black eyes, bad guys

За окнами приветливо шумел морской прибой. Солнце проклёвывалось сквозь кучевые облака, заливая косыми лучами гостиную через мутные стёкла. Шиничиро напряженно ходил по комнате, рассылая адрес оставшимся гостям. Принял нужные лекарства, а потом рылся в сумке, пытаясь найти сигареты – можно было воспользоваться шансом и покурить, пока Такемичи в душе, но поиски, предсказуемо, не увенчались успехом. Кажется, нянечка не шутила о своём полном контроле. Шиничиро начал ловить себя на мысли, что все его эмоции, лихорадочно рвущие душу, отступили после его признания Манджиро. Было грустно осознавать в очередной раз собственную несостоятельность – Такемичи был прав по всем параметрам и, действительно, помог ему пережить страшный кризис. Да, он скучал по себе, по Майки, но не в силах вернуть прошлое, гнался за недоступным. Отвращение к самому себе, порождённое виной после задних мыслей об их отношениях с Такемичи, душило. Из-за его упрямства всё могло пасть прахом. Он увлекающийся, непостоянный и эгоистичный. Сейчас в его сердце будто чистку провели, выметая из закоулков грязь, что всегда ему мешала. Не осталось ничего лишнего, кроме благодарности, уважения и веры этому парню. Наверное, ему не хватит всей жизни, чтобы отплатить долг. А тот ничтожный отрезок, с которым он всё время пытался смиряться, вообще нечего брать в расчёт. Придётся из кожи лезть, но стараться выжить. Майки позвонил Пачину сам – он извинился за неявку на вечеринку и пообещал наверстать упущенное сегодня. Такой настрой явно развеселил здоровяка и на душе Сано стало полегче. — Как думаешь, у Такемичи вообще есть силы что-то праздновать? — сухо спросил Шиничиро. Майки задумчиво нахмурился. — Не знаю. Он молчал всю дорогу… Очевидно, что загрузился по полной, — он стягивает полотенце с влажных волос, — Есть чем обработать его рану? — Да, — кивнул Шин и пошёл за аптечкой на кухню, — Может, тебе стоит извиниться перед Такемичи? Этот мужик хоть и сволочь, но… отец его, всё-таки. — Он сволочь без всяких "но", — отрезал Манджиро, — Даже не пытайся убедить меня в обратном. Шиничиро обречённо кивнул, оставляя набор первой необходимости на кофейном столике у камина. — Я не собирался практиковаться в этом бессмысленном занятии. Просто у меня нехорошее предчувствие. — Можно поподробнее? — Проще говоря, этот конфликт не пошёл на пользу никому. Ни тебе, ни его родителям… и, что важнее, для Такемичи – это та ещё ловушка. Манджиро напрягся. — Бесспорно, ему было приятно твоё желание вступиться за него и помочь, но в глубине души наверняка осталась рана. От всего услышанного, он ещё захочет сожрать самого себя заживо, как только представится возможность. — Думаю, ты преувеличиваешь. Этот спермобак не может вызвать чувство вины. — Я знаю, какой Такемичи на самом деле. Поверь, он растерян. Твоё решение забрать его из отчего дома – это посягательство на ответственность за его жизнь. Понимаешь? Майки коротко кивает. — На данный момент, у него практически нет альтернативных вариантов даже в бытовых вопросах. Ему негде жить, кроме как постараться принять нашу помощь. Это будет испытанием для него, ведь он боролся за свою свободу, даже когда на нём оттачивали удары всякие уёбки, — Шиничиро судорожно выдыхает, — Едем дальше. Финансами его снабжали родители. С его учёбой, думаю, они тоже тесно повязаны. Эти двое могут перекрыть ему кислород, понимаешь? И это только основные факты, полноценно не касающиеся его личных ощущений. — Если ты знаешь Такемитчи, то в курсе, что этим дерьмом его не напугать. Про кислород – ты явно перегнул, — Майки склонил голову набок. Его острые глаза таранили душу сквозь и поперёк, — Я не собираюсь отступать, ясно? Шиничиро выдыхает с едва ли пораженной улыбкой. — Я не намеревался нагонять ужас. Я прошу тебя, Манджиро, впредь думай дважды и будь лояльнее, — парень забирается пятерней в