Все, что будет нами

Джейми чувствовал себя неплохо. На спине темнели коричневые пятна, отчего он сам называл себя леопардом, но они не превращались в опухоли, набухающие, словно переспевшие груши в осеннем саду. Однажды такое случилось, на правой лопатке Джейми повисло целое соцветие огромных мягких еще наростов, их пришлось удалять, но врачи сказали, что вырастут снова, что бы ни делали. Лекарства держали болезнь внутри. Это было похоже на то инородное, что поселилось в собственных клетках, пыталось заменить пальцы и прикидывалось симбиотическим организмом, но забыть бельма Алекны и кошмарную директора Ю не получалось. Никак не получалось. Клэр обняла сына. — Мам, — сказал Джейми. — Они меня не очень-то выпускают гулять. Тут, в общем, неплохо, лучше, чем в больницах, и мне вчера показали настоящую химическую лабораторию, даже разрешили провести опыт. Но я хочу хоть иногда гулять. Ну там, на улице и все такое. Клэр продолжала обнимать его. Позади стоял Даль, который прислонился к дверному косяку со скучающим видом. Он выступал конвоиром и напарником, как объяснила Василиск. «Нам предстоит много работы», — добавила улыбающаяся блондинка, словно рекламируя шампунь или средство от морщин, а Клэр укусила скользкую темноту, заменившую ей пальцы, и потребовала: «Не раньше, чем встречусь с Джейми». Что ж, с тем все отлично. Комната ничем не похожа на тоскливые, пропахшие хлоркой и тайленолом больничные палаты, белые в зелень стены, стерильная вымученная тоска. Здесь ему оборудовали настоящее убежище: кровать в виде корабля, на стенах плакаты с какими-то героями комиксов. Клэр задержалась на угрожающего вида мужчине, растянувшем собственные конечности. Подпись гласила: «Тень». Клэр совершенно не разбиралась в супергероях, но вдруг ей отчаянно захотелось показать Джейми: посмотри, мама теперь вроде одного из твоих любимцев, сможет защитить, круто, правда? — Мам, ты насовсем вернулась из космоса? — Да, Джей-Джей. — Она потрепала мальчика по мягким волосам. — Я теперь буду жить рядом. — А когда мы уедем отсюда? — Джей… — Да-да, я знаю. Мне нужно лечиться и всякое такое дерь… — Джейми осекся, покраснел — пятна-зародыши опухолей на щеках и возле мочек ушей остались нетронутыми, напоминая резиновые нашлепки. — Но потом-то уедем. Даль кашлянул. Им дали на пообщаться десять минут, мол, потом — вернемся и будет побольше времени. Клэр поцеловала сына. — Потом обязательно. Тот взял ее за руку: перчатка скрывала отстреленные пальцы. Светлые глаза Джейми потемнели. — Мам, что случилось? — Ничего. — У тебя тут пусто. — Он выделил последнее слово, обида зазвенела, как разбившаяся чашка. Я не малыш. Я взрослый. Мне почти одиннадцать. — Ты ранена? — Нет. Клэр оглянулась на Даля, потом на постер супергероя: рисованный тип на плакате казался грозным за счет атлетичного телосложения, подсвеченных белым глаз и драматичных молний на фоне. Ей же выдали неприметную одежду, джинсы и футболку, плюс перчатки, чтобы скрыть увечье. — Я потом все расскажу, Джей-Джей. Хочешь, принесу еще комиксов? С этим… Тенью? Тот милостиво кивнул. — Ладно. Он крутой, да? Мам, ты читала, как он набил морду Рептилии? — Да, конечно. Это было здорово. Даль сменил позу. Клэр еще раз обняла сына. — Я принесу еще и клубничное мороженое. Твое любимое. Джейми удовлетворенно улыбнулся. — Договорились. И больше никогда не улетишь надолго, обещаешь? Клэр чмокнула его в висок. Дверь закрылась с мягким щелчком. — Вы готовы? — спросил Даль. Клэр быстро глянула на него, тот пожал плечами: — Звукоизоляция стопроцентная. Ребенок ничего не услышит, можете называть вещи своими именами. — Какой контраст по сравнению с «Пифеем», — не удержалась Клэр. — Я привыкла к «ТранСтар» и их манере подслушивать и подглядывать за тобой только что не в уборной, а может, и там тоже. Привыкла хранить секреты. Действовать тихо. — Ну так вам и придется продолжить в том же духе. Я пока только пилот. Иронично, я ведь еще и официально пилотом числюсь в реестре «ТранСтар». Вы помните, что Василиск от вас просила? Клэр насупилась. — Эта черная хреновина не выжрала мне мозги, в отличие от нейромодов. Да, я в курсе, что их делают на ее основе, но так я не ощущаю особой разницы, и даже не уверена, что сумею повторить штуку из лаборатории. — Сможете. — Даль достал сигару, покосился на запрещающую табличку и заложил плотно скрученный табачный цилиндр за ухо. — Проследить сначала за некой Келли Донахью, а затем за самим Алексом Ю. Знаю, вам хотелось бы действовать более решительно, например, убить босса «ТранСтар», верно? Клэр промолчала. Она не испытывала ненависти к президенту компании, видела-то его всего раз или два, когда они с сестрой прилетали на лунную базу. Ощущение неправильности щипало на месте раненой и уже зажившей ладони, определение «фантомная боль» звучало очень иронично. Для Райли Ю Клэр стала бы персональной немезидой: та заслужила наказания за