Все, что будет нами

Компьютерный голос принадлежал Лизе Беркли — или Мириам Таннер? — за все время на «Пифее» Клэр так и не выяснила. Кому-то из этих звездочек заплатили, чтобы их голоса устремились к настоящим звездам. Голос сообщил: «Приготовьтесь к посадке». Знакомый тон, незнакомая фраза. Клэр окончательно проснулась, тяжело выдохнула. Ноги затекли, мочевой пузырь лежал в животе горячим камнем. Она поняла: прошло несколько часов. Капсула почти на Земле. В Сиэтле, верно? На одной из транстаровских баз. Вот уж куда Клэр точно не хотела попасть. «Черт». — Запрашиваю ручное управление, — произнесла она, щелкнув ключом-картой покойного Бхатии. — Принято, — мягко ответила Брекли — или Таннер. Клэр никогда не водила ничего сложнее дешевой «хонды», оставшейся на подземной стоянке в многоэтажке Детройта; перед вылетом на «Пифей» машину продала соседу по лестничной клетке, лысеющему разведенному типу по фамилии Вуйчик. Капсула обнажила панель над креслом с кнопками и сенсорным экраном. Это выглядело почти интимно. Клэр провела пальцем вдоль мигающей желтым линии. — Задайте координаты, — попросил голос. «Касма». Василиск. Головной офис у них где-то в Азии, но Клэр встречалась с «нужными людьми» и в Нью-Йорке, и в закусочной в пяти кварталах от дома. — Детройт. Хайленд-Парк. Трущобы посреди города, мертвый квартал посреди худо-бедно восстановленного города, здесь капсулу растащат на запчасти в первые же полчаса и сдадут по кускам за пригоршню разбавленного кокса. Агенты «Касмы» вряд ли спрятались в раздолбанных и изрисованных граффити останках домов, но точно — назначали порой ей там «свидания». В Хайленд-Парке почти не было камер. Местная шпана могла тебя поймать, избить и изнасиловать, но по сравнению с тварями на «Пифее» — сущая ерунда. До полета на Луну Клэр жила в Хайленд Парке, в полупустом высотном доме, где арендная плата дешевле всего. «Деймос» съехал вглубь соседнего сидения: капсула была рассчитана на четверых. Может, стоило прихватить дробовик Виджая. — Принято, — сообщил голос. Клэр поерзала. В капсуле был предусмотрен биотуалет: прямо в сидении, она воспользовалась им, а после зубами и пальцами здоровой руки вскрыла шуршащую обертку вяленого мяса. Горьковатый тоник смочил горло. Хотелось в душ, а еще избавиться от транстаровского костюма, а еще — увидеть сына. Но сначала Василиск. Привет, я привезла кое-что крутое. Нейромоды — это твари из космоса, и директор Райли Ю тоже. «ТранСтар» пытаются контролировать саму смерть в облике бесформенных тварей. «Пифей» то ли вымер, то ли превратился в огромный чертов улей с маткой Ю. Но я — я здесь, и готова рассказать все, что знаю об этом. Василиск будет довольна. Клэр скомкала пакет, вслед за ним и жестяную банку, отправив в импровизированный «стульчак». Он утилизировал любую органику и неорганику, вероятно, превращал в топливо для капсулы. Жаль, что хайленд-паркские джанки раздерут это чудо техники по винтику. Но оставить себе космический транспорт Клэр не могла, и мечтала лишь о том, чтобы транстаровские спутники не засекли подозрительный объект. У чертовой корпорации глаза и уши повсюду. — Приготовьтесь к посадке, — доложил голос кинозвезды. — Да готова уже, — пробурчала Клэр, но все-таки пристегнула ремень. Капсулу тряхнуло от входа в стратосферу. Внешняя оболочка нагрелась, внутри стало жарко. На лбу проступил пот — Клэр попыталась стереть его и поморщилась от боли. Рука не кровоточила, но по-прежнему не хватало половины правой ладони. «Я выбралась с Луны, из пасти чокнутой инопланетной суки». В общем-то, небольшая потеря, решила Клэр и снова закрыла глаза, готовясь к стыковке с землей. Ждать пришлось недолго: капсула спружинила, словно футбольный мяч. Дверь отъехала с мягким жужжащим звуком. Добро