Метаморфоза

— Ты мне нравишься… Давай встречаться! — Эээ… Ха!.. Очень смешно… Ё-моё, погоди… Ты это серьёзно? — Вы уже слышали? Тут Хикигая Оримото признался. — Чего?! Этот куколд? Реально чтоль? — Слыш, Хикигая! Сегодня потолкуем после занятий. И только, сука, попробуй сбежать!

Япония, Чиба. 2017.

— Хааа!       Парень по имени Хикигая Хачиман вскочил и сел на кровати. Глаза все ещё слипались, но сон уже было не вернуть. Выругавшись, он потянулся за телефоном, чтобы посмотреть время. 7:30. Все равно вставать скоро… И ныть-то не на что. Он решил принять душ и освежиться, что тут же и сделал, после чего надел темные брюки, белую рубашку и темный блейзер, которые вместе и представляли собой школьную формой Собу. По правде говоря, особого дела до правил ему не было (впрочем, как и школе до их соблюдения). Брюки были ему сильно велики, галстук он не носил. Волосы его выглядели совершенно неухоженно, особенно на затылке, где они кустами топорщились вверх. Короче, говёно он выглядел (что, правда, личность его отражало не совсем корректно). Однако самой броской чертой его были глаза. За всю жизнь на их счету набралось немало нелестных прозвищ. Их отталкивающая аура была столь сильна, что даже его родители не находили в себе сил лгать, что они хорошо смотрятся. Собственно говоря, его отец, от которого он их и унаследовал, носил очки именно по этой причине, а не из-за каких-то проблем со зрением.       «Может, и мне купить очки? Типа, чтобы эффект был как с тян в очках, но наоборот?..»       Сам же пошутив, сам же и посмеявшись, он, перебросив сумку через плечо, направился на кухню. — Братик! Поторопись, а то я опоздаю!       Сказавшая это девушка была несколько ниже его ростом и имела с ним немало общих внешних черт. Правда её глаза не имели никакого сходства с рыбами, ни живыми ни мертвыми, и потому окружающие находили её милой и считали (что неудивительно) самым любимым ребенком в семье. Девушку эту звали Хикигая Комачи, и она была на три года младше своего брата Хачимана. — Да-да, пошли…       Поскольку времени как следует позавтракать у него не было, он наскоро проглотил несколько яиц и кусок жареного хлеба, после чего вышел из квартиры. Комачи пробежала мимо него, нетерпеливо запрыгнув на багажник верного железного коня. Слегка вздохнув, он сел и надавил на педали. Она не каждый раз просила подвезти её до школы, но нередко всё именно так и происходило. — Скажи-ка, братик… Если бы тебя что-то беспокоило… ты бы мне сказал, да?       Продолжая рейс, он почувствовал, как она на мгновение крепче сжала его пиджак.       Ком застрял в горле, но он сумел не заикаясь выдавить из себя: — Конечно… А как иначе?       Она не ответила. Хоть он и не мог оглянуться, посмотреть ей в лицо, но по крайней мере надеялся, что ему удалось развеять её страх.       Ровно год назад он заранее вышел из дома. Это должен был быть его первый день в старшей школе. После нескольких месяцев напряженной подготовки ему таки удалось пройти вступительные в Собу, признанную одной из лучших школ в регионе. А ещё она была местом подальше от его старой средней школы. Местом, где его прошлое не могло преследовать его; где шансы столкнуться со знакомыми людьми были почти нулевыми. Он помнил, как волновался. Вопреки здравому смыслу он был настроен оптимистично. Надеялся, что теперь всё будет по-другому. Он был так взволнован, что вышел из дома на целый час раньше. Важно было произвести хорошее первое впечатление, и он опаздывать он не хотел.       Как оказалось, он пришел в школу слишком рано.       Но чтобы кое-на что напороться, так в самый раз.       Он покачал головой. Сейчас-то чего вспоминать…       Он остановился перед средней школой, что посещала Комачи, и она спустилась, помахав ему рукой, прежде чем вбежать внутрь.       «Хе…»       Он продолжил путь, направляясь к Собу, и успел добраться туда до того, как ворота закрылись. Внутри он поднялся наверх, в свой новый класс, 2 °F. Всего год назад он с нетерпением ждал своего первого дня. Теперь он был просто доволен тем, что добрался туда вовремя. Но значения это не имело. Ничего уже не изменится.       Он открыл дверь и вошёл, беглым взглядом окинув людей в классе, прежде чем найти место, которое он мог бы занять. Большинством лиц ему казались знакомыми: да что там, он даже знал имена некоторых одноклассников! В конце концов, это были те же самые ребята из его первого класса. Он нашел место, которое ему понравилось, ближе к середине одного из боковых рядов, и решил занять его. Не на задних рядах, которые облюбовали нефоры, и не на передних, что населяли те, кто относились к своему образованию чересчур серьёзно.       Усевшись, он надел наушники и решил послушать музыку, ожидая прихода нового классного руководителя. «Интересно, что это за человек…» — подумал он.       На самом деле ему было абсолютно все равно, лишь бы он не был слишком настырным и не лез из кожи вон, чтобы привлечь студентов к занятиям. Забыв на мгновение обо всем этом, он, закрыв глаза, позволил себе насладиться знакомыми искаженными звуками электрогитары. Несмотря на то, что он не был особо конфликтным по своей природе, ему нравилось жужжание рока в ушах. Он знал, что всё это было сфабриковано, всё было притворством, но где-то в этом было зерно чего-то подлинного, и ему это нравилось. Больше всего на свете ему нравилось, что они могли раскрывать свои сердца без стыда или страха. Это было то, о чём он даже мечтать не мог.       Когда песня была близка к мощнейшему проигрышу, дверь отворилась. Хачиман выключил музыку и убрал телефон.       «Наверное, это новый учитель…»       В класс вошла женщина. Ростом чуть выше среднего, одетая в простенький чёрный костюм и брюки, а сверху на ней было что-то вроде лабораторного халата. У неё были чёрные волосы, свисающие до поясницы. Хикигая подметил, что она выглядела довольно молодо, моложе всех учителей, что он когда-либо видел. Также сложно было отрицать, что она была очень даже привлекательна. Он поймал себя на том, что смотрит на неё, как заколдованный, совсем чуточку выпав из этой реальности от удивления. Она настолько отличалась от любого образа, который он ассоциировал с учителями, походя скорее на образ из какой-то манги для взрослых, а не на настоящего преподавателя, что парень словил себя на мысли, что всё это выглядело как один большой розыгрыш.       