Silent Fish

Чонгук лежит долго с закрытыми глазами, обнимая омегу, что вжался в него и таким образом посапывал. Слушает его размеренное дыхание и сам не замечает, как проваливается в сон. По-хорошему нужно было хотя бы рубашку снять, но отпускать Юнги не хотелось, он не должен сейчас тревожить его сон, только ведь успокоился. Потому Чонгук так и заснул. Не знает сколько времени прошло, но глаза открыл резко, как только услышал, что дверь в комнату открылась. Сон его чуткий, даже слишком, будто срок в тюрьме мотал и теперь сквозь сон всё слышит, там ведь нужно быть настороже. Он поворачивает голову и смотрит на главу семейства Минов, который смотрит на него, вскидывая брови, в полнейшем недоумении. – Пожалуйста, только не кричите, он еле уснул, – полушёпотом говорит Чон, а затем поворачивается и смотрит на Юнги. Спит. Придётся его ненадолго покинуть, чтобы объясниться перед родителями. Скорее всего, омега не проснётся, слишком уж долго он проплакал, день был насыщенный. – Какого хрена?! – Тише! – шикает прямо на мужчину альфа, и поднимается с кровати, поправляя одеяло, которым укрыт русоволосый. Он выходит из комнаты в след за старшим альфой, дверь закрывает за собой и смотрит на него, чувствует, что тот злится и не понимает, что происходит. – Можем пройти в гостиную или в ваш кабинет, мне нужно кое-что рассказать, потому что, я так понимаю, вы не выстроили между собой и сыном доверительные отношения. Соён снова в недоумении. Что себе позволяет этот щегол - непонятно. Смотрит на Чонгука и, схватив того за рубашку, толкает в сторону лестницы, от чего последний сразу отмахивается и хмурится, спускаясь на первый этаж. Видит в гостиной Югёма, кланяется ему, приветствует и рубашку поправляет, что уже высохла от слёз омеги. Папа Юнги, кстати, не ожидал, что оттуда спустится Чонгук, ведь они пришли с супругом домой минут десять назад. Девять часов вечера, убеждается Чон, когда мельком смотрит на свои наручные часы. – Позвольте всё объяснить. Случилась ужасная ситуация с вашим сыном, мне необходимо было остаться с ним, чтобы он уснул, и покидать сегодня его я не собираюсь, – обрисовывает ситуацию темноволосый и смотрит на родителей Мина. Выдыхает, хочет уже продолжить, но его перебивают: – Проваливай, ещё в его кровати ты не спал, мы так не договаривались, – отрезает мужчина. – Его чуть не изнасиловал заказчик, к которому он ездил писать портрет, – говорит брюнет и следит за реакцией Соёна и Югёма. Последний даже ахает, прикрывая пальцами собственный рот и округляя глаза, он тут же обходит своего мужа, чтобы пойти на второй этаж, но к нему поворачивается Чонгук. – Не ходите к нему… пожалуйста, он перенервничал и спит. С ним всё в порядке, я вовремя оказался в нужном месте. – Кто это был? Где это случилось? Полицию вызвали? – задаёт вопросы Соён, глядя на младшего-альфу. И Чонгук им всё рассказывает. Упускает только те детали, что у них был план, который сорвался и пошёл не по тому руслу. Ничего практически не утаивает, говорит, что Сокджин был прямо здесь, вероятно, хотел ограбить, но перед этим решил воспользоваться беззащитным омегой. И то, что Ким сейчас в полиции тоже, вероятно Соён захочет его увидеть, но тут уж плевать, как дальше поступит отец. Югём даже плакать начинает в какой-то момент, но его альфа быстро успокаивает, шепча, что-то на ушко, наверное, о том, что с Юнги всё в порядке и всё пережито. В конце разговора мужчина постарше поднимает взгляд на сидящего в кресле Чонгука, пристально так смотрит, что последнему кажется, что в нём дыру сейчас прожгут. – Спасибо. Если бы не ты, то даже представлять не хочу, что бы было, – говорит альфа, он действительно благодарен Чонгуку. Тот рассказал всё, даже о том, что знал, что такое может произойти и потому ему быстро обо всём доложили. – Господин Мин, – начинает говорить Чон, а сам поднимается с кресла, поправляя рукава на рубашке. – Пока я рядом, Юнги всегда будет под защитой, такого больше не повторится, это была моя вина. Неважно почему моя, главное, что всё обошлось, – он замолкает на пару секунд, а потом всё же говорит: – И всё же… я бы хотел остаться с Юнги, он хотел, чтобы я был рядом. Соён поднимается, в след за ним и старший-омега, они переглядываются, и Югём тихонько кивает, поглаживая своего альфу по руке. – Хорошо, но давай без всяких там, тем более, после того, что случилось. Чонгук кивает, даже облегчение на душе почувствовал, потому что если бы его прогнали, то пришлось бы уйти, как бы не хотелось остаться с парнем. Он разворачивается и вновь поднимается на второй этаж, скрывается в комнате омеги. В этот раз рубашку с себя всё-таки снимает, как и ремень со штанов, но их оставляет на себе, так и ложится с краю кровати, вновь двигаясь ближе к Юнги. Обнимает его, а тот сквозь сон, прижимается к теплому телу, даже чувствует уже знакомый запах и вновь становится так уютно и хорошо. Его абсолютно ничего не беспокоит, ничего не снится, лишь спокойный крепкий сон, что крайней редко с ним случается. А Соён тем временем ещё немного побыл со своим супругом, и всё-таки уехал в полицейский участок.

