Правда (The Truth)

Последним из них, кто ступил на площадку транспортатора, был МакКой. Джим улыбнулся ему и бегло оглядел свою команду. – Ладно, все готовы? – Утвердительно, капитан, – ответил Спок. Ухура кивнула, а МакКой пробормотал что-то насчёт того, чтобы поскорее покончить с этой фигнёй. – Готов, Скотти? – спросил Джим. – Так точно, капитан, по Вашей команде, – ответил Скотти. – Активизируй, – приказал Джим. Скотти мастерски справился с управляющей консолью, и десантная группа транспортировалась с «Энтерпрайз» в большой конференц-зал на Тахли. Комната была элегантно оформлена, с мраморным полом и широкими распахнутыми окнами, в которые вливался оранжевый свет солнца Тахли. Они оказались лицом к лицу с тремя аштахлийцами мужского пола. На внешний вид те были гуманоидами, однако их кожа имела оранжевый оттенок, который был не просто отблеском солнечного света. По бокам их лиц были расположены небольшие тентаклеподобные образования, которые время от времени шевелились. У них были длинные волосы, закрученные в пучок и заколотые на макушке. Джим уверенно шагнул вперёд, а его универсальный переводчик автоматически перевёл Стандарт Джима на родной язык аштахлийцев: – Приветствую вас, аштахлийцы. Я – Джеймс Кирк, капитан «Энтерпрайз». Это мой первый офицер, коммандер Спок, и мои старшие офицеры – лейтенант Нийота Ухура и доктор Леонард МакКой. Ухура – опытный ксенолингвист, а МакКой – наш главный медицинский офицер. Мы приветствуем народ Тахли от имени Объединённой Федерации Планет. Один из троих аштахлийцев выступил вперёд, говоря на своём языке, который универсальные переводчики автоматически перевели на Стандарт для членов экипажа «Энтерпрайз». Пока переводчик делал это, он издавал звенящий звук, указывая на те слова, которые не были переведены дословно. – Аштахлийцы принимают ваши приветствия и отвечают вам тем же. Я – Тарош, Великий дедушка *динь!* и лидер народа Тахли. Это – Амреш, мой заместитель, и Ларенг, мой писарь и моя сестра-супруга *динь!* по выводку *динь!*. Мы крайне удивлены увидеть, что некто настолько юный *динь!* является частью вашей группы. Не отражает ли это неуважение к народу Тахли? Джим нахмурился, рассматривая свою команду. – Прошу прощения. Кого Вы имеете в виду? Тарош указал на Ухуру. – Вот эту юную *динь!* особь, разумеется. Нийота выступила вперёд. – Приветствую вас, аштахлийцы. Я ненамного моложе своих спутников. Я – женщина. Тентакевидные образования на лице Тароша быстро зашевелелись. – Я понимаю. Ваши отличия от нас были нам разъяснены. Но нам пока трудно полностью осмыслить их. Нийота улыбнулась. – Это вполне понятно. Осмысление разнообразия жизни во вселенной – это одновременно и вызов, и огромный источник радости. – Это правда, – ответил Тарош, а Амреш и Ларенг подтвердили согласие кивками. – Возможно, вы заметили, – продолжала Нийота, – что наши универсальные переводчики издают звон, чтобы указать, что перевод того или иного слова неточен. Прошу вас, не стесняйтесь выяснить у нас значение любого из наших понятий, чтобы избежать недопонимания. Могу ли я попросить Вас разъяснить понятие аштахлийцев «Великий дедушка»? Тарош кивнул, а его тентакли подрагивали. – Конечно. Дедушка *динь!* – это пожилой мужчина, зарекомендовавший себя честностью и мудростью. Лидеры выбираются из числа дедушек *динь!* и называются Великими дедушками *динь!*. Нийота улыбнулась. – Благодарю Вас, Великий дедушка. Могу ли я также попросить Вас объяснить характер ваших отношений с Ларенгом? Тарош склонил голову в сторону Ларенга. – Мы с Ларенгом были связаны вместе, а также с пятью нашими другими сёстрами-супругами *динь!