Женщина подошла к доске и повернулась лицом к классу. Её глаза отливали каким-то необычным оттенком фиолетового. Хикигая задумался, была ли это игра света, или это были какие-нибудь линзы. Из раздумий его вывел голос женщины: — Ладно, успокойтесь. Сомневаюсь, необходимо ли это говорить, но я буду вашим классным руководителем до конца учебного года.       Вид у неё был скучающий и уставший. Это было нелегко уловить, но Хачиман, как человек с большим опытом наблюдателя, научился улавливать такие незаметные особенности в мимике и движениях, что обычно пробегают мимо обычных людей. Однако несмотря на её очевидную незаинтересованность, какая-то маленькая часть его предупреждала, что она держит ухо востро, а на затылке у неё есть ещё одна пара глаз. В ней чувствовалась какая-то настороженность, и она говорила удивительно осознанно, несмотря на весьма юный возраст. Соубу, хоть и являлась чем-то вроде школы для «элиты» и прочей золотой молодёжи, которая потом собирается карабкаться на высшее образование, но это не означало, что там был недостаток всяких идиотов, которые в любой бочке мёда, даже на самого лучшего на свете учителя способны найти изощренный способ облить грязью. И это означало, что с ней, несмотря на внешнюю притягательность, еще никто подобного не провернул. — Меня зовут Хирацука Шизука, и также я буду преподавать у вас современный японский.       Она сделала паузу. — Вы скоро заметите, что у меня не так много правил. По мне, так множество правил только всё усложняет, их ведь ещё запоминать надо. Первое, и самое важное — если вы хотите, чтобы к вам относились с уважением, то будьте готовы давать тому повод. Несложно ведь, да?       Она вновь сделала паузу, и в классе воцарилась тишина. Её речь была встречена дружным молчанием. Кто-то озадаченно переглянулся, кто-то нервно вытер потные руки о новые, чистые брюки, а кто то стыдливо потупил взгляд. — Например, — она продолжала, — Если я задаю вопрос, то всегда ожидаю ответ. Итак, переспрошу — всё ясно?       Хикигая заметил, что всё это время сидел прямо. По какой-то причине он чувствовал себя почти обязанным уделить ей свое внимание. Без каких-либо криков или драматизма она уже обладала пугающей аурой. — Да! — отчеканил класс в этот же момент. — Хорошо. Когда кто-то задаёт вам вопрос, вы отвечаете. Не создаёте дискомфорта для окружающих вас людей. Простые и естественные, но от этого не менее гениальные вещи. Уважайте других, и вас тоже будут уважать. Учителей это тоже касается. Я прекрасно знаю, что многие из вас считают занятия подходящим местом для сна. Повторюсь, ничего против я не имею.       Удивительно, но никто даже не улыбался и не радовался. — Это потому, что вы все, на мой взгляд, достаточно взрослые, чтобы принимать собственные решения. Если вы игнорируете материал, что я даю на занятиях, для меня это будет знаком того, что вы можете и сами готовиться к тестами и экзаменам. Другими словами, учтите, что если вы пропустите что-то важное, дважды повторять что-либо я не собираюсь. То же самое касается подготовки к контрольным или работы над ошибками: если вы что-то пропустите — это исключительно ваши проблемы, ведь это вы не потрудились уделить должное внимание.       За пару минут она завладела их живым вниманием и уже устроила в классе свой Бойцовский Клуб с блэкджеком и правилами, впрочем, не только современного японского. «Постойте, а это вообще законно?!»       Это был вопрос, который Хикигая не хотел бы случайно задать вслух. Он каким-то образом без всяких доказательств поверил, что это женщина готова подписаться под каждым словом и с лихвой накостылять тому, кто вздумает ей перечить. — И это почти всё, что от вас требуется. Что касается всего остального, вы в праве принимать свои собственные решения, если это не создаёт проблем для меня или кого-либо еще. А теперь, дабы соблюсти традиции, я попрошу вас всех представиться.       Класс провёл «ритуал», каждый участвовавший в нём назвал своё имя и поприветствовал учителя, а остальная часть урока прошла в заполнении бланков для начала семестра, раздаче расписания занятий и прочей бюрократией.       Начался обед, и Хикигая спешно покинул класс.       «Чёрт… Надо срочно куда-нибудь смыться…»       Отчаянные поиски тихого места были основаны не только на неприязни к людям в принципе и к толпе в частности. Была конкретная причина, по которой он искал место, чтобы спрятаться на время обеда.       В его первый год это место находилось у лестницы, рядом с теннисными кортами. Во многом это место было просто идеальным — лёгкий, свежий морской бриз, который дул там каждый день, независимо от сезона, мало людей, а также прекрасный вид на тренировку теннисной команды, так что скучать не приходилось. Хикигая очень хотел, чтобы это место было его до конца обучения. Что ж, мечтать не вредно…       «Чёрт. Чёрт. Чёрт.»       Не видя другого выхода, он решился на рискованный шаг и пошёл в библиотеку. Другим вариантом была крыша, но до него доходили слухи, что обычно её занимали некоторые проблемные личности. То же самое относилось и к библиотеке, но останься здесь, его отыщут в считанные минуты.       Пробежав пару десятков метров, он подошёл к лестнице, ведущей в библиотеку, и начал подниматься по ней, но внезапно почувствовал, как чья то рука сжала его плечо.       «Да ёб твою…»       Его бросило в холодный пот, когда он обернулся. — Хай…       Он не ответил, молча уставившись на трёх парней перед собой. Все трое были старше его, третьекурсники. Кроме того, все они были немного выше ростом и шире в плечах. Хикигая узнал их — члены школьной футбольной команды. — О, вы посмотрите, какие люди, наш дружбан… Ну-с, Хикигая, как жизнь?       Он с отвращением посмотрел на говорившего. Тёмные волосы были коротко подстрижены, жёсткие черты лица; он наклонился ближе, чтобы рассмотреть на Хачимана.       Невольно Хикигая вспомнил, как год назад впервые встретил этих троих.       Как сильно его избили, и через какие усилия ему пришлось пройти, чтобы узнать, что «ЫсТыНнОя ПрЫчЫнА дЫк Ы нЭ бИлА уЗдОнОфЛиНа» — Эй! Эй! Ты давай, не оставляй нас!       Он встал прямо перед ним. — Ну дружище, давай, бабло на бочку, обед скоро закончится, а мы не пожрали!       Сопротивление было бесполезно. Это стало ясно с самой первой встречи. Дело было не только в том, что они были физически сильнее. Так же, все трое были связаны с людьми, с которыми Хикигая хотел бы не контактировать. Он вспомнил, что думал о том, чтобы пойти к учителям, но тут же он вспомнил и то, что они сказали ему после избиения. — Слушай сюда, доходяга. Если тебе взбредёт в голову сказать хоть слово учителям, случится некоторое дерьмо. Твои родители дома? Плевать. Переведёшься в другую школу? Найдём. Так что язык за зубами, а рот на замке, усёк?       Слегка дрожащей рукой он выудил из кармана пару монет, и, не говоря ни слова, протянул их. — Чего? Это всё?! Твою мать! А что, больше ничего нет?! Бля, ну ладно, лучше чем ничего…       Внезапно он ударил Хикигаю кулаком в живот. Он почувствовал, как, у него перехватило дыхание, и он согнулся пополам, пытаясь вдохнуть. — Увидимся.       Они ушли, оставив его. Парень держался за перила, чтобы не свалиться с подкосившихся ног. Подождав ещё немного, он перевел дыхание, прежде чем решил вернуться в класс. Очевидно, сегодня он обедать не будет…