пожаловать домой. Клэр выглянула из капсулы. Пахло гарью — неподалеку кто-то жег мусор, горячий воздух казался плотным и горьким, смешивался с мусорной кислятиной и жженым маслом из какой-то дешевой закусочной. Спасательный аппарат приземлился на пустыре, на фоне сумеречного горизонта возвышались полуразрушенные здания. Когда-то там размещались автомобильные фабрики, потом город пришел в запустение. Кажется, «ТранСтар» хотели выкупить Детройт и Хайленд-Парк полностью, но эта сделка затянулась. Подробностей Клэр не знала. «Я на Земле». Она вытянула искалеченную руку, подхваченное коагулянтом месиво на фоне тоскливого серого пейзажа заброшенного пустыря смотрелось вдвойне странно. Рассеянное грязной атмосферой солнце почти скрылось. — Я дома. Я жива, — выговорила вслух Клэр, и решила, что прямо сейчас доберется до какой-нибудь забегаловки и съест гамбургер. С картошкой фри и большой колой. Она засмеялась. Пустырь окутывал тишиной. Если кто-то и заметил неопознанный объект в небе, то не угадал траектории, по крайней мере, пока. Капсула врылась на пару футов в землю, разбросала пустые бутылки, пивные банки и еще какой-то неопознаваемый хлам. Сухая неровная почва без следов асфальта немного напоминала Кратер, но Клэр заметила чахлый сорняк — что-то вроде ползучего пырея, и засмеялась, упала на колени, коснулась уцелевшими пальцами пыльной зелени. Затекшие ноги плохо двигались. Клэр заставляла себя идти, после легкости лунной гравитации Земля ощущалась тяжелой и надежной, индустриальная вонь трущоб щекотала горло. Клэр поняла, что по щекам текут слезы, она вытерла их рукавом. «Соберись». Следовало бы снять транстаровский костюм и торжественно сжечь, ну или хотя бы выбросить прямо тут, чтобы больше никогда не видеть. Клэр устремилась в сторону дороги — широкой трассы с колдобинами и выбоинами, ее давно не ремонтировали. Вывеска круглосуточной закусочной манила, но привлекать внимание транстаровским скафандром было нельзя. «Деймос» все еще был с Клэр, но внезапно задача, казавшаяся такой простой из лунной бездны: найти на Земле Василиска и попросить о защите, стала неподъемной, как целая капсула, вросшая в каменистый пустырь. Клэр вспомнила про транскриптор. Он был переформатирован так, чтобы связываться с «Касмой». — Это Уиттен, — пробормотала она. — Я на Земле. Хайленд-Парк, неподалеку от забегаловки «Свити Пай». И у меня куча, просто чертова тонна новостей. Пробормотав последний слог, Клэр кинула транскриптор на землю. Он уцелел — прочная техника, куда там земным технологиям, пришлось поднять камень и швырнуть. Экран пошел полосами, Клэр повторила дважды, трижды, еще несколько раз, пока транскриптор не превратился в груду электронной трухи и пластика. На уцелевшую микросхему она наступила, словно на огромную мокрицу и растерла подошвой. — Так лучше, — сказала Клэр непонятно кому. Она прошла еще несколько ярдов в сторону закусочной и села прямо в пыль с редкими ростками сорной травы. Земля была прекрасна. Несмотря ни на что. «Касма» забрали ее и отвезли к Джейми. Тот подрос и вытянулся, и всего лишь пара новых опухолей появилось на лице — если не знать диагноз, можно принять за обычные родинки. Клэр обняла его. «Все хорошо». Джейми прижался к ней, тепло засопел в ухо: — Я соскучился, мам. Сходим на фильм про Космических Ковбоев? Клэр подумала, что больше ничего и никогда не хочет знать о космосе, но ответила: — Конечно. Джейми обнял ее крепче. Так крепко, что его пальцы стали иглами и распороли Клэр кожу; она выкрикнула имя сына, еще не осознавая, почему снова в темноте, и что за игла воткнулась ей в шею — там, где не закрывал транстаровский костюм. — Привет, — незнакомый мужчина говорил с каким-то неприятным гортанным акцентом. Клэр его не знала. — Клэр