Silent Fish

Особняк, в который переехали Чонгук и Юнги находится практически на холме в Сеуле. Все помещения общего пользования – гостиная, комната для гостей, кухня, спа и джакузи находятся на первом этаже. Вдоль гостиной второго этажа расположены три спальни. С одной стороны гостиной находится деревянная застекленная перегородка, с другой стороны – открытая терраса с видом на долину и другие зоны дома. Здесь представлен современный интерьер с кожаной мебелью, мраморными столешницами, обеденным столом со столешницей из голубого гранита, экзотическими гранитными вазами. Спальня Чонгука и Юнги расположена на четырехметровом выступе. Вторая спальня представляет собой минималистичную композицию из бетонных стен, деревянных полов и огромной кровати с мраморным изголовьем. Большие окна выходят на широкую террасу. Акценты третьей спальни – кожаная кровать на платформе и картина на потолке. В центре особняка находится бассейн. Чаша бассейна служит навесом для лаунж-зоны. Сюда ведет белая мраморная лестница с рассеянным LED освещением. Главный акцент – ярко-красная стена. Место под бассейном используется в качестве театра. Чуть дальше находятся столы из необработанного дерева, карточный стол, инкрустрированный карточный стол, бильярдный стол, барная стойка из черного мрамора. Если выйти к бассейну или на балкон, то открывается прекрасный вид. Купив этот дом, они переехали не сразу, потому что некоторые вещи нужно было переделать для удобства Юнги. Как минимум – сделать пандусы на ступенях, что находятся на переднем и заднем дворе. Юнги вообще-то отговаривал от такого дома, потому что много мучений будет, но Чонгук сказал ему помолчать и просто довериться. В итоге, после всех изменений, мужчина в один день вернулся в квартиру, где они жили и сказал, что сегодня же переезжают, а вещи им доставят на следующий день. Мин, конечно, к такому резкому повороту не был готов, потому что думал, что его предупредят заранее, но как говорится, если сказали сегодня –значит сегодня. Юнги вообще-то какой-то дохуя послушный стал, пора исправляться и включать всё своё недовольство вперемешку с вредностью. В общем, в тот день они и перебрались. Это было примерно месяц назад. Завидев у омеги недовольное лицо, альфа был уверен, что того порадует главная достопримечательность четырехэтажного дома [вместе с подвалом, если считать]. И, кажется, ему удалось, потому что Юнги просто охуел от того, что оказывается в особняк можно устанавливать лифты. Он действительно был в шоке, что Чон до такого додумался, ибо Мину даже в голову не приходило. Только давайте никому не будем говорить, что до этого додумался Намджун и предложил Чонгуку. Чонгук знает, что по вечерам светловолосый выходит к бассейну, устанавливает там свой мольберт и начинает творить. Потому сегодня мужчина был уверен, что его любимый пропадёт там часа на три и решил за это время подготовить сюрприз. Его он подготавливал на огромной террасе на последнем этаже особняка. Темноволосый немного отходит от своего творения назад. На полу расстелен большой красный плед, на котором уже горят свечи, раскиданы мягкие подушки, расставлена еда, словно пикник только дома, хотя освещение по периметру террасы он тоже включил, а вдали светится город, по его мнению, красота невероятная, а учитывая, что Мин у нас ценитель эстетики, то ему тоже должно понравиться. Чонгук подходит и берёт чёрного кота на руки [Да, да, они его забрали], а затем усаживает на плед и гладит. – Всё, сиди здесь! Он ничего не должен стащить из еды, хотя бы потому что всё накрыто. Кот у них хоть и разбойник, и даже успел скинуть вазу на пол, пока они обживали дом, но ему похоже всё простительно. Ребёнок всё-таки. Чонгук идёт на первый этаж по лестнице, быстренько спускаясь и тут же направляясь к бассейну, где уже издалека видит омегу со спины, что рисует что-то на мольберте. Судя по всему, в этот раз чей-то портрет по фотографии, видимо, пришёл очередной заказ. – Снова шедевр творишь? – Чонгук чуть наклоняется и целует его щеку, глядя при этом на художества, а затем переводя взгляд