свою шевелюру, тянет волосы у самых корней, — Примерно в его же возрасте я начал задумываться о своей независимости. К активам отца в банке доступа не было, я – несовершеннолетний, который хочет помочь деду, обеспечить хоть как-то безбедную жизнь своим любимым людям и попытаться не сдохнуть в уличных боях. Это тяжело пережить даже с сильным духом. Физически тяжело. Сейчас я не пытаюсь давить на жалость или ныть, совсем нет. Просто он в загоне. В тех "лучших годах", в которые я, честно скажу, не хотел бы возвращаться никогда. Шиничиро хмурится от боли, бьющей в виски. — Знаешь, я не могу, блять, избавиться от мысли, что это дерьмо началось из-за меня… Майки одаривает брата тяжёлым взглядом и спокойно чеканит каждое слово: — Хватит вешать на себя все смертные грехи. Твоя паника понятна, но она не поможет никому из нас. От тебя требуется вытрясти из башки всё дерьмо, в прямом и переносном смысле. Поверь, я не отрекусь от ответственности. И Такемитчи – знаю не хуже. Он будет рядом, значит со всем остальным мы справимся. И тебя, засранца, тоже вылечим. Шиничиро хмыкнул, удовлетворенно прикрыв глаза: — С милым и рай в шалаше? Как старомодно. — Это если выражаться твоим озабоченно-романтическим языком, — Сано недовольно сморщился, — Я хочу, чтобы мы были вместе. Всё просто, — на его губах появилась потерянная, но такая искренняя улыбка, — По крайней мере, он будет спать со мной каждую ночь. И, блять, даже не смей опускать свои пошлые шуточки прямо сейчас! Под строгим взглядом брата, Шиничиро послушно закрыл рот и ухмыльнулся: — Торжественно клянусь сдерживать себя. — Вот и правильно. — До конца этого года. Майки закатил глаза. — Примерно этого я и ждал. Брюнет шутливо отдал честь и плюхнулся на кресло у окна. — В этой жизни – труднее всего не изменять самому себе. Честно заявляю, что нагулялся. — Такемичи по-настоящему доверяет тебе. Как думаешь, почему? Шиничиро задумчиво трёт подбородок и расплывается в противной улыбке. — Может, потому что я – ахуенный? — И очень скромный. — В этом моя изюминка. — Которую ты спутал с хомячьим говном. Шиничиро мстительно прищурился, схватил массивную подушку с пола и кинул её в Майки. — Не промазал! — с победным кличем он едва ли не рухнул с кресла. Рассмеявшись от воспоминаний, хлынувших горной лавиной, Манджиро некоторое время упорно пытался успокоиться. С любопытством он впервые огляделся и спросил: — Так это… дом того самого врача? Не похоже, что он частенько тут бывает. — Так заметно отсутствие жизни? — горько ухмыляется Сано, — Ты просто не видел это место в первозданном состоянии, заброшка та ещё. — Пыль в воздухе аж клубится. — Нам с Такемичи пришлось здорово попотеть… У Тагавы жилой дом в городе, а здесь что-то, вроде… музея памяти? Майки опёрся спиной на мягкий валик дивана, задумчиво накручивая локон на палец. — Памяти? О чем? — О печальной истории любви и просранной мечте, — Шиничиро тяжело вздыхает, — Знаешь, я вчера много неприятного Вакасе сказал. На эмоциях был, да… но это – не оправдание. Написал ему и никакого ответа. Переживаю, может, с ним случилось что-то? — Так поезжай. Проверь. Парень пару раз моргнул, оторвавшись от дисплея, и даже подзавис от такого предложения. — Ты серьёзно? — Ага. Потом вместе сюда примчитесь, — Майки трёт пальцами висок, — И да, можете помочь Изане пригнать сюда… Он замолкает – шум воды из ванной утих. — Подарки, — почти шёпотом. — Так и знал, что тебе в этом есть своя выгода, — посмеивается брюнет, довольно щурясь, — Ладно. Сделаю. — А здесь есть фен? Шиничиро напрягается и даже сводит лопатки. — Ой, бля… че с тобой? Фен для волос, а не фенозепам! — Манджиро смеётся, облегчение на лице брюнета достойно кисти Микеланджело. — Во дурак, — вздыхает Шин, — Конечно есть, в спальне наверху. Только не пугайся. Мы убирались там, как могли, но всё равно… — Спасибо, теперь ты свободен, — Сано подрывается