Виджая, Алекну, за весь «Пифей», всех, кого та превратила в своих марионеток; но здравый смысл подсказывал: невелика разница, любой Ю — монстр и враг. — Меня они вообще не волнуют, — почти сказала правду Клэр. — Я работаю ради Джейми. — Знаю, — сказал Даль. — Это хорошо, когда есть, для кого жить. Я вам завидую, Клэр. Последнее прозвучало даже слишком искренне; настолько, что она неловко замолкла, словно получив признание в любви или оказавшись случайно в исповедальной комнате на месте священника. Столько лет собирая и коллекционируя чужие тайны, Клэр отучилась от всякой неловкости, сама став почти двойником компании, игнорирующей любое личное пространство — она предпочитала считать, что разница в моральных ценностях, но теперь не была в этом уверена. Клэр сказала Василиску про Райли, а что они хотят он нее? Чтобы она использовала всю ту же дрянь, которой заразилась случайно. Прокралась крысой в какие-то щели, разнюхала насчет некой Донахью. Даже возможность поймать за руку президента «ТранСтар» на каком-нибудь мерзком поступке не очень-то утешала. Василиск объясняла, мол, это только начало. Мы должны действовать аккуратно и в правовом поле. «ТранСтар» могущественный левиафан, его не так-то просто разорвать на куски и приготовить рыбные наггетсы. — Ладно, я готова, — вздохнула Клэр, сняв перчатку. Пальцы из дыма мелькнули и стали настоящими. Мимикрия, так это называлось — и действительно работало. — Следуйте за мной, — ответил Даль. * Лунн приехал раньше других и, по мнению Келли, путался у всех под ногами. Обычно спокойный, он определенно то ли нервничал, то ли до сих пор недоумевал — серьезно, у нас проект с «ТранСтар»? Вот эта вся махина будет работать под нашим брендом, на бутылках соков и воды рядом будет золотое лого и простенький зеленый лист «ГринВэй»? Под производство выбрали завод на окраине Сиэтла. Там и раньше, насколько Келли помнила, производили напитки, потом компания перенесла линию в другой город, где можно сэкономить пару тысяч на налогах и заработной плате работникам. Вероятно, еще было дело в охране окружающей среды: к эстуариям залива Пьюджет власти относились довольно ревностно. Впрочем, официально производство воды — это просто производство воды, никаких вредных отходов и отбросов. На пользу для здоровья делалась отдельная ставка, Келли не могла не ухмыляться. Еще одна ирония: с высоты морские переливы эстуариев похожи на щупальца тифонов, въевшиеся в зелень и желтоватую кромку берега, словно горячую кожу. Лунн поднялся на второй этаж, скреб затылок. Его долговязая широкоплечая фигура в белом костюме на фоне противосвета казалась проткнутой солнечными лучами. Кое-где будущий завод еще обновляли, Лунн выбрался практически на строительные леса. Рабочие в оранжевых комбинезонах с логотипом «ТранСтар» недовольно косились на «белого воротничка», но вежливо кивали и здоровались. К Келли обратилось несколько не менее недовольных взглядов, что-то вроде «Если хотите, чтобы мы успели к намеченной дате открытия, позаботьтесь-ка о своих делах». Рекламные буклеты, рассылка партнерам и VIP приглашений на открытие, контакт со СМИ и прочая громкая суета, вроде крика чаек на побережье. Келли поднялась по неровно лежащим доскам, едва прикрытым гипсокартоном и первым слоем шпатлевки. Изначально останки завода вообще торчали гнилыми зубами свай и остовов, позабытые всеми, кроме живущих неподалеку любителей экзотических съемок в антураже заброшенных городов. Вообще-то, наверное, именно поэтому муниципалитет до сих пор не уничтожил сваи. Ну, а обновить лицензию оказалось несложно, под эгидой «ТранСтар»-то — вообще как пойти в супермаркет за парой упаковок зеленого горошка. Или полезной минералки с добавлением сока лайма, лимона, клубники или яблока. Кажется, такой первичный набор. Среди рабочих Келли заметила женщину, которая привычными движениями укладывала слой гипсокартона на ближайшую стену. В той не было ровным счетом ничего интересного — стандартный комбинезон, волосы прикрыты банданой, чтобы не испачкаться в штукатурке или еще какой-нибудь строительной грязи. Белая, лицо невыразительное и неприметное. Одну руку она держала немного напряженно, словно недавно порезалась или загнала под ноготь ржавый гвоздь, но под оранжевой же перчаткой распознать невозможно, да и невежливо пялиться, тем более, что Лунн на своей доске рисковал грохнуться вниз. С высоты пары десятков футов — то еще удовольствие. — Это не для серфинга, — фыркнула Келли, делая вид, что опасается забираться на ненадежный уровень лесов. Прежде она бы точно не рискнула, и не стоило показывать перемены. — А… привет? Бьерн развернулся — доска неприятно скрипнула, но он спустился пониже. — Когда они закончат? По виду все не очень-то готово. — Меньше двух недель, — Келли сверилась с календарем на смартфоне. — Презентация через три. Они работают очень быстро, технологии «ТранСтар». — Слушай, это все как-то странно. Какой-то