Уиттен, а? — К-кто ты… Она кинулась на мужчину — тот был настоящим верзилой, с темными косматыми волосами и бородой, чем-то напоминал Виджая, — и повисла в хватке. — Да тише ты. Клэр тронула шею. Голова кружилась, в условной темноте далеких вывесок и реклам лицо здоровяка плыло, словно отражение в мутной луже. — Всего лишь снотворное, — охотно сообщил тот. — Ты пригодишься живой. Отнятый «Деймос» мелькнул в крупных пальцах человека. Медикаментозная апатия подсказала Клэр, что сейчас незнакомец ее пристрелит, но ошиблась; тот спрятал пистолет и еще целых секунд пять удерживал ее в медвежьей хватке, а потом седатив сделал свое дело. Фоном мелькал шорох шин и более громкий, нарастающий звук — вероятно, гудел двигатель вертолета; Клэр пыталась поймать его взглядом, и проваливалась в мглисто-неоновую кутерьму. — Что вам нужно, — проговорила Клэр, но губы и язык плохо слушались, получилось невнятное мычание. Мужчина успел закурить и выдохнул ей в лицо вонючее табачное облако. — Спокойной ночи, — сказал он. На сей раз Джейми не снился Клэр — ничего не снилось. * Маленький питомец Райли погиб, а вместе с ним еще несколько — включая последнего, Виджая Бхатию, который так долго не устанавливал нейромодов, но потом принял и удар иглой в сетчатку, и благословение единства. «Крысе» удалось удрать. Райли это злило, но лишь немного, ее миссия надстояла над ловлей грызунов и агентов «Касмы». Тело лежало в кресле, неподвижное и почти остывшее, пока она переселялась из одного резервуара в другой. Смерть Бхатии заставила дернуться прочь, благо нейросеть тифонов передавала искру сознания со скоростью мысли — и все же «крыса» укусила, и пребольно. Райли разозлилась. Она поднялась из «страшного кресла» в кабинете, удерживая «Пифей» на кромке своего сознания. Почти двести человек, включая добровольцев — некоторые из них сопротивлялись, как тот же Алекна, но уже сдались. Кто-то погиб — вернуть их Райли не могла, зато в ее силах предотвратить чью-либо еще гибель. Можно было попробовать дотянуться сквозь космос до «крысы» Уиттен — наглая вороватая тварь украла имущество «ТранСтар», спасательную капсулу, — но у Райли было много других забот. Самое время нанести визит Морган. Райли слабо чувствовала ее: кузина вернулась на «Талос-1», где тоже водились грызуны и другие мелкие животные. Морган воспринималась отдельной единицей. Это нервировало Райли — она хотела поглотить «Талос», как это случилось с «Пифеем», забрать каждого под свою опеку, впитать, словно губку. Лунный комплекс не предусматривал столь массовых перелетов естественным путем. Капсул осталось всего три или четыре, до следующего шаттла неделя. Это не имело значения. Райли подумала о мимике — бедное существо пострадало совершенно безвинно, — а потом вздохнула, приказывая тем, кто маячил на периферии разума, будто стикер с напоминанием, подхваченный боковым зрением: «Повторяйте за мной», — сказала Райли. Она подошла к столу и открыла его. В верхнем ящике лежал тешань — подарок Уильяма и Кэтрин Ю, традиционный складной боевой веер; он напоминал обычную безделушку, непригодную для настоящего использования, и, насколько Райли знала, Уильям и Кэти Ю предпочитали вкладываться в современное оружие, вроде пистолетов и лазерных лучеметов, но инкрустированный изумрудами и платиновыми вставками веер все же был настоящим, острым и опасным. Он удобно лег в руку, стоило снять прорезиненные перчатки и коснуться благородного оружия, как полагалось: живой рукой. Она выдохнула, прежде чем дотронуться лезвием до лица. Этот же приказ получили все «стикеры» на «Пифее». Конечно, им не достались драгоценные китайские веера, кому-то повезло, и поблизости оказались острые ножи, кому-то пришлось бить стекла и довольствоваться зазубренными осколками. «Нужно