в глаза Мина, что поворачивается и чуть улыбается, кивая головой. – Угу. – А художества могут подождать? У меня для тебя сюрприз, – Чонгук проводит по его волосам светлым, заправляет прядь за ухо, видя удивлённое лицо Юнги. – Какой же? – Сейчас и увидишь, закрывай свои краски уже, а то засохнут, – мужчина ждёт, когда тот всё закроет и упакует, а затем видит, как включает свою коляску и уже собрался было ехать к лифту, но Чонгук останавливается прямо перед ним, что на секунду Мину показалось, он на него наедет. Пришлось резко остановиться и поднять хмурый взгляд на Чона. – Ты чё? Всё-таки жить надоело?! – Ну, а куда ты так спешишь?! – говорит альфа, а потом выключает его драндулет и, наклоняясь, подхватывает на руки, от чего Юн тут же ухватился за шею, когда его сразу же понесли к лестнице. – Вот ты, а! Я могу и сам! – Сам ты можешь всегда, а я хочу потаскать тебя на руках, не бурчи, тут я дед, – улыбается брюнет, а затем, чтобы тот не успел что-либо сказать, тормозит на лестнице, целует в губы, продолжая путь до самой террасы на четвертый этаж. Омега крепче обнимает мужчину за шею, смотрит, куда он путь держит, идут так долго, как будто бесконечно. А когда парень поворачивается и видит всю эту красоту на террасе, то даже рот открывает, не удерживается. – Вау… это что романтичное свидание от Чон Чонгука? – улыбается омега, в то время как альфа опускается на колени и аккуратно усаживает парня на подушки, что всё ещё глазами бегает по этому великолепию. Глаза, что всегда намётаны на эстетику, загораются. Юнги бы сейчас слона заточил, потому что выглядит и пахнет всё так вкусно, что аппетит сам по себе разыгрался. – Ну, типа… Я старался всеми силами, – улыбается брюнет и усаживается удобней, начиная открывать крышки с разными вкусностями, начиная от мини-бутербродиков, заканчивая фруктами и канапэшками. Это всё он тоже сам приготовил, знал ведь, что Юнги не сможет несколько часов подряд оторваться от своей работы, а значит и не заметит, что Чон здесь в доме творит чудеса. Не альфа, а мечта, даже готовить умеет. – Как всё аппетитно выглядит, – широко улыбается Юн и переводит взгляд на Чонгука, к которому тянется, чуть опираясь на колени, и целует в губы, вновь удобней усаживаясь на подушках. Альфа видит, как горят свечи, берёт бутылку с их любимым вином и разливает по бокалам. – И даже этот наглец здесь, – говорит омега, тянется к коту, которого гладит, а тот довольно мурчит. Добрый он котейка, просто наглый чересчур. На самом деле мужчина хочет поговорить с Юнги о важных вещах. Он не знает, какая реакция его ждёт, но попытаться стоит, потому что как минимум обещал, что они вместе будут заниматься здоровьем Мина. В какой-то степени бизнесмен переживает, потому что знает, что у него Юн личность не простая, максимально вредная и недовольство своё может в секунду показать и даже нахуй послать. Пару раз они даже ругались на этом фоне, но потом как подобает мирились, и в крайний раз Юн обещал больше не посылать его так грубо. Просто не всегда может подавить свои эмоции. Но главное начать спокойно и аккуратно, потому что если не предпринимать никаких попыток по улучшению здоровья, то ничего и не будет. Альфе неважно, может ходить Юнги или нет, он любит его любым, просто не хочет опускать руки и тем более не хочет, чтобы омега себе там невесть что в голове накрутил, чтобы правильно понял. Они разговаривают обо всём подряд, о Чимине и Намджуне, о Тэхёне и Хосоке, даже о родителях. Не забыли пообсуждать и племянника Чона, который не родился и поспорить о том альфа или омега будет у них. О доме, в котором теперь живут, и в котором нужно что-то доделать, хотя куда ещё лучше, Мину до сих пор сложно поверить, что это его собственный с Чонгуком дом. Его жизнь за каких-то полгода кардинально изменилась, до сих пор сложно смириться и принять реальность, которая вовсе не сон. Мужчина подкармливает свою омегу фруктами и бутербродами, и парень делает ответные действия, широко и счастливо улыбаясь. То ли это вино в голову дало, то ли он правда счастлив, скорее всё это вместе взятое. – Ты