* по выводку *динь!*, когда мы достигли полноценной женственности *динь!*. При этом мы сформировали новый выводок *динь!*. – Мы разделяем жизнь и имеем общее потомство, – добавил Ларенг. – Я понимаю. Вы – партнёры и семья, – сказала Нийота. – Это правда, – ответил Тарош, и они с Ларенгом одновременно кивнули. Амреш указал на Спока: – Вы не похожи на других и не похожи на терранцев, с которыми мы общались ранее. Почему? Спок приподнял бровь. – Действительно. Я вулканец. Фактически, если быть точным, я – наполовину вулканец и наполовину человек. – Мы не встречали вулканцев, но слышали о них, – сказал Амреш. – Но мы не знали, что существуют полукровки. Распространено ли в Федерации межвидовое размножение? Взгляд Джима резко метнулся в сторону Спока. Руки того были сцеплены за спиной, а осанка казалась болезненно жёсткой. – Межвидовые отношения не редкость и считаются морально и социально приемлемыми для большинства граждан Федерации. В пространстве Федерации существует несколько видов, которые совместимы между собой с репродуктивной точки зрения, хотя показатели репродуктивного успеха в таких случаях, как правило, ниже общепопуляционных. Такие существа, как я, ведущие своё происхождение от двух разных видов, проживающих на территории Федерации, необычны, но мы существуем, и наша численность растёт. – Понимаю… – задумчиво ответил Амреш. – Возможно, нам стоит уже перейти к переговорам? – спросил Джим в надежде закончить разговор, который мог стать для его первого офицера ещё более неловким. – Да, да, нам следует перейти к церемонии Талеша, Джеймс Кирк, – решительно заявил Тарош, – после чего мы сможем начать наши переговоры. Джим улыбнулся. – Конечно. Но перед церемонией нашему главному медицинскому офицеру, доктору МакКою, будет необходимо сделать анализ Талеша, чтобы убедиться, что эта субстанция безопасна для нашей физиологии. – Да будет так, – согласился Тарош, а Амреш достал из кармана своей мантии два маленьких флакона с жидкостью и передал их МакКою. МакКой поблагодарил Амреша и принялся сканировать содержимое флаконов своим трикодером. Пока МакКой изучал Талеш, Тарош объяснил суть церемонии. – Перед началом переговоров один член от каждой стороны должен выпить Талеш. Его действие начинается через несколько секунд. Мы изрекаем правду. С нашей стороны участвовать буду я. Кто будет участвовать с вашей стороны? Джим жестом указал на Спока. – Наш первый офицер, Спок, вызвался добровольцем. – Ах! – воскликнул Амреш. – Мы слышали, что вулканцы не могут лгать. А Вы способны на ложь, полукровка? – Более правильно было бы сказать, что вулканцы считают обман нелогичным, и поэтому мы стремимся всегда говорить правду, – с серьёзным видом ответил Спок. – Я так же являюсь приверженцем учений Сурака, как и любой другой вулканец. – Это правда, – сказал Тарош. – Как давным-давно говаривал наш философ и дедушка *динь!* Кавешти: «Правда – мой фундамент». – Вулканцы также считают своим фундаментом то, что правдиво и логично, – ответил Спок, приподняв бровь. – Это правда, – подтвердил Тарош, – и я верю, что вулканцы и аштахлийцы прекрасно поймут друг друга. – Согласен, – заявил Спок. – Я закончил анализ Талеша, и этот напиток безопасен, – вмешался МакКой. – В нём нет ничего токсичного ни для человеческой физиологии, ни для вулканской. – Тогда приступим! – с энтузиазмом воскликнул Тарош, а его лицевые тентакли извивались от восторга. – Я поведаю свою правду первым. Обман – это первейший и величайший грех, и я очищаю себя от его присутствия. Без дальнейших расшаркиваний Тарош