Однажды в дальнем королевстве

Далеко на севере лежит холодное море. Вода в нём, действительно, зимой такая холодная, что стоит её коснуться, как побелеют пальцы. А тот, кто случайно выпадет за борт с корабля, опустится глубоко, на самое дно, скрюченной ледяной глыбой — так говорят. На берегу холодного моря, в одной из стран, правил своими поддаными король. Был он уже не юн, но далеко не стар, а потому задумался о том, что пора бы обзавестись наследниками. А для этого, понятное дело, нужно найти для себя королеву, чем он и занялся, со всей ответственностью. И вот, с раннего утра до позднего вечера, в королевский кабинет входили представители самых благородных семей со всего королевства, из соседних стран и даже издалека. Они показывали королю портрет кандидатки в невесты, воздавали хвалу её красоте, грации, уму — уж кто как умел. Излагали выгоды от брака именно с их семейством, а советники короля задавали въедливые вопросы, стараясь подловить их на… преувеличениях. Три писаря сидели в углу и попеременно всё записывали. Дело оказалось хлопотное: девиц на выданье много, очередь с портретами растянулась по всему дворцу, вниз по парадной лестнице аж в парк. Не обходилось и без казусов. То привезли изображение принцессы, которая давно замужем. То доставили портрет дамы далеко не семнадцати лет.       — Кто это? — всматривался Король в изображение худощавой женщины в богатом наряде. Черты лица на картине показались знакомыми, но мало ли дам встречалось ему на пути?       — Как я уже сказал, наша принцесса, Ваше Величество, — учтиво поклонился представитель из соседнего королевства.       — Вдова?       — Никак нет. Всё, как и положено — девица, ни разу не бывшая в замужестве. Дочь нашего покойного правителя. Просто так получилось, что… Пока советник из соседнего королевства придумывал, как бы половчее ответить и надавить на королевскую совесть, тот уже махнул рукой «не интересует».       — Я вступаю в брак ради продолжения династии, в первую очередь. Поэтому девица должна быть, ну вы понимаете. Следующий! Крайне расстроенный представитель покинул кабинет в обнимку с портретом своей госпожи. Он не посмел напомнить Королю, что леди на портрете — это его первая невеста. Та, что сосватал Королю (тогда ещё принцу) отец, сговорившись с соседом-правителем поженить своих совсем юных детей. Но годы шли, принц постоянно находился в военных походах, заключая союзы, обороняясь и нападая. Проигрывая сражения и одерживая победы он совершенно позабыл о том, что отец дал слово от его имени. Принцесса же ждала, ждала, а потом решила напомнить о себе нерадивому суженному. Милостивый государь, — продиктовала она секретарю. — Изволите ли Вы вернуться в отчие края к осени, дабы сдержать свои обеты и взять меня в законные супруги? Или же мне следует подыскать другого наречённого? Конечно, послание вышло более длинным и витиеватым, но суть была именно такая. Молодой Король, а он как раз недавно стал королём, приказал несколько раз прочесть ему послание, прежде чем вспомнил о чём речь. И продиктовал очень краткий ответ. «Ищите». Слуги из дворца неудачливой невесты долго шептались в городке с прислугой в лавках, перечисляя сколько чашек, тарелок и прочей посуды из своего приданного перебила принцесса, когда получила послание. Но другого жениха отец ей всё же сыскал, пусть и не столь высокородного. Только вот ведь незадача — жених записался в войско к Королю, чтоб заручиться славой и победой к свадьбе, но погиб. Принцесса так и осталась в девицах, а когда узнала, что бывший наречённый надумал жениться, решила напомнить о себе. Когда же небрежные слова и то, что Король её не узнал, передали отвергнутой принцессе, в сердце её кроме досады и злости (больше на свою заносчивость) теперь жгучими плетями проросла глухая ненависть. Но об этогом Король тоже остался в неведении. Он здорово устал от созерцания изображений девиц, в