грандиозный проект, и… мы здесь? Почти главные? Я все еще не могу поверить. Он предупредительно улыбнулся. — В тебя, конечно, я верю. Просто это всего лишь чертова вода, а ради нее целый завод, отдельная линия производства. Куча шумихи. — Это будет особая вода, — сказала правду Келли. — Не сомневаюсь, — хмыкнул тот, снова подошел к опасной кромке, где внизу лежала шелестящая зелень и мягко перекатывалась водяная гладь. Келли снова оглянулась: на ту самую женщину, которую только что видела. Она исчезла? Да только же была здесь. Ладно, может, просто пошла за новым ведром раствора или каким-нибудь шпателем, а то и на обед, за своим честно заслуженным сэндвичем с индейкой. Мир вокруг Келли исказился, но не настолько, чтобы она перестала отличать реальность от выдумки. Если бы Эшли еще оказался рядом. Тот объявлялся, голосовыми сообщениями и фотками какой-то желтой песчаной страны, ее замотанных в черно-коричневые тряпки женщин, мужчин с недовольными лицами и лакрично-черных детей. Эшли опять ловил капиталистических чудовищ. Как иронично, учитывая, на кого нынче работала Келли. Она ему расскажет. Все расскажет… наверное. Пусть только тот пообещает не болтать. Никаких интервью, мистер Стоун. Келли все еще злилась на парня. Совсем немного; и не сейчас — она приехала осмотреть будущее место производства, пока ничего не поняла. Вода из местных источников официально будет очищаться, частично обрабатываться и опресняться, все это исключительно безопасно для окружающей среды. Просто-таки розовый сад, а не завод. Интересно, потребуется ли приносить в жертву… голубей? Младенцев? Собственную кровь — прямо сейчас, вон торчит ржавый гвоздь. Келли он притягивал, хотелось смотреть и смотреть на острие, дотронуться, пропороть руку, высвобождая человеческий багрянец со вкраплением инородной мглы, словно фракций-камешков в растворе штукатурки. — Бьерн. — Да-да. Ты опять скажешь, чтобы я не выдумывал всякую ерунду, и я так-то тут по делу. Все это осмотреть, подписать бумаги, акты выполненных работ и подтверждение о том, что наша сторона довольна проводимым, э, ремонтом. — Вот-вот, скучно и рутинно, и гораздо проще поверить, да? Келли заставила себя не смотреть на гвоздь. — Вроде… вроде того. Бьерн поежился. Ветер растрепал волосы, они были бледными, как вылинявший полуденный свет. — Мне здесь как-то не по себе. Хотя… черт, Келли. Как будто от тебя не по себе. — Ну да, стоило мне связаться с «ТранСтар» и я превратилась в мутанта-убийцу, — очень иронично проговорила она. Бьерн вымученно засмеялся. — Извини. Мурашки по коже, наверное, перенервничал. — Я бы тебе успокоительного посоветовала, но это же против всякого ЗОЖ. Загляни в спортзал пораньше. Тот поправил воротник на рубашке. Где-то заработала машина, то ли строительный миксер, то ли дрель. Конструкции внутри были из железа, гипсокартона и других простых, надежных материалов. Завод как завод, ничего интересного. Келли отсчитывала дни, стараясь не думать о своей роли — и о том, что начнется после. Солнце совсем бесцветное, по сравнению с золотыми нитями. Она так тосковала по ним. Бьерн спустился по не слишком надежным на вид ступенькам. Келли последовала за ним, парой уровней ниже заметила ту женщину. Та и сверлила стену, чтобы поставить туда, кажется, розетку. — Так и сделаю, — сказал Бьерн. — Не хочешь присоединиться? Знаешь, давно предложить тебе, — он пожал плечами, — свидание, вероятно. Знаю, там этот Мистер Правдоруб. Если пошлешь нахрен, не обижусь, только отвечу, что Стоун не уделяет тебе столько внимания, сколько ты заслуживаешь. Келли мрачно засопела. — Ты не ешь гавайскую пиццу, Бьерн. — Я сделаю исключение. Келли мысленно показала Стоуну средний палец: — Тогда я подумаю. * Марвин Баселар, Марвин Флорес — у него было несколько фамилий, а к чужим именам привыкал с трудом. Это требовалось иногда на работе личного помощника, но отчего-то путался, когда его называли каким-нибудь Родриго или Эстебаном, ну а Джоном Смитом представляться со столь явно латиноамериканской физиономией — странно. Ему приходилось выполнять разные задания. Как правило — ничего кошмарного, если бы существовал какой-то клуб анонимных наемников сильных мира сего, то Марвин никогда не жаловался бы на то, что босс приказывает убивать, за все время устранять цель физически не приходилось ни разу. Если не считать того, что Марвин видел в той камере, замаскированной под подвал, в одном из офисов компании. Про существование подвала знали только несколько человек, он был вещью в себе. Вот о таком специальный помощник мог бы рассказать: тайны на тайнах, еще больше тайн. Однажды ему приходилось доставлять какой-то предмет в запаянном цинковом ящичке известному политику. Другой — проводить тройную махинацию с деньгами, привлекая сторонних хакеров и даже наркокартель из Мексики, все эти люди понятия не имели, на кого работают, откуда выплыли и куда ушли деньги. «Мой