмутиться столь навязчивому поведению, он молча откусывает кусочек. У Галфа всегда были слабости перед людьми, которые любят открыто заботиться о других. Но самая большая его слабость на данном этапе жизни — это сидящий рядом Мью, беззаботно жующий тот же кусок печенья. Все происходящее кажется Галфу сюрреалистичным сном, где воображение предательски воспроизводит истинные желания: удивительно домашний Мью с его широкой улыбкой и длинными пальцами, вытирающими крошки в уголке губ. — Насчет того, что я сказал раньше… Мне нужно услышать твой ответ, — пальцы Мью опускаются с подбородка на тонкое запястье, аккурат нащупывая линию пульса. От таких прикосновений кожа моментально покрывается мурашками. Галф облизывает пересохшие губы и машинально раскрывает ладонь, чтобы Мью мог продолжить эту чувственную пытку и игру в «кто не выдержит первым». Но вместо этого Мью просто берет его за руку и переплетает их пальцы, ставя жирную точку вместо вопросительного знака в предложении о своих истинных намерениях. — Галф? — Я согласен, — Галф выдыхает это едва слышно и замечает, как у Мью расслабляются плечи. Он вслепую отодвигает бокс с печеньем и обжигается мизинцем о горячую чашку с чаем. Мью, как настоящий джентльмен, сразу же берется за осмотр едва порозовевшей кожи. Галф терпеливо ждет, когда Мью закончит, а потом наклоняется к его лицу, чтобы озвучить единственную овладевшую сознанием (и самую настойчивую) мысль: — Но сначала поцелуй меня. Произнести это вслух оказалось проще, чем представлялось несколько минут назад. И куда приятнее, чем в первый раз: тот был сумбурным, быстрым, непонятным. Сейчас Галф позволяет себе закрыть глаза и насладиться простым, но продолжительным поцелуем в… Щеку. Растерянность на его лице, кажется, нисколько не убеждает Мью продолжить и переместиться губами чуть ниже. Вместо этого Мью гладит румяную скулу большим пальцем и шепчет: — Я не буду спешить. Впереди у нас достаточно времени, чтобы узнать друг друга. Это поможет решить, действительно ли нам стоит быть вместе.