Я думал, что ненавижу тебя

      Пульсация в висках, напоминавшая удары барабанов, долго его не покидала. Казалось, что все вены вздулись, что уши слышали, как течет кровь в голове. И капает на рубашку. Кайгаку долго сидел, закрыв лицо, и вместе с болью, пронизывавшей его подобно игле, ощущал, как между ладоней просачивается кровь. Это все нос. Разбитый нос.       Юноша медленно убрал руки от лица и поглядел на них. Темно-красные разводы поблескивали на коже. «Хорошо же он мне вмазал…» — Кайгаку плотно зажмурился и вздохнул через рот. На языке все еще был солоноватый привкус. Это то, что демоны так обожают?       Решив, что его рубашка уже заляпалась так, что терять ей нечего, он вытер окровавленные ладони о себя. «…Я ему тоже хорошо вмазал,» — подумал Кайгаку, но эта мысль почему-то не принесла ему такой радости, как в прошлый раз. Он уткнулся затылком в дерево, под которым сидел как бездомный сирота, нашедший местечко для ночлега. «Не ожидал, что он решит ударить в ответ. Хотя… Я же первым на него набросился. Око за око,» — парень уставился на бабочек, порхавших над его головой. Он потревожил их, когда прибежал сюда, и они начали кружить в воздухе вместо того, чтоб изящно восседать на листьях. То, как они махали крылышками, даже как-то успокаивало.       Птицы щебетали в ветвях наверху, словно ничего и не случилось. Из-за безветренной погоды было тихо. Если бы не птицы, Кайгаку бы точно решил, что оглох после недавнего взрыва — взрыва в собственной голове. Если бы не мокрое от крови лицо, он бы намного быстрее заметил два ручья, что ползут по щекам — слезы, это все странные и такие чужие слезы.       Тот слепой монах. Точно не был призраком. Юноша невольно содрогнулся, когда вновь подумал о нем. «Мы встретились снова… Как тесен мир,» — темные глаза следили за танцем бабочек, чьи крылья были безумно похожи на хаори Шинобу Кочо. «Что он делал здесь? Госпожа Кочо с ним знакома?» — он небрежно утер нос рукавом, размазав кровь по лицу. — «Гёмей Химеджима, вы так изменились. Вы были таким тощим и слабым, я… Никогда бы не подумал, что эта жизнь не раздавит вас. А вы…» — Кайгаку задержал взгляд на одной точке, где уже не было той бабочки, за которой он наблюдал. — «Стали охотником на демонов! Эта форма, он был в черной форме!» — этим мыслям не было конца. Не было бы, если б не внезапный звук чьих-то шагов.       Рука с окровавленным рукавом мгновенно вытерла глаза. Кайгаку замер как раненный зверь, пытающийся слиться с местностью, чтобы его не обнаружили. Он слишком поздно заметил, что кто-то приближается к его маленькому убежищу. Пробравшись через заросли, возле него остановилась она. Розовый дьявол собственной персоной. Кайгаку дернулся и исподлобья уставился на девочку, будто она пришла треснуть ему в нос еще разок.       Он ждал, что она что-то скажет, но Канао Цуюри глядела на него и молчала. На ее лице не было улыбки, словно она где-то ее потеряла. Как шляпку, которую сдуло ветром. Но ветра сегодня нет. — Чего пришла? — пробурчал парень и сложил руки на груди. Странно строить из себя неприступную крепость, пока сидишь вразвалочку на земле и опираешься о дерево, однако Кайгаку не привыкать. — Я здесь сижу не потому, что мне нужна компания. Уходи.       Девочка продолжала таращиться на него. Парящие в воздухе прекрасные насекомые отражались в ее больших непроницаемых глазах. «Следила за мной, полезла в кусты — и все ради того, чтобы дальше в молчанку играть?» — Кайгаку нахмурился и свирепо выдохнул. — «Нечего таращиться на мою побитую рожу». — Я сказал, уходи. Что непонятно?       Канао потупила взгляд, но по нему все еще нельзя было ничего прочесть. На миг Кайгаку даже показалось, что она его не слышит, не понимает, что он говорит. Одна из больших бабочек, танцующих в воздухе вокруг девочки, мягко опустилась на ее плечо. Ее крылышки замерли, точно неживые. — Что, собираешься позвать меня обратно? Или расскажешь всем, что я тут? — поняв, что уходить незваная гостья не спешит, Кайгаку устало покачал головой и усмехнулся. — Для этого нужно уметь разговаривать, не так ли?       Несмотря на его ворчание, постепенно переходящее в издевку, девочка прекрасно видела, какими растерянными были его темные глаза. Глаза, блестящие от таких странных и живых слез. Он ожидал, что в его убежище придет кто-угодно, но только не она. Канао присела рядом и достала что-то из кармана. Парень прикусил язык и недоуменно уставился на нее. Так осторожный дикий зверь смотрит на человека, пытающегося вытащить его лапы из капкана. Так как он не торопился протягивать руку, Канао взяла и положила на его запятнанную рубашку белый платок, такой же, как у госпожи Кочо, от которой Кайгаку недавно просто удрал. Пока он не успел раскрыть свой рот и ляпнуть еще какую-нибудь гадость, юная охотница вручила ему небольшой, но тяжелый сверток.       Кайгаку вновь с украдкой вытер глаза. Таким жестом, по которому слишком сильно заметно, для чего он на самом деле. — Это что такое? — парень ощутил, что сверток теплый, и все так же непонимающе посмотрел на свою недавнюю соперницу. От врагов лучше не принимать подарки, но, кажется, один Кайгаку сейчас видел врагов за каждым углом.       Вместо ответа Канао выпрямилась и скрылась из виду, немного пошуршав зелеными ветвями. Рядом с Кайгаку больше не было розовых бабочек. Ее тихие шаги быстро стихли, и оставшийся в одиночестве задира фыркнул. «Так и знал, что она ничего не скажет. Для этого нужно уметь разговаривать,» — парень выглянул из-за дерева и убедился, что девчонка совершенно точно ушла. Он утер нос платком и поморщился. Было больно даже дотрагиваться до своего лица, не то, что что-то с ним делать.       Он еще раз рассмотрел загадочный сверток, даже в руке его покрутил. По какой-то причине ему очень не хотелось его открывать. Словно это подарок старого наставника, который стыдно принять. Не чувствуя запахов разбитым носом, Кайгаку все равно заподозрил, что внутри что-то съедобное. Все же развернув сверток, он в этом убедился. Розовый дьявол принесла ему онигири. «Надо же, еще не остыли…» — Кайгаку хмыкнул, разглядывая два аккуратных рисовых пирожка. Вдруг его лицо вытянулось от возмущения, и он пожалел, что дал девчонке уйти. — «Это что за подачки?! Не надо меня жалеть!» — выпрямив спину, задира еще раз обернулся в ту сторону, куда ушла Канао, однако звать ее уже было бесполезно. Ее и след простыл.       Кайгаку вздохнул и закатил глаза. Птицы зашуршали в ветвях. Может быть, это так полюбившиеся истребителям вороны? А может, лишь певчие птахи в своих гнездах. Юноша еще раз попробовал вытереть кровь из носа, а потом просто заткнул ноздри платком. Из белого он сделался розовым, почти таким же, как кимоно Канао. Очень уж аппетитно выглядели онигири, которые ему не пришлось красть, и Кайгаку вспомнил, что проспал завтрак, а обед ему никто в кусты на подносе не принесет. Но Канао почему-то принесла. Парень еще раз бросил на них взгляд и облизнулся.       «Ну не выбрасывать ведь…» — вздохнул он и откусил кусочек. Рот, за сегодня не вкусивший ничего кроме крови, сразу наполнился слюной, и парень в два укуса доел один пирожок. Кайгаку словно только сейчас понял, как он проголодался. Так странно. Так… Приятно? Прежде он не раз отсиживался в кустах, и эти моменты отпечатались в его памяти четким изображением — он здесь один. Маленький ребенок, выпросивший у незнакомцев рисовый пирожок без начинки. Один. Худой мальчишка, отыскавший сухое место во время дождя. Один. Подросток, едва ли не пойманный на воровстве. Один.       Кайгаку надкусил второй онигири. Он совершенно не привык, что хоть кому-то на него не плевать в моменты, когда он один.       «Мы с сестрой выкупили ее грязную и худую у жестокого человека. Тогда у нее даже не было имени».       Он вздохнул и вновь покачал головой. Не очень он хорош в том, чтоб заводить друзей. «Уметь разговаривать… Не мне об этом говорить,» — осуждали его собственные мысли. — «Зря я с ней так».       Он привык быть один. Но почему когда кто-то захотел составить ему компанию, он повел себя как сказочный грубиян и прогнал его? Кайгаку сунул пустой сверток в карман и рассеянно уставился в одну точку. Опять один. Только в саду наставника он оставался не один. Почти всегда, когда он решал вздремнуть после тренировки под своим любимым деревом, появлялся Зеницу со своей болтовней и персиками. Зеницу. Хорошо, что он был настойчивым.       В темноте четырех стен демон лежал на постели ничком и просто ждал. Ждал, когда вернется Кайгаку. Ждал, когда сядет солнце и можно будет самому пойти к Кайгаку. Зеницу вздохнул и повернулся на бок. Вроде он больше не находился в заточении собственной корзины, пока охотники сменяли друг друга на дежурстве возле его «тюрьмы», а все равно тошно от того, что он не особо-то и может отсюда выйти. Спасибо на том, что истребители теперь хотя бы не против его существования и не ограничивают его, но солнце… С этим оппонентом договориться невозможно.       Кайгаку закончил оздоровительные тренировки. Теперь никто уже не будет ради демона закрывать окна в коридорах, чтобы тот спокойно добрался до тренировочного зала поддержать друга. В коридорах становится слишком темно и зловеще, когда окна закрыты. Но только так Зеницу безопасно выйти туда.       «Если он здоров, мы продолжим нашу работу. Если их это устроит, сегодня же вечером мы уйдем,» — Зеницу прокручивал в голове сказанные напарником слова. И осознал, как же сильно ему хочется уйти. Как сильно хочется вернуться в те моменты, когда кроме них двоих у них больше никого не было. Они путешествовали только вдвоем, отдыхали и бодрствовали в одно и то же время, почти не расставались друг с другом. Все те дни, когда они находили местечко для отдыха где-то в темной пещере, и Кайгаку ложился спать средь бела дня. Можно было разглядывать его, сколько душе угодно. Он был рядом даже днем. Он прятался от солнца вместе с Зеницу. Он сам жил по распорядку демонов.       Слабая улыбка сама появилась на губах, однако так же скоро она и угасла. «Наверняка, все не так легко. Просто уйти из штаба и работать так, как мы работали раньше… Нам вообще разрешат?» — Зеницу тоскливо разглядывал скомканное одеяло. — «А если… Кайгаку поговорит с кем-то, и сам передумает уходить? Тогда… Тогда лежать мне в этой комнате и пылиться еще лет сто».       Тираду грустных мыслей прервал внезапный скрежет со стороны окна. Зеницу привстал с озадаченной мордашкой. Скрежет прекратился, и в окно просто постучали. Вероятно, кто-то пытался открыть его, но снаружи его открыть нельзя. Демон округлил глаза и, скатившись с кровати, слегка заглянул за плотную занавеску. Он уже приловчился делать это и не попадать под солнечные лучи. — Зеницу! Открой окно! — голос Кайгаку, мелькнувшего за стеклом, был приглушенным, но демонический слух все понял с первого раза. Однако демоническое нутро замерло, как завороженное, и не торопилось соваться на солнце. Зеницу невольно помедлил, и внезапно услышал голос друга: — Немного приоткрой, дальше я сам!       «И почему он не зайдет через дверь, как обычно?» — демоненок нахмурился от дурного предчувствия. — «Что-то случилось? Нас не хотят выпускать из штаба, и нам придется бежать втихую?» — он наклонил голову, теряясь в догадках и параллельно рассчитывая, как ему даже немного приоткрыть окно и не обжечься. Спрятавшись за толстой тканью занавески, Зеницу обернул ею ручку, и защелка открылась. «О, бывают же в голове гениальные мысли,» — гордо подумал он сам о себе и упер руки в бока. — Я захожу, поберегись! — после быстрого предупреждения напарник, ведущий себя сегодня несколько странно, толкнул окно с той стороны и ввалился в комнату. Людоед с лицом друга резво отошел в тень не столько из-за предупреждения, сколько из-за внутренней чуйки.       Кайгаку принялся в спешке закрывать окно и поправлять шторы, чтобы в убежище демона вновь поселилась безопасная для него темнота, но Зеницу, увидев его, мгновенно понял, что его догадки оправдались. Что-то случилось. Очень серьезное. Белая одежда друга была грязной от очевидного посещения кустов, чем задира уже никого не удивит, однако спереди она была щедро залита кровью. Сузившимися зрачками Зеницу уставился на рубец на носу Кайгаку и торчащий из его ноздрей платок.