босс — чертов параноик, не то чтобы я его осуждал, но иногда толком не понимаешь, что нужно делать». И справишься ли. Марвин боялся, что Эшли Стоун из него получится, как из использованного кондома — пистолет. И постарался не орать, когда увидел судьбу «прототипа» и ту черную жижу, которую ему влила Морган. У боссов нет цели убивать его, если Марвин не ошибется, а ошибаться он не собирался. Ни убивать, ни подсаживать на наркоту, они ведь просто платят ему, верно? Хорошие верные работники на дороге не валяются. Марвин был в себе уверен. Визуализируя воображаемый Клуб анонимных наемников, он все-таки жаловался: я ни черта не смыслю в журналистике, как я вообще могу быть Стоуном? Ответ появился сам. Марвин действительно стал этим человеком. Поначалу состояние напоминало переключение между двумя сим-картами в одном мобильном телефоне. Ткнул в экран — и у тебя американский номер, в другой — европейский, а то и какой-нибудь русский. Что-то вроде того. Он выходил на работу, к нему подбегала секретарь, а потом вызывала в курилку Франциска — откуда-то знал, что та заглядывается, да и сам пытался подкатить (Келли ничего не узнает), но почему-то в последний момент не получилось. «Секси-блондинка слишком много о себе мнит, задирает цену, белая сучка», — говорил Марвин. «Иногда флирту лучше оставаться флиртом, так безопаснее для всех», — считал Эшли. То и другое умещалось внутри одного тела, одного разума, почти не доставляя дискомфорта. Мимикрия, называла это Морган. Хорошее определение. После возвращения Морган еще раз с ним связалась, почему-то приказала снять и убрать, спрятать подальше амулет — дешевый пластик, даже не стекло, но удивительно неплохую имитацию сапфира. Марвин считал штуковину своим амулетом. Морган объяснила, что синяя подвеска заметна, Келли ничего не должна заподозрить, а она видела ее на нем. Снимая кожаный шнурок, Марвин старался не думать о потерянной удаче, но Эшли Стоун не верил в приметы, был атеистом и выступал против любых суеверий и клерикальной власти, не только корпорации ему поперек горла вставали. Куда-то закинул «штуковину» да и забыл о ней, вот что случилось. Просто дурацкая подвеска, да и сапфир не настоящий. После возвращения он добился четырех интервью — три из них были откровенно скандальными, взвинтили рейтинги «Глобал ТВ» к небесам. Якобы меценат, владелец деревообрабатывающей компании, который нарушал нормы по вырубке и посадке, модная писательница, заставляющая по двенадцать часов в сутки терзать клавиатуры своих «литературных негров» — «Она даже не выдала им по собственному ноутбуку». Военный чиновник, который ляпнул, что не возражал бы против «старой-доброй войны». Эшли Стоун хотел подобраться к «ТранСтар», откуда-то Марвин знал: именно это он делал, выцепил Алекса, а потом что-то пошло не так. Память обрывалась, фрагментировалась испорченным жестким диском. Марвин переключался на себя: «Эй, я работаю на босса. Он мне платит — достаточно, чтобы я через пару лет приобрел собственный остров где-нибудь в Тихом океане и остаток жизни провел в компании симпатичных девиц с упругими попками, на личной вилле, с целым штатом прислуги — от дворецкого и пилота до сомелье». Эшли Стоун выбирался, как назойливый призрак, гремел цепями, рисовал кровавые капли и требовал справедливости. «Уничтожь их, — говорил он Марвину. Уничтожь “ТранСтар”. Если не хочешь идти против Алекса, — мимикрия срабатывала, — попробуй зацепиться за тех, кто выше; за его родителей и за людей, прячущихся в тени и кормящих Молоха трупами детей. Сделай это». Марвин посылал Стоуна нахрен и одновременно надевал его шкуру, которая помогала подбирать нужные слова, говорить грамотно, без тупых ошибок — они иногда проскальзывали, несмотря на то, что Алекс приказывал помощнику ежедневно тренировать речь и манеры, без акцента. Мимикрия — не слияние. Марвин оставался собой. Даже когда брал интервью и испытывал нечто похожее на оргазм при виде бегающих глаз, дергающихся мышц лиц своих жертв. Даже когда твердил в камеру: «С вами правда — и Эшли Стоун». Даже когда обнимал Келли Донахью, входил в нее и трахал до настоящего оргазма под ее гортанные глубокие стоны, а потом целовал, думая: к черту всех секси-чик, я люблю только ее. Однажды утром он пошел в ванную и, бреясь, понял, что лицо — его собственное, именно то, которое знал всю жизнь, но этот человек — блондин, белый американец из потомков первых переселенцев, явно не родом из Мехико; а еще что не может думать на испанском, словно кто-то вытащил из мозга говор мамаши с ее этим юкатекским акцентом, сложнопереводимые на английский ругательства и собственный внутренний голос. — Херня. Гребаная херня, — сказал Марвин — или не совсем Марвин. В тот же день он побежал к Алексу: «Что за гребаная херня со мной творится», — едва не повторил, едва не заорал тому в лицо. Алекс со своим обычным спокойствием сообщил, мол, обычный эффект мимикрии, пройдет. Тебе