как будто переживаешь, – заметил светловолосый и закинул в рот клубничку, облизнув свои розоватые губы, потому что Чон всё это время не удерживался и периодически срывался на поцелуи. – Да нет… просто есть один разговор, но я боюсь твоей реакции на него… – Чон давит улыбку, делает глоток вина, а Юнги уже в лице меняется. Брови вскидывает, бокал ставит и двигается ближе к любимому, у которого под боком устраивается, обнимает, обвивая торс и ложится головой на грудь, прикрывая глаза. – Говори уже, ты напоил меня вином, буду спокоен, как мёртвый удав, – улыбается парень и тихо выдыхает, ощущая как мужская грудь вздымается, а в груди бьётся сердце. – Ну, ладно, – начинает мужчина, потому что не ссыкло же он вам какое-то. Обнимает Мина, целует в макушку, носом в неё чуть утыкается и потом продолжает: – Я во Флоренции нашёл одну клинику, они готовы тебя принять, чтобы обследовать, и может что-то… посоветовать, какое-то лечение назначить… ситуация сложная и неоднозначная, но они готовы сделать всё, что в их силах. Юнги слушает его молча, потом глаза открывает и отстраняется, глядя на темноволосого. Чонгук смотрит в глаза, словно пытается в них увидеть эмоции, но тот брови чуть к переносице сводит и опускает взгляд на свой бокал, который чуть в руке теребит. – Чонгук, мы с родителями где только не были, никто ничего не может сделать, это навсегда, понимаешь? Я всегда буду таким, так можно всю жизнь на всякие лечения потратить, но будет это бесполезно, – Мин уже смирился с этой участью, он никогда не умел ходить, не знает как это, и потому у него нет ни депрессий, ни грусти. Он привык, ему так хорошо. Он не беспомощный, и это главное. Альфа его слушает, тянется к светлым волосам и чёлку поправляет, почему-то любит это делать каждый раз. – Я понимаю, правда. Но давай попробуем один раз? Если не получится, то мы хотя бы проконсультируемся по поводу ребёнка, ведь за этим вы никогда не обращались? – тихо говорит темноволосый, ставит свой бокал, а затем обнимает омегу и крепко в щеку целует, в которую носом утыкается и глаза прикрывает. – Малыш, дай мне шанс что-нибудь сделать, попытка не пытка, обещаю, если в этот раз ничего не получится, мы оставим эту тему навсегда и будем наслаждаться жизнью. Юнги его слушает, глаза сам прикрывает и льнёт к мужчине, обнимая того обеими руками. Он старается не накручивать себе всякого дерьма, ведь Чон для него старается, тем более тот прав в том, что Юнги и его родители никогда не обследовались по поводу детей. Если с ногами ничего не сделать вновь, то хотя бы спросят, что делать с беременностью, может хоть на это есть мизерный, но шанс. Кажется, омега слишком долго молчит, но потом кивает пару раз, и поворачивается, сталкиваясь с чужими губами, которые утягивает в поцелуй и шепчет: – Хорошо… и когда мы летим во Флоренцию? – шепчет прямо в губы, не даёт ответить сразу, целует сначала нежно, покусывая нижнюю чонову губу, играясь с серёжкой на ней, а затем улыбается и глаза открывает, сталкиваясь с чужим взглядом. А по спине мурашки бегут, потому что Чонгук поглаживает его по шее и руке. Смотрит в эти милые глазки, с длинными ресницами и чуть улыбается, ощущая теплоту в груди. – Думаю, после нового года будет идеально, может быть в феврале? – Угу… хорошо… это всё, о чём ты хотел поговорить? – спрашивает омега и садится ровнее, отпуская тем самым Чонгука, который не понимает, что он хочет. А Юнги убирает всю еду в сторону на пол, за пределы пледа, кидает подушки на него, поворачивается и смотрит на мужчину. – Вроде всё, а что? Мин бровь вскидывает, когда тот вообще не догоняет. Ну тугодум у него иногда мужик, что поделать с этим. Парень тянет к нему свои ручонки, обнимает за шею, а альфа сразу обвивает руками за талию, тем самым удерживая парня, который начинает назад отклоняться на подушки. Ну, здесь-то до брюнета и доехало наконец. Омегу валят на мягкие подушки и плед, а тот счастливо и широко улыбается, щуря свои глазки, от чего альфа не может спокойно смотреть, ибо сердце его любовью переполнено, и он тут же к губам льнёт, которые сквозь