Однажды в дальнем королевстве

      После смерти бедолаги Олафа, того самого, что не сумел договориться с собственной тенью, миновало лет десять, а может и более. Но жители городка продолжали хранить амулеты, что когда-то дал им колдун.       Одни надеялись на возвращение чародея, а с ним и лёгкого заработка; другие думали — раз амулеты зачарованы, то оберегают их от сглаза или хворей; третьим нравились красивые кристаллы на прочных шнурках, а кто попросту был так бережлив, что ничего не выбрасывал — авось потом на что и сгодятся. И пусть в маленьких городках время течёт медленно, а жизнь не богата на яркие моменты, но мало-помалу про колдуна и его странные чары стали забывать. Особенно, когда далеко в столице умер старый король, его место на троне занял молодой и принялся устанавливать свои порядки. Повелел ремонтировать дороги, сооружать больше храмов, ковать новые мечи для войска. А где новые мечи, там и битвы — не держать же их в ножнах. Собираясь поутру у лавки булочника или у колодца, жители гудели как гнездо растревоженных шершней. Их городок, бывший изначально боевой крепостью, давно остался в стороне и от главных дорог, и от бурных событий. Несколько обвалов в горах завалили перевал, река изменила своё русло — такие преграды стали стражами границы помощнее, чем малочисленный гарнизон крохотного форта. За последние пять лет сюда не присылали не то, что новых пик или воинов — даже приказов не долетало. Старый капитан гарнизона давно жил в городке, а за главного в крепости был сержант. Тоже вояка в летах, но суровый и крепко преданный долгу. Именно он, как прознал про новшества в столице, заставил солдат сменить петли на воротах — они так долго стояли открытыми, что вросли в землю. Отчистить от ржавчины цепи и смазать маслом механизм подъёмного моста. Теперь на ночь запирались ворота в город, а мост через узкую, но глубокую и бурную реку был поднят. Если бы вдруг враг нашёл способ обминуть смертоносный перевал, он остался бы на том берегу. Хотя в подобное никто не верил, и горожане ворчали, что овощи и свежую рыбу теперь привозят на рынок не рано утром, а хорошо, если к полудню. Дозорный на башне скучал, зевал, а там и вовсе стал удирать погреться в караулку, ведь наверху продувало холодным ветром. Всё равно ничего нового не видать на много лиг вокруг. Аж уж появление одинокого странника, — который пришёл то ли через главные ворота, со стороны тракта, то ли с той, куда горожане гоняли пасти коз в долину, — и подавно никто не приметил. Да и сам странник ничем не выделялся, как выглядел, так потом вспомнить и не смогли. Не высок и не низок, не худ, но и не толст. Волосы как у всех, русые. Борода, коли и была, не особо густая и длинная, а одет… так тоже — как все. На свирели только играл — в таверне. Грустно эдак, аж за душу брало и тревогой веяло. Потому повторить его особо не просили, а он и не набивался. Пиво допил и пошёл себе. Потом вроде на площади играл — когда сумерки с гор сползли. А ночью многие уснуть не могли, ворочались с боку на бок, тревогу нежданную отгоняя. Кто забылся, а кто с лежанки встал да полез в сундук или шкатулку со всякими безделицами, или по полкам шарить — искать. Что ищут и сами не ведали, пока не находили старые колдовские амулеты. После натягивали шнурки на шею, брали нож и отрезали от себя тень, проведя лезвие по полу. Тогда лишь засыпали, сном беспокойным с видениями всякими. Снилось бедолагам, что бегут они к воротам — и отпирают их. Бегут в крепость, чтоб опустить мост — и опускают его. Те, кому снилось, что дерутся они с вояками из гарнизона и гибнут — те не проснулись. Остальные пришли в ужас наутро — когда поняли, что вражеское войско умудрилось обогнуть перевал и теперь бодрым маршем струилось в беззащитную долину. Бросились горожане спасаться, кто как может — кто в погребе спрятался, кто к лесу в подгорье пытался добежать… опустел городок, крепость дотла сгорела. А сказкам про амулеты проклятые никто в долине не верил. Считали, что выдумали горожане всё, чтоб предательство своё оправдать. Да и не амулеты же старые до беды довели.