просто нужно взять отпуск. Официально Стоун поедет расследовать какое-нибудь очередное скандальное дело, например, на Ближнем Востоке. Все в порядке. Марвин согласился. Испанский снова вернулся в голову, за утренний страх и выходку было стыдно. Стоило встать, откашляться и во всеуслышание признать перед Клубом анонимных наемников, Алекс — далеко не худший вариант босса; один из тех, кто предпочитает договариваться по-хорошему, даже если превращает людей в мутантов и монстров, вливает в тебя черную жижу, полупереваренную личность другого парня, чтобы ты разделился на него и себя. Вместо Ближнего Востока Марвин поехал домой, вернув себе прежний облик Баселара — или Флореса, обе фамилии настоящие, одна по материнской линии, другая — папаши, которого он отродясь не видел. Несколько недель Марвин провел в барах, ни о чем не думая, не вспоминая об Эшли Стоуне, но отпуск закончился, он понял это по входящему звонку с неопределенного номера и перечислению на один из кредитных счетов. Он перекинулся в Стоуна. Две личности помирились, считал Марвин, мимикрия — это подражание, Алекс однажды рассказывал про какую-то муху, которая изображает из себя осу, даже полоски осиные, желтые и черные. Муху сожрал бы любой паук, а ос боятся. Будь осой. Уже в самолете пришла в голову мысль: а я ведь действительно могу вывести «ТранСтар» на чистую воду. Хотя бы один раз поступить по справедливости и во благо простых людей, а не собственной задницы. Это все равно что поменять настоящий сапфир на пластиковую дешевку, которую он зашвырнул еще дома — вернее, в доме Келли, — куда-то за диван или за шкаф, но когда-то купленный за десять центов у цыганки амулет приносил счастье. Выбор не так уж очевиден. У Эшли Стоуна ногти были с неровными бороздками. Он впился зубами в плоскую пластину. Стюардесса бизнес-класса спросила, хорошо ли себя чувствует. Заверил: отлично, — только попросил джин-тоник и пару ломтиков лимона. Никакой текилы. Выбор, думал он. Выбор есть всегда. * — Серьезно, Алекс? Ты по-прежнему на Земле и приглашаешь нас… — Кэтрин Ю прищурилась, разглядывая глянцевую открытку-приглашение. — На какую-то презентацию полезной воды? Назови хоть одну причину, почему такими мелочами занимаешься ты, а не кто-нибудь из заместителей. — Вы дали мне поручение, мама. Алекс старался следить не только за жестами и интонацией, не только за выражением лица, но за темпом дыхания и сердцебиения. Швейцарские Альпы хороши в конце лета, курорт Виллар идиллически похож на небольшую деревню, со всеми этими деревянными домиками, идеально-белым снегом и спортивными развлечениями на любой вкус. Родители в этом природно-рукотворном заснеженном раю работали, конечно, никто из их семьи не умел просто отдыхать. Из совета «ТранСтар» здесь сейчас несколько представителей ООН, пара глав государств — инкогнито. Отец ведет переговоры с русскими. Так трогательно, они запомнили слова Алекса о том, что контракт на поставку добровольцев заканчивается, даже решили продлить его самостоятельно — как и в первый раз, когда мать позаботилась о том, чтобы смертников доставляли на «Талос» едва ли не в подарочной упаковке. Алексу и Морган не пришлось обсуждать детали контракта. Забавно, иногда ему казалось, что отец с матерью щадят его чувства. Или просто считают слабаком, который неспособен улыбаться под «Шато Шеваль Блан» сорок седьмого года и невинный диалог о паре-другой тысяч людей, которые станут кормом пришельцам из космоса. Алекс поставил бы на второе. Родители ему не доверяли — до сих пор. С другой стороны, большинство членов совета предпочитали держать инкогнито, знали их только отец с матерью, официальные лица учредителей «ТранСтар», они же — контролировали и держали в руках остальных, все переговоры сейчас — формальность. Уильям и Кэтрин Ю дергали все ниточки марионеток и крайне неохотно делились властью. Даже с детьми. Особенно с детьми. И ведь вряд ли боялись, что Алекс или Морган примутся плести интриги, вот что задевало. Контролируй, напомнил себе Алекс. Думай о том, насколько здесь хорошо: небо пронзительно-синее, горные вершины очерчены с такой резкостью, что к ним тянет прикоснуться ладонью. Свежий воздух с текстурой и вкусом, ароматом свежего снега, похожим на огуречный. В маленьком домике, так изысканно простом и утонченном, — хвоя и специальная экологически чистая древесина. Приглашение на презентацию вписывалось в это торжество здорового образа жизни. Мама-то должна оценить, надеялся Алекс. «Мама, поверь мне». Мать смотрела на него, прищурившись. Она все еще ожидала дальнейших объяснений. Алекс, почему ты занимаешься не своим делом. Почему у тебя недостаточно хорошие оценки в школе. Мам, но я отличник. Ты должен быть лучше, чем просто выдающимся учеником. Ты должен… — Это не просто вода. — Он понизил тон и оглянулся, словно высматривая «жучки». Кэтрин засмеялась: паранойя старшего сына давно стала притчей во