Позже, в другом месте…

      Хирацука Шизука устало откинулась на кресле. — Да ёб твою направо и прямо по диагонали… Это… Такое говно!       Прошло два года с тех пор, как она начала свою карьеру как преподавателя. За это время она кое что узнала о своём ремесле: это была невероятно раздражающая работа.       Во-первых, потому, что большая часть времени она проводила за утомительной бумажной волокитой. Если бы ей пришлось провести ещё один тест, она бы сошла с ума от всех этих отчёт-перечётов. Во-вторых, потому что эта работа напомнила ей о том, что она забыла: подростки тупые по своей природе.       В предыдущей школе было плохо, а в Соубу это было почти невыносимо. Привилегированные, титулованные сопляки с нулевым представлением о том, как работает жизнь, которые считают себя выше всех остальных, а обычную вежливость — ниже себя. Они были обыкновенными недоносками, их жизни и выеденного яйца не стоит, и это единственное, что удерживало её от использования навыков Маски Смерти в их отношении. — Какого я тут вообще делаю?.. У меня ж денег — лопатой загребай…       Она не ответила на этот вопрос, так как ответ прекрасно знала.       Даже сейчас, собирая вещи и собираясь домой, она боялась этого. Потому что там не будет ничего, кроме кричащей тишины. Никого. Ничего. И поэтому воспоминания тут же возвращались. Каждый раз, что-то новое. В конце концов, арсенал был богат…       Сломанные рёбра и нос. Вывихнутые суставы. Разрыв легкого. Синяки и кровища. Стоило ей закрыть глаза, как всё это оказывалось перед ней.       Бесчисленные противники, с которыми она сражалась и которых одолела. Она видела их всех. Видила то, что она с ними сделала. Иногда, когда она спала ночью, ей снились сны. Снилось, что они были наготове. Ожидают. Жаждут, чтобы утопить её в собственной крови. Крови, которую пролила она…       Она покачала головой, заставляя себя вернуться в реальность. — Да пошло оно нахер всё… Не могу думать об этом. Чёрт подери! Может, анимешку глянуть какую?..       Собрав свои вещи, она отправилась домой. На улице, на подходе к к школьным воротам, она заметила одинокого парня, выкатывающего свой велосипед со стоянки. Среднего роста, немного худощавый. Неопрятные волосы. И самое главное, это рыбьи глаза. Она узнала в нем одного из своих учеников. «Еще раз, как его там? Хикигая… Да, Хикигая Хачиман, кажется. Хм… тихий мальчик. Не такое говно, как многие другие в его классе. Похоже, у него тоже нет никого?.. интересно, почему? Погоди-ка… Я сама же себе ответила сейчас, не так ли? Ха… Молодец, парень. Оставайся нетронутым жизнью…» И вот они вдвоем невольно пересеклись. Два человека, каждый из которых борется со своими собственными демонами, и ни один из них них не в силах противостоять им. Они и не подозревали, что их жизни вот-вот изменятся лишь благодаря друг другу…       Следующие два дня прошли для Хирацуки без особых происшествий. Ну, или почти — по крайней мере, для человека, отчаянно пытающегося заглушить воспоминания. За это время она также задала своему классу первое задание. Целью заданного эссе была оценка их начального уровня понимания языка. Как таковая, тема действительно не имела большого значения. Таким образом, она решила немного поиграть и попросила их написать о своем опыте в роли старшеклассника до этого момента.       Как, собственно, и ожидалось, наградой ей был невообразимый уровень пиздежа. «Если бы я была алкоголичкой и играла в игру, где каждый раз выпивала стопку, когда кто-то употреблял слова «молодость», «значительность» или «веселье», у меня бы уже печень отвалилась».       Она сидела в учительской в школе, читая задания одно за другим, иногда тихо посмеиваясь. Это уже стало обыденностью. Такие моменты, как сейчас, когда их лица ей видеть было не нужно, но работы от этого меньше не становилось.       Однако, добравшись до эссе одного из учеников, она наткнулась на то, что внезапно её заинтересовало.       Она поймала себя на том, что её поглотил интерес с самого начала прочтения. «До сих пор весь мой опыт как старшеклассника не был ни чем иным, как кошмаром».       Она продолжила, слегка присвистнув. «А парень-то за словом в карман не лезет…»       Это было обыденным поведением людей, особенно перед учителями или старшими — не решаться прямо излагать, что думаешь, вместо этого предпочитая создавать для собеседника определённую атмосферу и витать вокруг да около. В то время, как в Собу было полно грубиянов, очень немногие из них имели мужество прямо изложить свои соображения в письменной форме на домашнем задании класса. И из этих немногих, тех, кто ещё и сделает это в форме правильного, хорошо структурированного эссе… было чуть больше, чем никого.       Другими словами, тот, кто написал это, не был грубым. Он просто был искренен.       Хирацука продолжила чтение подробного описания учеником того, что школьная среда обитания являлась, мягко скажем, совершенно противоположной тому, что он себе представлял. «Система образования страны должна быть направлена на приобретение гражданами навыков и знаний, которые полезны для человека и позволяют ему быть полезными для общества. Однако на практике наблюдается подобное исключительно редко. Вместо того, чтобы обеспечить среду, которая воссоздаёт модель цивилизованного общества, социальная экосистема старшей школы больше походит на ту, что встречается в дикой природе. Индивиды объединяются, чтобы выжить, и используют численное превосходство, чтобы оправдать свои действия или навязать свою волю, в то время как те, кому этих самых союзников приобрести не удаётся, оказываются в самом низу пищевой цепочки — ни их присутствие, ни их мнение не имеют никакой ценности. Под маской изысканности и этикета, столь важного для нашей культуры, истинное лица современной молодежи эгоистично и кровожадно».       