***

Из светлой головы мужчины не выходит дерзкая омега с пухлыми губами. Намджун уверен, что никогда в жизни не видел такого красивого парня. До сих пор перед глазами его недовольное лицо, милые пальцы, руки в боки, и то, как он обругивает его за автомобиль. Прекрасное создание. Мин пытался почувствовать его запах, уловить какие-то нотки, но безуспешно. Совершенно ничего. Никакого запаха, даже малейшего, разве что гель для душа. Это ведь не может быть его естественным ароматом? После этой встречи альфа много думал о том, живёт ли этот незнакомец там или просто пришёл в гости. Как его увидеть ещё раз, хотя бы немного, пару минут, пусть даже снова его обругает и покроет матом. А потом вдруг осенило: ведь он видел, как рядом с ним Хосок ошивался, а значит они знакомы? Джун тут же подрывается, сидя с утра пораньше в своём кабинете офиса. Телефон берёт и тут же набирает Чона-младшего, потому что номер его уже давно есть, всё-таки успели познакомиться. Голос у того сонный был. Что странно, в девять утра люди обычно на работе, но видимо не омега. Ах ну да, как можно забыть, что он заместитель собственного брата, вряд ли ему, что-то будет за опоздание. – Доброе утро. Извини, я разбудил? – Да нет… что ты, всего девять утра, – бубнит Чон и усмехается. Глаза после трёт и приходит осознание, что это Намджун, с чего бы вообще ему звонить. – Прости, я хотел у тебя кое-что узнать, хоть и не уверен, что это нормально, но… – начинает говорить блондин, крутясь в кожаном кресле, но глядя при этом в небо голубое за окном. – Тот парень, что на меня накричал, это твой друг? – а Хосок там снова усмехается, но виду не подаёт. Очевидно было, что мужчина ещё тогда залип на него. – Да, это Чимин, он больше друг Чонгука, но и мы с ним хорошо ладим, а что, понравился? – Интересная личность… – Я думаю, он не захочет с тобой знакомиться, извини, – Хосок даже не знает грустно ему от этого или нет. Намджун вроде бы мужчина неплохой, хотя откуда ему знать, ведь по началу все могут казаться хорошими. Кроме, Тэхёна, конечно. Тэхён идеальный. – Почему это? – Чон-младший обрубил на корню и Мину хочется знать причину. – Ну… я могу тебе сказать, если ты пообещаешь сделать вид, что я этого не делал! – Говори уже, хранить секреты вроде умею. Он замужем? – предполагает альфа, на что слышит отрицательный ответ в виде мычания. – Нет, дело в том, что он… по омегам. Ну знаешь, такой вот неправильный, любит омег, – сказать, что Намджун охуел – это ничего не сказать. Он завис в молчании, пялясь куда-то в пол и вскидывая брови. Он, конечно, встречал целующихся омег, но те максимум были просто друзьями и таким образом развлекались, но, чтобы омега смотрел на себе подобных другим взглядом – это впервые за тридцать лет своей жизни. – А… ну… я бы всё равно не отказался с ним познакомиться… – Намджун не успел договорить своё предложение, как его перебили. – Намджун, я не думаю, что это хорошая идея, он не захочет, – Мин лишь сам себе пару раз кивнул на это, а затем просто перевёл тему, интересуясь у парня о том, как там обстоят дела у Чонгука. Они говорили еще несколько минут, прежде чем альфа сбросил вызов и всё же решил действовать по-своему. Он не знает, что случилось у Чимина, что он так негативно относится к альфам… а может просто любит омег, но Джуну показалось, что Чон был настроен как-то слишком отрицательно по поводу их встречи, ощущение будто отговаривал. Нельзя так заинтриговывать Мин Намджуна. Особенно, когда человек не выходит из его головы, въелся в память и сидит там уже который день, не отпускает никак. Хочется ещё раз увидеть, посмотреть на это прекрасное создание, на его пухлые губы, красивые глаза и голос, что также в голове звучит, словно мелодия. Альфа обязательно придумает, как его встретить, найдёт способ приблизиться, узнать лучше. Ведь у Чонгука получилось стать его другом. Вот только думать долго не пришлось. Буквально через минут десять, после разговора с Хосоком приходит сообщение: Чон Хосок: «Он работает в парикмахерской «JM», только я тебе об этом не говорил.» Хосок подумал, а вдруг это судьба? Вдруг хоть у одного альфы получится растопить ледяное сердце. Мин с кресла встаёт своего и улыбается, как школьник, что влюбился в омежку и вот у них первое свидание, ей Богу. И в свой же обед мужчина отправился именно туда, потому что жизненно необходимо увидеть его снова, еда подождёт, а Чимин ждать не будет. Остановившись у входа в парикмахерскую, мимо которой на самом деле много раз проезжал, он читает правила. Да, да, прямо на двери висит заламинированная табличка, где прописаны правила входа: Правило №1: «У вас должно быть хорошее настроение.» Правило №2: «Вы не должны быть альфой.» Всего два правила, от которых брови мужчины хмурятся. Парикмахерская для омег с названием «JM», вероятно, что это его собственный салон, ведь вряд ли бы он убедил владельца составить такое правило, как последнее. Хотя всё может быть, например, лучшие друзья. Намджун всё-таки решается открыть дверь, проходит