языцех. — Здесь нет подслушивающих устройств. И лишней прислуги: мы в таких случаях стараемся исключить случайных людей среди гостей и персонала. — Весь совет в сборе? — Алекс позволил себе сесть в кресло. Под ногами раскинулась шкура медведя, в камине мелодично потрескивали дрова. Тянуло подремать немного: он плохо спал ночью, все думал о Морган, а сестра, как назло, не выходила на связь и отключила транскриптор. У нее есть причины, она нашла кое-что и еще большее собиралась сделать на «Талосе», но… — Только несколько важных людей. Ты пришел что-то рассказать. Новые открытия? Если речь об оружии, подожди отца, тот скоро придет. Кэтрин разглядывала сына сверху вниз, а потом собственноручно смешала ему коктейль — «олд фэшн», виски, содовая, ангостура, апельсин и засахаренная вишня. Иногда она очень трогательно о нем заботилась, главное, чтобы не пригласила присоединиться к подъему на Монблан или Вайсхорн со спуском по лыжной трассе — тоже, конечно же, исключительно из желания порадовать. — Не совсем. «Мама, это другое». Алекс редко врал, гораздо чаще — недоговаривал и софистически играл со смыслами, по-оруэлловски доказывая, что дважды два — пять, по всем заветам трактатов Мин Цзя, «Школы Имен». Сейчас же он снова стал дошкольником, не мог придумать, куда делась драгоценная фарфоровая ваза, осколки которой безуспешно спрятаны в колючей розовой клумбе. Отвратительное ощущение. — Мы действительно внедряем новую технологию, — сказал он. Сердце пропустило удар, Алекс спрятал паузу за глотком напитка. Мать с легкостью двадцатилетней девушки опустилась на медвежью шкуру. В этом сине-черном спортивном костюме она правда смотрелась совсем молодой. — Ты не сказал в прошлый раз. — Потому что вы не любите пустых обещаний, не так ли? Мы находились на этапе тестирования, как обычно, как и нейромоды и все остальное. Если бы ничего не получилось, то не стоило бы и упоминать. И насчет блэкбоксов я предупреждал, отчет вот отправил не далее как… — Алекс. Прекрати оправдываться. «Черт». Пальцы скользнули по прохладному стеклу. — Что это, Алекс? Он промолчал. — Очередное изобретение Морган, не так ли? — продолжила мать, словно надеясь, что первенец ответит: нет, мое. Она сидела очень близко к нему, с той одуряющей материнской интимностью, которая возвращала в детство — точно сталкивала с самой крутой лыжной трассы, вниз, под гору, никакой страховки. — Да. Я пока не могу рассказать подробнее, именно поэтому попросил встретиться с тобой, без… — Без Уильяма. Алекс кивнул. Отец бы сейчас задал много неудобных вопросов, но мать действительно ему доверяла, своему первенцу, старшему и любимому сыну. Она так же легко — он невольно позавидовал собственной матери — поднялась, погладила по щеке и поцеловала. Алекс обнял ее в порыве нежности, которую последний раз испытывал лет тридцать, а то и более, назад. «Мне немного страшно, мама. Я хочу, чтобы все получилось. Чтобы было хорошо. Но это редко получается, а не отношу себя к оптимистам». Мать отстранилась: — Я тебе верю. Уговорю и Уильяма и наиболее важных членов совета, как ты и просишь, явиться на эту презентацию. Не сомневаюсь: оно будет того стоить, и вы с Морган в очередной раз меняете мир. * — Она меня не запомнила. — Клэр зло хлюпнула пластиковой трубочкой и картонным стаканчиком с аляповатым изображением мультяшного кролика в красной кепке и желто-зеленом комбинезоне. Закусочная, куда ее привел Даль, называлась «Братец Кролик», поэтому рисунок был предсказуем. Меню с подсветкой в виде моркови, дешевые пластиковые столики в фирменных цветах и приключения всевозможных ушастых — от Багза Банни до Роджера с его красоткой-женой по кривовато висящему телевизору. Даль обмакнул картофель фри в оранжевый «морковный» кетчуп. На вкус он был кисло-сладким, они взяли по шуршащей пластиковой упаковке. В столовой «Пифея» такого не водилось, может, к лучшему. — Она тебя видела. — И что? Она меня не запомнила, и потом… я могу ведь поменять внешность. Оглянувшись по сторонам, Клэр быстро провела пальцами по лицу — оно состарилось лет на тридцать, вместо молодой женщины в оконном стекле отразилась старуха. Второй жест вернул прежний облик. — Но ты этого не сделала, когда работала. Ты только что не флагом размахивала перед Лунном и Донахью: эй, привет, я тут на вас шпионю. Закусочная на окраине города пустовала, темнокожая девица в клоунской униформе — на бейсболке кроличьи уши, — дремала с открытыми глазами. Три часа ночи. Клэр не спала больше суток, но как будто не слишком устала. Кофеин в дешевом кофе действовал. — Сделала потом. — Клэр вытерла пахнущие котлетным соком и горчицей руки о влажную салфетку. — И отдала тебе отчет. Они с Далем очень быстро перешли на «ты», чувствовалось, что этому типу так привычнее. Из динамиков доносился приглушенный рэп или хип-хоп, Клэр отстала от музыкальной моды. — Проследила за ней, выяснила, где работает и где живет. Собираюсь