Однажды в дальнем королевстве

      По лестнице на чердак Летти прокралась буквально на носках, замирая каждый раз, когда под ней проседали и возмущённо скрипели старые доски. Сдула светлую прядь с носа. Медленно закрыла дверь, и тихо-тихо подтянула тяжёлый колченогий табурет к окну. Ничего не видно! Стекло залепил мокрый снег, который валил вторые сутки, без перерыва. И это в ноябре. Не то, чтобы осенний буран в столице Клаэрии был в диковинку, но эдакий снегопад и зимой впечатляет. Пришлось чуть ли не щекой к стеклу прижаться, чтобы разглядеть кусок улицы, заваленной сугробом, и часть крыши соседнего дома, сейчас белоснежной. Снег продолжал падать крупными хлопьями, весело кружился, пролетая мимо, и Летти протяжно вздохнула. Сразу вспомнилось детство, как вечером они с братом Ником прикладывали к окну нагретый у очага пятак, пытаясь растопить изморозь, а потом по очереди рассматривали заснеженную улицу через круглый «глазок». У камина сидела матушка с вышивкой, а с кухни доносился упоительный аромат сдобы. С яблоками, кардамоном и нотой корицы. А не воняло, как сегодня, горелой кашей. Вспомнив и о том, что отчищать котёл от испорченного неумехой-кухаркой варева придётся именно ей, Летти решительно потянула створку окна. Та сопротивлялась, скрипела и скрежетала. Пришлось подналечь рывком, поднатужиться, раз — и в лицо ударило холодным ветром с ледяным крошевом, Летти аж зажмурилась. Ну и не успела поймать горшок, с засохшими гортензиями, который никто не удосужился убрать с подоконника. — Это можно рассматривать, как покушение на особу королевской крови? Как думаешь, Алан? — раздался снизу смешливый баритон. — Смотря что произрастало в горшке, Ваше высочество, — второй голос был абсолютно серьёзен. Летти ахнула и присела, чуть с табурета не свалилась. — А сам горшок? Прямая угроза жизни, я считаю, — продолжали между тем веселиться под окном. — Вызвать стражу, Вашу Высочество? — грубоватый бас явно веселья не поддерживал. — Да полно тебе, Томас, мы просто шутим. Леди Николлета! Покажись, мы тебя видели, — скомандовал тот, кому происходящее казалось забавным. — Эрик? Что ты тут… ой, простите Ваше Высочество, никак не ожидала вас увидеть. — Опусти арбалет, Томас. Эта леди точно не злоумышляет против нашей особы, — всадник, гарцевавший на чёрном, как ночь, коне, осадил своего спутника в мундире королевской гвардии. Его лицо показалось Летти знакомым — если это пухлощёкий Томми, который в детстве носился с другими мальчишками по замковому двору, то он здорово изменился. Третьего всадника она не знала точно — не по-здешнему смуглый и темноглазый, явно чужеземец. — Что ты здесь делаешь, Летти? Королевский посыльный стучался в двери вашего особняка, на Ратушной площади, но там никого не было. И принёс приглашения назад, — принц с интересом осматривал улицу, куда свернул со спутниками явно случайно — всю столицу занесло снегом, приходилось выбирать переулки, где его успели расчистить. — О, матушка на зиму уступила особняк родне, которой негде остановиться. Это дом моей бабушки по отцу. А что за приглашение? — с любопытством высунулась в окно Николлета. Про большой дом на площади — это она юлила, конечно. Матушка, которая на самом деле мачеха, сдала роскошное с виду, да и внутри вполне удобное жильё, своей дальней родне, разумеется за деньги. И, вроде бы, разумное решение, в нынешние-то тяжкие времена, но особняк раньше принадлежал матери, должен был отойти к Нику, а плату за аренду мачеха загребала в свой карман. — Открытие сезона, леди. Королева вновь устраивает ежегодный осенний бал, пусть он и будет вполне себе зимний, — принц вытер снежную пыль с лица и широко улыбнулся. — Ты точно приглашена, без отговорок! Кони нетерпеливо фыркали, пряли ушами, Эрик перехватил поводья крепче. — Мэтр Аланир, оставьте на окне леди метку, чтобы приглашение пришло ей прямо в руки. До новой встречи Летти, было приятно тебя увидеть, но мы спешим! — он коротко взмахнул рукой на прощанье и послал скакуна вперёд. Гвардеец поспешил за своим господином не оглядываясь, а вот второй спутник задержался. Приложил руку к груди, приветствуя леди, а потом взмахнул кулаком, словно швырнул что-то прямо в неё! Летти аж отпрянула, а после чуть не разинула рот. С ладони колдуна — а кого же ещё? — слетела пёстрая сияющая птица, покрутилась вокруг окна и присела на раму, чтобы исчезнуть, оставив блестящий след. Впрочем, он быстро померк, стал еле заметен, но кому надо — тот отыщет.