внутрь и останавливается, глядя сначала на стулья слева, где сидят омеги, некоторых стригут, некоторых красят, а затем взгляд уводит направо и видит Чимина, что, будучи в перчатках наносит краску для волос на голову своего клиента, а услышав, что внутрь кто-то вошёл, поворачивается и тут же брови свои хмурит. – Вы правила читали или думаете запах альфы не учуем? – Пак голову на бок склоняет, брови постепенно в исходное положение приходят, больше не хмурит, узнает его и… снова возмущается: – Ты пришёл мне разбомбить салон? Машину еще не починил, проваливай отсюда, – и это Чимин ещё культурно просит, обычно мат из его уст льётся похлеще, чем у сапожника. Мин стоит как вкопанный. То ли, потому что клиентское обслуживание здесь на уровне Бога, то ли от красоты неземной, что перед ним предстала. Только сейчас он заметил маленькие татуировки на руках, но взгляд на лицо быстро переводит, потому что снова видит эти губы, из которых вылетают возмущения, [а поцеловать их нереально хочется, аж кости ломит] видит, как тот руками разводит, а потом все разом, в этом небольшом салоне поворачиваются и глазеют на альфу. Знаете, словно всё замерло, все пялятся и чего-то ждут, даже не моргают как будто. Чимин к нему подходит и снизу вверх смотрит на блондина, в черты лица всматривается, запах ощущает. Ореховый… то ли кедр, то ли ещё чего, принюхиваться он не собирается. Ещё и высокий такой, он даже выше Чонгука, Пак себя карликом ощущает, когда рядом с ним стоит. Он может просто подойти и в эту мощную грудь головой упасть, походу даже ниже плеч ему будет, как знал, что сегодня надо каблук повыше надеть, но нет же, блять, в кроссовках припёрся. – Тебе особое приглашение на выход нужно предоставить? – Чимин знает, что именно этот альфа его не тронет, он спрашивал про него у Хосока, когда перепалка на парковке закончилась. Поэтому язык свой за зубами не держит, жизнь ничему не учит, ведь не у всех стальные нервы. – Я хотел поговорить с тобой… мы можем выйти? – Мин смотрит в его глаза, чувствует, как сердце чуть ли не выпрыгивает из той самой мощной груди, но виду не подаёт, за ручку дверную берётся, собираясь выйти, но всё ещё ожидая ответа. – Я по-твоему здесь чаи гоняю? – Две минуты. Пак смотрит на него, уже психовать начинает, лишь бы тот отсюда вышел, а лучше вообще ушёл. Он подошел и положил кисть в специальную ёмкость для краски, снял перчатки и стремительно двинулся к выходу, завидев как альфа вышел первым, придерживая дверь. Как только они оказываются на улице, омега прислоняется к стене у двери и достает с кармана фартука пачку сигарет, прикуривает довольно быстро и взгляд поднимает на мужчину, что остановился в пару метров от него. Молча ожидает, что тот скажет и что ему вообще надо, пока дым из его губ выходит, рассеиваясь в воздухе. Честно говоря, ему совершенно не идут сигареты. Хочется отобрать и выбросить эту дрянь. – Как только моя сигарета дотлеет я уйду, – затяжка глубокая, пепел стряхивает и голову на бок склоняет, глядя на Намджуна. Имя его забыл, кстати, хотя Чон упоминал. – Может быть как-то могу извиниться иначе за тот инцидент, например, поужинаем в каком-нибудь ресторане. Какая у тебя любимая кухня? Снова чувствует себя школьником. Чимин смотрит на него так, будто тот с психушки сбежал, хотя Мин настроен серьёзно, он стоит и пристально пялится на Пака, тому даже неловко становится, чувствует мурашки по телу, хочется сбежать и спрятаться от этого взгляда альфы, но он держится, не покажет свой страх, не покажет, что ему некомфортно. Ни один мужчина этого страха не увидит, тем более этот. – Прости, у меня плотный график, некогда ужинать со всякими мужиками. Я тебя прощаю, всё? – снова затяжка длительная, чтобы быстрее сигарету докурить и пойти работать. – Чимин… – Забыл твое имя, к счастью, но я всё сказал, просто больше не наезжай на мою тачку, всем спасибо, все свободны, – Пак выдыхает дым, тут же снова он попадает в самые лёгкие, которые разъедает от горечи, ибо курит довольно крепкие. А после подходит и тушит окурок об специальную урну и выбрасывает. – Пожалуйста, даже не пытайся ко мне свои яйца подкатить, надеюсь мой отказ никак не повлияет на вашу работу с Чонгуком. А Намджун даже слова сказать не успевает, как видит, что тот уже скрывается за дверью салона. Ему показалось, что он на эту дверь ещё минут десять точно пялился, но на деле ушёл через пол минуты по направлению к своему авто. Он не оставит это просто так. Что-то случилось у Чимина, от чего он так агрессивно относится к альфам, ведь Джун не успел сделать, чего-то плохого в его сторону. Кроме как поцарапать автомобиль, конечно. И альфа решил для себя, что ни смотря ни на что, он добьётся от него хотя бы одного свидания. Одно чёртово свидание, чтобы доказать ему, что он готов хоть на руках всю жизнь проносить, как самое ценное во вселенной, как то, что создано, чтобы любить, оберегать и лелеять. Намджун не знает, но делает предположение, что сердце его изранено, а значит излечить нужно.