которых успел запутаться, а потому был рад отвлечься. К тому же повод нашёлся серьёзный — надвигался суровый шторм. Надо заметить, что страна Короля располагалась на высоком и опасном берегу. Скалы были такими острыми, что ни один корабль не мог здесь причалить, ни одна лодка проскользнуть. А когда близился шторм, жители разводили костры и зажигали маяки, чтоб чужие суда не напоролись на скалы. Король в этот раз лично командовал, где разложить дрова для костров и сколько бочек с маслом отправить на маяк. Однако шторм был так силён, что порывы ветра разметали все костровища, волны затушили огонь, а тьма скрыла свет маяка. Людям пришлось спрятаться за стенами жилищ с тяжёлыми ставнями, которыми здесь издревле запирали окна. Лишь спустя день и две ночи, стихия отступила, и они поспешили на берег, посмотреть что подарили им волны. Море часто оставляло на обломках скал то, что не приняла Морская богиня в глубины вод. Куски досок, корабельную утварь, тела моряков. В тот день люди в ужасе отшатнулись от края обрыва: прямо на них щерилось клыкастой пастью злобное чудище. Почти целый корабль, с украшением в виде дракона, оказался в плену у скал. А в солёной пене вокруг болтались яркие ткани, надбитые сундуки и кожаные тюки с товарами. Местные споро взялись за дело — для подобных случаев у них всегда наготове верёвочные лестницы, сети и багры. Самое же удивительное обнаружили на уцелевшем корабле — выживших. Такого не помнили даже древние старцы в прибрежных посёлках. Добра оказалась Морская богиня к людям с кораблей-драконов. А сокровища — их выловили из воды целую гору, - явно были награблены. Слишком уж разные монеты хранились в сундуках и ткани в тюках. Среди уцелевших после шторма оказалось несколько мужчин и две красивые девушки. Высокие, крепкого телосложения чужестранки говорили громко и резко, не прятали взгляда и не робели, а когда их доставили к Королю, назвались дочерями островного правителя — конунга. Обе были светловолосы и светлоглазы, в лёгкой броне и с мечами. Звали их Ингрид и Янгрид. Стоило Королю увидеть Ингрид и заговорить с ней, понимая хорошо, если одно слово из пяти, как он объявил, что его поиски невесты окончены. Волосы островной принцессы были белы как снег, а глаза — голубыми как лёд. Но они теплели, когда красавица смотрела на Короля, и девушка ответила согласием. Кроме красоты и ума, покорило Короля и умение суженной оборачиваться прекрасным лебедем. Перья волшебной птицы были крепки, как сталь, и остры, как тонкое лезвие. В роду сестёр многие обращались в птиц — двое уцелевших мужчин были кузенами принцесс, альбатросами. Каждому представителю, которого он даже не выслушал, Король вручил по десятку крупных жемчужин или золотых монет, из сокровищ разбитых драккаров — передать невестам и их родне, чтоб не держали обиды. На свадебный пир и подарки гостям Король тоже не поскупился, но ни разу об этом не пожалел — брак его оказался счастливым и плодовитым. Красавица Ингрид не только сражалась с Королём бок о бок, но и давала дельные советы. Причём весьма деликатно. Вместе они одержали множество побед на поле брани, укрепили границы королевства и увеличили богатства. Но главное — она родила супругу шестерых крепких сыновей и крошку-дочь. В сердце Короля царствовала любовь, а в стране — достаток. Сыновья росли, как на подбор, высокими и крепкими. Светловолосыми и ясноглазыми. Обращались, как и мать, в колдовских лебедей, тех, что рассекали крыльями не только небо, но и прочную парусину чужих кораблей, а мощными клювами могли пробить щит врага. За плечами у старших принцев было уже немало битв и побед, когда Король с их матерью решили, что могут оставить на них страну, а сами отправиться в путешествие. Хотела Её Величество посетить свою родину, обняться с родичами, которых не видела с той поры, как шторм переменил её судьбу. Вместо себя оставил Король, конечно же, самого