Там было ещё много чего в том же духе, и к тому времени, когда она закончила читать все это, она должна была признать, что она была более чем удовлетворена. «Хааа… У парня неплохой слог. Здесь много хороших моментов. А ещё есть шанс, что его отстранят или исключат за написание подобного. Или хотя бы вызовут сюда его родителей».       Она с задумчивым видом почесывала подбородок, осмысляя прочитанное. «А он мне нравится! Кто этот парень?»       Перевернув листок, она проверила имя. — Хики… Хикигая Хачиман? Тот парень с рыбьими глазами?       Так или иначе, совпадением это не являлось. Она знала по опыту, что одиночки видят то, чего не видят другие, и иногда… они даже говорят об этом. Но здесь ему действительно повезло. Изучи его творчество кто другой, дерьма парень хлебнул бы сполна.       Хирацука улыбнулась. Может быть, самое интересное только начинается.       На следующий день в школе, когда она возвращала оцененные задания, она, скептически хмыкнув, протянула ему листок. — Хикигая, зайди ко мне во время обеда. Разговорчик касательно эссе есть.       Тон, которым она это произнесла, недвусмысленно намекнул ему о том, что хлебнул он таки знатно, и она хотела подчеркнуть это его заблуждение. К её удивлению, Хикигая, казалось, выпал в осадок после этих слов.       Остальные занятия до обеда мелькали перед глазами Хикигайи невозможно быстро, а для Хирацуки — невозможно медленно. Как бы там ни было, пришло время, и отвергнутый изгой осознал, что направляется в учительскую — место, где он ни разу не бывал в школе Соубу. Несмотря на внешнее впечатление, он на самом деле неплохо справлялся по многим предметам и довольно хорошо разбирался в гуманитарных науках. Собственно, ни у кого из учителей никаких претензий к нему не возникало… Не возникало. Мда.       Он уже начинал жалеть, что написал это эссе. Это было необдуманное решение. «Хе. Как и ожидалось… В первый раз доверился сердцу, и кончилось дерьмом. В первый и последний раз. Больше — никогда».       Дойдя до двери, он остановился, чтобы перевести дух. Хирацука, по правде говоря, сильно отличалась от любого другого учителя, что он знал. И дело заключалось не просто в том, что она была молода и красива. Он внимательно наблюдал за ней во время занятий и был совершенно уверен, что суть заключалась в чём то ещё. Хикигая умел распознавать язык тела и за ним наблюдать. За последние года два или около того он насмотрелся на многих студентов и преподавателей, принимал к сведению их манеру речи, поведение. И суть заключалась в том, что она не была похожа ни на кого. Расслабленная настороженность, так присущая ей, не была свойственна никому из тех, кого он когда либо видел; ни в школе, ни где либо еще. Её движения были плавными и уверенными, как и речь с осанкой. И в её присутствии чувствовалась какая та скрытая сила, которое пугала не только его, но и всех остальных в классе. «Ладно, покончим с этим».       Он постучал в дверь. — Войдите, — с ноткой фамильярности ответил голос из-за стены.       Открыв дверь, он вошел и обнаружил, что комната была пуста, и была там одна только Хирацука.       Она, похоже, обедала. Сидя за одним из столов напротив открытой коробочки с едой и пластиковым термосом, что часто мелькают в рекламах спортзалов, бассейнов и много чего ещё. Жуя что то, она жестом пригласила его подойти.       Хикигая неуверенно подошёл. — Садись, — просто сказала она. Хикигая заметил, что она ела что-то не совсем походившее на обыкновенный обед — измельчённый омлет с кусочками мяса и чем то, напоминавшем лапшу. Заметив, что он уставился на еду, она слегка пододвинула коробку вперед, после чего та оказалась полпути между ними, и предложила ему вторую, неиспользованную вилку. — Не хочешь? — спросила она.       В этот момент спектр мыслей Хикигаи сместился из «Допустим, но странно» к «Я больше не понимаю, что происходит».       Мало того, что учитель предложил ему разделить обед, что было совершенно невероятно для школы в принципе, так и Хирацука, которую он видел сейчас, настолько сильно отличался от той, что была в классе, что мозг просто отказывался в это верить. Строгая, пугающая аура, которая была у нее, когда она была в классе, исчезла, сменившись… этим.       Когда она увидела, что тот не шевельнулся, Хирацука приподняла бровь, слегка ухмыляясь. Парень явно был на нервах. — Это белок и углеводы, Хикигая. Телу они нужны, чтобы функционировать, понимаешь? Давай, попробуй. Если хочешь, конечно…       Что то в её речи окончательно успокоило его. Слегка поколебавшись, он взял предложенную ему вилку и отправил в рот немного лапши и кусок мяса. К его удивлению, на вкус это было очень даже неплохо. Настолько, что он упомянул об этом вслух, прежде чем смог остановить себя. — Очень даже вкусно, — вырвалось у него.       Только он осознал, что сказал, его глаза расширились.       Хирацука громко засмеялась. — Был когда нибудь за границей, Хикигая? — спросила она. Парень отрицательно покачал головой. Нет, не был. — Совместный приём пищи является обыденностью во многих странах. Когда я была в Штатах, мы часто ели вместе. То же самое было и в Бразилии.       Хикигая слегка удивился.       «Она что, действительно была в других странах?» Это был первый раз, когда он разделял трапезу в школе с кем-либо с тех пор… нет, это был в принципе первый раз. Он ел в одиночестве даже в детском саду и младших классах школы. Она действительно совсем не походила ни на одного японца, которого Хачиман когда-либо встречал, и он подозревал, что многое из этого было связано с тем временем, которое Хирацука провела за границей. Невероятно, но она даже не сторонилась его из-за глаз, и опять же, это был первый посторонний человек, который этого не делал. Может быть, именно поэтому, а может быть, потому, что она действительно была открыта и расслаблена, а расслабленность эта окутала и его, и он мог действовать и говорить так, как в другой ситуации не смог бы никогда. — Вы были в Бразилии и Штатах? — Да, — ответила Хирацука, — года где-то четыре, или типа того. — Ого… У вас, наверное, неплохой английский.       Хикигая заметил, что говорил с ней как с равным, а не учителем.       Она вновь рассмеялась: — Ха-ха-ха, дружок, ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти ради этого. Было время, когда мне приходилось заставлять себя смотреть западные говнокомедии, чтобы улучшить произношение. — Это как когда иностранцы думают, что лёжа на диване изучают японский путём просмотра аниме? — Что-то в этом духе…       Хикигая поймал себя на том, что невольно смеется вместе с ней.       