***

– С кем ты болтал два часа? – Не два часа, а семь минут, – возражает Хосок, а затем приподнимается на кровати и отбирает у альфы телефон, откидывая его куда-то на тумбочку, а сам же забирается на него сверху прямо голышом, оседлав бёдра, уперевшись обеими руками в мужскую грудь. Чувствует тёплые ладони на своих бёдрах, а затем и красивейшую в мире улыбку. – Ты у меня такой ненасытный, – облизывает губы Тэхён, оглаживая его бёдра и окидывая взглядом с пояса до лица. Добравшись взглядом до губ, резко шлёпает омегу по ягодице, слыша этот звонкий звук. – Мы трахались перед сном, что значит ненасытный? – улыбается Чон, а затем наклоняется, поднимая руки к шее Кима и прикусывая его нижнюю губу. Намекает, что секс у них был давненько. – Ох, но мне это нравится, – шепчет прямо в его губы и заводит руки на оголённые половинки, что сжимает пальцами, и ими же между них водит, а после не выдерживает и валит омегу на спину, нависая сверху и впиваясь в губы с поцелуем. – Не забудь… про ужин… в субботу, – сквозь поцелуй шепчет светловолосый, напоминая тем самым альфе. Тот уже в курсе, что там будет и Юнги, отличная идея получше присмотреться к Чонгуку. Хоть он и спит с его братом, но как говорится доверяй, но проверяй. Друга в беде не бросит. – Не забуду, солнышко, а теперь расслабься, сегодня хочу из твоего рта только стоны слышать, – улыбается альфа и вновь его губы терзает. Отношения их развиваются стремительно. Но Хосок не из тех, кто ломается до последнего, он не принципиальный, если хочет секса – то получает его, даже если на одну ночь. [Чонгуку об этом не говорите] Да, бывали альфы, кто бросал его после первой ночи, проведённой вместе, было потом грустно, но он как самый последний наивный оптимист быстренько забывал об этих неприятностях. Но с Тэхёном всё иначе. Чон поймал себя на мысли, что ему очень страшно, что это будет последняя ночь. Что парень уйдёт, оставит его, кинет как другие, как только надоест, а он ведь не переживёт такой потери. Парень с детства хочет себе такого альфу, как Чонгук, и будто в каждом пытается увидеть схожести. Тэхён не похож на брата, но он такой же мужественный, такой милый, почему-то Хосок верит, что за ним можно быть, как за каменной стеной. Блондин не умеет учиться на ошибках, он слишком доверчив к людям. Только если те «неприятности», он забывал быстро, то здесь не сможет. Здесь что-то другое, не так как раньше. У него никогда не билось сердце так быстро, никогда не наслаждался чьей-то улыбкой и взглядом. А эти родинки на лице Кима, хочется каждый день целовать каждую из них. К нему тянет, как магнитом и, наверное, Хосок готов под него прогибаться, лишь бы не ушёл и не оставил. Какой-то тревожный звоночек, но ничего с собой поделать не может. До ссор ещё не доходило, он не знает его так хорошо, как хотелось бы, но ведь между ними есть химия, а всё остальное наверстается. Над отношениями надо работать, чтобы они были хорошими. Хосок от губ резко отрывается, когда ощущает, как в него загоняют сразу два пальца и в тихом стоне голову назад откидывает, упираясь затылком в подушку и за шею прижимая к себе Кима, что губами начал покрывать шею поцелуями и отметинами [Хосоку плевать, пусть оставляет], доступ к которой буквально предоставили. Секс с Хосоком страстный, дикий, жаркий. На него посмотришь и подумаешь, что он солнышко невинное, а на деле творит такое, что голова кругом идёт. Каждый раз Тэхён им упивается, наслаждается бархатным запахом белого мускуса, лижет пульсирующую венку, слушает стоны и сходит с ума. Чон Хосок сводит его с ума безвозвратно. Брюнет очень быстро заменяет пальцы членом, стоя на коленях меж раздвинутых ног омеги. Под коленями их обхватывает и разводит шире, чуть прижимая к постели и вдалбливаясь в податливое тело, что под ним извивается словно змея. Стоны заполоняют комнату, омега под ним чуть ли не дрожит, когда подступает очередная волна удовольствия, что оставляет за собой следы на его же животе, [да и под собой, течёт ведь, как сучка] а затем они ещё долго-долго целуются и не хотят друг друга отпускать этим утром. В идеале никогда.