Слишком часто ему казалось,

что идиоты, которые учились

вместе с ним охоте,

учились охотиться отнюдь

не на демонов.

В разгаре разговора, во время

которого Кайгаку не сумел молча

стерпеть унижения, к нему вплотную

подошел самый задиристый

из всей шайки.

— Знаешь что? Не заглядывайся

на цубы, потому что одной

хватит на вас обоих, -

так он сказал тогда. Его звали Рёта,

и по какой-то причине он

пользовался большим авторитетом

среди других учеников дедули.

Он был душой этой громкой компании,

самым бойким и грозным.

Тем, кто никогда не полезет за словом

в карман и сделает все, чтобы

защитить свою честь и честь любого

из своих друзей-стервятников.

Тогда Зеницу почувствовал обиду,

совсем немного, но он и подумать

не мог, как сильно это

разозлит Кайгаку.

Только что они прогуливались

по ярким праздничным улицам,

ели сладости, и иногда

у Зеницу даже получалось

вытянуть Кайгаку на разговор.

Очень редко он бывал

таким спокойным и чуть ли

не беззаботным, а сейчас

все это просто испортили

парой острых слов.

Кайгаку ударил первым,

он всегда бил первым.

Рёта и его дружки, конечно же,

сразу дали сдачи,

и Зеницу запомнил

эту картину на всю жизнь.

Грязная одежда. Кровь на лице.

Он пытался помочь Кайгаку,

но пользы от него было мало.

      И сейчас. Сейчас он даже не был рядом, чтобы как-то помочь. Зеницу с новой силой возненавидел Музана за то, что он вынудил его бояться солнца. За то, что он вынудил его оставлять Кайгаку одного. — Что произошло?! Ты почему в крови? — выпалил Зеницу ошарашенно и подскочил к покалеченному другу, как и сделал бы любой демон при виде крови, однако ему сейчас было совсем не до нее.       В глазах Кайгаку сверкнула тревога. Когда он закончил возиться с окном, все его движения свелись к нулю, будто вопрос Зеницу напомнил ему о том, что он недавно натворил. Парень пристыженно опустил глаза на свою рубашку, и пускай кровь была его, он почувствовал себя убийцей, пойманным с поличным. — Я… Это, в общем… Долго рассказывать, — пробормотал он тихо, коснувшись ладонью своей щеки. Как странно. В другой ситуации он бы горделиво ответил, что преподал кому-то хороший урок. Так Кайгаку говорил Шихану, который после того фестиваля собрал всех побитых и грязных учеников и пытался выяснить, что могло пойти не так.       Зеницу присмотрелся внимательнее и оторопел. Его темные глаза. Под крылом большой опытной птицы все птенцы были одинаковы. Кроме двух, которых все недолюбливали. И когда Зеницу с украдкой наблюдал за своим товарищем по несчастью, разделявшим с ним бремя всеобщей неприязни, он видел в его глазах точно такую же мглу. Черную грозовую тучу, наполненную дождем и жуткими раздумьями. Дедуля рассказывал свои истории, а Кайгаку слушал его вполуха. Каждый вечер он сидел в плену мыслей, которыми никогда ни с кем не делился. Даже с ним. Даже сейчас, когда они стали намного ближе, чем раньше.       Зеницу осторожно коснулся лица своего очаровательного задиры, и тот поморщился. Он явно где-то успел смыть кровь, но на коже все еще заметны розоватые разводы. Особенно сильно алым был пропитан платок, торчавший из его разбитого носа. И рубашка, которую Аой замучается отстирывать. «Не похоже, чтобы он сам так обо что-то приложился…» — желтые глаза тщательно изучали все детали. А уши, его демонические уши, слышали слишком много. Они слышали тревожную мелодию, которую отбивало родное сердце.

У Зеницу наконец-то получилось

оттянуть Кайгаку в сторону,

а тем друзьям Рёты, что уже устали

от этой драки, удалось отцепить

его от порванного черного хаори.

Тогда Зеницу увидел, во что эти двое

превратили лица друг друга,

но даже так Кайгаку дернулся

в сторону стервятника и рявкнул:

— Я стану столпом! —

он плевался кровью,

потому что его губы

были разбиты.

— Посмотрим, как ты запоешь тогда!

— Ты подохнешь от лап

первого же демона! -

захохотал Рёта с красными

от крови зубами,

и одного в верхнем ряду

не доставало.

— Тогда я даже станцую!