***

      Чародей снова склонил голову и уехал, а Летти немного полюбовалась на магическую отметину, покрутила головой, осматривая концы улицы — не собрались ли зеваки. Нет, никого не было в столь противную погоду и ранний час. Куда это высочество так рано торопится, — подумала было она, но решила не забивать голову чужими заботами, своих хватает. Натянула перчатки, подобрала юбки и выбралась на козырёк — пологий и широкий выступ на крыше перед чердачным окном. За каминной трубой ждала своего часа доска, которую девушка толкнула, сооружая шаткий мост с соседним домом, а Летти ждала встреча с подругой, которую она не видела два года. Выдохнула и быстро перебежала на другую сторону. Вроде бы всего три шага, но аж дух захватило! Повезло — никто не заметил и не окликнул. А то ведь хозяйка этого дома, на крыше которого девушка сейчас стояла, знатная сплетница. Без госпожи Селестии не обходился ни один городской праздник, ни одно посещение воскресной службы, ни одно женское шушукание за пятничным чаем. А ещё у неё имелся волшебный горшок, от феи-крёстной, который мог показать, что готовят на любой кухне страны. Из-за этого горшка даже приключилась скандальная история. Госпожа Селестия всегда (если погода позволяла открыть окно) выставляла волшебный горшок на подоконник в субботу утром. Так увидеть картины приготовления блюд на чужих кухнях могли и любопытные соседи, не заходя к ней в дом и не натаскивая грязи. Чтобы горшок исполнил желание, его нужно было подержать на плите, заварить в нём травы, а когда пошёл пар, прошептать заповедные слова (которые известны лишь его хозяйке) и назвать кухню, куда хочется заглянуть. Однажды госпожа Селестия с подругами захотели узнать, что готовят в субботу на завтрак в доме бургомистра. А увидели, как господин бургомистр крепко обнимает и хлопает по упругому мягкому месту молодую помощницу кухарки. Уж шуму-то было! Слухи то быстро донеслись и до Ратушной площади, и до бургомистровой жены, дамы весьма-а скорой на решения. Помощницу кухарки быстро рассчитали, а госпоже Селестии муж хотел было запретить выносить волшебный горшок к окну, да только соседи его отговорили. Теперь вот, во избежание, просили горшок показывать только плиту и блюда на ней, а не всю чужую кухню. — Подглядывать, конечно, не хорошо, но ведь так интересно! — качала головой госпожа Селестия каждый раз, как открывала окно. Вот ведь, вспомнилось, — Летти поскользнулась на припорошённой снегом черепице, но быстро восстановила равновесие и поспешила дальше. Фея-крёстная, конечно, вовсе не являлась настоящей феей, такой как в сказках — крохотные, летают на стрекозьих крыльях с цветка на цветок. Это была профессия для волшебницы — приходить на имянаречение к ребёнку и творить особое волшебство-пожелание. Про это захватывающие истории, отдалённо похожие на сказки, рассказывала нянька Витика — заслушаешься! Ничего они с Ником не ждали с таким замиранием и восторгом, как вечера, если Витика обещала рассказать сказку, даже пирогов с ягодами кухарки Норы! Получались пироги у неё пышными и ароматными, с румяной корочкой и белоснежной мякотью. Нора всегда пекла пирогов побольше, чтоб выбрать лучшие и поставить на стол господским гостям, а кривые и подгорелые доставались домашним. Детям с гостями полагалось сидеть смирно и есть помалу, но как же чинно высидишь, если сок течет из разлома по пальцам аж к локтям, а сладкий дух парит над блюдом, нагоняя слюну. Так и хочется откусить кусок побольше и пальцы облизать… Эх, — вздохнула Летти и сглотнула. — Это всё снег. Поэтому и детство вспоминается, и брат. К ней ведь на имянаречение родители тоже звали фею-крёстную. Волшебница покачала колыбельку, сделала мелкой Летти «козу», ущипнула за щёчку, и заявила родителям, что пожелать она ничего не может. На удивление здоровый и симпатичный младенец, с удивительно ровной линией жизни. — Дарю вашей дочке три желания. Она сможет загадать их сама. И только для себя, после совершеннолетия, — сказала на прощание волшебница. — Что значит — позже? А сейчас как же? Мы же на торжество потратились, чтоб её позвать, а фея даже никакого таланта нашей дочери не пожелала, — кипятился тогда отец. — Не тревожься, дорогой, — положила матушка тогда свою руку поверх его. — Значит всему своё время. Так, по крайней мере, рассказывала Витика. Одно желание Летти уже загадала — летом, когда Ник так и не вернулся с войны. Сердцем чувствовала, что брат жив, но никто не мог сказать, что видел его среди погибших или уцелевших. — Желать можешь только для себя, помнишь? — сразу предупредила её волшебница. — Не для брата. — Я помню, конечно. Это нужно мне. Хочу знать — жив ли он, ждать ли встречи. Волшебница покачала головой, но ничего не сказала. Бросала коренья и травы в котёл, водила руками, шептала. Долго смотрела в сизую дымку. — Не вижу его среди мёртвых. Но и того, каким был твой брат — найти не могу, словно пеленой подёрнуто. А встреча ваша… зависит от тебя. — А…? — Начала было Летти. — Нет, это всё. Ступай. И сама понимаешь, что рассказывать другим тут нечего. Хочешь верить — верь, жди, дело твоё. Вот Летти и верила, молча. А теперь в город вернулся человек, который — она уверенна, — будет ждать с ней вместе. Следующий дом стоял практически вплотную — можно было шагать, а не прыгать на другую крышу, на ней Летти толкнула створку чердачной двери, пригнулась и побежала вниз по узкой лестнице, а там выбралась на улицу позади бакалейной лавки. Никто её не заметил, дома не хватились — повезло!