заглянуть завтра. — Сегодня. — Что? — Сегодня, прямо сейчас. Только внешность поменяй — и не здесь, девчонка почти проснулась, а когда ты показывала этот свой трюк, на расстоянии пятнадцати футов проходил мужчина. Он мог заметить. — Откуда ты… — Профессиональное, — вздохнул Даль. — Я вставляю и удаляю себе нейромоды перед каждым заданием от «ТранСтар». Обычно на всякие дополнительные навыки, вроде стрельбы или ускорения движений, по правде, ничего такого мне не требуется, я и так в неплохой форме. Зато я даже под сывороткой правды, не говоря уж о самых изощренных пытках, не скажу, кого из политиков или бизнесменов отправил на тот свет, и это то, ради чего «ТранСтар» выдает моды перед каждым поручением. Василиск мне сказала, что мой мозг уже похож на решето, через пару лет стану овощем. Но пока еще этого не случилось. Даль пожал плечами, доставая сигару. Они расплатились наличными. На улице спала жара, прохладой тянуло с моря — напоминая, что они все еще в Сиэтле. После возвращения на Землю Клэр путалась в городах, пространство казалось чересчур обширным, планета — тяжелой, она представляла, как вытягивается на цыпочках, чтобы вновь коснуться луны. Забегаловки с запахом жареной картошки, фонари и вывески, хлесткий мокрый ветер и шуршание пакетов из-под чипсов под ногами, все вместе вызывало сенсорную перегрузку. Клэр попыталась отвлечься от чьей-то ругани за пару кварталов отсюда. Отстреленные пальцы выглядели натурально, из плоти и крови. Мимикрия работала; и Клэр, поозиравшись по сторонам, после разрешающего кивка Даля поменялась — стала двойником девочки из закусочной, лет восемнадцати, мулатки с африканскими косичками, откуда-то она узнала, что в пупке у той пирсинг, а на ягодице изображение ловца снов. Банальная татуировка, решила Клэр. Это чужое тело подчинялось не хуже собственного — потому что оставалось лишь имитацией. — Что я должна сделать? — У тебя есть адрес компании, где работает Донахью. Не забывай, ты можешь превращаться не только в людей, но и в неодушевленные предметы — и ты всегда была неплохим хакером. Мой оператор, Каспар, справился бы лучше, но он не умеет становиться кофейными кружками. — Кружками? — переспросила Клэр. — Говорят, их любят копировать мимики. В общем, иди в офис «ГринВэй» и посмотри, какого черта они там придумали с «ТранСтар». Это же просто, не так ли? Клэр поежилась. Кролик на вывеске весело улыбался, а она отчего-то подумала, что дикий заяц способен вырвать охотнику кишки ударом задних лап. Не все ушастые безопасны. — Куда уж проще, — ответила Клэр. * Марвин нажал кнопку лифта. Канал-студия «Глобал ТВ» занимала один из небоскребов — целая Вавилонская башня с тысячью языков, отсюда вещали на весь мир, синхронисты трудились круглосуточно вместе с сурдопереводчиками, поймать сигнал можно было даже из какого-нибудь конца географии, вроде Улан-Батора. Почему Марвин вспомнил про Улан-Батор? Эшли куда-то туда ездил, вот почему. Лучше наложить еще слой макияжа под названием Эшли Стоун, дурацкое сравнение заставило хихикнуть. Журналисту доводилось пользоваться косметикой и даже переодеваться в женщину — не из-за сексуальных фетишей, исключительно по работе, снимал репортаж о подпольном борделе в Полинезии. А вернулся с материалом, одним из транстаровских операторов, поднялся по лестнице, вошел в просторный и шумный холл — здесь все время кто-то сновал, люди пили кофе на ходу, жевали сэндвичи, здоровяк в татуировках спорил по мобильному с каким-то Уиллом, неподалеку две девчонки — темнокожие близнецы снимали что-то вроде истории для социальных сетей. В кадках несколько довольно печальных фикусов, кто-то пытался украсить живой природой холл, но потерпел поражение. На стенах репродукции известных художников — в основном всякий поп-арт, привет от Уорхолла и эпигонов. Часы показывают местное, гринвичское, московское, пекинское и синдейское время. На ресепшене опять новенькие, плюс пара операторов транстаровского производства. По статистике машины эффективнее людей на восемьдесят три процента; источник безработицы мерно жужжит и здоровается механическим голосом. Запах дешевого кофе и неразумно пролитых на чью-то блузку цитрусовых духов, а может, это средство для мытья полов, скользящих поддельным мрамором под ногами. Марвин остановился. Две личности снова конфликтовали, хаос «Глобал ТВ» вытащил из-под кожи нервные волокна и едва не заставил заорать. «Эшли. Я Эшли». Он столкнулся с парой полузнакомых людей — Стоун не помнил их имена, они поздоровались на бегу, выскочив из лифта. В хромированную кабину набилось еще человек пятнадцать. Все уткнулись в свои телефоны или планшеты, не обращая на других внимание. Он ответил на несколько «Привет, Эшли, как дела», — и понял, что мог бы явиться в облике Марвина Баселара, никакой разницы. Франциска Маккензи сидела в своем кабинете — их общем с Эшли кабинете, она числилась помощницей, рангом повыше какой-то