улыбку целует, пока окончательно его не втягивает в поцелуй. Юнги шумно через рот выдыхает, прикрывая глаза в блаженстве и откидывая голову назад, упираясь в подушку головой, когда Чонгук начинает губами водить по его шее, выцеловывать узоры, мазать языком, лизать пульсирующую венку, наслаждаясь этим кокосовым запахом, которым хотел бы полностью пропитаться. Мин водит руками по мощной спине и плечам, пальцами стискивает одежду вместе с кожей, ощущая, как сердце колотится в груди с бешеным ритмом. Они возбуждаются сразу, запахи смешиваются и снова этот идеальный микс ароматов распространяется по всей веранде. Мужчина его белоснежную рубашку расстегивает, сразу рукой по торсу ведет, от груди до низа живота, от чего тот на выдохе втягивает свой плоский животик, Мин не отстаёт и стягивает кофту с возлюбленного, тут же сдирая ее с плеч. Юнги всё ещё не может поверить в то, что этот шикарный альфа принадлежит только ему. В то время, как Чонгук тоже не может осознать, что у него такой омега, которым он наслаждается, всё насытиться не может. А разве можно им когда-то насытиться? Его всегда мало. Мужчина не думал, что когда-то такие сильные чувства испытывать будет, ведь разочаровался во всех, кого встречал на пути. Но уверен на сто процентов, что Юнги его истинный, потому что, если без этого человека дышать тяжело – значит и не жизнь вовсе. Одежда постепенно летит в сторону, Чонгук уже ведёт ладонями по ножкам своей рыбки, целует колени, поднимается к бедрам, а затем, взявшись за них под коленями, разводит в стороны, наслаждаясь открывшимся видом сверху вниз. Юн всё ещё краснеет, прикрыться хочет, но расслабляется, как только Чон давит на ноги, тем самым шире их раскрывая, а зад от пола приподнимается и он губами припадает к влажной дырочке, начиная буквально вылизывать его, ощущая сладкий привкус смазки, проникая кончиком языка внутрь. Юнги стонет протяжно и также сладко, пальцами в собственные светлые волосы впивается, выгибаясь в пояснице и вторую ладонь опуская на затылок мужчины, сжимая пальчиками волосы. – Чонгук-и, – выдыхает парень, приоткрывая глаза, взгляд которых затуманен. Ноги омеги чуть напрягаются, непроизвольно, но Чону хватает своей силы, чтобы удерживать их на месте. По телу Юнги чуть ли не вибрации расходятся, он дышит быстро, задыхается в собственных чувствах и ощущениях, внизу живота сильно тянет, а перед глазами звёзды видит. Мин опускает свои руки на подушки сбоку от себя, пальцами их сжимает, когда видит, как Чон уже, стоя на коленях, пристраивается, а отпустив одну ногу, её тут же перехватывает сам Юн. – Какой же ты вкусный, вылизывал бы вечность, – усмехается Чонгук, показательно облизывая блестящие от смазки губы, водит головкой члена по пульсирующему входу, из которого обильно вытекает смазка, и медленно проникает только ею. Только через несколько секунд, обхватывая омегу за талию и плавно насаживая на себя, замирает, видя, как парень протяжно стонет, выгибаясь и закатывая глаза от удовольствия. Чувствовать друг друга так близко, осознавать каждый раз, что это любовь настолько сильна, что никто из них не представляет, как жить друг без друга. Они словно созданы для того, чтобы быть вместе, все ниточки судьбы сошлись так идеально и переплелись между собой. А прямо сейчас они одно целое. Мужчина двигается ритмично и плавно, наклоняется к груди, что выставлена к нему, так как Юн всё ещё метается на этом пледе, не зная куда себя деть, выгибается, стонет, с силой сжимает волосы любимого, когда он поочередно льнёт губами к соскам, каждый из них покусывая и посасывая. Это так хорошо, что у омеги ком к горлу подступает, от того, насколько ему ахуенно. В уголках глаз омеги слёзы скапливаются, он тяжело дышит, покрывается испариной, а Чон и её вылизывает, и ключицы покусывает, пока оба наслаждаются друг другом. Чонгук так сильно любит его хрупкое тело, каждую родинку, шрамик, бледную кожу, готов зацеловать каждую клеточку и пятнышко. Чонгук так часто целует родинки на лице Юнги и готов продолжать делать это всю жизнь, ежедневно. В какой-то момент Юнги