старшего сына. Наследник престола недавно женился и вскоре сам должен был стать отцом. Супругу он взял по соседству, заприметил её, когда посещал дружественное королевство. Принцесса не слыла красавицей, а уж рядом с великаном-мужем и вовсе смотрелась серой горлицей, но подкупала скромным нравом и приветливостью. Для каждого находила доброе слово и мягкую улыбку, часто посещала храм и не скупилась на милостыню. А ещё изо всех сил старалась получше узнать новую семью и забрасывала супруга вопросами. Откуда родом его мать? Далеко ли те острова? Родилась ли королева с талантом превращения или такому можно обучиться? Наследник престола снисходительно улыбался, обнимал молодую жену, что пылко смотрела ему в глаза, крепко целовал. И рассказывал, конечно, подробно и обстоятельно. Со всеми братьями смогла поладить жена наследника, лишь с младшей сестрой не получалось. Была та шустрой и смешливой, любознательной проказницей. До всего-то в замке ей было дело, всё хотелось знать, везде заглянуть. И как хлеб пекут на кухне, и как трубочист чистит трубы на крыше, и к стражникам на крепостную стену взбиралась. И с мальчишками на конюшне подружилась, чтоб научили седлать коня, и с псарями, чтоб подарили ей щенка. Но больше всего она любила бегать хвостиком за братьями — как только ходить начала. Однако росту принцесса была небольшого и никак не вытягивалась выше. Все думали, что не сможет она обратиться в колдовского лебедя, не хватит сил и размаха крыльев. Но самый младший брат её подбадривал.       — Никого не слушай! Хочешь лететь — лети. Откуда я знаю, как? Стань на краю крепостной стены, закрой глаза, взмахни руками и лети! Не бойся, если что, я поймаю. И она — верила. И полетела, вот только обернулась не лебедицей белоснежной, а быстрой птахой. Звонкой синицей.       — Ты смогла! — подхватил её брат, как сделали круг над самой высокой башней замка и вернулись назад. Покружил, оторвав от земли, рассмеялся. — Руками только часто махала, вот и вышла из тебя пичуга мелкая. Но сестра не обижалась — вторила его смеху. Потому что больше всего на свете ей хотелось быть, как братья. Разделить с ними небо, оставаться всем вместе. Кроме братьев, очень любила она тётку Янгрид, что жила за вересковой пустошью, на болотах. В одном из сражений, где стояли сёстры с островов щит к щиту, повредили Янгрид ногу и теперь она ходила, опираясь на клюку. Жизнь в шумном королевском замке не пришлась деве щита по вкусу, и она соорудила себе хижину вдалеке от людей. Поближе к бескрайнему небу, дурманящему духу вереска и мрачным топям. Тут она бросала в костёр сушёные травы, вдыхала дым, слушала ветер и различала в нём шёпот богов. Тётка принцев и юной принцессы была Говорящей с богами у себя на родине, но вдали от неё могла различить лишь эхо их голосов. Именно в хижине у тётки гостила самая младшая принцесса, когда жена Наследника королевского престола добавила сонное зелье в кувшины с напитками. Заснули принцы крепким сном прямо за столом; заснули слуги на лестнице, роняя подносы с едой; заснули стражи у дверей, опираясь на крепкие алебарды. Только жена наследника неслышной тенью скользила по залу, держа в руках золотые ножницы. У каждого принца срезала она по пряди светлых волос, собирая их в серебряную широкую чашу. Задержалась возле своего супруга, задумалась на миг, но и его не пожалела — упала последняя прядь к остальным. Не хватало лишь непослушной сестрицы в зале, но тут жена наследника ничего поделать не могла. Выплеснула она на волосы заранее припасённое зелье, перемешала и поднесла к чаше чёрную свечу. Вспыхнул в чаше огонь ярко, поплыли по залу клубы тёмного ядовитого дыма — проснулись принцы. Озирались в страхе, хотели кричать, но не могли. Светила в высокие окна серебристая луна, заставляя принцев обернуться в птиц. Вот только ядовитый дым забрал у них колдовскую силу и стали они обычными лебедями. Перья их