подошёл к МакКою и взял у него флакон с Талешем. Он быстро открутил крышку и выпил всё содержимое одним глотком, бросив пустой флакон на пол, где тот разбился. Слегка дрожа, он сделал несколько глубоких вдохов, и по его лицу потекли слёзы. – Действие напитка началось, – драматично прошептал Амреш. Тарош начал говорить: – Нет ничего нового, о чём бы я мог поведать. Я живу на фундаменте правды. Для протокола я повторю некоторые из моих важных предыдущих заявлений. В двадцать восемь лет я потерял ребёнка и винил в этом себя. Я часто думаю о своём ребёнке. В возрасте тридцати лет я предал свой выводок *динь!*, сосредоточившись на своей привязанности к Ларенгу за счёт других моих сестёр-супруг *динь!* по выводку *динь!*. Это было неправильно и причинило им сильную боль. Я всегда считал себя недостойным. Я не верил, что заслужил титул Великого дедушки *динь!*, и хотя я подчинился желанию своего выводка *динь!* и народа и принял на себя эту роль, подобные мысли до сих пор приходят мне в голову. Я живу на фундаменте правды. – Я – свидетель правды Тароша, – провозгласил Ларенг. – Всё, что заявлено, было заявлено и ранее. Тарош живёт на фундаменте правды. Тарош вытер слёзы из глаз и обнял Ларенга. – Спасибо тебе, моя сестра-супруга *динь!* по выводку *динь!*. МакКой подошёл к Споку и прошептал: – Ты всё ещё уверен, что хочешь это сделать? Это больше смахивает на личную исповедь. Спок приподнял бровь. – Церемония не совсем такая, как мы ожидали. Тем не менее, это по-прежнему означает просто говорить правду, и одному из нас необходимо принять в этом участие. Я остаюсь логичным выбором. Взгляд Джима устремился к Споку, а его лоб был нахмурен от беспокойства. – Ага, но для тебя это всё ещё приемлемо, Спок? Это не совсем то, что мы себе воображали. Если бы это был я, я бы уже конкретно психанул. Спок одёрнул свою синюю научную форму. – В таком случае хорошо, что вулканцы не психуют. Ещё одна причина, почему я – это логичный выбор. Джим внимательно вглядывался в лицо Спока, не зная, что делать. Но он узнал неистово решительный блеск в его глазах и понял, что Спок собирается сделать это с разрешения Джима или без такового. Наконец Джим вздохнул: – Ну, если ты уверен, что справишься... Спок кивнул и шагнул к аштахлийцам. – Полагаю, теперь моя очередь. МакКой передал Споку второй флакончик Талеша, и тот быстро его выпил. Сперва Спок оставался неподвижным, но затем его руки начали сжиматься в кулаки, и он покачнулся. Вдруг он со стоном упал на пол, роняя флакон. – Напиток действует, – прошептал Амреш. Джим почувствовал, как его сердце сжалось. Это было ошибкой. Он должен был воспользоваться своим служебным положением. Ему следовало приказать Споку вернуться на корабль, а самому принять эту грёбанную сыворотку правды. Спок выглядел так, словно испытывал физическую боль. На его лице появилось то же самое выражение безысходности, которое запечатлелось в памяти Джима. То самое выражение, которое было на его лице в мгновение, которое должно было стать последним мгновением жизни Джима; то самое выражение, которое было на его лице, когда Джим спросил его, как избавиться от чувств и прижал к стеклу свою ладонь… Спок начал говорить: – Для меня нигде нет места… Я неполноценный вулканец и неполноценный человек… Я несу ответственность за гибель Вулкана. Как я могу вынести подобное бремя? Как я могу исправить ошибки другой жизни? Моя мать… Моя собственная мать… Я был недостаточно быстрым… Я подвёл её. Она умерла, потому что я действовал недостаточно быстро. Нийота, Нийота, тебя я тоже подвёл. Я не мог стать для тебя тем, кем