вскрикивает, потому что Чон впивается клыками в ключицу, кусает сильно, оставляет метку, которая теперь никогда не сойдёт. Лижет её, капли крови собирает, успокаивает, извиняется. – Прости, любовь моя… – шепчет на ухо, опускает взгляд на метку и снова по ней губами проходится, улыбается довольно, ускоряя свои движения бёдрами, трахая хрупкое, дрожащее тело. Мину уже не больно, ему так хорошо, что он обвивает шею брюнета, выгибается грудью навстречу Чону и жмется к нему, откидывая голову назад. Тело содрогается, буквально мелко подрагивать начинает в сильных руках альфы и тот мелкими поцелуями покрывает его скулы, подбородок, губы, шепчет: – Мой малыш… – Мне… так хорошо, – хнычет омега, сводя брови к переносице и кончает через несколько секунд, всё ещё не осознавая до конца, что ему вообще-то метку поставили. Сладкая и теплая нега по всему телу распространяется, Юн отдышаться пытается и окончательно расслабляется, обмякая в объятиях. – Знаю малыш, ты прекрасен, когда тебе хорошо, – улыбается мужчина и следом его наполняет, приглушённо простонав, делая последние плавные толчки, прижавшись губами к укусу, прежде чем выходит из него, а сперма медленно вытекает прямо на плед. – Ты… поставил… мне метку… – тяжело дыша, говорит Юн, открывает глаза, и смотрит в тёмные очи напротив. Он руками ведёт по чужим волосам влажным, зализывает их назад и улыбается, от чего альфа своей улыбки сдержать не может. – Потому что ты мой навсегда. Юнги ещё сложнее поверить в такое, потому что метка – это что-то иное, что-то, что действительно много для него значит, ведь её нет даже у его папы. И неважно, потому что он сам против, отец бы уже давно поставил, если бы дали добро. А у Юнги никто и не спросил, а он и не против. – Я люблю тебя… – шепчет в губы омега, тянет на себя и целует несмотря на то, что воздуха катастрофически мало, сердце всё никак не успокоится, а метка побаливает, но боль эта самая приятная из всех в мире.

***

Солнечная Италия в феврале встречает Чонгука с Юнги с распростёртыми объятиями. Там не то, что бы жарко, но довольно тепло и светит солнце. А ту архитектуру, которую Мин успел рассмотреть, пока они ехали до снятых апартаментов впечатлили настолько, что ему стало грустно от того, что с собой только небольшой альбом и простой карандаш. Во Флоренции очень красиво, а в свободные дни Чонгук обещал омегу свозить в Милан, потому что этот город впечатляет не меньше. Юнги уговаривал Чона поселиться в отеле, но тот настоял на апартаментах, ибо будет удобней в разы, ведь там тебе и кухня, и гостиная и свободная большая спальня. Ну, что поделать, если мужчина тоже привык к удобствам, тем более, если он может себе это позволить. Родители, честно говоря, боялись одного отпускать омегу, но потом они уловили гневный взгляд Юна, опустили голову, кивнули и согласились. Всё-таки Чонгук хороший альфа и ещё ни разу в обиду не давал своего омегу, они смирились, что их сын уже окончательно ему принадлежит. [Так однажды Чон сказал его отцу, показал метку, а тот от ахуя и слова вставить не смог, на том и закрыли тему] – Боже, я просто хочу лечь… – говорит светловолосый, объезжая все комнаты, осматривая красоту, а после просто заваливается в спальню и перебирается с кресла на кровать, падая на спину и раскидывая руки в сторону. – Поспи, устал поди с дороги, – говорит Чонгук, глядя на омегу на кровати, после стаскивая с себя лёгкую джинсовую куртку и кидая в кресло, усаживается рядом. – Нам в клинику только завтра утром, – брюнет на спину падает тоже, глядя в потолок и поворачивая голову на Юнги, который вообще-то ещё в душ собирался. Он и правда умотался, потому немного полежав, всё-таки отправился в ванную, а затем под одеяло в кровать. Чонгук к нему присоединился через минут двадцать, притянул к себе, и парень как обычно устроился на этой мощной груди, в которой каждый раз хочется утонуть лицом и не всплывать. Морской аромат окутывает с ног до головы, и омега не замечает, как засыпает в чужих объятиях. Мин просыпается в шесть утра, больше не засыпает, потому что переживать вдруг начинает. Альфу