убрать всю плоть». Темнота рвалась из-под кожи. Райли требовалось лишь немного помочь ей. Она все-таки вздрогнула от боли, подцепив скальпированный кусок со лба, теплый и пахнущий свежим мясом. Кровь щипала в глазах. Райли приказала себе сосредоточиться, задышала искристым теплом мглы; она не ставила нейромодов, она была тифоном, темной материей, бессмертной сущностью — единой с базой, и теперь черед «Талоса», а затем… Она выдохнула сполох черного дыма — или вещества, похожего на дым. Отложила веер: срезать с себя мясо и кожу полностью, обнажаться до вечно смеющейся куклы скелета, не требовалось, достаточно было сломать внутренний барьер запрета — страха смерти и боли, если называть вещи своими именами. Плоть слабая, жалкая и никудышная. Человеческое тело — пожизненная тюрьма, которую сам же заключенный обязан обслуживать, кормить, чистить, заботиться о целостности каждого камня. Болезни и страх смерти сдерживали людей слишком долго. Когда у Райли отвалились ноги, освобождая отростки, похожие на негатив света, темные и расплывчатые, она провела тем, что осталось от кисти по окровавленному лицу, и на пол упала бесполезная маска, словно фрагмент яичной скорлупы, из которой вылуплялась новая жизнь. Райли не дышала еще там, в Кратере, теперь же она переступила через собственные останки — темная фигура с золотыми прожилками, одновременно плотная и рассеянная. Таких существ называли «фантомами», Райли же была чем-то еще, могущественным, великим. Она подумала о демонах и богах, в которых никогда не верила, но все же удалось стать одним из них. Тифоны, древний хаос из космоса, были ключом и дверью. Она открыла, она вошла. «Морган», — она знала, что кузина слышит ее; той не хватало смелости зайти так далеко, — вернее, все еще связывали глупые понятия семейных уз; кровных уз. «Гораздо проще избавиться от крови». Райли усмехнулась собственной шутке, а вместе с ней и каждая фигура из темного дыма и золота на «Пифее»; и все они были ее частью. Для перелета понадобится слиться в один огромный организм. Это будет потрясающий опыт, знала Райли. Она с легкостью разбила якобы непробиваемое стекло, выпрыгнула в бело-черную гладь Кратера. Прямо в зените, в первой точке Лагранжа, висел «Талос». Обитатели «Пифея» собирался вокруг Райли — на ком-то еще были остатки кожи или плоти, или даже транстаровских костюмов. Они сгорали в золотистом пламени по мере того, как Райли протягивала роящиеся щупальца и вбирала в себя. Конгломерат увеличивался — вместо фигуры, в точности повторяющей очертания невысокой худощавой женщины, колыхалась безразмерная масса, невероятно плотный пчелиный рой или сверкающее изнутри облако. Когда последний обитатель «Пифея» влился в него, тьма оттолкнулась от поверхности Луны. Космические расстояния и ледяная пустота ничего не значили. «Морган, тебе тоже понравится», — подумала Райли, и все, кто теперь были ею. * «Талос-1» никогда не был спокойным местом. Здесь творилось что-то, о чем трудно было не только говорить, но и сформулировать мысль внятно. Образование инженера ничуть не помогало. Екатерина Ильюшина закончила МГТУ им. Н. Э. Баумана по специальности «Ракетно-космическая техника» почти восемь лет назад, и там учили многому, но определенно — не выживать в странной искусственной среде, сродни социальному эксперименту. На космической станции работало около 350 человек. Много — на первый взгляд, но на самом деле, все становились знакомы друг с другом уже через две-три недели, а потом от большинства коллег начинало тошнить. Екатерина Ильюшина прилетела на «Талос-1» с единственной целью: узнать, что случилось с ее отцом, космонавтом и политическим деятелем Антоном Андреевым. Мама так и не дала ей эту фамилию, записав в свидетельстве о рождении собственную. В