с места, но каменеет, когда видит вошедшего в комнату Такемичи. Лицо парня заметно осунулось, выдавая глубокую горечь и усталость. Майки медленно идёт к нему навстречу, берёт за руку и тянет к дивану. Никакого сопротивления, только полное доверие, и в душе Манджиро постепенно просыпаются противные чёрные кошки, царапая когтями внутренности. В оглушающей тишине он сажает Ханагаки к себе на колени, и Такемичи тяжело вздыхает, утыкаясь носом в его шею. — Ты как? — шепчет он, — М, Такемитчи? — Нормально. Просто я до сих пор не могу понять кое-что, поэтому злюсь на себя. — Что тебя так беспокоит? — вкрадчиво спрашивает Шиничиро, садясь на корточки у дивана и тыкает пальцем ему в лопатки. Такемичи садится вполоборота на крепких коленях. — Сам факт приезда родителей. Я правда не вижу причин для такого сюрприза, — он опускает задумчивый взгляд, — Во-первых, это не в их характере. Во-вторых, они говорили, что конец года всегда грузит их по самые гланды. Ну, а третья причина… Вы сами видели, чем всё закончилось. Глупо полагать, что могло быть как-то иначе. Наши встречи, по традиции, всегда заканчиваются скандалом. — Твои предположения? — хмурится Майки. Ханагаки невесомо пробегает пальцами по руке парня и сжимает ладонь в своей, прежде чем заглянуть в глаза старшего Сано. — Я думаю, что Тагава-сан сдал меня. Шиничиро выпускает воздух с тонким свистом. — Разве он мог? — Связаться с ними? Вполне. Не знаю точно, как он относится к ним на деле, но мои родители… точно испытывают к нему уважение и умеют считаться с ним. Тагава-сан обучал мою маму и всегда возлагал на неё большие надежды. Почему-то мне кажется, что он в этом замешан. — Он знает о том, что у тебя с ними напряжённые отношения? — интересуется Шиничиро. — Нет, — твёрдо шепчет он, но внезапно осекается, — Ну, я точно не вдавался в подробности, я в принципе не люблю говорить об этом. Думаю, вы уже поняли, почему. — А вот твои предки… — Манджиро задумчиво хмурит брови, — Не знаю, сомневаюсь. Как я понял, репутация для них важнее твоей жизни. — Манджиро! — фыркает гневно Шиничиро, но его брат только отмахивается. Ханагаки невольно начинает улыбаться. — Всё в порядке, правда. Давайте не будем делать поспешных выводов? Конечно, Тагава мог сказать, что их сын забил на учёбу и поехал кукухой… Но о тебе, Шиничиро, говорить он не имел права. Конфиденциальность, врачебную тайну – никто не отменял. Они не могут повлиять на меня через вас, так что… — Есть одна маленькая деталь, — прерывает его старший Сано, — Они тоже врачи-онкологи. Или тайна есть тайна? По спине Такемичи побежал неприятный холодок, ком подступил к горлу. — Боюсь, что я не в курсе этих тонкостей. Манджиро бросил многозначительный взгляд на брата и тот едва заметно кивнул. — Мне нужно съездить по делам. Такемичи, — Шин положил руку на плечо друга – он как-то виновато съёжился, поднимая на него глаза, — Сегодня мы празднуем Новый год и не думаем ни о чём, кроме победы. Теперь мы в одной лодке, а с нашими характерами… Мы либо гордо и с оркестром уйдём под воду, либо выплываем и утрём всем нос. Свалить нас – никакой внешней силе не получится. Согласен? Такемичи широко улыбнулся ему и посмотрел в глаза Манджиро. — Я согласен. А ты? — Может быть как-то иначе? На душе у Ханагаки моментально потеплело и он накинулся на парня с объятиями. Сано обнял его в ответ так, что захрустели кости. Под этот торжественный звук Шиничиро решил удалиться. Желая продемонстрировать актёрские качества, он кривлялся со всем обаянием – изобразил окружности своими лапищами и целовал воздух находу со всей страстью.        Парни наблюдали за этим, открыв рты, то и дело прыская, пока Шиничиро не стукнулся о дверной косяк. Оттого, как отборно он заматерился, им стало ещё веселее. Шиничиро с улыбкой подумал, что всё пережитое – того стоило. В данный момент он не чувствовал вину. Смех лучше, чем слёзы.