***

Юнги открывает глаза первым, смотрит в грудь перед собой, а перед глазами сразу же всплывают картинки вчерашнего дня. На секунду даже страх овладел от того, что перед ним может быть не Чонгук, а кто-то другой, кого теперь видеть в своей жизни больше не хочет. Русоволосый медленно поднимает взгляд и смотрит на Чонгука. Тот лежит с закрытыми глаза, вероятно ещё спит, и такой красивый. Его лицо расслаблено, спокойное размеренное дыхание, рука покоится где-то на пояснице омеги, тем самым прижимая к себе и не отпуская. Мин даже не ворочался ночью, как уснул, уткнувшись в тёплую грудь, так и проспал до самого утра, так что у Чона уже весь бок затёк лежать в одном положении, но сквозь сон не обращает на это внимание, главное, чтобы Юнги было хорошо. Омега тихонько тянется к его талии и за нее обнимает, прижимаясь еще ближе и лбом утыкаясь в грудь, прикрывает глаза. Хочется пролежать так целую вечность, не отпуская альфу ни на секунду. Он теперь до конца жизни ему будет благодарен, что оказался в нужное время в нужном месте, что не дал случиться самому страшному для Юнги. Как только такие люди могут ходить по планете безнаказанными. Но ведь теперь его посадят? Полиция забрала его, нужно будет дать показания, если вдруг вызовут, но смотреть на Сокджина больше не хотелось, он надеется, что больше этот человек его никак не коснётся. Чонгук глаза открывает и смотрит на Мина, слегка по пояснице его поглаживает и опускает по подушке голову ниже, утыкаясь носом в макушку и прикрывая на несколько секунд глаза. Молчит и тихо шепчет, знает, что он уже не спит: – Доброе утро, рыбка. Как ты? – отстраняется и смотрит в карие глаза, которые на него парень поднимает. Такой сонный и немного опухший, после пролитых слёз. – Уже лучше, ты ведь рядом, – он чуть улыбается уголком губ и опускает взгляд на губы темноволосого, но взгляд задерживает ненадолго и вот уже поднимает его к глазам. – Тебя даже не выгнали… – Да кто же посмеет, – альфа усмехается. – Прости меня. – За что? – Юнги не понимает, потому что Чонгук ни в чём не виноват, он сам весь план испортил, потому что не умеет себя контролировать, тем более под алкоголем. – За то, что впутал тебя в это, можно было решить ситуацию по-другому, – альфа ведёт по его волосам пальцами, спускается к щеке, проводит ими по линии его челюсти и смотрит в глаза, наклоняясь и нежный поцелуй на губах оставляя, после которого шепчет: – Я больше не подвергну тебя такой опасности. – Всё нормально, – отвечая на поцелуй говорит омега. – Я порой не умею держать язык за зубами, так что был сам виноват, – а сердце трепещет его от переполняющих к мужчине чувств. – Не сомневаюсь, что ты ему дерзил, но тем не менее, – он чуть улыбается, ведя кончиком большого пальца по нижней губе Юнги. Ловит себя на мысли, что хочет его, аж зубы сводит. Впиться в эти губы, прижать к себе за аппетитные бёдра, сжать не менее вкусные половинки и дать почувствовать себя в полной мере. Видит, как Юн сейчас хмурится на высказывание о дерзости, но потом глазки закатывает и цокает языком, повалив мужчину на спину и укладываясь головой на грудь. Правда поднимает голову быстро, когда взгляд цепляется за татуировку. Он видел ее по локоть, но даже подумать не мог, что она уходит на самое плечо. Глаза округляются, брови поднимаются и тихо ахает, удивляясь сколько краски ушло на рукав. – Ничего себе, они все, что-то значат? – А ты умеешь уходить от темы, – усмехается брюнет и переводит взгляд на своё предплечье, а после и на удивлённое лицо Юнги, что уже пальцами ведёт от плеча Чонгука к локтю, быстро осматривая, хотя уверен, что нужно побольше времени, чтобы осмотреть каждую из них. – Некоторые что-то значат, а некоторые просто для красоты. – Это не мешает твоей работе? – всё ещё рассматривая узоры продолжает заваливать вопросами Мин, будто вчера ничего вовсе не случилось. – Нет, всем мешает мой характер, но не татуировки, – улыбается альфа, обеими руками за поясницу, прижимая к себе парня. Юнги не успевает, что-то сказать, так как в дверь стучат, а потом она вовсе открывается. Он уже было хотел на свою сторону перелечь, чтобы так в наглую лежать на чонгуковой груди, но мужчина не дал это сделать, лишь сильнее к себе прижал. Зато Югём, завидев данную картину, тут же в сторону взгляд отвёл, замешкался и вообще непривычно подобное видеть в собственном доме, даже Намджун в своё время никогда не водил омег. – Простите, я сегодня дома решил остаться, хотел проверить как вы тут… – говорит папа, но Юнги хмурится и чуть по плечу Чонгука хлопает. – Ну, Чонгук, пусти! – смотрит на него и всё также хмурится, а потом на папу уставился. – Можешь смотреть, мы вообще-то одетые и уже проснулись. – Ладно, схожу пока в ванную, – вдруг говорит Чон, чмокает омежьи губки, и всё же отпускает, поднимаясь с кровати и прихватывая рубашку идёт к двери в ванную комнату, за которой и скрывается. Юнги присаживается и проводит по своим