шестнадцать Катя поскандалила с Мариной Ильюшиной, требуя вернуть настоящее имя, но потом смирилась; она заканчивала выпускной класс, впереди было единое тестирование, и лучше было внести себя в реестр под нейтральной фамилией, чем под скандальной — Андреева. Не самая редкая в многомиллионной Москве, и все же мама убедила, а Екатерина теперь не жалела. Невинное «Ильюшина» помогло ей после университета отработать всего пару лет на должности «подай-принеси» у самодовольного академика с радикулитом и песком во всех частях тела. Академик был похож на высушенный гриб, скучен и страдал — или наслаждался? — бытовым сексизмом, вроде шлепнуть симпатичную аспирантку по заднице. Но он же и помог защитить кандидатскую, а затем работами «мисс Ильюшиной» заинтересовались американцы — в лице корпорации «ТранСтар». Екатерина до сих пор помнила интервью с милой девушкой по имени Бьянка Гудвин. Больше всего беспокоили не научные заслуги — в них «мисс Ильюшина» не сомневалась, — а уровень английского. Екатерина неплохо писала на языке Шекспира и Байрона, но в устном недалеко ушла от «лет ми спик фром май харт». К счастью, кривоватый русский акцент не стал помехой для нанимателей. Бьянка поговорила с ней минут пятнадцать, приняла анкету и сказала стандартное «с вами свяжутся». Екатерина махнула было рукой, спустя пару дней сидела в американском МакДональдсе через стол от шумного чернокожего семейства, и собиралась написать письмо маме и подругам — мол, возвращаюсь домой. На половине строчки электронного письма ей позвонили из «ТранСтар». Бьянка пригласила на второй этап — не много, не мало, к самому главе компании. Через полтора часа. Екатерина не успела переодеться, так и ввалилась в кабинет Алекса Ю в джинсах и клетчатой рубашке. Впрочем, тот был безукоризненно-вежлив, истинный джентльмен, которых так редко встретишь даже в Москве, не говоря уж об остальной России. Он понравился Екатерине еще и тем, что говорил о грандиозных планах, о том, что компания «ТранСтар» откроет будущее для всего человечества. Звучало похоже на вранье, которым кормили в детстве, но этот Алекс как будто впрямь верил в каждое слово. Екатерина тут же рассказала о своей разработке источников питания нового поколения на основе карбоновых электродов, и только за дверью кабинета осознала, что фактически выдала все владельцу корпорации. Который теперь мог ободрать ее, как липку, — выражение непонятное американцам. Но Алекс Ю этого не сделал; вместо этого Катерину пригласили работать в «ТранСтар» — в космическую программу «Талос-1» и сразу на позицию главного инженера. Уже перед вылетом она снова встретилась, на сей раз с обоими Ю. Если Алекс был обычным «хозяином богатой компании», как Екатерина представляла себе кого-то подобного, то его сестра казалась одновременно странной, опасной, почти ненормальной, — и отчаянно гениальной. Морган жевала жвачку во время инструктажа перед вылетом, слушала музыку в наушниках и что-то писала в блокноте. Когда был черед Екатерины рассказывать о себе, Морган внезапно уставилась и показала большой палец. После подошла и сказала: карбоновые электроды? Это круто. Если разрешишь, я использую идею для пары проектов. Конечно, патент твой и деньги тоже. Екатерина не очень понимала, как это работает, — в России патенты и деньги принадлежали завкафедрой, академикам, всем тем, кто тебя нанимал и высчитывал гроши, за которые ты трудишься с девяти до шести, иногда вызывают и в субботу. Это она тоже рассказывала — уже много позже, уже Морган-своей любовнице. Но все же единственной причиной, по которой вообще отправила резюме в международную компанию с головным офисом в Нью-Йорке, — та самая знаменитая «программа добровольцев»; русских заключенных «перевоспитывали» на космической