уже не служили стальной бронёй, а клювы не могли пробить доски дверей, которые быстро закрыла на тяжёлый ключ жена наследника, когда сама выскользнула из зала. Выскочила и окликнула наёмников, которые прятались до поры в чулане под лестницей. Наёмники зарядили арбалеты серебряными болтами и готовились стрелять, когда жена наследника вновь отопрёт двери. Того не знала коварная женщина, что в зале остался служка-виночерпий, который ничего не пил, кроме воды, в том вечер. Чтобы его не заметили, служка спрятался под столом, а чтобы не дышать ядовитым дымом он закрыл себе рот и нос полотенцем. Когда лебеди начали метаться по залу, биться в двери и окна, мальчишка поначалу ничего не понимал. Но стоило заслышать топот наёмников и лязг оружия, он схватил тяжёлый стул и разбил прочные стёкла. Еле успел откатиться за королевское кресло и притвориться спящим, как вокруг засвистели крылья и арбалетные стрелы. Весь пол был покрыт окровавленными белоснежными перьями, когда в зал пробились первые солнечные лучи. А утром жена наследника объявила, что её супруг и его братья под силой тёмного колдовства, в которое обманом вовлекла их мать-чужестранка, повредились рассудком и напали друг на друга. После обернулись в птиц и скрылись неизвестно где. И теперь она вынуждена править страной до рождения своего сына или пока не вернётся старый Король.       — Но я лишь слабая женщина, — со слезами в голосе заламывала руки молодая королева, держа речь перед придворными и иными поддаными. — Потому прошу помощи у моего брата, правителя соседнего государства. И тётушки, что нас вырастила. Брат-правитель прислал ей в помощь сотню гвардейцев для охраны, а тётушка, та самая отвергнутая невеста старого Короля, приехала лично. О том, что по приказу молодой королевы по всей стране отстреливают лебедей, юная принцесса услышала на деревенской ярмарке. Бегом, по узкой тропке через болото, вернулась она к тётке Янгрид, просить совета. Сестринское сердце рвалось к братьям, не было мочи ждать, пока тётка выведет из сарая лошадь, пока оседлает. Обернулась принцесса синицей, чтоб рвануть побыстрее к замку.       — Тихо, тихо, моя милая, — накрыла нетерпеливую племянницу Янгрид сплетёным из прутьев ивы колпаком. Им она накрывала раненных птах, что подбирала порой, чтоб подлечить им крылья. — Гнев и спешка плохие советчики. Янгрид насыпала синице пшена, а сама стала срывать с бечевы под потолком пучки трав, перебирать и смешивать их в ступе. После она долго сидела, раскачиваясь, у очага. Смотрела через дым и огонь, бормотала на чужом языке. Синица голосисто возмущалась, потом склевала все зёрна и задремала. Утром юная принцесса не скрывала удивления, слушая наставления тётки, но запоминала всё в точности. Знала, что от неё теперь зависят жизни братьев, да и отца с матерью. Безропотно оставила в хижине своё дорогое платье, удобные сапоги, любимые серьги и подвеску, подаренную матушкой. Обрядилась в деревенскую юбку, домотканую рубаху, деревянные башмаки.       — А что будет с тобой, тётя? — вскинула на Янгрид глаза, когда та достала из подпола верные меч и щит.       — То уже не твоя забота, родная, — тётка вручила ей пучок крапивы, сорванный рано утром у ручья. Принцесса вскрикнула, когда трава её ужалила и чуть не выронила стебли.       — И ты должна молчать, моя милая. Всё время. До тех пор, пока братья твои не обернутся снова людьми — ни единый звук не должен сорваться с твоих губ. Хочешь их уберечь и вернуть? Тогда ты сделаешь. Помни — второй попытки не будет, ты не сможешь начать работу заново. Поняла? Глаза принцессы наполнились слезами от боли, но она кивнула и сжала крапиву крепче. Она любит своих братьев, она справится. Тётка вытолкала её за порог и велела торопиться. Она не успела рассказать, а как же добывать пропитание принцессе, которой даже купить еду в таверне нельзя? Ведь её ищут наёмники, посланные королевой. Птаха-синица