В огне сгорали

1812 г. Небо было ясным, ни единое облачко не омрачало его, и нещадно палило солнце. Ветра почти не было, и деревья переговаривались едва слышным шелестом листвы, заглушаемым щебетом птиц. В Смоленске стояло начало августа, самый разгар жары. Казалось бы, сорви с себя мундир и сапоги, да пробегись по чисту полю, окунись в Днепр и порадуйся жизни. Но Алексей не мог. Смоленск строго смотрел на перемещающиеся туда-сюда войска. Вот-вот они ждали французов, а армии только соединились и генералы не могли прийти к соглашению, как вести сражение, как разместить полки и дивизии. А Смоленск уже чувствовал, как нервные мурашки бегут по коже, предвещая битву. Смольный отвернулся, судорожно вздыхая и стараясь успокоиться. Наполеон это серьёзная угроза, подмявшая под себя почти всю Европу. И сейчас он здесь, в России. Смоленск просто обязан выстоять, обязан не пустить французов дальше, ведь там, позади, Москва. Смоленск обязан... Алексей прижался к стене лбом, ощущая как с губ срывается отчаянный вздох. Если они не справятся... Всё пойдёт крахом. Алексей оторвался от векового кирпича крепости, которая будто напитала его силой. Они столько вместе с ней пережили... Смоленск с уверенностью и решимостью окинул взглядом свой город. Либо он выстоит, либо погибнет. Только так и никак иначе.

***

Первые два дня сражения шли подозрительно неплохо. Да, были потери, были разрушения в крепости, но всё это не мешало русской армии стоять на своём. Смоленск чувствовал, что это не конец. Его нервное предчувствие всё ещё предсказывало беду. Ни штурм Королевского бастиона, ни попытки прорваться сквозь Молоховские ворота, не увенчавшиеся успехом для французов, не оказались тем, что вызывало у Смоленска едва заметную нервную дрожь. – Должно быть что-то ещё, нельзя расслабляться, – бормотал себе под нос Алексей и расхаживал по улице. Он не мог заснуть и потому находился на рыночной площади, в стороне от костров, которые жгли солдаты, но так, чтобы видеть, что они всё ещё на месте. Что всё действительно спокойно. Смоленск взглянул на небо. Такое чистое, звёздное. Увидит ли он его на следующий день? Доживёт ли? Алексей невольно вспомнил, как они с Москвой пару лет назад гуляли всю ночь. От той встречи в сердце старого города до сих пор хранилось тепло. Тогда они тоже смотрели на небо. Оно было таким же ясным и звёздным, как и сейчас... Смоленску на мгновение стало интересно, смотрит ли на это небо Михаил? Думает ли Миша о том, что происходит на фронте? Верит ли он в то, что Смоленск сможет его защитить? Алексей хотел отчаянно верить, что справится, но предчувствие неудачи хватало за горло душащей хваткой. Он был готов стоять насмерть, но будет ли этого достаточно?... Неожиданно небо, тёмное, но уже залитое предрассветным розовым светом на востоке, прорезали горящие снаряды. Тишину ночи разорвал грохот орудий. У Смоленска сжалось сердце. Недостаточно. Всех его сил никогда не будет достаточно... Солдаты всполошились на своём посту, горожане начали бегать по улицам в попытках спасти свои жилища от огня. Алексей же стоял и смотрел в небо. Такое родное, и такое незнакомое со всеми этими непрекращающимися огнями. Деревянный город занимался быстро. Люди не успевали затушить один очаг, как начинали гореть ещё несколько домов. Пожар уже было не прекратить. Смоленск знал это, чувствовал по душащему дыму в лёгких, и потому не двигался, памятником немому отчаянию стоя посреди улицы. Предчувствие, что мучало его так долго, исчезло, теперь он знал, что происходит. Ад разверзся перед ним. Он знал, знал, что это его конец, конец обороны. Знал, что французы займут город, пойдут дальше, вглубь России, к Москве. Знал, но ничего не мог сделать. Внезапно его охватила отчаянная решимость. — Да, да, жгите всё, пускай ничего не достанется этим французским сволочам! — казалось, сразу море голосов подхватило этот крик. Люди уже не спасали свои хозяйства, сами помогали им гореть, лишь бы француз, зайдя в город, не получил всех богатств. Купцы сами задаром отдавали хлеб бегущим солдатам, главное чтобы своим, русским. Ночь ещё царила над городом, но из-за огня было светло, как днём, и вся площадь была как на ладони. Смоленск смотрел на самоотверженность горожан с горькой гордостью, чувствуя, как рвётся от этой картины его собственное сердце. Не выдержав, Алексей отвернулся туда, где в пожар уже никто не пытался лезть. От резкого всполоха пламени в одном из старейших зданий, Смоленск почувствал, как по телу пронеслась обжигающая боль. Он упал на колени, смотря на горящий город. Слёзы не катились по щекам мужчины, они мгновенно высыхали от пылаюшего совсем рядом жара. Смоленск чувствовал, как огонь лижет его тело, это было больно, ужасно больно, но ему было всё равно. Его волновало только одно. Он. Не. Справился. Наполеон пройдёт дальше, сожжёт всю Россию, а всё из-за чего? Потому что щит Руси раскололся, сгорел в огне неприятеля. Прав был Новгород, когда недоверчиво смотрел на Алексея. Прав, ведь Смоленск на самом деле провалил дело. Не смог выдержать натиска. Не справился. Не справился...