Они вдвоем продолжали обед и довольно скоро закончили трапезу. — Так вот, Хикигая, по части эссе…       Он напрягся. Внезапно парень снова начал нервничать. Часть его задавалась вопросом, не было ли всё это какой то подставой, временно игнорируя, что разницы никакой, собственно, не было. — Это было одно из лучших эссе, что я прочла за этот тест. Черт подери, возможно, это было лучшее эссе, что я вообще когда либо читала. Во многих местах ты меня прямо поразил. Кроме того, неплохой рисунок медведя на последнем листе.       Это было настолько несмешно, что даже немного смешно. Он был так ошеломлен тем, что она сказала, что на мгновение понял — ответить он не в состоянии.       Она слегка кивнула, как будто этого и ожидала. — Послушай. Ты умный пацан. Умнее, чем сопляки из твоего класса. Так что не думаю, что мне нужно говорить, что если бы кто-то другой оценивал это задание, у тебя могли бы быть большие проблемы…       Он сглотнул, услышав это, но расслабился, когда Хирацука произнесла следующие слова: — К счастью для тебя, тебе повезло, так что тебе это, можно сказать, сойдёт с рук. И всё же мне любопытно, что с тобой происходит? Что заставляет семнадцатилетнего парнишку писать что-то подобное?       Он обдумал её вопрос. К настоящему времени он чётко осознал, что она, определенно, не была обычной учительницей. Но жизнь ему многому научила. Хикигаю снова и снова учили не доверять другим. Поэтому, когда он ответил, его привычная осторожность взяла верх. — Это было просто плохое решение. Меня просто немного хвати… — Хикигая.       Её голос, словно сталь, обрубил его фразу. — Даже, сука, не пытайся провернуть это со мной!       Перемена в атмосфере была мгновенной и пугающей.       Хикигая почувствовал, что у него почти подкосились ноги. Женщина пристально смотрела на него. Теперь её глаза излучали лишь обжигающий холод. Над ним издевались большую часть жизни, но это был опыт, мало похожий на опыт сверстников, который сделал его боксерской грушей.       Атмосфера за секунду сделалась ледяной. И дело было даже не в страхе избиения. Это было скорее нечто, что ощущает человек рядом с диким зверем.       Но, несмотря на всё это, он моментально понял, что она пыталась сказать.       Она мгновенно уловила его ложь. Хикигая никогда не верил в видимую сторону. Вместо этого он пользовался неписаными правилами общества в своих интересах. Если ученику задавали вопрос, и тот лишь слабо оправдывался, его отчитывали, порой, критиковали, и заставляли переделывать задание. Если кто-то извинялся, каким бы неискренним то ни было, это воспринималось как отступление, поэтому конфликта удавалось избежать.       Всё это было основано на подразумеваемых правилах. Человек, который отступал, принимал правила общества и тем самым говорил, что он не представляет угрозы для системы.       Эта женщина, Хирацука, шла поперёк барьеров. Признавала неписаные правила, тем самым нарушая их. Ей было наплевать, что он отступает. Ей нужна была правда. — Ты даже не учитель… Да кто ты, черт возьми? — спросил он.       Она слегка улыбнулась, и холод в её глазах развеялся, а вместе с ним и тяжесть, под которой его, казалось, вот-вот раздавит. — Вооооот… Уже лучше.       Хикигая уставился на неё. — Да что с тобой не так? — Ну-с, Хикигая… Интересно, как бы ты смог сформулировать определение слова «грубость»? — …Чего? — Давай, давай. Так что бы ты сказал о понятии грубости? — …Я… это… не знаю. — Большинство людей сказали бы, что ненормативная лексика груба. Но вот мне как-то без разницы. Я считаю, что она позволяет лучше выразить мысль. А вот если кто-то из кожи вон лезет, чтобы пригласить тебя на обед и уберечь от неприятностей из-за довольно необычного эссе, это довольно грубо — лгать ему, как считаешь?       На этот раз Хикигая не ответил.       Теперь, когда она обратила на это внимание, он был вынужден признать, что она права. Ему было трудно доверять другим, но до сих пор она ни разу не была с ним нечестной. Она из кожи вон лезла, чтобы поговорить с ним, и только теперь он подумал о том, у неё тоже будут большие неприятности, если их раскроют. Администрации школ вели довольно строгий контроль в отношении взаимодействия учителя и ученика. И хотя она была более, чем вежлива все это время, можно было легко предсказать, что многие могут ошибочно интерпретировать её намерения несколько иначе. — …Извините, — вздохнул он, низко опустив голову. — Все в порядке…       Он поднял глаза и увидел на её лице легкую улыбку. — Твои извинения принимаются, так как ты уже куда более честен, чем почти все, кого я тут встречаю.       Хикигая просто смотрел, не в силах вымолвить ни слова. — Я вот к чему… ты не обязан отвечать, ты же знаешь. Если ты не хочешь, ты можешь сказать «нет».       Она серьезно посмотрела на него, и каким-то образом — может быть потому, что его инстинкты не были полностью мертвы, он смог почувствовать, что Хирацука говорит, излагая мысль напрямую, не фильтруя иё, в первозданном виде. Это шло вразрез со всем, чему он сам себя учил. Всё, чему научил его мир.       Он не должен был высказывать свое мнение. Не должен были протягивать руку или вообще делать своё присутствие заметным. Самосохранение заключается в принятии своего места и минимизации ущерба.       А здесь была она, которая с момента своего приезда поступала с точностью до наоборот.       И это вывело его из себя.       Его разозлило, с какой легкостью она это делала. Веря в себя. Небрежно переступая через социальные порядки, которые держали его на привязи всё это время. Небрежно разрушая неписаные правила, потому что ей так хотелось. Высказывая мысли без страха и беспокойства. Открыто разговаривая с совершенно незнакомым человеком, не боясь его реакции, или быть им отвергнутой.       И каким-то образом он понял, что должен сказать сейчас. Почувствовал, что почти обязан заговорить. Этому человеку, который был искренним. Он чувствовал, что если бы он не выразил хотя бы части своих чувств, то потерял бы кое-что очень важное. — Знаете, это далеко не так просто… — сказал он, не в силах смотреть ей в глаза. Его кулаки сами собой сжались. — Должно быть, это вам так легко говорить, и это правда показывает, что вы сильный человек. Я понял это в тот момент, когда вы впервые вошли в класс. Такая уверенность приходит только вместе со знанием, что тебе хватит сил, чтобы справиться со всем, что уготовила тебе жизнь. Здорово наверное, да? Иметь такую силу. Вот почему такие люди, как вы, ходят вокруг, говорят о честности, открытости и уважении. Вот почему вы никогда не поймёте, каково это для всех нас — ползать по грязи на самом дне и пытаться укрыться от всего, что давит сверху? Ха! Да я всю жизнь пытаюсь просто не попасть под раздачу. Вот на что это похоже для слабых. Вас это устраивает? Надеюсь, я объяснил, почему «семнадцатилетний ребенок» пишет что-то подобное?       