станции. «Талос-1» — место, где можно узнать о судьбе отца. Единственный настоящий мотив; вовсе не деньги и даже не наука. «Талос-1» никогда не был спокойным местом, и Екатерина, сознательно преодолев природную скромность, приличную интеллигентной русской девушке, ставшая любовницей вице-президента Морган Ю, вплелась в эту тревогу бесплодными попытками выяснить правду о своем отце, «жучками» в дверях Психотроники и агонией от приступов редкой болезни — парапраксии. На космическую станцию не допускались люди с этой патологией. Екатерина подделала карточку, пользуясь своими навыками не только в инженерии, но и хакера; а потом добывала лекарство контрабандой. Иногда получалось — иногда нет. Морган узнала. Морган могла рассказать брату, но она промолчала, и Екатерина осталась на «Талосе-1». Более того, любовница принесла полдесятка больших упаковок лекарств несколько месяцев назад; Екатерина обняла ее в приступе благодарности. Морган отстранилась. «Мы должны расстаться», — сказала она так просто, словно предлагала выпить чашку кофе. — «Ладно, Кейт, только без слезливых мелодрам. Мы взрослые женщины, нам было хорошо вдвоем, но пора ставить точку». Кейт. Так она называла свою русскую любовницу, потому что имя Екатерина слишком сложное для американки немецко-китайского происхождения. Кейт. Екатерина разглядывала имитирующий паркет ламинат каюты Морган, где приключился этот разговор, и не могла найти слов в ответ. Та поцеловала. — Прости, так надо. Может, однажды я смогу объяснить. С тех пор они сталкивались реже — Морган появлялась в общем кафетерии, похожая на сомнамбулу, Екатерина все равно подсаживалась к ней, снова забыв о гордости и думая о своем отце, так или иначе, высшее начальство «ТранСтар» — ближайший доступ. Морган оглядывалась по сторонам, словно не узнавая ее. Потом уходила, сначала к своему брату, если был поблизости, а то и вовсе куда-то в дальний и темный угол. Екатерина ничего не понимала, пыталась узнать и словно бы билась о непроницаемую стену. От напряжения звенел пахнущий дезинфекцией и антибиотиками воздух космической станции. Ученые, особенно работавшие в Психотронике, — лаборатории, куда требовался особый доступ, — только что не бросались на остальных, как взбесившиеся псы. Попытка установить «жучки» ничего не дала, их обезвредили. Екатерина обнаружила, что в Хранилище данных сменился пароль, а ведь ей только удалось уговорить главу айти-департамента, Даниэллу Шоу, позволить ей «проверить системы, вы ведь не хотите, чтобы у вас там сгорела проводка или посыпались жесткие диски». Екатерина предполагала, что все дело в Морган. Эта станция всегда принадлежала ей в большей степени, чем кому-либо еще. Несколько месяцев Морган казалась потерянной; Екатерина пару раз замечала ее на камерах в узких технических коридорах системы жизнеобеспечения, в медпункте, заблудившейся среди густых зарослей Дендрария. Однажды Морган вышла на обшивку, зачем-то прихватив разводной ключ. Внешняя аппаратура видеосъемки засекла, как она беззвучно кричала в космос и размахивала странным оружием. А затем как будто выздоровела после тяжелой болезни, вернулась к работе и к самой Екатерине — всего на одну ночь, та не смогла отказать. Ночь была долгой и пахла кремом с отдушкой зеленого чая, розовой зубной пастой — Морган предпочитала «детскую» марку. Екатерина немного злилась на себя, что гордость превратилась во что-то вроде размякшей бумаги, стоило мисс Ю позвать ее к себе; и все же уступила, и все же будто ничего не произошло. Ночь была чудесной, но после напряжение нарастало. В кафетерии прежде болтали и делились сплетнями, теперь висело молчание. Люди роняли вилки или долго ковырялись в тарелках, словно сомнамбулы. Словно Морган, вылечившись сама, стала источником