      Демон сдвинул брови. «Кто-то посмел тронуть моего Кайгаку. Кто-то посмел сделать ему больно, а меня даже не было рядом,» — мысли тлели в голове подобно черным обуглившимся поленьям в угасающем костре. — Ты не можешь просто взять и ничего мне не рассказать. Ты сказал, что уходишь поговорить, и вернулся побитый. Я хочу знать, что пошло не так, — Зеницу положил руки на его плечи и в ожидании ответа поглядел на напарника.       Кайгаку молчал и прятал глаза. Он тихо дышал через рот, и его дыхание было неспокойным. «Ты снова упрямо оставляешь после себя след из таких же упрямых секретов…» — Зеницу не отводил взгляда. Еще во время суда он перенял у напарника его упрямство. — «Но в этот раз, уж прости, я добьюсь от тебя правды». — Кайгаку, — негромко, но доверительно произнес демон. Если у других чудовищ давно не было сердца, то у этого оно прямо сейчас обливалось кровью. Смотреть на друга в таком состоянии было больно, больно даже нечеловеческому телу. Зеницу напомнил Кайгаку его собственные слова, сказанные однажды у костра: — Если тебя что-то волнует, не скрывай это от меня.       Задира закрыл глаза и покачал головой. Он все еще выглядел так, будто винил себя за убийство. Из-за этого даже страшновато было услышать, что он скажет, но Зеницу был готов понять и принять все, как оно есть. — Я так облажался… Я не хотел… Он… Он так меня разозлил, что я… Гх-х… — Кайгаку закрыл лицо и продолжил мотать головой. По костяшкам пальцев на одной из его ладоней было ясно, какой рукой он бил. — Кто тебя разозлил? — Зеницу нечасто видел друга таким растерянным и неспособным связать и пару слов. Обычно, когда Кайгаку не знал, как поделиться мыслями и чувствами, он просто молчал. Демон ценил, что сейчас он пытается открыться ему, и помогал ему наводящими вопросами. — Этот… Такой, со шрамом поперек рожи. Шинадзугава или как его там, — тяжело вздохнул Кайгаку и уселся на край кровати.       «Ах, этот…» — Зеницу проводил друга круглыми как персики глазами. Он вспомнил, как трясся от страха перед стремящимся отправить его на тот свет столпом, но при этом умудрился бросить ему вызов. Моменты, когда ты висишь на волоске, не забываются. «Кайгаку, я, конечно, ждал чего-то такого, но не со столпом ведь! Хотя этот… Пожалуй, кого-угодно из себя выведет,» — демон расположился рядом со своим дорогим человеком и задержал глаза на алых пятнах на белой одежде. — Шинадзугава, говоришь? Ты что, подрался со столпом? — голос юноши вздрогнул не то от удивления, не то от остатков пугающих воспоминаний о хищной улыбке того истребителя.       Сначала у Кайгаку волосы встали дыбом. Показалось, что он начал задыхаться, ведь то, как он уважает столпов, на лице у него написано, но через мгновение задира помотал головой. — Нет, этот придурок не столп. Он еще даже не охотник, а болтал так, будто пуп земли! Терпеть не могу таких, — тяжело вздохнув, Кайгаку почесал синяк на костяшках. Не успел Зеницу подумать о том, что напарник тоже иногда страдает звездной болезнью, как вдруг тот продолжил: — Но я уже пожалел, что налетел на него. Он… Просто идиот, а я… Я тоже идиот, — пробурчал парень и сцепил пальцы между собой.       «Шинадзугава, но не столп? Его родственник? Если так, то острый язык и быстрый кулак — это у них семейное,» — у Зеницу раздраженно задергалась бровь. — «Как бы то ни было, нос Кайгаку выглядит жутко». — А если он нос тебе сломал? Нужно позвать Аой, — сквозь густую темноту комнаты демон прекрасно видел рубец на переносице бедного Кайгаку. Кроме того, его нос сильно опух. — Не надо никого звать, — как Зеницу и ожидал, начались слова протеста. — Кайгаку, ты не регенерируешь так же быстро, как я! — возразил юноша. Подумать только, пару месяцев назад он бы не решился говорить с задирой так. Зато сейчас он не боялся спорить с этим врединой. Но теперь он и переживал за друга в два раза сильнее. — Я не хочу, чтобы сюда кто-то приходил. Пожалуйста! — Кайгаку сжал руки в кулаки. Как редко от него можно было услышать это волшебное слово. — Я облажался по полной, весь дом бабочки уже наверняка про это знает, потому что длинный язык Коурая ежеминутно перемывает мне кости! — в его голосе смешались искренний стыд и та злость, которую Кайгаку нечасто испытывал — злость на самого себя. Зеницу даже растерялся, потому что такого Кайгаку, уязвимого и отчаявшегося, он почти никогда не видел.       «Я думал, он подружился с местными, а он, оказывается, так из-за этого всего переживает,» — размышлял изумленно демон. — «Никто не осудит его за разбитый нос, а Аой так вообще и не к такому привыкла. Коурай, конечно, своеобразный кадр, но Кайгаку никогда не показывал, что он настолько его достал…». — А еще я столкнулся со столпом в коридоре и просто сбежал от него! От столпа! Какой позор! — задира отвернул голову в сторону. Зеницу хорошо знал этот жест — когда Кайгаку не мог сдержать эмоции внутри, он делал все, чтобы прятать их уже снаружи.       «Ты слишком часто успокаивал мои истерики. Спасибо, что доверяешь мне свои,» — один из лучших учеников Шихана слушал второго и в очередной раз осознал, что они-таки сделались единым целым. Не только потому, что сдружились крепче, чем наставник желал, но и потому, что нахватались друг у друга самых разных черт за время приключений. Пускай Кайгаку не любил, когда кто-то его жалел, Зеницу крепко обнял его. «Сколько же ты копил все это в себе, упрямец,» — чувствуя, как друг уткнулся лбом в его плечо, демон нежно погладил его по волосам. Иногда этот жест красноречивее слов. Иногда он нужен даже самым стойким гордецам.       Воспоминания о дедуле заставили Зеницу улыбнуться, и он мгновенно придумал, что сказать: — Из-за столпа… Не убивайся так. Я вон сколько раз сбегал от дедули, и ничего, — посмеялся парень, продолжая чухать растрепанную макушку Кайгаку и попутно доставая оттуда мелкие веточки. — Он одноногий, но я уверен, он просто не хотел догонять меня.       Задира хмыкнул ему в плечо. Старый добрый задира. — Вот и этот столп, которого ты сегодня встретил, не в обиде. Иначе, клянусь, он бы не дал тебе удрать, — заговорил дальше Зеницу. Сейчас это был тот Зеницу, которого в поместье бабочки величали рисовым самураем. Тот Зеницу, который становился солнцем в любую непогоду. Яркой искоркой, освещавшей любую темноту.       Кайгаку неохотно хохотнул, потому что тактика этого желтого засранца опять работала. Он единственный, кто мог устраивать против него бунты, а Кайгаку и против не был. Одна из когтистых рук вдруг отстранилась и вернулась с чем-то знакомым, накрывшим плечи ностальгией и долгожданным спокойствием. Оторвав мордашку от накидки с треугольничками, Кайгаку осознал, что его укутали в черное хаори, которое он не носил уже целый месяц. — Держи. Думал, я не замечу, что темная одежда нравится тебе куда больше, чем светлая? — ободряюще улыбнулся Зеницу, похлопав его по плечу. — Ты… Ты зашил дыры? — пробормотал Кайгаку, его голос еще был тихим и сиплым, но уже заметно становился не таким расстроенным. — Ага. Ты ж из этого хаори не вылазил, как я мог не подлатать его? — подмигнул ему один из желтых глаз.       Кайгаку вновь покачал головой и, наконец-то, улыбнулся.       Не прошло и часа, как Кайгаку задремал, и Зеницу, решивший послужить его верным сторожевым псом, засек, как кто-то идет по коридору в направлении их комнаты. Демон привстал, все еще держа напарника за ладонь с синими костяшками, и сосредоточился. Невесомость шагов и легкость бабочки выдала столпа насекомого еще до того, как она остановилась с той стороны двери. Стук прозвучал не тихо и не громко, а ровно настолько, насколько его могло уловить тонкое демоническое чутье.       «Хорошо, что она пришла сама. Так Кайгаку не подумает, что я кого-то позвал, и не обидится,» — Зеницу мягко чмокнул своего любимого вредину в висок и скользнул к двери. На пороге, как и предсказали его уши, стояла Шинобу Кочо. Колыхнулось белое хаори, которое было багряным от крови в последнем видении, что он видел. Блеснула заколка с бабочкой, которую в том чудовищном обрывке воспоминания носили два человека. «Точно… Ее я и видел тогда, но… Почему ее?» — из-за непонимания фокусов собственного мозга Зеницу забыл поздороваться. — Добрый день, — мягко произнесла Шинобу.       Когда ее лавандовые глаза смотрели прямо на него, демоненку все еще было не по себе. Слишком многое он слышал. Пускай Шинобу казалась маленькой и слабой внешне… Если зажмуриться и судить только по звукам, становится ясно, что внутри нее скрывается пугающая сила. И эмоции, совсем не соответствующие растянутым в улыбке губам. Зеницу опустил глаза и заметил в ее руках ящичек, где аккуратно сложены бинты, пластыри, стеклянные флаконы с жидкостями и другие вещи, о назначении которых может быть и знала Аой, но точно не Зеницу. «Забавно, напоминает идеальный порядок в доме госпожи Тамаё…» — пронеслось в его голове. — Ох, простите! Добрый день, — опомнился он. А столп уже заприметила позади него кровать с беглецом, что даже не проснулся при ее появлении. — Так и знала, что он здесь, — прикрыла глаза девушка со своей типичной официальной улыбкой.       «Хорошо, что он здесь…» — тихо улыбнулся Зеницу, поглядев в сторону беспокойно спящего друга. Он уснул прямо в своей черной накидке, как ребенок, не расстающийся с вещью, которая пока не успела ему надоесть. Темные пятна на больничной рубахе самого дорогого ему человека все еще вызывали у демона беспокойство, как и рубец на его распухшем носу. Жуткое зрелище. Лишь потому, что Кайгаку был безумно расстроен и попросил никого не звать, Зеницу не стал насильно тащить его к Аой или приглашать ее сюда. Он позволил задире просто полежать, успокоиться и отдохнуть в комфортной обстановке. В компании того, кому он доверяет. «Хорошо, что он здесь, а не где-то еще…».       Кайгаку вяло приоткрыл глаза, увидел у своей кровати столпа и опять зажмурился. «Так, стоп…» — почухав нос, из которого уже не торчал испачканный платок, юноша распахнул глаза. «Что здесь делает столп?!» — он в растерянности и панике взглянул на Зеницу, плохо справившегося с функцией «не открывать никому дверь», однако в их договоренность и так это не входило. Демон только руками развел, обеспокоенно разглядывая Кайгаку. — Г-госпожа Кочо! Вы… — растерянно пробормотал задира, сев на кровати. От новой волны паники даже голова закружилась. — Не нужно ничего говорить, пока я не осмотрю тебя. Хорошо? — Шинобу расположилась на краю койки вместе со своим непростым спокойствием и со всем, что она принесла с собой в ящичке. — Зеницу, можешь зажечь лампу, пожалуйста?       Кайгаку нервно сглотнул, но это прозвучало довольно громко. Он вспомнил тревогу в лавандовых глазах девушки, которая без притворства испугалась за него, но когда она попыталась помочь, он убежал. Не придумал ничего лучше, и это уже не в первый раз. «Наверное, после боя с той демоницей я бы и от господина Тэнгена тогда удрал. Если бы не был так ранен…» — юный охотник поправил черное хаори, прикрывая им засохшую на рубашке кровь. «…И когда я стал бояться столпов больше, чем демонов? Даже больше, чем их боится Зеницу?» — Кайгаку неуверенно взглянул на Шинобу. Пока мозг не начал вспоминать и сложенные в молитве руки призрака, стоявшего рядом ней несколько часов назад, парень все-таки проговорил: — Но я же вот так сбежал и ничего не сказал! Наверное, вы здорово на меня разозлились. — Судя по активным разговорам, челюсть не пострадала. Только нос, повезло, — однако госпожа Кочо словно намеренно игнорировала его слова, уделяя все свое внимание травме. В теплом свете лампы, которую Зеницу придвинул ближе к койке, девушка напоминала божество, явившееся на помощь страдающему и отчаявшемуся.       Кайгаку растерянно замолчал, морщась от легких прикосновений ее пальцев к его лицу. Если закрыть глаза, кажется, что на лицо села бабочка и почему-то начала ползать своими маленькими лапками вокруг носа. «Как неловко…» — он поджал губы и отвел взгляд в сторону. — «Она точно обиделась, что я сбежал. Все плохо, я облажался перед столпом, а она нас приютила и хорошо к нам относилась,» — Кайгаку чувствовал, как постепенно растерянность сменяется грустью, тягучей и невкусной как то лекарство, которым его поила Аой Канзаки.       На глаза попался Зеницу, он стоял у изголовья кровати и напоминал печальное солнце. Он давно не реагировал на кровь напарника, как людоед. Он реагировал на нее с болью, продолжая видеть в Кайгаку не просто человека из плоти и крови, не просто того, кто добровольно кормит его, а друга, которого он боялся потерять.       Кайгаку поглядел сквозь маленькую ладонь, сквозь миловидное лицо девушки, осматривавшей его с ног до головы, сквозь грустное лицо напарника, осматривавшего его в надежде когда-нибудь до конца понять. Кайгаку уносился мыслями в ту ночь, когда он медитировал, и многоуважаемый столп Шинобу Кочо уделила ему пару минут своего времени. Она похвалила его за усердие. Она ответила на интересующие его вопросы. И она хотела бы, чтоб у Канао появились друзья. «Разве у такого человека, как я, вообще могут быть друзья?» — грудь сдавило от противного удушающего чувства. — Скажи мне, ты подрался с Геньей Шинадзугавой? — вдруг поинтересовалась Шинобу, непринужденно доставая из ящичка непонятную Кайгаку жидкость и белую ткань. — Не могло сразу два человека оказаться в одном месте с такими подозрительными ранами.       Кайгаку бегло взглянул на свою костяшку пальцев, темную после меткого удара в зубы, и понял, что девушка тоже на нее посмотрела. «Вот поэтому я и не хотел, чтобы кто-то сюда приходил,» — мрачно вздохнул он и слегка нахмурился. На груди все еще покоился тяжелый камень, мешавший ровно дышать. — «Я все и сам понял. Слушать все то, что я уже и так знаю… Вот спасибо». — Я не предвидела, что что-то такое может произойти сегодня, но я на тебя вовсе не злюсь. У охотников иногда бывают разногласия. Даже у столпов. Полагаю, во время суда вы сами в этом убедились, — пока оба мальчика соблюдали тишину, Шинобу, привыкшая к компании молчаливых, продолжала.       Она видела глаза, какими столп воды смотрел на бледного как труп мальчика, все никак не выходившего из комы. Она видела печальную улыбку, за какой столп камня скрывал свое неспокойное дыхание. Она видела руки, какими столп змеи вынул катану из ножен и склонился над корзиной, где прятался странный неагрессивный демон. Она видела беспокойство в уголках губ столпа звука, пока он пил со всеми чай, ждал суда и молчал больше обычного.       Она говорила то, что Кайгаку и так знал. Но говорила она так, словно в сегодняшнем дне не виноват никто. — Я обрабатывала рану Геньи. Повезло, что обошлось без серьезных травм.       В то время, как демон едва заметно вздохнул с облегчением, когда услышал эти слова, его задиристый друг поерзал на месте от того, как резко ему сделалось еще более неуютно. Шинобу даже говорить об этом не пришлось, но это читалось между строк. Ее мнение о конфликтах между охотниками, из-за него столп насекомого не спала ночами в ожидании суда. Кайгаку вздохнул.       Есть фразы, которые сохраняются в памяти вместе с интонацией и голосом, который их произносил. Есть фразы, которые то и дело напоминают о том, как ты ошибся. «Истребителям только и остается бросаться друг на друга в то время, как людоеды становятся сильнее и многочисленнее». Слова одноногого старика хорошо запомнились, но они не всегда всплывали в памяти вовремя. Где они были, когда он хватал Генью за воротник и целился в зубы? — Я… — Кайгаку замялся.       Он почувствовал подступающий кашель и умолк. Извинения снова застряли в горле. «Ты никогда не умел извиняться. Зато умел косячить,» — крутились в голове мысли, от которых за последний месяц стало все сложнее отмахиваться. — «Наворотил дел, теперь расхлебывай». Задира быстро взглянул на столпа виноватыми глазами и зажмурился. Извиняться так сложно. Куда сложнее, чем совершать промахи. Сложнее, чем сражаться с демонами. — Я прошу за это… Прощения.       Желтые глаза слегка ошарашенно уставились на него, но Кайгаку все еще этого не замечал, потому что не решался открыть собственных глаз. Может быть, за эти слова Генья бы ударил его еще раз. Может быть, Рёта никогда бы их от него не услышал. Может быть, Канао бы даже что-то ответила на это. Может быть, Аой бы даже уронила корзину с бельем от шока. Однако Шинобу все так же оставалась невозмутимой. — О, что ты. Не передо мной нужно извиняться, Кайгаку, — надела свою привычную улыбку госпожа Кочо. Парень осторожно посмотрел на нее, будто действительно ждал, что за извинение его застыдят. Она бережно вытерла остатки крови и обеззаразила этот жуткий рубец на переносице. — Генья лишился зуба, да и его наставник был очень обеспокоен, что у кого-то были личные счеты с его подопечным.       «Наставник…» — Кайгаку так призадумался, что даже не ощутил неприятные пощипывания от лекарства госпожи Кочо. В груди все сжалось как перед взрывом. Он чувствовал, к чему все идет. Этот вопрос мучил его, но он мешал самому себе задать его. Кайгаку чувствовал, что уже вознес ногу над капканом. — А кто его наставник?..       И капкан захлопнулся. — Мне показалось, вы уже знакомы. Как неловко получается… Ведь ты уже видел его сегодня. Генью обучает уважаемый столп камня, Гёмей Химеджима, — ответила девушка с красивыми глазами и нежными ладонями, но юноша с покалеченным лицом отодвинулся даже от таких заботливых рук. — Что такое? — Шинобу вскинула брови с изумлением, но каким-то ненастоящим, как, впрочем, и большинство ее эмоций. Вежливость и улыбка, как ни прискорбно, не могли гармонично вписаться в любой разговор. — Неужели, я сболтнула что-то лишнее?       Кайгаку в ужасе глядел на нее. «Это и правда он!». Рубец на носу горел и щипал не то от обеззараживающего раствора, не то от страха и стыда. «Гёмей стал столпом?!». Юноша почти закашлялся, но горло перехватило. «Он узнал меня, он наверняка узнал, он все помнит и ненавидит меня!». Сердце заколотилось в груди так же, как в момент, когда повзрослевший сирота врезался в того, кого он считал давно погибшим. В призрака, чья смерть была на совести злопамятного ребенка, которого приютили и к которому хорошо относились.       Он не мог заставить себя сглотнуть, он разучился и отчаянно пытался вспомнить, как это делать. «И вот… Я умудрился снова насолить ему — оставил его ученика с разбитой губой и брешью вместо зуба!». В горле застряло что-то еще, но то были уже не извинения. «Как меня угораздило облажаться настолько сильно?!».       Зеницу пристально наблюдал за тем, что таила в себе темнота диких глаз. — Я в н-него врезался… Наверное, он здорово на меня разозлился, — промямлил юноша, чтобы не оставить вопрос без ответа. Это было бы слишком подозрительно. — И то, что я побил его ученика, его тоже разозлило… — Все будет хорошо. Ты поступил не совсем правильно, но господин Химеджима не из тех, кто способен на такую злость, — Шинобу говорила то, чего Кайгаку не знал. Но говорила она так, словно в этом не было ничего особенного. — Если бы у вас была возможность пообщаться, ты бы это понял. Но им срочно нужно было уходить, как жаль, как жаль… — она внимательно наблюдала за изменениями в лице мальчика, который явно бежал от чего-то, очевидно пытался утаить ото всех и от себя самого нечто огромное и важное. То, что не поместится ни в один потайной карман. От нее не укрылось и то, с каким облегчением опустились его плечи, когда он услышал, что гости уже удалились.       «Хорошо… Да, хорошо…» — Кайгаку слушал противный стук в собственных висках, но его мысли все равно оказались громче. — «Никаких разговоров. Я не хочу никаких разговоров,» — он бесшумно выдохнул, освобождаясь от усталости и навязчивого напряжения. — Я не хотел его оскорбить, а тот парень… Я не знал, что он ученик господина Химеджимы, — покачал головой юноша, рассеянно глядя в сторону, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Он пытался облачить мысли в слова, но это было так сложно. Куда сложнее, чем просто молчать, как он всегда делал. — Думаешь, если б ты это знал, вы бы не подрались? — Зеницу, наблюдавший за ним, стоял у изножья кровати. Судя по всему, он решил продолжить обходными путями вытягивать из скрытного друга все его упрямые секреты. Когда у тебя что-то не получается, кто-то может тебе помочь. Когда у тебя не получается общаться, кто-то может тебя научить. Демон облокотился о стену плечом и добавил: — Ты сказал, он разозлил тебя. — Ну да, но… — Кайгаку замялся.       «Он был очень грубым, хотя я пытался сгладить острые углы… Или я был ничуть не лучше, чем он?» — он молчаливо разглядывал пальцы Шинобу, перебиравшие пробирки в ящичке. — «Ему не просто было плевать, заденет он меня или нет. Он выводил меня из себя специально, еще и Коурай продолжал меня бесить… Действительно ли я не вмазал бы ему, если б знал, чей он ученик?..» — Кайгаку прикусил губу. Его собственная цепочка мыслей загнала его в тупик. — Он разозлил меня, но я ударил его первым, — в конце концов, вымолвил он то, что никак его не утешило. — Надо же, у братьев Шинадзугав все-таки есть что-то общее, — задумчиво мурлыкнула Шинобу и достала пластырь побольше. Ее движения были слаженными и в то же время неторопливыми — так ведет себя человек, который в своем деле чувствует себя как рыба в воде. — Братьев? — переспросил Зеницу. Со слухом у него все отлично, и он расслышал с первого раза, но этот факт просто не хотел укладываться в голове, даже если пытаться трамбовать его туда как не помещающиеся в корзину пожитки. — Именно так. Генья Шинадзугава — младший брат господина Шинадзугавы, столпа ветра, — Кочо искренне забавляло то, насколько эти двое нарушителей устава не осведомлены в том, кто есть кто. Ей пришлось представить уже второго из своих коллег. Неужели, эти мальчики знали только своего наставника и думали, что никогда не встретятся с другими столпами? — Вот ведь… — Кайгаку показалось, что его сейчас просто вырвет. Он бы даже отвернулся, но госпожа Кочо уже возилась с пластырем у его лица, так что ничего не получалось утаить. — Как мне… «Повезло».       Парень стиснул края черного хаори и закрыл глаза. Он чувствовал, как пальцы старшей из местных бабочек заклеивают рубец на его переносице. А еще он чувствовал досаду, заставлявшую грудь сжиматься, не дававшую воздуху поступать в легкие. «Я уже со счета сбился, сколько раз за сегодня я облажался. Я выбил зуб парню, за которого аж два столпа явятся по мою душу…» — Кайгаку сглотнул ком в горле. В какой-то момент он сам начал превращаться в сплошной ком гнева. — «Гаденыш… Еще наглости хватило на меня наехать, когда у тебя брат в столпах? Тебя могут тренировать аж два учителя, сам выберешь, кому в наследники податься, и после этого именно я выскочка?» — наэлектризованные кулаки впивались в ткань так, будто это волосы Геньи. — «Брат в столпах, черт возьми! Если б у меня такое было…». — Госпожа Кочо, — голос друга отвлек Кайгаку. Зеницу сделал паузу и встретился с задирой глазами, словно ждал чего-то. Так и не дождавшись, демон произнес: — Еще утром мы хотели спросить, что нам делать дальше? Если Кайгаку выздоровел, мы, получается, можем уйти?       «Черт… Это я должен был узнать, я для этого и уходил. А в итоге что…» — Кайгаку тихо вздохнул. Зеницу снова был их голосом, потому что это нужно и в мире, и в войне. Задира прикрыл глаза. Зачем он вообще нужен, если всю работу опять выполняет его общительное солнце? — Что ж, Кайгаку определенно выздоровел. Хоть разбитый нос оказался сюрпризом, которого никто не ждал, в остальном все замечательно, — Кочо поправила торчащий воротник Кайгаку, тактично промолчав про то, что ему лучше сменить окровавленную рубашку.       «Нет, я все же что-то узнал,» — Кайгаку как молнией ударило. — Мы не проходили отбор, — вписал он себя в тот разговор, в котором он уже и не надеялся быть полезным. Шинобу посмотрела не него несколько удивленно, и энтузиазм Кайгаку угас.       «Все так говорят про этот отбор, словно на нем свет сошелся…» — юноша почувствовал себя так, будто то, что они этот отбор не проходили, это ужаснейший позор. — …Гм, понимаете, когда Зеницу обратили в демона, мы сбежали от наставника и… — раз уж начал, надо закончить. Так Кайгаку и продолжил закапывать себя: — Мы еще многого не успели узнать, поэтому… Я даже не знал, что есть какой-то отбор.       Зеницу внимал его смущенному рассказу с противоречивой смесью эмоций на лице. С одной стороны, он радовался, что друг все-таки что-то узнал и не постеснялся рассказать об этом, а с другой — про отбор демон тоже слышал чуть ли не впервые. — Вот оно как. Выходит, вы не бывшие ученики господина Куваджимы, а еще даже не закончили обучение, — Шинобу прислонила палец к подбородку.       Нежный свет лампы сиял в ее больших задумчивых глазах. Глазах, в которых Зеницу не видел укора и осуждения. Но Кайгаку косил на нее с подозрением, он находил нехороший подтекст чуть ли не во всем, что для него делали. — Тогда отбор вы должны пройти, — он так и знал, что госпожа Кочо это скажет. — Он состоится нескоро, но и времени подготовиться к нему предостаточно. Я готовлю Канао, слежу за ее успехами и решаю, готова она к отбору в этом году или нет, — она отвечала на десятки вопросов, которыми ее обсыпали эти двое мальчишек. Сколько еще прелюбопытных деталей о них раскроется, если потянуть клубок за торчащую нитку? Девушка не снимала улыбки с лица и следила за глазами Кайгаку, пристально и внимательно: — Вам нужен наставник, который натренирует вас и разрешит вам отправиться на отбор.       «Наставник… Нам придется вернуться к Шихану? Захочет ли Зеницу? И захочу ли я… Снова видеть их лица?» — темнота на дне глаз была гуще чернил. Даже свет лампы не мог добраться до глубины его раздумий. Кайгаку нахмурился. — А что этот отбор вообще из себя представляет? — она и так знала, что мальчик это скажет. Очень уж подозрительными были его намерения.       Шинобу принялась складывать все свои принадлежности обратно в ящичек, укладывая пластыри с бинтами туда, где они изначально лежали, и скрупулезно расставляя склянки по своим местам. Складывая слова так, чтобы ответить на заданный вопрос, но оставить удобные пробелы. Скрупулезно расставляя все точки над «ё» в разговоре с тем, о чьих помыслах несложно догадаться после той выходки в грозу. Госпожа Кочо знала обо всем, что творится в стенах ее поместья. — Есть одно место, кишащее демонами, — произнесла она так, словно рассказывала легенду. — Если ученик продержится там семь дней, одолеет как можно больше людоедов и не погибнет, он становится достойным охотником, — мягко объяснила она, спокойно и слаженно приведя в порядок свою такую же маленькую, как и она сама, аптечку.       «Семь дней… Там, где кишат демоны…» — Кайгаку наблюдал за ее ладонями, но мыслями он был не здесь, не в этой комнате. А там, где легенды становятся явью. Там, где целую неделю на тебя смотрят, как на добычу. Там, где кончается слабость и начинается слава. Там, где умирает худой сирота и рождается один из сильнейших охотников — новый громовой столп.       Они встретились глазами с Зеницу, снова, и демон не на шутку встревожился. Потому что он слишком хорошо знал, на какие безумства способен второй из лучших учеников Шихана. — Это и нужно, чтобы официально считаться истребителем? — Зеницу отстранился от стены и обратился к столпу.       Сомнение звенело в его голосе, он не отводил глаз от Кайгаку и боялся пошевелиться от нехорошего предчувствия. Если бы он был человеком, его бы в холодный пот бросило. Семь дней в логове чудовищ, страшнее кошмара не придумаешь, но и мысли Кайгаку были у него как на ладони — а они пугали куда больше. — Именно так. Но, сами понимаете, ваша ситуация отличается от обычной. Во многом, — Шинобу взглянула на демоненка, и в ее глазах неожиданно появилась тень сочувствия. — Вы безусловно можете злиться и возмущаться, и я полностью понимаю вас обоих. На суде к вам отнеслись грубо. Особенно к тебе, Зеницу, — девушка качнула головой, и сиреневые пряди ее волос качнулись в такт. Теплый свет обнимал всех троих, кто находился в комнате. Кочо лишь на миг перестала улыбаться: — Не в моих компетенциях извиняться за другого человека, но я надеюсь, ты не держишь зла ни на кого из нас. Не каждый день мы встречаем таких демонов, как ты.       Она едва заметно поправила свое белое хаори, и Зеницу задержал на этом жесте взгляд. Он опять почувствовал, что его руки в крови. Он опять услышал плач, от которого убийца ничего не ощутил. Плач, который заставил Зеницу покрыться мурашками. То видение. «После всего, через что вы прошли, я вообще удивлен, что вы не отнеслись ко мне грубо на суде,» — светлые брови вздрогнули от напряжения. — Что вы, что вы! Вам не нужно извиняться! — выдохнул он, ощутив приступ смущения от того, что один из лучших охотников извиняется перед ним, такой мелкой сошкой, что стала демоном раньше, чем истребителем.       Шинобу мягко покачала головой. — Однако… Если от демонов мы обычно многого не ждем, то с охотниками, которые их покрывают… Проходят долгие разбирательства, — Кочо устремила долгий взгляд на Кайгаку, и его сковало от дискомфорта. — Вы двое выиграли суд, ваша совесть чиста, но будьте готовы к тому, что не все истребители вокруг вас будут в восторге от того, что вы сделали.       Фигура Кайгаку стала неподвижнее, чем его тень, дрожащая не то от эмоций, не то от неспокойного огонька внутри лампы. — За вами больше не идет охота, но на то, чтобы заслужить чье-то доверие, потребуется время. Кому-то даже больше, чем другим. Таким людям, как, например, Санеми Шинадзугаве, точно, — девушка опять говорила со своей привычной улыбкой и без упрека, по крайней мере, Зеницу там его не усмотрел. Но Кайгаку все больше напоминал серую дождевую тучу, слушая ее. — Вы безусловно можете злиться и возмущаться, но, к сожалению, не все люди отнесутся к вам справедливо, — и Кочо обращалась именно к тому, кто почему-то стал видеть в ней врага. Неясно, в какой момент это произошло. Столп доверительно посмотрела Кайгаку прямо в душу. — Я не могу знать причин твоего конфликта с Геньей, но я понимаю причины, из-за которых ты так нервничаешь.       Кайгаку не ответил, и Шинобу встала с кровати. Аккуратной ладонью она пригладила складки на своей накидке, точно бабочка, сложившая крылья. — Но это ничего. Вы со всем справитесь, — она взяла ящичек с лекарствами. — Сильных не всегда понимают, но именно сильные способны сберечь слабых.       Юноши глядели на нее такими разными взглядами и разделяли тишину, у каждого были свои мотивы на молчание. Один смотрел недоверчиво и казался запутавшимся, второй смотрел грустно и выглядел задумчивым. Прежде чем затворить за собой дверь, госпожа Шинобу повернулась к мальчику, считавшему, что друзей заводить сложнее, чем сражаться с демонами. — И еще кое-что. Если история повторится, пожалуйста, прикладывай к отекам холод. Хорошо?       Расслабляющая прохлада делала летнюю ночь чем-то волшебным. Поэтому Кайгаку так любил медитировать в это время. Поэтому он предпочитал тренироваться ночью. Отчасти поэтому он придерживался графика демонов. Однако сейчас он не медитировал и не тренировался. На его голову свалилось столько трудностей, казалось бы, он только что разобрался с целой кучей проблем, но новые не заставили себя ждать.       «Все-таки, жизнь в поместье Шихана меня избаловала. Я слишком привык решать проблемы постепенно и… Методически? Кажется, так старик говорил,» — парень задумчиво ощупывал ожерелье на собственной шее подушечками пальцев. — «А здесь проблема на проблеме, со всех сторон, и решать их нужно так по-разному. Уж не знаю даже, с какой начать…» — он устало вздохнул. Конечно, все не могло быть так просто. Никогда не просто. Дорога, по которой они шли бок о бок с Зеницу, опять привела их к развилке. Опять нужно делать выбор. Опять нужно тщательно взвешивать все варианты. — Она специально не сказала нам, где проходит отбор, — вдруг произнес Кайгаку с хмурым выражением на лице, таким обыденным для него. — Хитро, госпожа Кочо.       Зеницу сидел рядом с ним на террасе. Глазами, светящими сквозь ночь подобно двум свечам, он превосходно видел в темноте. Иногда он глядел на друга и думал, как плохо он видит сквозь темноту его души. Но сейчас он совершенно точно знал, что там прячется. И это нечто страшнее любого притаившегося монстра. Такие же глаза у Кайгаку были перед той грозой, в которую он добровольно подставился под удар молнии. Такие же глаза у него были каждый вечер в доме любимого наставника. Глаза того, кто готов решать проблемы радикально. Того, кто готов пойти на какое-то безумство. — Ты что, сам хочешь туда отправиться? — Зеницу понизил голос. Он был готов использовать все упрямство, которое он перенял у задиры. — Думаешь, мы достаточно сильны, чтоб выживать среди демонов семь дней подряд? — А что еще ты предлагаешь? Вернуться к Шихану? — Кайгаку вперил в него взгляд. Напористый, неприступный. Возможно, упрямство задиры на самом деле не имело границ.       Демоненок открыл рот, но ответ так и остался при нем. Он был готов использовать все упрямство, но для этого нужно быть уверенным в том, за что ты борешься. В золотом сиянии его глаз поселилась растерянность. Кайгаку знал, что сказать, чтобы закончить еще не начавшийся спор. «Я знаю, что ты не хочешь возвращаться. И я не хочу. Мы неспроста ушли от него,» — парень вновь вздохнул и уставился на темные тучи, затянувшие небо подобно плесени на потолке. — «Мы не можем вернуться. Только не сейчас». Два хаори застыли в неподвижном раздумье. Черное сливалось с ночью, солнечно-яркое бросалось в глаза даже сквозь мглу. Они так часто сидели в персиковом саду, что многим ученикам Джигоро сочетание черного и желтого уже казалось чем-то естественным и неотделимым.       «Семь дней… Там, где кишат демоны…» — Кайгаку наблюдал за неподвижностью темноты в саду и ощущал буйное движение в собственной голове. Мыслями он вновь унесся далеко отсюда. В то время, когда безродный мальчишка впервые увидел дыхание грома в действии. В то время, когда у него появились все шансы перестать быть пустым местом. Он унесся туда, где шансы становятся мечтами. Туда, где кончается слабость и начинается слава.       «А где демоны не кишат?» — юноша остановил затуманенный раздумьями взгляд в одной точке. — «Они сейчас повсюду!». Озарение было таким же ярким, как накидка друга. — А зачем нам этот отбор?       Зеницу уставился на него, все еще не находя ответа. Пускай про отбор он знал немного, может быть, даже меньше, чем пытавшийся разыскать информацию задира. «О нет… Мне очень не нравится то, о чем ты думаешь, Кайгаку,» — демоненок побледнел сильнее обычного. Да, про отбор он знал мало, но где-то на подкорке он чувствовал, что он нужен. Все столпы его прошли. Все охотники, которых он видел, пока Кайгаку был в коме, тоже. Они либо прошли отбор, либо усердно готовились к нему. Он не знал никого, кто беспризорником пришел, увидел и победил, не имея ни наставника, ни понимания того, зачем он пришел в ряды охотников. «И как мне донести это до тебя?..» — желтые глаза бегло осматривали сад в поисках подсказок. Зеницу чувствовал, что отбор нужен, но не мог объяснить, почему. А в том, за что ты борешься, нужно быть уверенным. — Я серьезно, — Кайгаку глядел на него, ошарашенный новой идеей. Он тщательно крутил ее, разглядывал со всех сторон, искал изъяны и подводные камни, но пока что все казалось идеальным. Неожиданная удача. Еще и то, что Зеницу изумленно таращился на него и не мог ничего ответить, только придало осознанию веса. Кайгаку понял, как близко он подобрался к окончательному решению. Он почти выбрал путь, по которому они пойдут дальше. — Зачем. Нам. Отбор? Чтобы нам дали черную форму? — он даже ухмыльнулся от нелепости этого варианта. — Не проблема, я опять украду ее. Тогда зачем? Чтобы у нас были вороны?       Зеницу поежился, вспомнив об этих страшных птицах, и опасливо покосился на Кайгаку. — И без них обойдемся! — хмыкнул пренебрежительно Кайгаку, припоминая, как демоненок шарахался от говорящего ворона Коурая. — Мы уже путешествовали без них, невелика беда, — юноша поднялся на ноги.       Он резко ощутил небывалую легкость, с какой тонущий освобождается от оков и всплывает на поверхность. Легкость в голове, оказывается — отличное лекарство от любого недуга. Босые ступни ощущали прохладу террасы, ветер шевелил просторные домашние штаны, надувал черное хаори подобно парусу, и все неизвестности, таящиеся за ближайшим поворотом, стали такими манящими. «Уйти из штаба, больше никого не слушать, делать только то, что сам сочту нужным, не пререкаться и не иметь дел с наглецами и умниками…» — мысли собирались в снежный ком, и чем больше этот ком разрастался, тем шире становилась улыбка. — «Это ли не то, что нам обоим так нравилось? И разве у нас плохо получалось?». — Кайгаку, я, конечно, тоже хочу уйти и путешествовать как раньше, но… — неуверенно начал Зеницу и тоже встал со своего места. — Я думаю, все куда серьезнее…       Кайгаку выглядел таким окрыленным, точно вот-вот отправится в путь. Слуха демоненка коснулся взмах крыльев и шелест листьев. Он прикусил язык и медленно поднял взгляд. В полутьме спящего сада он заприметил на ветке дерева единственную бодрствующую деталь — ту самую страшную птицу, без которой, как выразился Кайгаку, они легко смогут обойтись. — Зеницу, мы уже убивали демонов, даже не зная про отбор. Так зачем он нам нужен? — фыркнул Кайгаку, сложив руки на груди.       «И почему я так долго ломал над этим голову, если все и так очевидно?» — внутренний голос посмеивался над ним. Лишь сейчас он так нелепо себя почувствовал из-за того, что почти начал паниковать из-за кучи проблем. Куча оказалась намного меньше, чем он думал. — Мы изначально не были похожи на обычных охотников, нам про это говорили все, кому не лень, — пробормотал задира с нотками раздражения в голосе. — Да, на суде нас приняли, но… Ты же тоже это замечаешь? Как на нас все смотрят.       Зеницу искал слова, а сам играл с вороном в гляделки. Птица сложила крылья за спиной и спокойно наблюдала за ними. Неприятно. Демон сощурился и повернул голову, резко посмотрев на крышу. Там никого не было. — Кто повежливее, тот об этом и не заикается. А кто не утруждается следить за языком, тот и в лоб скажет, что о нас все думают, — Кайгаку впился пальцами в рукава хаори, все еще скрещивая руки на груди. Раздражение дергало за ниточки своей марионетки. — Демон и клоун, который его не убил — вот и все, — оправдания казались все более убедительными.       Солнце в глазах Зеницу обратилось к нему. «Ну нет, это уже ни в какие рамки,» — демоненок покачал головой, оставив ворона в покое и возвратившись к тому, о чем говорил его пессимистичный друг. Он наконец-то нашел, что ответить. — И вовсе это не так, — когтистые лапы обняли вредную грозовую тучу. Порой казалось, что роль демона из них двоих играет отнюдь не Зеницу. — Ты совсем не думаешь о хорошем, только о плохом. Не все на нас так смотрят. В поместье бабочки к нам все относятся хорошо, даже Аой, которая запретила мне заниматься уборкой по ночам, — усмехнулся мягко Зеницу. — А я ведь помочь хотел, — он ободряюще погладил безрадостного друга по спине. — Да, есть столпы, которым мы все еще не нравимся, ну и что с того? Нам с тобой не привыкать к тому, что всем мил не будешь, — солнце доверительно посмотрело Кайгаку прямо в глаза. Зеницу знал, о чем говорил.       Кайгаку стиснул зубы. Правда глаза колет, но почему иногда ему на нее наплевать, а иногда она способна сделать особенно больно? Там, где кончается слабость и начинается слава… Нет места неуважению. Если в поместье бабочки его авторитет сомнителен, то почему среди других учеников Шихана его слово имело так мало веса? Почему те, кто слышал, как наставник назвал их с Зеницу своими лучшими учениками, относились к ним двоим так несоответственно? Почему считали, что имеют право хихикать за их спинами? Почему считали, что могут говорить колкости прямо в лицо? Почему считали, что могут поднять на них руку?       Почему они не боялись это делать? — Я докажу, что мы сильнее их всех, вместе взятых. Пусть задохнутся от зависти, когда узнают, что нам даже отбор не нужен, — прижимая к себе свое сокровище, произнес он зловеще. — Я всем им утру нос. — Ну-ну, — раздался голос откуда-то сверху.       Зеницу дернулся и задрал голову. С крыши на них смотрел Коурай, бесцеремонно сидящий на корточках и нагло улыбающийся. «Откуда?!» — вспыхнул он, став похожим на помидорку. — «Там же никого не было! Почему я не могу услышать ни его, ни господина Тэнгена? Как они так легко обманывают мой слух?» — демон растерянно захлопал глазами, как вдруг почувствовал, что Кайгаку отстранился от него. Потемневшими от злости глазами он уставился на незваного и безумно тихого гостя. — Демоны будут очень рады встрече с очередным недоучкой. Они очень радостно обглодают тебя до блеска костей, и нос ты утрешь разве что себе, — Коурай подпер голову рукой, пока его сережка беззвучно покачивалась от ночного ветерка.       «Опять он за свое,» — Зеницу обеспокоенно взглянул на Кайгаку, готового взорваться от ярости. — «Я думал, они хоть немного подружатся и не будут цапаться, уже ведь прошел целый месяц. А Коурай все еще ведет себя так, как в нашу первую встречу. Эти двое спорили в разгаре боя с третьей низшей…». — Я уже посылал тебя куда подальше сегодня! Могу сделать это еще раз! — Кайгаку содрогнулся от злобы.       Он только что думал про стервятников, учащихся с ним у Куваджимы, начинал раздражаться на Генью из-за драки, после которой у него все еще болит нос, и уже было начал вспоминать Коурая с его выкрутасами. И тут нарцисс сам явился, очень вовремя, чтобы попасть под прицел оскорблений. — Если хочешь потешить свою гордость, это не самый блестящий способ, — невозмутимо ответил тот с крыши, и Кайгаку очень не нравилось глядеть на него снизу вверх. — Лекции от тебя мне не нужны. Не трать на это время, а лучше иди пообсуждай мои проколы с каким-нибудь отморозком! — прорычал парень с натурой забияки. Пластырь на его переносице занимал много места и так стягивал кожу, что затруднял выражение эмоций. Но Кайгаку прекрасно справлялся с тем, как выразить свое презрение. Оно переполняло его голос. — У камня советы полезнее, чем у тебя, так что я сам решу, что нам делать!       Зеницу нащупал его ладонь и сжал ее. То, что Кайгаку защищает не только себя, но и их обоих, ему льстило, однако он не хотел новой ссоры или, что еще хуже, драки. Коурай вздохнул и помассировал переносицу пальцем, прямо как тогда, когда Кайгаку обнажил против него меч. Тогда демоненок дико испугался, что охотник убьет их обоих за такую дерзость. К этому все и шло, если бы не случайность, которая временно разрешила их спор. Но складывалось ощущение, что эта их перепалка до сих пор не завершилась и продолжается по сей день. — Я слышал весь ваш разговор. Столько бреда, что уши почти завяли, — нарцисс приподнялся и спрыгнул с крыши, оказавшись напротив них на террасе. Он даже умудрился сделать это почти бесшумно. Прямо как тогда, когда появился в лесу из ниоткуда и заявил, что поведет их в штаб.       Зеницу попятился и потянул за собой Кайгаку, но тот не сдвинулся с места. Гордая грозовая туча на страже своей чести. — С таким отношением вы долго не протянете. Я что, не говорил тебе про отбор? — Коурай демонстративно изобразил задумчивость, говоря риторическими вопросами. — А, как раз-таки говорил. Сегодня, — протянул он, намеренно делая голос уставшим и снисходительным. — Ты и правда тупенький. — О да? А по-моему тебе было интересно не донести важность отбора, а позлить меня лишний раз. — Кто же знал, что ты, чокнутый, кулаками махать начнешь? — Не прикидывайся, что не знал! Будто забыл, как в первую встречу я почти зад тебе надрал!       Зеницу обреченно закатил глаза. Чувство дежавю было таким сильным, что он почти мог почувствовать его на вкус. Эти двое слишком похожи, но выражаются разными словами. Наверное, поэтому они никак не поладят. Правду говорят, что в других нас раздражает то, чего мы не можем принять в себе.       «Того и гляди, мне придется их разнимать… Либо мы все втроем будем спасаться от Аой, если разбудим ее,» — демон все еще сжимал руку Кайгаку, и тот чуть ли не дымился от ненависти. Пластырь на его красном лице казался еще белее. «Ох, Кайгаку, этот день особенно трудный, потому что разозлить тебя сегодня проще простого. Дома у дедули ты как-то умудрялся сохранять самообладание. Ну, в большинстве случаев…» — Зеницу мягко пригладил черный синяк на костяшках друга. — «А за последние два месяца ты… Злишься на охотников больше, чем на демонов». — Я уже принял решение, так что кончай трепаться, — прошипел ядовито Кайгаку, испепеляя нарцисса взглядом. — Утром мы уходим, и я надеюсь, что ты и твой ворон будете держаться от нас как можно дальше!       «Звучало слишком грубо…» — Зеницу поморщился. Как бы сильно он ни любил Кайгаку, он не мог сберечь его от неприятностей, если друг со своим острым языком сам ворошит осиное гнездо. Злить кого-то, кто сильнее тебя — все равно, что встать перед одиноким деревом в грозу в ожидании удара молнии. Кайгаку сказал, что они избранные, а такие не останавливаются, пока их чем-нибудь не пришибет. Главное, чтобы его не пришибли их же товарищи. — Кайгаку, не руби сплеча, — кое-как вклинился в их ссору Зеницу, понимая, что кто-то должен это сделать, а не то Кайгаку полезет в драку теперь уже с Коураем. Ему очень хотелось помочь другу успокоиться, но сейчас тот во всей красе демонстрировал свою натуру забияки, которую уже давненько не показывал за время общения с девочками поместья бабочки. Казалось, Кайгаку совсем не слышит его.       Однако слуха демона коснулось невесомое изменение в этом конфликте. У каждого человека свое звучание, то, как он дышит, то, как бьется его сердце… Отличить разгневанного человека от спокойного становится проще простого, даже если он не меняется в лице. Зеницу замер. Сейчас он услышал злость уже не от одного Кайгаку, но и от его собеседника. Хотя с лица Коурая не сходила его фирменная ухмылка.       Вдруг охотник обхватил пальцами рукоять своей катаны и с шелестом вынул ее из ножен. Зеницу попятился, и в этот раз Кайгаку попятился вместе с ним. «Меч… Зачем он достал меч?» — демон съежился от нехорошего предчувствия. Шелест клинка напомнил ему о том, как столп змеи склонился над его корзиной с жутко широко открытыми глазами, как столп ветра ранил самого себя с дикой улыбкой и уверенностью, что демон покажет свою настоящую сущность при виде его крови. Это напомнило ему о том, что истребители неспроста называются истребителями. — А теперь слушай внимательно, — произнес Коурай, явно польщенный тем, что заставил грубияна шарахнуться.       Зеницу сглотнул ком в горле. «А теперь слушай внимательно… То же самое он сказал в ту ночь перед тем, как пригрозил казнить нас,» — демон ощутил, как задрожали коленки. — «А… А вдруг за отказ проходить отбор тоже существует наказание? Вдруг за это могут казнить?!» — он вцепился в Кайгаку обеими руками, но не столько из-за того, что сам боялся, а из-за того, что надеялся его защитить. Хмурый напарник глядел на Коурая исподлобья, как осторожный зверь, еще не решивший, бежать ему или атаковать. — Видишь эту блестящую штучку? — с неприятным звуком Коурай провел ярким ногтем по лезвию, которое на самом деле не слишком блестело в эту облачную ночь. Он неотрывно глядел на Кайгаку и улыбался, но Зеницу слышал, как неспокойно бьется его сердце. — У каждого охотника она есть, да? Как здорово. Ее боятся все демоны, потому что только с нею ты представляешь для них опасность, — он сощурил глаза, холодные и колючие, как снежная буря. И продолжал улыбаться: — Поэтому все демоны так хотят, чтоб ты ее лишился. Знаешь, что будет, когда эта штучка вдруг сломается?       Кайгаку совсем перестал двигаться, глядя на него и слушая каждое слово, доносящееся из его заточенной улыбки. Целый месяц у них с Зеницу был один меч на двоих, ему ли не знать, как опасно лишиться их единственного козыря? — Твой наставник ведь научил тебя беречь свой клинок, да? Когда вы останавливались отдохнуть, твой отдых не начинался, пока не почистишь и не заточишь эту крошку, — даже говоря такие серьезные вещи, нарцисс не забыл кольнуть и без того вспыльчивого собеседника малоприятным фактом из прошлого. Он слишком хорошо следил за ними, а они даже не подозревали об этом. — Ответственный ты парень, да? Как здорово.       Зеницу наблюдал за тем, как ладонь Коурая мягко огладила стальную поверхность. Такую же холодную, как его пронзительный взгляд. «Нет, он достал катану не для того, чтобы нам угрожать. Я понял,» — демон взглянул на напарника и не мог догадаться, дошла ли эта мысль до его друга. — Ты видишь длинные очереди наследников к столпам? Вот и я не вижу, ведь долго ждать, пока местечко освободится, не приходится. Потому что есть демоны, которые ломают мечи даже самым сильным из нас, — медленно проговорил Коурай. Шрам после боя с демоном-куноичи выделялся на его щеке темной полосой.       В его взгляде так и читалось: «А вам ли не знать?», и Зеницу вспомнил смех горячего металла и тлеющий на глазном яблоке иероглиф. В ту ночь его останки разлетелись по округе. В ту ночь он лишился своего солнечного хаори. В ту ночь он решил, что Кайгаку был убит. И это была всего лишь третья низшая луна. — И когда это случится с тобой… Ты превратишься в безоружного ребенка, которого демоны разорвут на части, — эти слова звучали как приговор.       Кайгаку хмуро смотрел на Коурая, не прерывая зрительного контакта. Упрямство задиры на самом деле не имело границ. — Мой наставник научил меня беречь свой клинок. Со мной этого не случится, — процедил он сквозь зубы негромко, но напористо. — Правда? Как здорово, — миловидно улыбнулся охотник. — Наверное, поэтому ты позволил демонице прижать твой меч к крыше?       Кайгаку невольно дернулся от бешенства и стыда. Зеницу чувствовал, что эта взрывоопасная смесь эмоций может закончиться плохо. «Кайгаку, он ведь прав… Но ты обидишься, если я это скажу,» — он пригладил его спину, ощутив, как Кайгаку напряжен. — «Сейчас нельзя мыслить категорично. Почему ты видишь в Коурае большего врага, чем в любом монстре?».       Зеницу собрался вновь вклиниться в разговор, потому что видел, что рассказ Коурая не слишком убедил его настырного напарника. Однако Коурай вдруг с видом знатока, который придумал нечто гениальное, поднял указательный палец вверх. Кажется, он тоже понял, что упрямство Кайгаку не пробивается с первого удара. — О, мне явилась блестящая идея, что нам делать. Сразись со мной!       