своего не тревожит, лежит себе тихонечко и мысли гоняет в голове. Вот только Чонгук всё чувствует, особенно, когда омега думает, что он тихо и аккуратно пересел в кресло, а на деле тот ещё жук навозный. Брюнет проводит по своим волосам, поворачивается чуть, приоткрывая глаза и видя, как Мин замер, будто ждёт, что тот снова уснёт. – Чего не спишь? – Я в туалет, спи уже! – фыркает парень и пока тот не уснул, включает коляску и едет в ванную, где закрывается. Он не выходил, наверное, полчаса точно, просто потому что пытается успокоить собственную накатившуюся панику. Всегда переживает в какие-то моменты, в которых не знает, что будет дальше. Накручивает себе миллион мыслей от «а вдруг меня не примут» до «вдруг я больше не смогу забеременеть». Нужно было взять с собой что-то успокоительное, но так, как ни одного лекарства с собой нет, то единственное успокаивающее средство сейчас лежит в кровати и спит. Омега возвращается к нему, вновь на груди укладывается, а потом вовсе тянется носом к шее и утыкается в пульсирующую венку прикрывая глаза, сглатывает ком подступивший к горлу. Глаза сами по себе слезятся, но не даёт выйти им наружу, он глубоко вдыхает и выдыхает, а после ощущает, как мужчина гладить по плечу начинает, пока второй рукой крепко обнимает, а носом в светлые волосы утыкается. – Не бойся, рыбка, всё будет хорошо. Не переживай так, думай о хорошем, главное верить, – Чонгук пытается успокоить, гладит, прижимает к себе, а Юнги молчит, лишь мелко кивнув пару раз. Мужчина голову поворачивает, чтобы на лицо посмотреть омежье и чуть улыбается. – Ты у меня самый красивый, самый любимый и прекрасный, а значит иначе быть не может, – целует носик, который тот морщит, прямо в родинку, затем в щечку и на лице Юна улыбка расцветает, глазами своими хлопает, и обнимая за торс, чуть ли не полностью ложится на Чона. Парень успокаивается немного, но больше не засыпает. Они оба встают в семь тридцать утра, завтракают и отправляются на приём к врачу в одну из лучших клиник Италии во Флоренции.

***

Омеге назначили кучу анализов, от крови до мочи, а также такие как узи, флюорография и некоторые другие процедуры. Он прошёл это всё за один день, кроме самих результатов по крови, их должны посмотреть только к завтрашнему утру, к которому пара и вернулась. Свой свободный вечер после клиники они заняли тем, что сходили в один из ресторанов на берегу реки, немного погуляли, а Юнги только и делал, что фотографировал город, чтобы потом всё это перенести на бумагу в виде пейзажа. В Италии ему определённо нравится, а если всё будет хорошо, то завтра отправятся в Милан, который Чонгук обещал показать. – Присаживайтесь, сейчас обсудим результаты анализов, – говорит мужчина, примерно сорока лет, с тёмными волосами и голубыми глазами, указывая Чонгуку на свободное кресло, а после мельком глядя на Юнги, что сидит сбоку от своего альфы. – В целом по крови у вас всё довольно неплохо, чуть низковатый гемоглобин, но это ничего страшного, поднимем, как говорится. – итальянец слегка улыбается, а после откладывает бумаги в сторону, приступая изучать узи, рентген и флюорографию. – Вы в первую очередь приехали для чего? Юнги теребит свою рубашку, судорожно выдыхает и поднимает взгляд на врача-альфу напротив, мельком глядя на бейджик на его груди. – Мистер Бруно… я знаю, что с моим позвоночником вряд ли что-то можно сделать, а тем более с ногами, но мы… подумали, о том, чтобы выяснить могу ли я родить со всем этим… – парень смотрит на Чонгука, который тянется и берёт омегу за руку, нежно сжимая в своей ладони. – У меня была беременность несколько месяцев назад… но случился выкидыш… я не знаю, от нервов это или всё же из-за моей проблемы… Врач всё это время смотрит в бумаги и заключения, на снимки, поворачиваясь с ними к окну, угукает и кивает на все слова. Он кладёт всё это перед собой, складывает руки на столе и всё же поднимает взгляд на парня, в глазах которого теплится надежда. Он сдерживается всеми силами, старается не нервничать и альфа, что держит за руку, очень в этом помогает. – У вас