эпидемии, и у других не нашлось ярких баночек с химиотерапией, вроде тех, что она подарила подруге. Однажды Екатерина попыталась поговорить с Даниэллой. Та недолюбливала обоих Ю; зная о романе презирала и «русскую шлюху», конечно же, за глаза. Внешне она оставалась довольно милой, впрочем, охраняла свою вотчину не хуже Сары Элазар с дробовиком. «Что-то происходит, тебе не кажется, Дани?» — спросила Екатерина. «Тебе лучше не задавать вопросов, Кейт», — та выделила обращение, имя-прозвище от Морган Ю, быстрой на язык и клички. Намек — прозрачнее некуда. Екатерина вздохнула с облегчением, когда президент и вице-президент срочно улетели на Землю, вроде как представлять совету «ТранСтар» очередные великие достижения самого амбициозного проекта в истории человечества. Но атмосфера в золотой клетке посреди звездной пустоты не стала здоровей. Антибиотики не справлялись. Безумие пропитывало оранжерею с ГМО-помидорами и лимонами, мелькало на мониторах, звучало в голосах сотрудников; что-то таилось в Психотронике, что-то похожее на тысячу криков и целый ад в стерильном отсеке «Талоса-1», теперь Екатерина не сомневалась. Она лишь думала: я должна успеть. Должна узнать, что случилось с моим отцом. Иначе все не имеет смысла. Спустя неделю после отлета директоров, Эдди Восса нашли мертвым в системе очистки воздуха. Его тело разрезало лопастями, Екатерину вызвала служба охраны — техник Восс числился ее подчиненным. Отстраненно разглядывая пятна и куски — там рука, здесь нога, еще чуть дальше моток внутренностей, кишечник с желеобразной оболочкой мезентерия, — Екатерина думала: мы дышали его кровью и потрохами несколько часов. Как сказала бы Морган: что ж, теперь Восс будет жить в каждом из нас, в прямом смысле. Ее голос звучал в ушах так настойчиво, что Екатерина сжала виски и закричала. Элазар сунула ей стакан воды. — Идите к Деврису, пусть выпишет успокоительное, — пробурчала она. — Потом поговорим. К врачу Екатерина не пошла. Приняла таблетку от парапраксии, хотя последнее время приступы стали реже, словно болезнь решила взять тайм-аут или вовсе отступить. Вернулась в свою каюту; голос Морган Ю так и звучал где-то на уровне внутреннего или среднего уха. «Он оказался предателем, вот что случилось». «Каждого предателя постигнет такая участь, но ты-то хорошая девочка, да, Кейт?» «Ты хочешь знать правду про космонавта Андреева, но не предашь меня ради папочки, не так ли?» Екатерина легла на постель прямо в форменном костюме и закрыла голову подушкой. Как будто помогло. Она заснула и проспала несколько часов, а потом отвечала на вопросы Элазар совершенно спокойно: нет, все было в порядке. Нет, Восс не вел себя подозрительно. Техник как техник, звезд с неба не хватал — на каламбуре лицо Сары словно окаменело, — но был прилежным исполнительным работником. Джейсону Чангу и Оливеру Бенуа вместе с HR-директором Бьянкой Гудвин пришлось разгребать это дерьмо, но «ТранСтар» умел заметать такие дела под ковер. Наверняка, предполагала Екатерина, от родных Восса откупились хорошей страховкой. Несчастный случай, космическая станция всегда числилась как объект повышенной опасности. Платили-то соответствующе. «Талос-1» обсуждал предположительное самоубийство Восса, и никто не заметил, что пропал еще один человек. Екатерина тоже. Аннализу Гальегос она нашла случайно, запертой в одну из подсобок САГИТТы — безвоздушного пространства между нижней и верхней частью похожей на крест махины «Талоса», плыть по этим коридорам можно было несколько часов, если не пользоваться ускоряющей установкой Антракс. Технические тоннели «Талоса» разительно отличались от окаймленной золотом обшивки с золотыми же львами: простые до неказистости, но выверенная функциональность принадлежала грифелям и расчетам