На этот раз Хирацука не смогла вымолвить ни слова.       Она подняла голову и посмотрела на него, и на долю секунды в его взгляде Хирацука увидела что-то знакомое.       Страх. Страх и слабость. Но вместе с ними и непокорность. На мгновение она увидела в его лице отражение многих других. Тех, которых она уничтожила собственными руками.       Слабость. Страх.       Столько раз она их видела… Использовала их в качестве оружие. Выискивала в бесчисленных противниках, и копалась в них, подрывая их уверенность и разум, прежде чем уничтожить их физически. Задумывалась ли она когда-нибудь о том, каково было тем, кто стоял напротив? В конце концов, озабочена она была тогда тем, как их сломить. Уничтожить. Получить победу.       Она не могла произнести ни слова, потому что он был прав.       Это было её место как сильного. Целиться на мечты, идти к ним и достигать их, прокладывая путь по чужим головам. Именно это она и делала.       Она никогда не задумывалась о том, каково это было для бесчисленных мужчин и женщин, которых она победила.       Каково это, наверное — столкнуться лицом к лицу с собственной слабостью и страхом, осознавая, что они уже ничего не изменят.       Парень, стоящий перед ней, был эхом того, что она сделала, живым воспоминанием и немым вопросом, требующим ответов, которых у неё не было.       Момент прошёл, и они оба отвели взгляд, не в силах продолжать зрительный контакт.       Хикигая встал и слегка поклонился. — Благодарю за еду. Насчёт всего нами сказанного, можете не волноваться. Ни одно слово за пределы кабинета не выйдет.       Он быстро зашагал прочь. Когда он удалялся, слова Джона Пилигрима — промоутера, ответственного за подпольную Лигу Вале Тудо, где она сколотила своё состояние, громогласным эхом отдавались в её голове. —…уйти от этого? От крови на кулаках? Это то, что ты уже никогда и нигде не ощутишь…       Снаружи, в коридоре, поток мыслей Хикигайи бурей кружил у него в голове, когда он спешил обратно в класс. «Зачем я это сделал? Она хорошо ко мне относилась… Она этого не заслужила».       После оглушительного провала с Оримото в средней школе у него на всю жизнь развилась неприязнь к хорошим девушкам.       Но… Хирацука Шизука не была девушкой. Она была женщиной. Разница, мягко скажем, была, и в её случае разница в ментальной зрелости была настолько велика, что он сомневался, что какое либо оправдание в принципе может это нивелировать. Кроме того, она не была похожа на людей вообще. Невозможно было сказать наверняка, но в глубине души он был убеждён, что она не была фальшивкой. «Я могу хоть раз в жизни сделать хоть что-то нормально? Первый раз, когда кто-то, не связанный с семьей, относится ко мне как к человеку… и я сразу же всё похерил».       Хикигая Хачиман привык проигрывать. Он настолько освоил это опасное искусство, что, можно сказать, когда до оного доходит, равных ему не найти. Он мог пережит любую потерю и продолжить идти дальше. Он был несгибаемым. Поскольку у него не было ни надежд, ни ожиданий, его никогда нельзя было сломить. Он привык испытывать боль. Потери. Провалы.       Но прошло уже много времени с тех пор, как он в последний раз испытывал сожаление.       Оставшиеся занятия он проводил на автопилоте, не вслушиваясь, время от времени мысленно что-то помечая, если это что-то казалось ему важным, хоть заметки и стирались из памяти в считанные минуты. Погода на улице, казалось, точно отражала его настроение.       Небо затянуло тучами, и всё потемнело. Зловеще прогремел гром. Он решил послать Комачи смс-ку, чтобы она села на автобус и пораньше уехала домой. Через пару минут он получил ответ, что так она и планировала, это принесло ему некоторое облегчение. К моменту окончания последнего урока дождь, казалось, был неизбежен. Обычно он оставлял велосипед у школы и садился на автобус, но сегодня ему было на это без разницы. Он решил рискнуть и забрать свой велосипед. Возможно, если он поторопится, то успеет вернуться до того, как всё начнется.       Когда он поспешил по асфальту к велосипедным стоянкам, то услышал голос, обращенный к нему. — Йоу, Хикигая.       Невольно содрогнувшись, он обернулся и увидел приближающуюся к нему троицу своих « друзей». «Конечно… Без этого картина «Дерьмовый день» была бы неполной».       Рядом с ними ошивалось множество других людей, однако пытаться бежать или разыгрывать драму было бессмысленно. Все равно на следующий день он бы явился в школу, где его ждала бы заслуженная награда. Кроме того, учитывая их связи с местными бандами, было бы лучше просто позволить им избить его, если это могло уберечь уже его семью от неприятностей.       Поэтому он стоял и ждал, когда они подойдут. — Чего приуныл, приятель? Ты, кажется, торопишься домой, — громко сказал один из них. Наклонившись ближе, он прошептал: — Давай-давай, топай.       Было очевидно, что им не нужна драматичная сцена. Оглянувшись, он догадался, почему. В толпе было и несколько учителей.       Подойдя ближе, они окружили его и повели к велосипедной стоянке, где по пути двое из них разыгрывали комедию, разговаривая и смеясь, пытаясь сделать вид, что они просто болтаются.       Их лидер, темноволосый парень с короткой стрижкой, по имени Ямада, наклонился ближе к Хикигае. — Ты давай, улыбнись, чтоль. Мы же не хотим, чтобы кто-то что-то не то подумал, правда?       По какой-то причине Хикигая не смог заставить себя сделать это. Хоть он и делал это тысячу и один раз раз прежде. Уступить. Изобразить фальшивую улыбку. Смеяться, в основном над собой, потому что все вокруг смеялись. Но сейчас он не мог этого сделать. Прежде чем он понял, что делает, он посмотрел Ямаде в глаза. — Да пошёл ты, — отчетливо произнес он.       Удивление сменилось гневом, и старший парень оскалил зубы. — Чё ты сейчас сказал, недоносок?       Хикигая снова ощутил до боли знакомый страх, охвативший его тело. Словно электрический разряд, который заставляло его чувствовать себя маленьким и незначительным. У него голове мелькнула мысль, что его снова изобьют. Но на этот раз он был в состоянии встретиться с судьбой один на один. Смотреть в глаза страху, сохраняя контроль над разумом.       