действительно сложная ситуация, обычно, когда у омег идёт сколиоз сильный, мы делаем операции по выпрямлению, чтобы потом можно было спокойно вынашивать плод. Для этого вставляются специальные конструкции, с которыми нужно ходить какое-то время, – говорит мистер Бруно, поглядывая на обоих парней. – К сожалению, в вашем случае данная операция не поможет, у вас сдвинуты и вывернуты верхние позвонки, вы можете только поддерживать своё состояние и не усугублять, – Юнги на все его слова понимающе кивает, губы кусает и опускает взгляд, пока сам врач смотрит уже на Чонгука. – Насчет беременности… у вас есть шанс выносить ребёнка, для этого нужно быть осторожным, и желательно постоянный постельный режим, минимум передвижений, если вы готовы провести столько времени в постели и максимум садиться на ней, то шансы есть всегда. Естественно, сюда относятся и переживания, нужен полный покой, как физический, так и моральный. Это как лечь на сохранение на целых девять месяцев, понимаете? Лучше всего в больницу, там и узи и анализы, чтобы всё состояние отслеживать. – Если мы всё это обеспечить дома сможем, то такой вариант тоже хороший? – интересуется Чонгук, поглаживая большим пальцем руки тыльную сторону ладони Мина. – Если сможете все условия обеспечить дома, то конечно, в том числе узи и анализы, – кивает врач и Чонгук сразу берёт это к сведению. – Какие-то лекарства специальные нужны? – Только чтобы поднимать гемоглобин, витамины для беременных, всё стандартное, думаю, у вас на Родине тоже смогут это обеспечить. Могу написать названия сейчас, но всё же лучше у своих врачей тоже интересоваться. Омега слушает абсолютно всё, внимает и медленно дышит. Он пока не представляет, как всё это будет выглядеть, ведь можно и три месяца пролежать и получить выкидыш, а потом всё по новой. Но ради Чонгука, ради себя, ради их семьи, он готов на всё, даже если ему скажут не двигаться всю беременность. Юнги просто обязан родить когда-нибудь своему альфе малыша, потому что все сложности, через которые им придётся пройти, этого стоят. После такой консультации, Бруно выписал им лекарства, которые назначил бы для Юнги, особенно по повышению гемоглобина в крови, написал все рекомендации и назначения, и даже предложил если что остаться в их клинике несмотря на то, что пришлось бы переехать минимум на год. Юнги и Чонгук оказываются в машине, чтобы отправиться обратно в апартаменты. За рулём водитель, поэтому Чон сейчас смотрит на Мина задумчивого, что смотрит в окно, откидываясь на спинку, а затем опускает взгляд в свои руки, перебирая край рубашки пальцами. – Малыш, ты в порядке? – Угу, – Юнги кивает, взгляд на него поднимает, выдыхая медленно. – Чонгук, а ты правда на всё это готов? От таких слов альфа уже успел испугаться, что на это не готов сам омега, и он его поймёт, примет, осуждать не будет, потому что выход есть всегда. – Конечно, к чему такой вопрос? Юн чуть улыбается, а потом губу свою кусает, после вовсе их поджимая, молча пару секунд. – Просто всё это так сложно, столько трудностей, а ты в это ввязался… ведь всё может быть проще… прости, просто… в голове не укладывается, что меня так любят… – уже шёпотом говорит омега последнее предложение, а мужчина к нему сразу двигается и обнимает, кладя руку на щёку и чуть лицо на себя поворачивая. – Во-первых, не люблю жить легко, я с детства в сложностях и посмотри кем стал, ничего не бывает легко. А во-вторых, поверь уже в это, пожалуйста, потому что я люблю тебя сильно, без тебя меня только смерть настигнет, понимаешь? Я правда не знаю, как тебе выразить все свои чувства, чтобы ты… – Чонгук, – перебивает его Мин и чуть улыбается, потянувшись к губам альфы, которых осторожно касается и шепчет: – Я чувствую, знаю. Спасибо, что ты у меня есть. Ты вредный, иногда злюка, но я люблю тебя, и буду стараться, чтобы у нас был альфочка или омежка, обещаю. – Мы будем вместе стараться, – добавляет Чонгук с лёгкой улыбкой и целует, вкладывая в поцелуй всю нежность и любовь. И мужчина даже сдержался в том, чтобы поспорить о том, кто тут ещё вредный на самом деле.