должен был. Мне следовало признать это раньше. Вместо этого я причинил тебе боль. Джим, о, Джим… видеть твою смерть… это разбило мне сердце. Мы с тобой t’hy’la… Почему я не мог понять этого раньше? Как я мог не узнать своего собственного t’hy’la? О, я боялся признать это. Боялся быть отвергнутым. Стыдился силы своих чувств. Джим, мы с тобой t’hy’la… Голос Спока сорвался, и он тяжело вздохнул, приходя в себя. – Я – свидетель правды Спока, – провозгласил Ларенг. – Были сделаны новые заявления. Были найдены новые откровения. Пусть же Спок узнает правду и живёт на её фундаменте. Джим бросился к Споку. Ему хотелось обнять его, но вместо этого он опустился рядом с ним на колени и прошептал: – Спок, ты в порядке? Лицо Спока начало превращаться в жёсткую вулканскую маску. – Я функционален, капитан. – Что тебе нужно, Спок? Медитация? – тихо спросил Джим. – Я хотел бы помедитировать при ближайшей благоприятной возможности, – ответил Спок. – Ближайшая благоприятная возможность наступит прямо сейчас, Спок, – ласково улыбнулся Джим. – Я вытаскиваю тебя отсюда. Мы можем продолжить переговоры завтра. Спок открыл было рот, чтобы запротестовать, но Джим отмахнулся от возражений. – Это приказ, коммандер. – Очень хорошо, капитан, – покорно ответил Спок. Джим встал и посмотрел на аштахлийцев. Став свидетелем воздействия Талеша на Спока, Джим был в ярости и ожидал, что аштахлийцы будут переполнены чувством вины. Но вместо этого они также выглядели разъярёнными. Джим глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Великий дедушка народа Тахли, мы приняли участие в вашей традиционной церемонии с целью демонстрации нашей доброй воли. Со всем уважением просим перенести переговоры на завтра. Лицевые тентакли аштахлийцев бешено метались, когда Тарош ядовитым тоном заявил: – Никаких дальнейших переговоров не будет, капитан Кирк. Спок опозорил Федерацию. Никогда не доводилось мне видеть подобного провала и становиться свидетелем подобной неудачи со стороны существа, находящегося в полном расцвете мужественности *динь!*, со стороны существа, которое, как нам сказали, не может лгать! Какой ужасный обман был совершён по отношению к аштахлийцам! Его откровений было слишком много. Даже юная женщина *динь!* знает правду о своих привязанностях. Это неслыханно, чтобы мужчина *динь!* испытывал подобные откровения! Колот из Клингонской Империи имеет гораздо лучшее представление о своей личной правде. Джим закусил губу, чтобы не порвать Тароша в клочья. Он ещё раз вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. – Я не думаю, что мы на самом деле понимаем природу вашей церемонии или последствия приёма Талеша. Вулканцы живут логикой. Они не проживают жизнь эмоционально, как это делают терранцы или аштахлийцы. – Тогда они лгут и самим себе, и всем, с кем общаются, привнося в Федерацию позор и грех, – пробормотал Амреш. – Как говорил Кавешти: «Всё неправильное проистекает из лжи». – А теперь послушайте сюда, – сердито произнёс МакКой. – Боунс, – предостерегающе посмотрел на него Джим, – не нужно… Затем он снова повернулся к аштахлийцам. – От имени Федерации мы приносим свои извинения за любые нанесённые оскорбления. Завтра мы свяжемся с народом Тахли в надежде продолжить наши переговоры. Джим вызвал Скотти, не дожидаясь ответа аштахлийцев. – Поднимай четверых, Скотти. – Есть, капитан, – ответил Скотти. – Сию секундочку. Мгновение спустя сердитые физиономии аштахлийцев исчезли, и они снова оказались на корабле. В тот же момент, когда они материализовались, Джим принялся отдавать приказы. – Спок, ты немедленно отправляешься на