Демон ошарашенно раскрыл рот. «Чокнутый! Ты такой же чокнутый, каким называл моего Кайгаку!» — демонические уши слышали, что Коурай не блефует и даже не шутит. Они с Кайгаку похожи куда больше, чем может показаться. — Еще чего?! Не надо никаких драк, за сегодня нам уже хватило! — возразил громко Зеницу, который поначалу не хотел шумом разбудить жильцов поместья бабочки, а сейчас сам повышал голос. Наверное, так он старался убедить в бредовости этой идеи не только Коурая, но и Кайгаку. — А что такого? — нарцисс с вызывающей дьявольщинкой в глазах изучал молчащего задиру. — Тебе же нравятся сильные соперники. С Канао ты уже на равных, а со мной пока нет. — Ты ничуть не сильнее меня, — прорычал Кайгаку, и все в его поведении говорило чуткому слуху Зеницу о том, что он готов принять этот вызов. «Черт, он в два счета ведется на болтовню Коурая! Даже у Рёты был не такой длинный язык!» — юноша сдвинул светлые брови. — Правда? Как здорово, — Коурай кивнул, никак не давая сережке оставаться неподвижной. — А ты докажи. Ну, знаешь, чтоб я точно поверил. Раз ты тоже наследник столпа, то ты блестяще утрешь мне нос.       Кайгаку шумно выдохнул сквозь зубы. Генья слишком хорошо постарался сегодня, чтобы ему все еще было проблемно дышать через нос. Второй раз ударить лицом в грязь он не хотел. Еще и за один день. «Точно… Он ведь и правда наследник столпа звука. Быстрый как черт…» — парень взвешивал свои шансы и не слишком был уверен в том, что он сможет совладать с Коураем. — А зачем мне доказывать что-то такому, как ты? — раздраженно бросил он, стараясь не выдавать собственных сомнений. — Лишним не будет. Проиграешь — значит, обязан тренироваться больше. Победишь? Красавчик, тогда делай что хочешь. Уйдете утром, куда вы там собирались. Вперед и с песней, — простой аргумент от этого самоуверенного наглеца почти разрушил сомнения Кайгаку, однако последнее, что он добавил, сработало против забияки куда лучше, чем все вышесказанное: — Только не говори, что испугался меня. — Тебя-то? Огородное пугало пугает меня больше, чем ты! — фыркнул Кайгаку, сложив руки на груди. Кровь не переставала кипеть в его венах от негодования. — Если после боя ты от нас отвалишь, я с радостью задам тебе трепку.       Оба охотника, одинаковые в своей чокнутости, не обратили внимания на шокированную мордашку демона. — Чудненько. Если ты не понимаешь слов, давай поговорим на твоем языке. В тренировочном зале есть деревянные мечи, я схожу за ними, — нарцисс удовлетворенно улыбнулся. У его улыбки и правда было миллион разных оттенков, почти как у госпожи Кочо, с которой он так хорошо общался. — Минутку, мы будем сражаться не настоящими мечами? — переспросил Кайгаку, изогнув брови. С одной стороны, его это успокоило, а с другой… «Так и знал, что он не рискнет биться со мной всерьез. Трус боится получить еще один шрам на лице,» — усмехнулся он собственным мыслям. — Нет, конечно. А то я наступлю тебе на ногу, и ты умрешь, — подмигнул ему Коурай и ловко возвратил катану обратно в чехол. — Чего сказал?! — гаркнул юный охотник, но его раздражающий противник уже отвернулся и направился в нужную сторону. — Жди здесь. Если сбежишь, то я, стало быть, и правда пугаю тебя больше, чем огородное пугало, — Коурай небрежно махнул рукой, и его кольцо блеснуло в свете на миг показавшейся из-за туч луны.       «Гр-р, индюк надутый!» — Кайгаку огляделся в поисках чего-нибудь, что можно бросить ему вдогонку, но вовремя спохватился и не стал опускаться до такого уровня. — «Все равно он вернется, и я дам ему бой! Если, конечно, он сам не струсит и не сбежит,» — выдохнул немного спокойнее парень. Кровь не переставала кипеть в его венах от нетерпения. — Кайгаку, ты же буквально сегодня подрался с Шинадзугавой, — Зеницу перетянул все внимание друга на себя, и, наконец-то, тот его услышал в полной мере. Для этого просто надо было убрать долговязого гада из поля зрения. — Я не думаю, что это хорошая идея. — Все будет в порядке. Его самомнение намного больше, чем способности, — вздохнул задира и повернулся к своему сокровищу. — Но Коурай столько всего знает про охотников и отбор, чего не знаем мы… Может, нам стоит к нему прислушаться? — демоненок все еще обнимал его, и Кайгаку было очень приятно ощущать его заботливую ладонь на своей спине. Намного лучше чувствуешь себя, когда понимаешь, что ты не один. Намного тверже стоишь на ногах, когда бьешься не только за себя одного. Поэтому Кайгаку ответил: — Чего он может нам сказать, чего не сказала госпожа Кочо? Он только и делает, что пытается затруднить мне жизнь. — Он вступился за нас на суде, — напомнил Зеницу, внимательно глядя в темные глаза. Если бы можно было просто пересадить мысль из одного мозга в другой, может, ему бы удалось как-то обогнуть непробиваемую стену человеческого упрямства. — Может, если бы не он, даже господин Тэнген бы не встал на нашу сторону. Подумай об этом, Кайгаку.       «Я понимаю, о чем ты, но… На месте Коурая я бы тщательнее подбирал слова и уважительнее относился к тем, кому я хочу помочь. Пока что проблем от него больше, чем пользы,» — негодующе вздохнул юный охотник, покосившись в ту сторону, куда ушел нарцисс. — «Он считает, что имеет право так со мной говорить… Я надеру ему зад просто за то, что он ни во что меня не ставит,» — его глаза стали еще темнее, потому что луна вновь спряталась за густой пеленой облаков. — Куваджима говорил, что охотникам глупо драться между собой, когда демонов вокруг становится все больше… — тихо проговорил Кайгаку, пригладив светлые волосы напарника, который был и демоном, и охотником одновременно. — Но если я уделаю Коурая, мы сможем уйти и жить так, как раньше. Как видишь, у меня несколько причин на то, чтоб врезать ему.       Демон прижал его к себе плотнее и уткнулся лицом в его плечо. Он знал, что не сможет удержать Кайгаку от того, с чем тот твердо определился. — Просто не калечьте друг друга слишком сильно… Пожалуйста, — проговорил Зеницу печально и снова встретился взглядами с черной птицей, дежурящей на дереве как ни в чем не бывало.       Коурай вернулся, сжимая в одной руке два деревянных меча. Ночь набирала свои обороты, и в сгустившихся тенях спящего сада два охотника подготовились к сражению. Державшийся в стороне демон наблюдал за ними встревоженными желтыми огнями глаз. Коурай бросил самоуверенному мальчишке второй тренировочный меч, и Кайгаку вспомнил долгие часы тренировок в персиковом саду. Неожиданно, но это воспоминание отдалось болезненной тоской, тронуло душу в том месте, где прежде была бесчувственная пустошь. — Не трясись так, бомбы использовать не буду, — ухмыльнулся Коурай, и его звенящий голос сейчас как никогда напоминал Зеницу бойкий сямисэн голоса Тэнгена. Он во многом был похож на своего учителя. В отличие от Кайгаку. — Поддаваться собрался? — Кайгаку поймал ненастоящий клинок с готовностью. К бою он тоже был готов. Даже боль в носу казалась не такой острой, как прежде. Кровь не переставала кипеть в венах от решимости. — Да нет, поберегу клумбы госпожи Кочо. Кстати, и тебе советую. После сегодняшнего тебе лучше не злить ее лишний раз, — Коурай снял с пояса ножны с настоящей катаной и отложил ее в сторону. Сколько бы он ни язвил, сейчас он собирался сражаться честно. Вероятно, не столько из-за Кайгаку, сколько из-за Шинобу Кочо и ее прекрасного сада.       «Все-то ты знаешь. Ниндзя бывают такой занозой в пятой точке,» — сощурился Кайгаку, с ноткой стыда вспоминая, как удрал от столпа насекомого, да так, что ей самой пришлось искать его и лечить. Помощь была нужна ему, но он палец о палец не ударил, чтоб ее заполучить — даже наоборот пытался избежать ее, как решительно настроенный самоубийца. — Ну что, начнем? — так и не дождавшись ответа от молчаливого гордеца, Коурай покрутил в руке свое оружие. Знакомое движение, точно так же он делал прямо во время боя, умудряясь не просто играться с мечом, но и отражать демонические атаки. Легко и непринужденно. — Можешь напасть первым. Разрешаю.       «Хах, больно нужно мне твое разрешение!» — Кайгаку содрогнулся от электрического разряда, пробежавшего по рукам вместе с концентрированной яростью. После первой встречи с этим идиотом ничего не изменилось, ни капельки. Все в нем раздражает и отталкивает. Начиная с излишне блестящей павлиньей внешности и заканчивая расслабленной позой. Кровь не переставала кипеть в венах от бешенства. Кайгаку замахнулся и, за один шаг оказавшись рядом с Коураем, нанес удар. Однако за долю секунды юноша понял, что нарцисса на этом месте уже нет, а его деревянный меч с треском врезался в ствол дерева. Сверху посыпались листья и послышалось недовольное хлопанье черных крыльев. — Ну попросил же, не порти сад, дикарь, — едкая насмешка Коурая прозвучала с другой стороны.       «Чертово дерево! И как я его не заметил?!» — Кайгаку разъяренно клацнул зубами, захлопнув хватающий воздух рот, и с разворота напал на врага вновь. Деревянный меч был немного легче и ощущался непривычно, однако парень привык тренироваться с таким дома у учителя. Да и пока они лечились у семьи Морико после боя с теми двумя демонятами, Кайгаку столько упражнялся с самодельным деревянным клинком, пока преследовал Зеницу и практиковал все, чему его учил Шихан… Этот бой ему точно под силу.       Однако Коурай вновь куда-то исчез и избежал хорошенькой затрещины, и Кайгаку взбешенно отыскал его глазами в нескольких метрах от себя с другой стороны. «Быстрый и тихий черт,» — не прекращая удерживать концентрацию, раззадоренно подумал юный охотник. С неслабым противником и правда интереснее сражаться, однако в случае с Коураем… Желание одержать победу заставляло все тело покрываться мурашками и трястись от наэлектризованного возбуждения. — «Думаешь, будешь вечно от меня бегать?!».       После очередного раза, когда нарцисс бесшумно увернулся, Кайгаку понял, что услышать, в каком направлении этот гад двигается, у него не получится. — Ну это уже совсем несерьезно, ты будешь по мне попадать или нет?       Как только пустозвон изволил выдать себя своим же голосом, парень нанес удар, и попадание было точным. Однако меч с громким щелчком столкнулся с выпадом другого меча, дерево ударилось о дерево, столкнулись лбами два интереса. Кайгаку исподлобья уставился на заблокировавшего его удар нарцисса. — А ты драться со мной будешь или бегать? — задира был изрядно ниже Коурая, но его это совсем не пугало. Он не побоялся и не постеснялся выдать ему одну из своих самых дразнящих улыбок, так бесивших других учеников Джигоро. — Ну раз ты настаиваешь, — Коурай, в котором сидел умелый актер, сделал вид, будто повелся на эту провокацию. Оттолкнув от себя соперника с нежданной силой, он замахнулся для своей первой атаки.       «Вот и она!» — руки Кайгаку задрожали от нетерпения. Клинок напыщенного павлина рассек воздух со свистом, он двигался так быстро, что звучал почти как настоящий. Предвидя, куда враг метит для нападения, юноша отразил удар. Он оказался сильнее, чем Кайгаку рассчитывал, и руки задрожали уже от чего-то другого. Деревянный меч неприятно треснул, но, к счастью, остался цел. Кайгаку отскочил назад с досадной мыслью: «Ясно, что ты хочешь сделать. Перебьешься! Я не позволю сломать даже деревянный клинок!» — он вознес руки для удара.       Дыхание грома. Третий стиль. Громовой рой. Голова закружилась от того, как сильно он сконцентрировался. От того, сколько в нем было воли. Искры запрыгали перед глазами, стрекот молний наводнил ушные раковины. Ток пробежал по рукам, наполняя разгоряченные мышцы и заставляя вены светиться. На соперника посыпались хаотичные удары, беспорядочные и бешеные, однако сквозь дрожь меча Кайгаку ощутил, что каждый из его ударов пришелся не по уязвимому человеческому телу, а по клинку врага. — Как здорово! — рассмеялся весело Коурай, и в его хохоте звучали нотки восхищения. — Молодой талантливый охотник Кайгаку убивает демонов десятками, впечатляюще владея дыханием грома! Он знает, что место громового столпа пустует… Он о-о-очень хочет его заполучить! — нарцисс больше не убегал своими незаконно тихими и дико стремительными методами. Он стоял на месте и стоически отражал каждую атаку, каждую молнию, норовящую вгрызться в него.       «Сволочь! Еще умудряешься болтать, пока отбиваешься от моих лучших атак?!» — Кайгаку метнулся назад, втягивая воздух сквозь сжатые челюсти. Земля под ногами пошла комьями от резкой остановки. Воля. Именно она дает искру. Искра дает молнию. Молния будит гром.       Дыхание грома. Пятый стиль. Жар электрических молний. Одиночный удар, бьющий метко и убийственно. «Пускай меч и деревянный, мало не покажется!» — злорадные мысли подгоняли, торопили поскорее нанести удар, который Кайгаку так долго отрабатывал в персиковом саду. — Но вот беда… — Коурай по-прежнему не сдвигался с места, и его улыбка казалась более жгучей, чем даже самая безжалостная молния.       Деревяшка в его руке прервала нападение грозы. Умелая ладонь неожиданно раскрутила катану, резво и мощно. Она держала ее за рукоять, но двигался меч так быстро, что глаза видели лишь один полупрозрачный диск, в который сливался стремительно вращающийся клинок. Столкновение мечей, треск, гроза пролетела мимо, миновала того, кто с легкостью придумал способ отделаться от нее. Кайгаку ошарашенно пошатнулся от силы странного крученого удара. Юноша выдержал его, но ноги едва смогли устоять на земле. Он едва ли не оступился и не упал на бок. Вибрация противным отупляющим звуком передалась от катаны рукам, сумевшим не выронить оружие, а затем и всему телу. «Это и есть пресловутое дыхание звука?! Как он смог испортить мой пятый стиль?!» — парень кое-как взял ситуацию под контроль и озадаченно уставился на сильного противника. Чем меньше понимаешь во враге и его тактике, тем более пугающим он кажется. — Беда в том, что чтобы дойти до официального статуса столпа, нужно в поте лица пройти все десять рангов — от мидзуното до киноэ, — медленно и без напряжения в голосе произнес нарцисс, непринужденным движением вновь покрутив свой меч. Только уже намного медленнее, чем прежде, так что отличить вращение клинка было реально. — И это, ну, знаешь, для начала… — Что?! — выпалил Кайгаку, не веря ушам. «У истребителей целых десять рангов? Этот гаденыш Шинадзугава, выходит, не нес чепуху? Раз так, как же долго и нудно добираться до статуса столпа!» — раздосадованные мысли были готовы разразиться громом вместе с наэлектризованными кулаками. — Ты что, правда думал, что можешь стать столпом с такой пустотой в голове? Ну и ну, неужто такое бывает! — снова расхохотался Коурай. Он пригладил волосы назад, даже сейчас уделяя внимание своей яркой внешности, и добавил: — Ты простой как оконная рама! Запомни, не станешь официальной частью штаба — забудь о том, чтобы попасть в столпы.       Вдруг он замахнулся, так небрежно и без старания. Однако когда Кайгаку ощутил удар по собственной катане, он осознал, что небрежными движения Коурая ему показались лишь на первый взгляд. В этой атаке чувствовались года отработки техники, доведенной до совершенства. Закрывшись от сумасшедшего напора, парень ощутил, как ноги сдвинулись с места. В такой очень неустойчивой позиции они прочертили на земле две полосы прежде, чем Кайгаку все-таки упал. — Тогда мне и подавно не нужно к вам вступать! — крикнул он, мигом вскакивая и становясь в стойку.       Коурай без всякого труда отразил еще несколько громовых атак, и Зеницу наблюдал за ним со стороны глазами человека, которому однажды не удалось избежать удара молнии. Он запомнил это на всю жизнь, он каждый день видел последствия этого удара в отражении зеркала. За каждым ударом со стороны старшего охотника демоненок наблюдал с содроганием. Ведь Кайгаку все сложнее было держать оборону. Тяжело смотреть на битву, в которую не можешь вмешаться.       Кайгаку старался, в поте лица старался и выжимал из себя последние силы, но их было недостаточно для такого противника. Коурай был ему не по зубам. Он даже не уставал, пока отражал удары. «Я всегда считал, что Кайгаку крутой. Но Коурай дерется практически на уровне столпа…» — пронеслось в голове Зеницу, и каждый замах того, кого Тэнген натренировал до такого уровня, он воспринимал как последний. — «Мне кажется, если он попадет по Кайгаку хоть раз, это будет поражением…».       В следующее мгновение все произошло мгновенно, и Кайгаку даже отреагировал не сразу. Он снова промахнулся, ударил мимо Коурая, и усталые руки уже не контролировали клинок так же хорошо, как поначалу. Силы были совсем не те, что в первые минуты боя. Он рванул на себя меч, но не тут-то было. Клинок застрял. «Что?!» — бешено дыша и никак не восстанавливая дыхание, Кайгаку обнаружил, что допустил свою старую ошибку.