простой секретарши или ассистентки. По сути, выполняла все прихоти гонзо-звезды, от «Принеси мне кофе и сэндвич с тунцом» до «Скинь все, что есть на такого-то персонажа, буду его добивать». Она была одета в ярко-синее мини-платье, отчего голубые глаза приобрели оттенок берлинской лазури. Серьги-капли из сапфира в белом золоте довершали облик. Настоящие сапфиры, не плавленые — из Кончанабури. Кто именно это определил, Марвин или Эшли, — непонятно. «Да к черту». — Привет, Фрэн, — он поздоровался, сунув руки в карман джинсов. Вытащил флешку. — Материал из Судана. Война, бедные детишки. Есть кое-что прикольное, рейтинги не подорвет, но с пивом потянет. Флешку ему любезно предоставил мистер Ю. «Мой босс». Эта мысль заставила скривиться. — О, привет, Эшли. Эй, что-то не так? — Все окей. Он подошел к кофемашине — не бурду из холла же пить. Уютный офис в гранж-стиле, Эшли он нравился, ему даже позволили сделать граффити с показывающей неприличный жест обезьяной на стене. Альтернативное искусство в стиле правдоруба. В кофе он положил кубик сахара. Второй. Остановился — он любит черный с тремя или капучино с одним, молочно-горьковатый, с едва заметной сладкой нотой? «Пошел ты», — кто это сказал, Марвин или Эшли. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — Франциска подошла сзади и положила ухоженные руки — «плюшевый» маникюр на ногтях — ему на плечи. — Да. Вроде. Ну, акклиматизация и всякая такая фигня, но мне не привыкать. Ладно, сейчас выпью кофе, а ты пока обрабатывай то, что я наскреб. Окей, Фрэн? — Конечно, Эшли. Она смотрела на него чуть искоса. Сапфиры поймали и отразили луч света из окна. Эшли задернул жалюзи, голова болела, будто с жуткого похмелья. Кофе не помогал. Он открыл ноутбук, пытаясь сосредоточиться на рабочем столе с виртуальными стикерами планов, и аккуратная Гельветика расплылась перед глазами. «Выбор. Выбор есть всегда». — Пошел нахер. — И снова он не знал, кто и кому говорит. — Эшли? Франциска стояла рядом с какой-то распечаткой. Она так приходила, когда надо было поправить текст, Стоун предпочитал вымарывать черной ручкой, а не на компьютере. — К дьяволу всю эту хероту с несчастными детишками. Помнишь, я собирался как следует выпотрошить жирного борова из «ТранСтар»? (онмойбосс) Франциска как будто не сразу поняла, о ком речь. Эшли вскочил, едва не перевернув свою кружку. — Да ладно, не придуривайся. Интервью получилось говном на палочке, потому что… (ониубилименяотомсти) — …неважно. — Да, я помню. — Франциска говорила так медленно, как разговаривают только с сумасшедшими. Погасший монитор ноутбука показал отражение: взъерошенный, с расстегнутой на пять пуговиц рубашкой, Эшли и впрямь смотрелся то ли персонажем немого фильма «Кабинет доктора Калигари», то ли просто наркоманом в ломке. — Ну, это был не твой звездный час, но… — Я собираюсь добить его. — Эшли, так просто не получится. Не знаю, как получилось прошлый раз, но руководство «ТранСтар» очень редко соглашается на интервью, и… Он засмеялся. (язнаючтоделать) — Не отвертится. А если попытается — пожалеет. Сапфиры в ушах Франциски мерцали так, что хотелось орать от невыносимого синего цвета. — Ладно, давай попробуем на следующий квартал, ну или… Слушай, Эшли, да оставь ты «ТранСтар» в покое. — Нет уж. (ониубилименя) (отомсти) (ониспаслименя) Он сжал виски. — Убили. Спасли. Они… чудовища. Они здесь. На Земле. Франциска отстранилась, взгляд был странный — как будто глаза стали еще парой сапфиров, холодных, ничего не выражающих камней. — Тебе нужно домой, Эшли. Отдохни. Потом вернешься. — Я должен добраться до «ТранСтар». — Конечно. Ты обязательно это сделаешь. Но сейчас ты должен вернуться домой и отдохнуть, хорошо, Эшли? Она поцеловала в щеку, и он вдохнул запах духов, который почему-то напоминал больницу и какое-то лекарство от кашля — с запахом вишни, быть может. (чудовищатыможешьспастиотних) (онипомогли) (кчерту) На миг решение показалось простым, очевидным: широкое окно с прекрасным видом на бизнес-центр. На высоте сорокового этажа видно небо. Всего пара шагов на карниз и дальше — и пусть Эшли подавится своей местью, а Марвин — своей верностью. Человек, забывший свое имя, выдохнул, отгоняя наваждение: — Да. Я… вернусь. Завтра. — Конечно. А пока тебе нужно домой. К Келли. Она тебя ждет. Правда, я ее видела… и, кажется, с ней что-то не так. Франциска провожала взглядом, он чувствовал спиной — взглядом по-прежнему холодным, как все драгоценные камни мира, а может быть, и как космос, откуда явилась принесенная на Землю транстаровцами зараза, что жила теперь и в человеке по имени Марвин Баселар — или Эшли Стоун. Затем Франциска достала маленький голубой телефон, где пятой строчкой высветился номер Келли Донахью. — Привет, Келли. Ты на работе? Извини, что беспокою, это из-за Эшли. С ним что-то не так, я его отправила домой. Если есть возможность, выберись. Наверняка ему потребуется твоя помощь.