больничный на 24 часа, и никаких возражений. Боунс, ты проводишь Спока в его каюту. Быстренько осмотри его, чтобы проверить, в порядке ли он с медицинской точки зрения, а затем дай ему покой, в котором он нуждается. И, Спок, если тебе что-нибудь понадобится, скажи нам, ладно? – Очень хорошо, капитан, – кивнул Спок, после чего они с Боунсом отправились в каюту Спока. – Так у нас тут небольшая проблемка, капитан? – поинтересовался Скотти. – Полнейшая лажа, Скотти, – ответил Джим. – Но завтра мы попробуем ещё разок, проявив всю нужную дипломатию. Ухура, ты со мной. Джим решительно прошагал через весь корабль в переговорную комнату. Ухура следовала за ним. Он открыл дверь, жестом пригласил её войти, а как только дверь за ними закрылась, завопил: – Проклятье! Я не должен был позволять ему это делать! Я, чёрт меня возьми, должен был сам выпить эту хрень! – Он действительно казался логичным выбором, капитан, – ответила Нийота нарочито успокаивающим тоном. – С ним всё будет в порядке. Он пережил гибель своей родной планеты, он сможет пережить вынужденное столкновение с несколькими эмоциональными истинами. Он достаточно сильный для этого. Джим кивнул и медленно выдохнул. – Ага, он такой… Нийота, ты ведь знаешь, о чём я хочу тебя спросить, верно? Нийота вздохнула, покачивая головой. – Ага, и тебе стоит спросить об этом его. – Ну, – ответил Джим, – а я спрашиваю тебя. Я спрашиваю тебя, как друга. Я хочу подготовиться к разговору с ним. Я не хочу каким-то образом усугублять его состояние. Что означает t’hy’la? Нийота сочувственно улыбнулась. – Дело в том, Джим, что я не знаю. – Как это ты можешь не знать? – потрясённо воскликнул Джим. – Ты ведь свободно владеешь вулканским языком, правда ведь? – Культура вулканцев очень многослойна, Джим, – осторожно ответила Нийота. – У них есть поверхностная культура, которой они свободно делятся с другими, и более глубокая культура, которую они не разделяют с посторонними. Она является очень личной и табуированной. Большая часть этой глубокой культуры представляет собой ценности и концепции, которые предшествуют возникновению учений Сурака. Эти концепции не признаются открыто, но всё ещё определяют вулканское общество и его истинную суть. Поскольку я не знаю значения слова «t’hy’la», то вполне вероятно, что это концепция из более глубокого культурного слоя, это понятие, возникшее раньше философии Сурака. Также следует отметить тот факт, что универсальный переводчик Спока не попытался перевести это слово на Стандарт. А универсальный переводчик запрограммирован на сохранение слов из языков Федерации на языке оригинала лишь в том случае, когда не существует приемлемого перевода на Стандарт. Обычно это касается тех случаев, когда данные слова повсеместно понимают все граждане Федерации. Джим вздохнул. – Итак, я являюсь для Спока чем-то, что очень важно в более глубокой вулканской культуре досуракианских времён и для чего у нас даже нет синонима на Стандарте? И он сам только что это осознал? Нийота кивнула. – Это понятие нельзя адекватно перевести одним словом, да. Вероятно, Спок сможет объяснить тебе эту концепцию лично, Джим, используя при этом Стандарт. Джим качнул головой и грустно улыбнулся. – Спасибо, Нийота. Нийота собралась уходить. – Прошу прощения за всю эту фигню сегодня, капитан. – Не твоя вина, – ответил Джим. – О, Нийота… Ты ведь в порядке, да? Я имею в виду то, что Спок сказал о тебе? – Конечно. Ничего такого, чего бы я ещё не знала, – она улыбнулась и вышла из комнаты. Джим вздохнул и прошептал сам себе: – Что ж, Спок, я – твой t’hy’la… Но что бы это значило?