волосам, смотрит на папу и опускает взгляд, пока тот медленно подходит, присаживаясь на кровати рядом с сыном и приобнимая того. – Как ты, сынок? Такое пережил... – Всё хорошо, – тихо говорит парень, а затем всё же обнимает его и прижимается, прикрывая глаза. – Не волнуйся, всё обошлось, я в порядке, – шепчет русоволосый и наконец отстраняется. Югём смотрит в сторону ванной, где слышен шум воды, а потом и на омегу, молчит пару секунд, а затем тихо говорит, мало ли кто услышать может: – Юнги, вы там если что-то… ну это самое… ну если у вас там, что-то, как-то, то предохраняйтесь, пожалуйста, – говорит так тихо будто вселенскую тайну, Мину-младшему выдаёт. – Папа! Ну ты совсем уже?! – возмущению Юнги нет предела, он брови вскидывает и хмурится, скрещивая руки на груди. – Что папа?? Вот так вот в семнадцать я и стал папой, потому что твой отец оболтус был! – Да прекрати ты! – Юнги больше не может это слушать, он снова хмурится, а потом одеяло в сторону убирает и видит, что он без штанов, зато до сих пор в той самой яркой длинной футболке. – Я на ночь снял! – тут же говорит, чтобы вопросов не было, а затем смотрит вокруг, но нигде не видит своего кресла. Югём тут же поднимается, и руками разводит. – Ладно-ладно, не кипятись, сейчас твоё кресло привезу, оно внизу стоит, – говорит темноволосый мужчина и идёт прочь из комнаты за коляской. А Юнги всё ещё продолжает губы дуть и хмуриться. Парень, конечно, всё понимает, но у него даже течки никогда не было, он вообще не уверен, что может детей иметь и главное папа об этом прекрасно знает, но, видимо, его надежда умирает последней. Чонгук выходит практически следом за тем, как выходит родитель, смотрит на Юнги и подходит к кровати, застёгивая свою рубашку, глядя при этом вниз на омегу, что глаза свои на него поднимает. – Что за шум, а драки нет? – Ничего. – Всё в порядке? Только не ври мне, ты не умеешь. – Да… – парень смотрит куда-то на свою футболку, которую чуть ниже натягивает, хотя куда еще, она и так до колен практически, и чувствует, как кровать рядом прогибается, когда альфа садится и приобнимая Мина, прижимает его к себе, целуя в щечку и шепча: – Мне нужно будет отъехать ненадолго, но, если ты захочешь я вернусь, хорошо? – его шёпот так приятно обдаёт кожу, что мурашками покрывается и Юн слегка ёжится, плечи выше поднимая, а затем поворачивается и поднимает голову, встречаясь со взглядом Чонгука. – Угу, но ты же позавтракаешь с нами? – интересуется Юн, опускает взгляд на его губы и видит, как они приближаются к его, но перед тем, как вовлечь омегу в поцелуй, альфа соглашается с таким предложением. Губы в поцелуе сплетаются нежном, ладонь русоволосого на шею чонгукову ложится и слегка пальцами по ней поглаживает, наслаждаясь привкусом уже любимых губ. В комнату резко старший-омега заходит, но тут же отворачивается, закатывая электрическую коляску внутрь, в этот же момент эти двое уже неохотно отлипают друг от друга. – Всё, идите, приведу себя в порядок и спущусь, – чуть ли не командует Юнги и пихает альфу в плечо, ожидая, когда они оба покинут комнату. Губы свои облизывает, всё же дожидается, когда они оба уйдут, а сам сразу же пересаживается, берёт домашнюю одежду и направляется в сторону ванной комнаты. Уже будучи внутри неё, когда он открывает кран, настраивая ледяную воду, прикрывает глаза и медленно дышит. Картинки со вчерашнего дня до сих пор из головы не выходят, но он не хочет кого-либо беспокоить, ему просто нужно убедить самого себя, что ничего страшного не случилось, что всё обошлось, а Сокджин уже сидит за решёткой, ему ведь даже суды будут не нужны, его разыскивали. Или всё же нужны? Юнги туда явно не явится, видеть его больше не желает и желательно день этот злосчастный забыть навсегда. Юнги умывается, переодевается, старается привести себя в божеский вид, даже подкрашивается, чтобы опухшее лицо не было таким опухшим, а более свежим. Спустившись минут через десять, уже видит, как Чонгук с Югёмом на кухне о чём-то разговаривают, при этом попивая кофе и поедая завтрак. Он присоединяется к ним, наливая себе кружку чая, слушает их разговоры, а сам не встревает особо, лишь иногда переглядывается с Чоном. Так странно находиться за одним столом со своим папой и… альфой? Пока мужчина разговаривал со старшим омегой, он за ним наблюдал и ловил себя на мысли о том, что поверить не может в то, что целует эти губы, обнимает это тело, что это не какая-то картинка с кино с красивым актёром. Хотя Чонгук красивее всех на свете актёров вместе взятых, как у такой семьи мог родиться такой человек? Тот самый ребёнок, что превзошёл своих родителей, ему непременно повезло иметь такой сильный характер, что привёл его к тому, кем он является сейчас. Юн делает глоток чая и еле заметно улыбается сам себе, слушая как они разговаривают, будто уже миллион лет знакомы. Югём всегда был проще в этом плане, был бы сейчас отец здесь, то строил бы недовольное