научилась пробираться в чужие амбары, чтоб склевать жменю зёрен, а принцессе пришлось укротить гордость и молчаливо просить милостыню у ворот храма. Иногда её колотили другие нищенки, порой угощали жалостливые хозяйки, но все выпроваживали странную немую за порог, стоило им увидеть, что она носит в заплечном мешке. Принцесса ни на день не бросала работу — искала места, где растёт высокая крапива; срезала стебли, мяла их и крутила в нити, чтоб из них плести полотно рубашек. Дни сплетались в недели, а недели в месяцы. Вот уж и лето пролетело, и пора золотой осени клонилась к закату. Птичьи стаи тянулись к югу, перечёркивая небо прощальным кличем, а принцесса доплетала последнюю рубашку. Она, наконец-то, отыскала озеро, где скрывались её братья. Пусть старший брат и был увлечён своей молодой женой, но не все семейные секреты он рассказал. Встреча вышла и радостной, и грустной — братья поначалу не признали в замарашке свою сестру, а когда окружили со всех сторон, обняли крыльями, принцесса лишь молча плакала. Она, как сумела, соорудила себе шалаш и теперь пряталась в нём от дождя, а всё остальное время — плела, плела, плела. Руки её постепенно огрубели, а пальцы покрылись мозолями и почти не чувствовали, как жжётся крапива. Башмаки давно прохудились, и принцесса бродила босиком, а вместо плаща у неё была старая дерюга из крестьянского сарая. Зато впервые за долгие недели чувствовала себя почти счастливой — братья были рядом. Они приносили ягоды в листьях, рыбу, которую она научилась запекать в углях, или просто сидели поблизости, пока она работала. Дни становились всё короче и приходилось спешить — холодало, лебеди улетали в тёплые края, они бы не пережили морозов. Когда утром принцесса увидела тонкий лёд на воде в кувшине, то поняла, что время пришло. И пусть один рукав последней рубахи оставался чуть короче другого, медлить было нельзя — начиналось полнолуние. Днём сестрица-синица перенесла все рубашки из хижины к воде, а как только луна выкатилась на небосвод, взяла первую в руки. Сестра встала на берегу, высматривая братьев, но вот ведь незадача — на озеро опустилась стая диких лебедей и теперь птиц дремало на воде намного больше. Если бы братьев можно было окликнуть! Но нет, она могла произнести лишь их имена — истинные имена, которые знали только в семье. И успеть назвать имя каждого, когда крапива обожжёт перья и лебедь обернётся человеком. Иначе её Слово потеряет силу. Сердце принцессы трепетало перепуганной птахой, когда она высматривала братьев среди множества белоснежных птиц. Но она не ошиблась — ни разу! И вот уже пятеро братьев стоят у неё за спиной, высматривая в зарослях камышей самого младшего. Отыскали, помогли выбраться — его лапа запуталась в водорослях. Подсобили натянуть рубашку — лунный диск почти истаял, они быстро расправляли полотно из стеблей крапивы все вместе, когда сестра внятно произнесла вслух последнее из любимых имён. У самого младшего из-за того, что рукав рубахи был коротковат, кисть руки оставалась покрыта перьями, но он лишь улыбался, мол, хоть теперь-то я отличаюсь от вас всех. Они вместе заново учились говорить — принцесса отвыкла, братья всё норовили шипеть и гоготать. Но они смеялись, и помогали друг другу. И горевали, тоже вместе, когда узнали, что тётка Янгрид погибла, задерживая погоню, что гналась за сестрицей-синицей. И сражались с наёмниками плечом к плечу, когда возвращали себе замок и королевство. Вот только править должен был кто-то один. Самый старший принц не казнил жену, как требовали придворные и советовал канцлер. Он оставил свой меч и доспехи второму по старшинству брату, погрузил в повозки супругу с одной-единственной служанкой, наспех собранные ею узлы и сундуки с вещами, а в сумерках покинул отчий дом. Братья не стали его преследовать, лишь горестно кричал лебединый клин, когда сделал круг над дорогой и возвращался в замок.