— Как много ты на себя

берешь, бровастый, —

демон противно прошелся

по губам красным уголком языка,

крепко сжимая лезвие меча

в окровавленных ладонях.

Узкие щелочки глаз сверкали

нахальным бесстрашием,

сосуды вздувались на

неестественно зеленой коже.

Тогда вместо колючего страха

в Кайгаку закипала ярость.

      Ту ошибку, о которой Коурай говорил ему несколько минут назад.

— Твоя слабость выводит

меня из с себя, —

произнесла демоница,

беспощадно глядя на него сверху вниз

своим сияющим иероглифом.

Каким же был его ужас, когда он

обнаружил свою катану зажатой

между крышей и босой ногой врага.

Полы ее платья и смертоносные цепи

были прямо перед его лицом.

Пульс стучал в висках,

вены почти взрывались

от перенапряжения.

      Кайгаку побледнел, осознав, что все-таки ударил в грязь лицом перед тем, кто ни за что не должен был этого видеть. «Я собирался проучить его, а не опозориться еще один раз!» — болезненно пульсировали воспаленные мысли. Кайгаку вновь попытался вернуть себе катану, но это было бесполезно. Клинок застрял между землей и ногой Коурая.       Парень поднял рассерженный и в то же время растерянный взгляд на слишком неподходящего ему по уровню соперника. Он увидел на его лице усмешку с ноткой разочарования, будто он знал, что случится подобное. Он опять знал. «Черт возьми… Я всеми силами пытался избежать того, что он сломает мне меч, а он подловил меня иначе! Как я мог так облажаться?!» — Кайгаку в панике искал способ выкрутиться из такого неудобного положения.