лицо. Парень замечает, что он толком ничего со стола не съел, его почему-то тошнит с утра, аппетита совершенно нет, да и вообще чувствует себя странно и разбито, хоть и старается виду не показывать, чтобы никто не переживал и вопросами не донимал. Взял лишь одну конфетку с вазочки, развернул и закинул в рот, и то захотелось выплюнуть в итоге. Чонгук покинул дом, после завтрака, поцеловал омегу на прощание и сказал, что спишутся позже, чтобы решить, как и где они встретятся. Весь день Юнги его не тревожил, не хотелось надоедать альфе, что вчера и так работу свою пропустил из-за него, потому принялся просто сам ждать весточки. За весь день омега ничего так и не съел, в своей комнате закрылся. К вечеру почувствовал, что ему становится как-то жарко, даже додумался померить температуру. 38,2. Замечательно. Вот только заболеть ему не хватало. Попытался омега вспомнить, как, где и когда он мог умудриться, ведь на улице август, тепло и продуть нигде не могло, и счёл это за то, что на фоне стресса организм так реагирует. Выпив таблетку от температуры, он забрался в постель и взял блокнот, в котором начал рисовать очередные наброски образов, включив на фоне музыку. Часам к девяти вечера на телефон приходить сообщение в социальной сети «Instagram»: JK0100010: Прости, весь день мотался по делам, как ты себя чувствуешь? YMSee: Ничего страшного, понимаю. Всё в порядке… только, кажется, где-то простудился. Юнги отправил сообщение и чуть нахмурился, глядя в одну точку в одеяле, он чувствует боль где-то в животе, на секунду даже страшно стало, от того, что он застудил почки. Ему категорически нельзя этого делать, потому что они и так слабы, а если их застужать, то могут начаться проблемы куда серьёзней. Походу нужно пропить курс таблеток, которые ему назначали для почек, но для начала ответить на очередное сообщение, а потом уже идти искать их. JK0100010: Простудился? Где успел? Я приеду, привезу таблеток каких-нибудь? Ты что-нибудь ел? YMSee: Да не переживай, с кем не бывает. Нет… ничего в рот не лезет, живот болит, температура, хочется просто уснуть. Мин решает, что пока Чонгук будет отвечать, он быстренько в ванной возьмёт таблетки и выпьет. Потому присаживается и убирает одеяло в сторону, кладя телефон на тумбочку, а затем пересаживается в кресло и смотрит на постель, а точнее на влажное пятнышко на ней. Замирает на месте, глаза становятся больше раза в два. Он тут же включает коляску и заезжает в ванную комнату, закрывая за собою дверь и включая воду в свой ванной начинает раздеваться. Скидывает с себя чёрную футболку, а затем и тёмные домашние штаны вместе с нижним бельём, что тоже промокли от естественной смазки. Сказать, что Юнги в ахуе – не сказать ничего. Он почувствовал, как пульс его в миг участился, словно страх какой-то непонятный накатил, а затем быстренько перебрался в саму ванную, сначала перемещаясь на специальную досочку сверху, а после уже в неё саму, открывая воду. Это ведь не может быть тем, что он думает… всего лишь простуда, и не более. Омега ванную принимает тёплую и выходит только минут через двадцать, вновь переодевшись в домашнюю одежду и забравшись в постель, как только сменил простынь, правда до конца не уверен, что это не бесполезно. JK0100010: Малыш, если нет лекарств, то я заодно привезу, хорошо? JK0100010: Когда ты не отвечаешь больше пяти минут мне стрёмно. JK0100010: Юнги? YMSee: Я был в душе, господи. Не приезжай, ладно? Я выпью таблетку и посплю, не нужно приезжать. Юнги нужно убедиться в своих догадках, конечно, лучшая проверка, если сейчас рядом окажется Чонгук, но ему не хочется. Надо посмотреть, как он переживёт эту ночь, и, пожалуй, родителей тоже беспокоить не будет. JK0100010: Ты уверен? YMSee: Да, не волнуйся! Я напишу или позвоню завтра утром, хорошо? JK0100010: Хорошо. Спокойной ночи, рыбка, и таблетки не забудь! YMSee: Не забуду. И тебе спокойной ночи, Гуки… Юнги чуть улыбнулся и заблокировал телефон, убирая его на зарядку и на тумбочке оставляя, после чего выключает светильник и укрывается по самый подбородок. Правда уже минут через двадцать раскрывается, потому что снова становится неимоверно жарко. Как ни странно, Мин даже уснул в такую рань, к нему заглядывал отец, но беспокоить не стал, правда насторожил тот факт, что запах омеги чуть ли не по всей комнате распространился. Однако, всё равно ушёл, заодно поговорить с Югёмом. А вот Юн проснулся часа в три ночи. Сначала долго ворочился, корчил лицо словно от боли, а когда проснулся, то понял, что эта боль ему не приснилась. Она действительно усилилась, от чего он чуть ли не калачиком свернулся, прикрывая глаза и медленно дыша, в надежде, что это будет не долго. Минут на двадцать рассчитывал, если честно, но боль словно сильнее и сильнее становится, а смазка не перестаёт выделяться. Омега знает, что течка не всегда гладко и сладко проходит, особенно, если у тебя нет альфы, но не думал, что будет настолько