Его тошнило от этого. Надоело так жить — нет, не жить, существовать — каждый миг каждого дня. Всегда заставляя себя отступить, десятки раз осмысливая каждое своё действие и решение. Всегда заставляя себя смириться с тем, что с ним обращаются, как с дерьмом. Его тошнило от этого. И он был готов дать отпор.       На долю секунды в его голове мелькнул образ Хирацуки. Я тоже хочу так жить. — Пошел ты, жалкий мудак. Иди и удавись, — сказал Хикигая, четко выговаривая каждое слово.       Ямада выглядел совершенно взбешенным, и Хикигая понимал, что сейчас ему грозит самое страшное избиение во всей жизни. Но неважно, что они сделают — на этот раз он не упадёт. Не даст им ничего.       Толпа вокруг них заметно поредела, и никто из троих мальчишек не двинулся с места, стараясь окружить Хикигайю, не дать ему уйти. Вскоре исчезли абсолютно все, оставив только этих четверых. — У тебя слишком длинный язык… Смотрю, ты зубы свои совсем не ценишь.       Хирацука без особого энтузиазма собрала свои вещи, её мысли витали где то далеко. Даже когда она пыталась сосредоточиться на том, что делала, воспоминания продолжали захлёстывать её. Каждый раз что то новое. Так много вариантов на выбор. Так много. И слова, сказанные парнем ранее в тот же день, продолжали звучать. Снова и снова.       Покачав головой, она взяла свою сумку и вышла на улицу. — Надо взять алкоголя. Только не пиво. Хотя… Нет, оно не поможет…       Ей нужно было что-то — что угодно, чтобы прекратить этот шум в её голове. Что то, что заставит её забыться.       Когда она шла через небольшой сад к воротам, она заметила группу парней вдалеке, возле велосипедных стоек. Трое из них окружили четвертого, и она сразу поняла, что происходит. Она ускорила шаг, направляясь к ним, намереваясь положить этому конец. Подойдя ближе, она узнала парня, на которого напали хулиганы.       Это был Хикигая.       Никто из них её не заметил. Их внимание было полностью сосредоточено друг на друге. Хирацука поняла, что это, должно быть, и было то, на что Хикигая косвенно намекнул ранее. Когда он говорил о трудностях, с которыми приходится сталкиваться слабым, он не был метафоричен, и это не была просто фигура речи. Должно быть, он уже давно имел дело с подобными случаями. «Он выглядит точно так же, как те, кого я избивала… Неужели нет никакой разницы между ними?»       С разворачивающейся перед ней сценой трудно было спорить. В чем именно заключалась разница? Их было трое, конечно, но она прекрасно знала, что даже десятку этих коротышек не сравниться с ней. Этим малявкам тягаться с ней было так же глупо, как идти с катанами на армию, что уже расправилась не с одной себе подобной. «Они тоже были так напуганы, да? Неужели все это время я была просто хулиганом?..»       Чувство вины скрутило поток мыслей и затормозило её, и она застыла, не в силах пошевелиться. Даже когда они втроем собирались наброситься на Хикигайу прямо перед ней, она продолжала стоять.       Однако, когда она присмотрелась повнимательнее, то увидела нечто поразительное.       Хикигая был напуган, да. Она видела отражение этого в его глазах. Но он не съёжился, не пытался отступать. Он смотрел им в глаза, не дрогнув. Его позиция была крайне невыгодна, и было ясно, что он понятия не имел, как правильно защищаться, или передвигаться, или как атаковать. Но даже в этом случае его руки были подняты. Как бы примитивно это ни выглядело, это была, безошибочно, боевая стойка.       И вдруг её видение ситуации диаметрально изменилось в миг.       Вместо того, чтобы видеть в нём тех многочисленных противников, которых она победила, она увидела… себя. — Верно… Я ведь тоже боялась, да?..       Внезапно ясно мелькнуло воспоминание, как была напугана даже во время своего первого настоящего спарринга. Как она боялась, что её ударят. Её тренер критиковал её за неуспеваемость. Но… наказания её только раззадорили, ведь она не отступила. Она встретила этот страх лицом к лицу, расправилась с ним и двинулась дальше. Дралась. «Да. Я сражалась. И теперь он сражается. Я сделала свой выбор, так? А теперь он сделал свой…       Её глаза расширились, когда один из хулиганов пнул его ногой. Реакция Хикигаи была весьма посредственной, и не смог заблокировать удар, который сильно прошёлся по его животу. Он согнулся на мгновение, но тут же выпрямился, отказываясь сдаваться.       И снова это вызвало воспоминание.       Есть редкие люди, которые рождаются от природы предрасположенными к борьбе. Свирепые нападающие, или ловкие защитники, способные читать следующие движения противников и уклоняться или парировать их. Большинству же приходится приобретать навыки путём усилий и обучения в течение многих лет. Сама Хирацука не была исключением. Когда она начинала, она не была ни прирождённым нападающим, ни борцом.       Но у нее была одна вещь, которая жизненно необходима всем бойцам.       Единственное, благодаря чему сейчас держится Хикигая.       Непреклонность.       Пока она смотрела, он с криком нанёс удар. Это было дикое движение. Его ноги не работали слаженно, поэтому энергия удара была гораздо меньше, чем могла быть. Но это было столь неожиданно, что он заехал противнику по лицу, оттолкнув его назад.       Сам Хикигая, казалось, был удивлен столь результативному удару не меньше других. — Да как ты… сопляк…       Удивление хулиганов мгновенно сменилось абсолютной яростью. Двое из них бросились вперед и скрутили его за руки, в то время как третий, очевидно, лидер, нанёс несколько ударов, в мгновение ока окропив его лицо алой кровью.       Хирацука тихо ахнула.       Один глаз Хикигайи был закрыт, над ним виднелся порез, губы его опухли и приоткрылись. Он был тощим, неспособным вырваться с помощью силы, и у него явно не было для этого техники.       Но в его единственный оставшийся глаз уставился на нападавших… И в нём светилась лишь мрачная уверенность.       Теперь, когда дело дошло до этого, страх и слабость сменились пылающей силой и решимостью, и на этот раз Хирацука ясно увидела в нём себя. — О, решил поиграть в большого парня, да, Хикигая?       Лидер схватил его за воротник и потянул вверх, чтобы их лица оказались на одном уровне. — Нет, я крохотный. Но уж подавно больше куска говна, которому нужны две шестерки, чтобы расправиться со мной. «Ха… Он даже насмехается в безвыходном положении, как и я когда-то… И кто теперь здесь слаб?       