***

– Чонгук! Ну отвали от меня! – бурчит и брыкается в кровати Юнги, когда Чонгук с улыбкой оттягивает одеяло в сторону, а потом тянет на себя Мина, у того лицо максимально недовольное. А всё потому, что восемь утра, и омега ещё спит! Они вчера приехали в Милан и заселились в отель прямо напротив Миланского Собора. Успели погулять вокруг него и на площади, куча фотографий теперь в телефоне Мина. Правда они успели зайти в художественный магазин и купить кисти, краски и холст, Юн планирует вечером выйти на площадь и рисовать Собор воочию. – Вставай, пупсик, а то всю жизнь проспишь, – Чон снова одеяло тянет, которое тот натягивает на себя, потому что полностью обнажённый, в то время как Гук в белом халате от отеля, а рядом с собой положил ещё один, чтобы одеть Юна. – Вставай, голопопик! – восклицает альфа и шлёпает резко по ягодице, от чего тот резко присаживается и зло смотрит на Чона, хмуря брови и чуть ли не пыхтя. – Ты офигел?! А если я тебя так спросонья тресну?! – Да моё ты золотце, – улыбается мужчина, чмокает быстро в носик, а потом халат протягивает. – У меня сюрприз для тебя. – В обед ты, блять, свой сюрприз показать не мог?! – Не мог, там солнышко красиво светит, – альфа вообще не злится, его умиляет такой омега, хоть и доводить его не планировал. Светловолосый падает на спину, его лицо сонное, он трёт глаза, выдыхает, волосы поправляет и через пару минут садится, взяв халат, нервно нацепив его на себя и завязав пояс. Морщит нос и отворачивается, когда к нему за поцелуем с довольной мордой тянутся. – От тебя сигаретами воняет, – омега уже собирается пересесть в своё кресло, но его подхватывают на руки, от чего он даже ахает, хватаясь за шею мужскую и вновь нахмурено, [и очень мило] смотрит на Чонгука. – Сейчас попью и не буду вонять, – Чонгук выходит вместе с ним на небольшой балкон с видом на тот самый Собор, сажает омегу в мягкое кресло с подушками, а тот в свою очередь видит завтрак на подносе. Так уж и быть, выглядит аппетитно, захотелось съесть всё и сразу. Альфа садится рядом с ним, поправляет халат, они начинают пить чай, кто-то сок, поедать еду, перекидываться простыми фразами, например, о том, какой красивый вид всё-таки, и что теперь это одна из любимых стран у них. А когда дело дошло до круассанов, то Чонгук сначала откусывает немного, а потом как бы невзначай произносит: – Ты станешь моим мужем? – поворачивает голову на Юнги, что смотрит на прекрасный, открывающийся ему вид и жуёт булку. – Нет. – Что? Почему это? – А кольцо моё где? – выгибает бровь Юн и усмехается, что Чонгук думал в сказку попал, просто спросит и всё? Ага, щас. – А, ой, – цокает языком Чон, а затем достаёт с кармашка халата бирюзовую коробочку от Тиффани, открывает, а там сразу же двойное кольцо, усыпанное бриллиантами. Тут-то омега и давится, когда видит это. – Прости, забылся. Дубль два: Ты выйдешь за меня замуж? Очень хочу тебя в мужья, – улыбается альфа и смотрит на опешившего омегу, что глаза свои то на кольцо опускает, то на мужчину смотрит. – Ты серьёзно? На балконе? В халатах? С круассанами? – Да, – совершенно серьёзно отвечает бизнесмен. Юнги смотрит на его лицо несколько секунд, глазами своими хлопает, от чего мужчина видит эти длинные реснички и будто заново влюбляется. Омега молчит слишком долго, это мучает альфу, сердце в груди колотится, вдруг и правда откажется. Но нет, Юнги не в силах отказать, он в силах сказать ответ и тут же кинуться на шею Чонгука, чуть было с кресла не падая. – Да! – слышит от него Чон и, смеясь, ловит за поясницу, перетягивая на свои колени, а затем долго-долго целуя, как только кольца оказываются на безымянном пальце. Всю жизнь эти губы целовать будет, тело обнимать, любовь и ласку дарить, и Юнги всю жизнь будет взаимность отвечать.

Чон Чонгук не сможет и не будет жить без Мин Юнги. Мин Юнги не сможет и не будет жить без Чон Чонгука.