больно. Первая течка в двадцать два года. Спасибо, Господи, если ты есть. [нет] Ему хотелось любимый аромат рядом почуять, носиком о пульсирующую венку потереться, обнять альфу и не отпускать. Своего альфу. Чонгука в идеале. Парень понимает, что если бы тот сейчас был рядом, то всё было бы куда сложнее и хуже, а так он просто переживёт это и никого беспокоить не будет. Хотя как он это сделает и сам не знает, она ведь не пройдёт за ночь? Утром его увидят родители, Чонгук начнёт написывать и спрашивать в чём дело, а зная его скверный характер, то ещё и припрётся. Под утро, если честно, стало совсем плохо. Омега обнял подушку и уткнулся в неё носом, судорожно выдыхая, и прикрывая глаза. Почему эта боль такая сильная, он понятия не имеет, даже не подозревал, что всё так плохо. Уже миллион раз себя проклял, что является омегой, а не альфой, или они тоже так страдают когда ебаться хотят?! Русоволосый даже успел постелить на кровать какую-то другую простынку, потому что каждый раз её менять не вариант, ощущение, что из него сейчас всё вытечет, что только можно, включая кровь. Юнги пытался найти плюсы, например, что у него есть шанс забеременеть, но та боль, которая завладела его телом, наталкивает на мысли, что лучше бы он не имел детей вовсе. В семь утра, когда омега услышал, что по ту сторону двери уже идут шуршания, родители готовятся к походу на работу, он не выдерживает и берёт телефон, где отправляет папе СМС о том, чтобы он зашёл в комнату. И он заходит, чуть ли не сразу понимает, что происходит, [из-за запаха по всей комнате] а затем видит лицо своего ребёнка, глаза его слезятся, а дыхание тяжелое. Старший-омега прикрывает дверь и тут же к кровати подходит. – Мне больно… – хрипит омега, держась одной рукой за низ живота, всё также лежа на боку. – Боже мой, Юнги, это же твоя первая течка… – обеспокоенно констатирует факт мужчина, кладя руку на одеяло в области бедра сына, слегка поглаживая. – Это очень больно, не хочу быть омегой, – полушепотом говорит Юн, хотя понимает, что ничего папа сделать не сможет с этим. – Нужно посмотреть какие-нибудь таблетки, чтобы заглушить боль хотя бы или… – Нет, не надо. Знаю эти таблетки, я еле дождался…– сразу же возмущается парень и выдыхает, прикрывая глаза. – Юнги… давай хотя бы обезболивающие попробуем, может немного помогут, может врача вызвать? – Полежи со мной немного…пожалуйста, – шепчет парень и поднимает взгляд на папу, тот сразу кивает и рядом ложится, приобнимая его и прижимая к себе, от чего Юн утыкается куда-то в шею родителю, и глаза прикрывает, глубоко дыша, насыщаясь родным молочным запахом, будто это как-то поможет. Он не знает сколько они так лежат, боль если честно не утихла особо, но пока и не усилилась. Югём сказал, что оставит таблетки обезболивающие на тумбочке, скорее всего боль не исчезнет, но она немного утихнет на какое-то время. Мин-младший с ним соглашается и даже в итоге её выпивает, как только старший покидает комнату. [Его сам Юнги выгоняет и просит не переживать, он всё-таки не присмерти, просит лишь бутылку воды принести] Мин не отвечает на сообщения Чонгука, что пришли ещё часа через два. Он остаётся дома один, но на связи всегда папа, тот сказал, чтобы если совсем станет плохо, то лучше позвонить и он отпросится с работы. Юнги хочется плакать, даже подушку тянет на себя, на которой прошлой ночью спал Чон, обнимает её, носом в неё тычется и дышит, дышит, дышит. У него как будто кожу сейчас наизнанку вывернут, именно так он и ощущает эту боль внизу, сил терпеть уже нет, слёзы сами по себе скатываются с щёк. Хочется начать молиться семи Богам, чтобы это прекратилось. Но Юнги сильный, будет терпеть столько сколько нужно, сколько сможет, спасибо его вредности, которая иногда в плюс. В голову лезут мысли о том, что если это всё будет продолжаться несколько дней, то сдохнет, даже присесть не может, только делает попытку и будто иголки втыкают, когда лежишь и не двигаешься особо, то как будто и лучше становится. Таблетка и правда не особо помогла, что она есть, что её нет. Температура тела поднимается, боль не заглушается, и в какой-то момент омега сдаётся. Берёт свой телефон, открывает сообщения с Чонгуком и строчит: Рыбка: «У меня течка. Мне очень плохо, Чонгук… мне кажется, что я умру.» Чонгук открывает сообщение, читает, замирает, вчитываясь в каждый слог и в каждую букву. Он ведь его альфа и должен быть рядом в такой момент. Гуки: «Еду.» Всё, что отправляет ему в ответ темноволосый, а Юнги читает и точно также замирает. Вот чёрт, и что теперь делать?! Он так хочет, чтобы Чон приехал, оно и логично, но правильно ли? И снова становится страшно от неизвестности того, что будет. Юн просто надеется, что ему будет достаточно рядом Чонгука и его самого лучшего в мире запаха, который уймёт боль. Юнги необходим Чонгук. Прямо сейчас ощутить его прикосновения на себе, так, чтобы тот своими руками обволок его, словно море своими волнами.