— Мы с другом съели семерых

на этой неделе, и ты никак

это не исправишь, —

хриплый смех того зеленого

уродца дразнил его.

— Ты думаешь, что эта твоя

зубочистка может нам навредить? —

так он отзывался о настоящем мече,

который той же ночью

отправил его на тот свет.

— Завали! — Кайгаку не заставлял

себя терпеть унижения.

За секунду сделав достаточный

замах, он с силой впечатал

ногу в бок демона.

Этого хватило, чтобы той же

ночью подписать ему

смертный приговор.

      Парень собрал остаток сил. Чувствуя, как одежда прилипла к вспотевшему телу, чувствуя, как дышать уже нечем, чувствуя, как ему не терпится закончить эту драку, Кайгаку быстро замахнулся ногой.       Этой же ночью он проиграл нарциссу тот бой, к которому он думал, что был готов на все сто. Приступ тупой боли в правом боку пригвоздил его к месту и вынудил разжать рукоять ненастоящего меча. Как хорошо, что у Коурая тоже был ненастоящий меч. Иначе эта рана стала бы смертельной.       «Как же так…» — Кайгаку рухнул на землю и схватился за бок, сжав ушибленное место ладонью так сильно, словно от этого оно должно было перестать болеть. — «Он… Успел понять, что я собираюсь сделать, и просто врезал мне… Слишком быстро… Как же… Больно…» — он закашлялся и зажмурился, стараясь стерпеть боль и не издать какой-нибудь позорный скулеж. — Все! Хватит! — Кайгаку перестал видеть врага из-за желтой завесы, покрытой треугольничками. Ладони Зеницу осторожно и чутко помогли ему привстать. Друг отгородил его от боя, в который задира еще надеялся вернуться, и прикрикнул на Коурая: — Я запрещаю вам продолжать! — в том, за что он боролся, он был уверен на все сто.       «Нет… Тогда он решит, что я проиграл,» — Кайгаку упрямо сжал золотое хаори и снова закашлялся. Он не мог проиграть. У него было несколько причин на то, чтоб победить. Но боль не отпускала его. Он не мог встать. Но почему-то всегда, когда он задыхался от боли, он притворялся, что здоров. — Нет… Мы еще не… З-закончили… — начал было возражать Кайгаку в перерывах между попытками отдышаться. — Знаешь, что отличает тебя от меня? — Коурай, похоже, и так не собирался продолжать драку и добивать лежачего. Он уже своего добился. Зеницу все еще сверлил его недовольными глазами, и нарцисс с беззвучной задумчивостью оглядел чужой меч под собственной ступней. — Ты деревянный меч, а я настоящий. — Н-неправда, — прорычал сдавленно Кайгаку. Эти слова резали хуже ножа. Правда глаза колет, но иногда она способна сделать особенно больно. Понемногу последствия удара начинали давать ему вздохнуть спокойно. Он сидел в защищающих объятиях Зеницу и строптиво смотрел на нарцисса снизу вверх. — Я не стал бить в полную силу. Не хочу прибавлять забот госпоже Кочо, — ладонь с ярко-желтыми ногтями в очередной раз поправила светлую шевелюру, и Коурай по-снобски вздохнул. — Да не корчись так, ты же крепкий орешек.       «Какого… Урод! Ведет себя так, будто расстроен, что со мной не получилось хорошего боя!» — Кайгаку заскрипел зубами, и только ноющий бок не дал ему привстать и добраться до высокомерного наглеца кулаками. Сейчас он ловил себя на мысли, что ему безумно хочется разукрасить эту смазливую рожу до неузнаваемости, а то складывалось ощущение, что Коурая давненько никто не прикладывал мордой обо что-нибудь твердое. — Я знал, что это плохая идея! Я говорил вам! — возмутился суетливый демоненок, крепче прижимая к себе своего человека. — В том, что только пара синяков может его убедить, нет моей вины, — бесстрастно пожал плечами Коурай и оглядел ногти на обеих руках, проверяя, не соскоблилась ли где краска. «Нарцисс в самом полном понимании этого слова!» — ненависть пылала внутри черепной коробки, билась в грудной клетке, обжигала стенки легких. Кайгаку язвительно отозвался: — Убеждать у тебя получается так себе! — Правда? Ну и тупенький же ты, — покачал головой Коурай и рывком направил на него деревянное острие, чем заставил Зеницу дернуться, но у того хватило храбрости остаться с Кайгаку. — Смотри-ка, только что молодой бездарный охотник Кайгаку не выстоял в бою против людоеда и погиб! Этого мало, чтоб ты включил-таки голову? — нарцисс сделал паузу, с ехидством наблюдая за реакцией на свои слова.       Гордец сверлил его глазами, и в них смешивались беспомощность и никуда не пропадающее упрямство. «Треснул мне и выделывается, будто на этой победе свет сошелся…». Смертельно не хотелось признавать, что нарцисс прав. Если б он получил такое ранение настоящим клинком или демоническими когтями, ребрам и всем внутренним органам пришлось бы несладко. Тут никакая воля бы уже не спасла. — …Ла-а-адно, ты выжил и дотащил свою посредственную задницу до умелого лекаря. Как здорово! — махнул рукой Коурай, решив сжалиться над побежденным, однако не забыв добавить дегтя в мед, как обычно: — Но вот беда, твой меч теперь сломан и потерян. Что будешь делать? — перед разбитым носом упертого мальчишки Коурай отодвинул зажатый под ногой меч подальше, а после и вовсе отбросил его в сторону.       Кайгаку проводил свое оружие раздосадованными глазами. «Сам облажался, что не смог сберечь клинок… Я думал, этот павлин только и горазд, что перьями красоваться,» — он утер испарину на лбу тыльной стороной руки и вновь промолчал. Чувство стыда перекрывало кислород, в такие моменты из парня и слова было не вытянуть.       Однако Коурай в очередной раз показал, что слышал слишком много. Знал абсолютно все, что они с Зеницу успели обсудить этой ночью, пока сидели на террасе. — Украдешь у кого-то, да? Как и черную форму, — с пониманием покачал головой он, словно полностью был согласен с такой тактикой. Светлая прядь волос упала ему на лоб. Он совсем не вспотел, и его шикарная грива выглядела точно так же, как до дуэли. — Все ведь можно украсть, как здорово! Можно оставить другого охотника без единственного, чем он защищается, — лукаво сощурился истребитель и плавно прокрутил в ладони меч, точно для этого действия ему даже не нужно сосредоточиться. — Но если попадешься с поличным… Ты же знаешь, что делают с ворами, да? Как здорово!       Зеницу заметил, как Кайгаку сделался еще более напряженным и несколько испуганным. «Я давно научился воровать так, что не придерешься, но… Почему он говорит так, будто прошлое у меня на лице написано?..» — задира осознал, что перед глазами постепенно начинают проноситься десятки окровавленных воспоминаний, и мотнул головой, отгоняя непрошеное наваждение. Он хорошо знал о том, к чему может привести неудачная попытка что-то стащить. — Что тогда ты предлагаешь делать? — хрипло спросил он, не узнавая собственный голос. Все не могло быть так просто. Никогда не просто. Он ждал любого ответа, только не того, который в итоге получил. — Наконец-то ты спросил! — широко улыбнулся Коурай, сверкнув ровными зубами и ослепительной радостью. — Я уж решил, что слишком хорошо тебе врезал и вышиб последние мозги, — не успел Кайгаку бросить ему что-то оскорбительное в ответ, истребитель все-таки соизволил ответить на вопрос: — Конечно же, нужно обратиться к своему кузнецу, и он выкует новый клинок ничирин, которого демоны так боятся. Очень удобно, да? Ой… — он театрально хлопнул себя по лбу, но не слишком сильно, чтоб не оставить некрасивый синяк себе самому.       Кайгаку наблюдал за ним и, несмотря на все важные вещи, которые он слышал, он не мог отделаться от жгучей неприязни к манере речи нарцисса. Коурай надменно наклонил голову набок и после демонстративной паузы произнес: — У тебя же нет своего кузнеца. Ты ведь не проходил отбор, а значит, не можешь считаться официальным охотником и не можешь иметь своего кузнеца.       «Вот падла… Мало того, что душу из меня выбил своими выкрутасами, так еще и словесно меня растаптывает!» — Кайгаку обессиленно опустил глаза, не выдерживая давления со всех сторон. Больше не выходило избегать завистливых мыслишек о том, что Коурай хорош во всем, в чем Кайгаку пока еще остается недоучкой. Не выходило избегать невеселых размышлений о том, что без достаточных познаний далеко не уедешь. Не выходило избегать мрачных дум о том, что решение стать охотником официально принесет больше пользы, чем неудобств.       Ладонь друга лежала на его плече, пока они вдвоем сидели на земле в тени истребителя, нашедшем способ пробиться через упрямство Кайгаку. Были моменты, когда Зеницу нуждался в присутствии и поддержке своего задиристого напарника — это моменты, когда его отчаяние, панику и истерику становилось слышно за километр. Пускай Кайгаку все еще не в силах это признать, но он тоже нуждался в своем искреннем и надежном спутнике. Это случалось в те моменты, когда он подобно раку-отшельнику залезал поглубже в свою темную раковину. Больше никто кроме Зеницу не мог помочь ему разобраться с тем запутанным бардаком в голове, который напрочь лишал парня дара речи.

— Ты забыл, что мы все еще

ученики дедули? Ученики в бегах.

Нам еще учиться и учиться,

чтобы достичь высот, —

как-то раз эта неожиданная

мудрость прозвучала из уст

нерадивого ученика, постоянно

пропускавшего тренировки и

отчаянно избегавшего учебы.

Все для того, чтобы поддержать

второго ученика, который ответствен-

нее относился к их общему делу,

но был на грани того, чтоб потерять

всякую надежду.

— Как учиться, если мы в бегах? —

вспылил юный охотник,

не знавший, что он еще официально

не охотник. Вода в купальне

едва ли не закипала от

его беспомощной ярости.

В ту ночь они вдвоем не без ран

одержали победу над своими

первыми демонами.

— Придумаем что-нибудь, —

не растерялся тот, кто впервые

показал гордецу, что они могут

быть напарниками.

Его улыбка несла успокоение,

еще не все было потеряно.

— В конце концов, у тебя есть,

на ком отрабатывать удары.

Главное не кх-х! —

обращенный в демона друг

щелкнул себя по шее и

высунул язык.

— А там посмотрим.

Нас же двое, будем

прикрывать друг друга.

      Неизвестности, таящиеся за ближайшим поворотом… Могут оказаться смертоносными когтями, к встрече с которыми ты по своей глупости недостаточно подготовился. Конечно, все не может быть так просто. Никогда не просто. Но из трудностей и строится жизнь. Люди вовсе не хрупкие, чтобы ломаться под весом проблем. Кому тогда уничтожать чудовищ? Люди должны закалить себя настолько, чтобы не получать ранения, чтобы не давать врагам форы. Сильных не всегда понимают, но именно сильные способны сберечь слабых. Может, поэтому Кайгаку не сразу понял Коурая? — Ладно… Я тебя услышал, — выдохнул будущий охотник и взглядами встретился с тем, кого он за глаза называл нарциссом. Наверное, после первой встречи с этим идиотом все-таки что-то изменилось. — Я не для того тебя из-под завала доставал, чтоб ты потом посредственно помер, — усмехнулся тот. В уголках его улыбающихся губ затаилось настоящее искреннее и неподдельное облегчение.       Кайгаку задержался взглядом на когтистых пальцах любимого друга, ради которого он и отправился в непростое путешествие, сотканное из трудностей и испытаний. Все ради того, чтоб его сокровище могло жить прежней жизнью, чтоб его ногти опять стали маленькими, чтоб исчезли звериные клыки. Чтоб он мог есть данго и не прятаться от солнца. — Поднимайся давай, а то снова буду звать тебя спящей красавицей, — Коурай протянул ему ладонь. Всю в мозолях, несмотря на разукрашенные ухоженные ногти.       Между волей и упрямством много общего, но гроза подчиняется вовсе не упрямым. Она открывает свою настоящую силу тем, кто умеет использовать разум и везение. Кайгаку схватился за протянутую ладонь и поднялся. Бок уже практически не болел. — Не забывай, у нас был уговор. Раз уж ты проиграл… — Коурай снова попытался подколоть его с тем, что гордеца так бесило, однако Кайгаку перебил его: — То я остаюсь тренироваться больше. Мне еще есть, куда расти. — Не будешь воспринимать это за обязаловку и заточение? — ухмыльнулся настоящий наследник столпа. Настоящий меч. — Мне не привыкать, — пробурчал Кайгаку скованно. Быть искренним в общении и пожимать руку тому, кто только что надрал тебе зад, так сложно. Сложнее, чем сражаться с демонами. Но в войне это нужно так же, как в мире.