Этот мальчонка с нетренированным телом и отсутствием боевых навыков не убегал. Он столкнулся лицом к лицу со своими мучителями, в то время как она бежала даже от воспоминаний о том, что сделала. «Боже, какая же я жалкая…»       Мысли, которые всё время заполняли её голову, внезапно исчезли, сменившись спокойным контролем, которого она не ощущала уже три года. Внезапно, она выпрямилась. Скинув сумку и лабораторный халат, она направилась к ним.       Пока она шла, она снова услышала голос Джона Пилигрима в своей голове. — Глубоко в душе, ты и сама понимаешь, что никогда не сможешь уйти от крови кулаках… — Я знаю. — От тех, кого ты избила за деньги. — Они все знали, на что идут. Я ни о чем не жалею. — Это был твой последний шанс оставить всё позади. Если ты сделаешь это, пути назад не будет. — Агась…       Как только она приняла это решение, последние остатки нерешительности исчезли. Ускорив шаг, она приблизилась к ним троим. — Эй!       Главарь повернулся к ней лицом. Прежде чем он успел среагировать, она нанесла удар ногой вперёд, названный «типом» в Муай-тай. В профессиональных боях на ринге «тип» — это инструмент дистанцирования, используемый для того, чтобы оттеснить приближающегося противника или вывести его из равновесия.       Но нанесённый тренированным мастером боевых искусств с многолетним опытом боёв на подпольном ринге школьному головорезу, он был эквивалентом удара кувалдой.       Парень, сбитый с ног, едва ли не отправился в свободный полёт. Он тяжело впечатался в асфальт, покатившись из-за инерции, прежде чем, наконец, застыл на животе. Он попытался встать, но застонал и вновь свалился. Удар пришелся в солнечное сплетение, полностью выбив из парнишки дух. Более того, разница в силе полностью разрушила его волю к борьбе.       Двое оставшихся головорезов просто уставились на её, уронив челюсти на землю. — Что?.. Какого хера?       Она встала лицом к двум парням, которые все еще держали Хикигайю, и жестом велела им продолжать.       Сам Хикигая смотрел на нее широко раскрытыми глазами, совершенно оцепенев. Он никогда не видел ничего подобного. Скорость, мощь… на совершенно другом уровне. Его первоначальный анализ этой женщины был точен. Она не была обычным человеком, да что там — человеком вообще. Плавность движений, всё у тело работало как единое целое… это была настоящая техника, отточенная практикой до разрушительного эффекта.       Она встала лицом к двум мальчикам, которые все еще держали Хикигаю, и жестом велела им продолжать.       Вся эта ситуация, должно быть, была им чужда. Учитель, решающий проблемы с помощью драки — это что-то новое. Но вскоре подействовал их собственный, уличный опыт, и они оба сразу бросились на нее.       Вместо того чтобы оставаться на месте, она бросилась вперед, попав в голень поставленным ударом кожаной туфли. Он немедленно упал навзничь. Ещё до того, как он успел упасть на землю, она нанесла свирепый хук правой в челюсть другому, используя всю силу разворота бёдер.       Неподготовленный к подобным ударам, он сразу же был вырублен.       Хикигая едва верил своим глазам. «Нереально… что это, мать вашу, такое? Она профессионал, чтоль?..»       Прежде чем он успел что-либо сказать, она вновь ударила того, кого сбила с ног ударом по голени, на этот раз ударом с разворота в голову, выбив несколько зубов. «Срань господня… Вообще никакой пощады, да?»       Она подошла к Хикигайе, помогая ему подняться на ноги. Сильно контрастируя с её стилем ведения боя, голос был невероятно тёплым. — Эй, всё в порядке? — Да, да…       Их прервало чьё-то хриплое дыхание.       Ямада, которого сбили с ног первым, наконец поднялся. — Ты, шлюшка поехавшая, что ты, блять, о себе возомнила?! Ты думаешь учителю это сойдёт с рук? ММ?! — Пять сек, — сказала Хирацука Хикигае, прежде чем направиться к Ямаде.       Тот, все еще не понимая, в какой ситуации он оказался, продолжал орать. — Ты не знаешь, с кем связываешься! Один телефонный звонок от меня…       Он так и не закончил фразу. Кулак снова вошел в его солнечное сплетение.       Не унимаясь, Хирацука ударила его локтем в бок, повторно сбив с ног. Прежде, чем он успел издать хотя бы взвизгнуть, ботинок раздавил его нос.       Обойдя его, она спокойно вывернула его руку назад, заломив её плечевой сустав, одновременно вдавливая его голову в асфальт коленом, используя весь вес своего тела. — Да, один звонок от тебя тем сраным отбросам, с которыми ты в зад долбишься. Удивишься, но сон я от этого не потеряю.       Парень издал несколько приглушенных звуков, но теперь в его голосе было больше страха, чем гнева. — Знаешь, меня реально бесит, когда люди ходят и доёбывают других. «Верно. Я не была хулиганом. Каждый человек, с которым я столкнулася на ринге, поднялся на него по своей собственной воле». — И дело в том, что вы, ребята, продолжаете этим заниматься, потому что система продолжает позволять вам выходить сухими из воды. Но, видишь ли, мне немного похуй.       Один взрывной рывок и треск через мгновение. Парень кричал от боли — плечо вывихнуто.       БАМ — Заткнись. Ещё найду, что сломать!       Она повторила процесс с его второй рукой. К этому времени парень превратился в плачущее от боли месиво на асфальте.       Хирацука стояла над ним. — Но вам всем, в некотором роде, повезло. Видишь ли, я не какой то там герой. У меня нет никакого интереса разгуливать по городу в маске и бить всяких мудаков типа тебя. Но ты совершил одну ошибку. Ты решил докопаться к моему ученику у меня на глазах. И мне это немного не нравится.       Присев перед ним на корточки, она схватила его за горло, заставляя посмотреть на нее. — Вот в чём дело — здесь нет камер видеонаблюдения. Но учителю было бы очень легко заполучить информацию о вас. Если ты осмелишься кому то рассказать об этом случае, вот что произойдет. Я уничтожу всё, что тебе дорого, прямо у тебя на глазах. А потом я прикончу тебя. Я ясно объясняю?       Он отчаянно закивал. — Теперь ты, наверное, пойдешь и проболтаешься своим маленьким приятелям на улице. Когда ты это сделаешь, обязательно скажи им, что их ждет Маска Смерти.       Парень побледнел. — Х-эй, леди, я не хочу иметь ничего общего с этими парня… — Раньше надо было думать.       Встав, она направилась к Хикигайе. — Ты выглядишь не очень. Давай я отведу тебя в травмпункт… — Научи меня драться так же.       Хирацука моргнула. — Ухххх… Ч-чего?       Хикигая встретился с ней взглядом. Прежняя апатия исчезла, сменившись чистой решимостью и энергией. — Научи. Меня. Так. Драться.