талантливых инженеров. Подсобки служили для хранения инструментов, иногда в них складывали нерабочих операторов, чтобы обслуживающий персонал мог забрать робототехнику на ремонт. Екатерина плохо знала Гальегос. Та работала в Психотронике, занималась чем-то, о чем ученые вечно помалкивали. За несколько лет, считая отпуска, они едва ли перекинулись парой слов. То, что осталось от Аннализы Гальегос, узнать можно было только по имени на бело-зеленом форменном скафандре. Оно билось об узкие, выкрашенные в нейтральный белый, стены подсобки, гравитации здесь не было, а предметы закрывали по шкафчикам. Лицо превратилось в серую губку, глаза вытекли, рот навсегда распахнулся в молчаливом крике. Труп напоминал утопленника, пролежавшего на дне торфяного болота несколько дней: дубильные вещества задержали гниение, и они же безвозвратно обезобразили тело. Гальегос лежала среди мотков проволоки, микросхем перегоревших операторов и другого хлама, который требовалось либо использовать, либо отнести к утилизатору и переработать. Ресурсы на «Талосе-1» тщательно экономили. Екатерина набрала Сару Элазар по транскриптору, а потом остановилась и сбросила звонок. Что-то подсказало: судьба Гальегос — не несчастный случай. Может быть, история Восса — тоже. Может, обе смерти даже связаны с ее отцом; и уж точно — с обоими Ю. Она оставила изуродованный труп в покое и даже закрыла подсобку личным ключом-картой техдиректора. Нужно дождаться Морган. «Именно так, Кейт», — снова звучал в голове воображаемый голос. «Дождись меня». * Шаттл пристыковался к «Талосу» с обычным запросом на посадку, обычным протоколом. Морган дремала во время полета, наслаждаясь изоляцией, — она чувствовала только пилота, Хантера Хейла, который ни о чем особенном не думал, вел летательный аппарат со спокойной уверенностью опытного профессионала. Безмятежность чужих мыслей, в которые изредка вклинивалась какая-то женщина в синем купальнике с тяжелым полным задом и тонкой талией, позволяла Морган отдохнуть от тысяч людей, наслоения фантазий, желаний, планов и глубинных переживаний. В шаттле было спокойно, но она провела в полете всего несколько часов, и, проснувшись, услышала старые добрые фразы: «Добро пожаловать на “Талос-1”». Она потянулась, разминая затекшие мышцы. — Спасибо, Хантер, — потрепала по плечу пилота, который, конечно, не ожидал какой-то личной реакции от самой Морган Ю. Железный мостик протянулся до условного аэропорта. Вылетающие и прилетающие могли здесь выпить пару бокалов вина или шот-другой элитного бренди. Морган внезапно вспомнился вылет, злой, как весенний шершень, Алекс, который даже на сестру огрызнулся недовольным: «Какого черта у нас под носом творится». Флешка Гальегос его здорово заставила понервничать, но теперь мелочи не имели значения, не так ли? Сейчас «Талос» выглядел умиротворенным, Алекс — на Земле, Морган могла единолично управлять станцией. По внутреннему времени станции, более или менее совпадающему с земным, чтобы не совсем сбивать биоритмы сотрудников, Морган прилетела в три ночи. Ее встречал дежурный, который привычно отдал честь, хотя у нее не было никакого воинского звания. В холле Морган увидела Кейт. — Привет, — сказала она. Та поднялась с кожаного сидения в холле космопорта и остановилась, словно выбирая приоритет двух задач: кинуться на шею Морган и обнимать ее или сделать вид, будто не увидела никого интересного и спит в этой малопривлекательной зоне просто по странной случайности. Морган сама подошла к своей любовнице и обняла ее: — Прости, Кейт, я вела себя как кусок дерьма. Ну ты же знаешь, эксперименты… я расскажу, если ты готова услышать. — Хорошо хоть вы это признаете, мисс Ю. — Фу, Кейт. Ну зачем этот официоз. Та закатила глаза. — Морган, ты то решаешь разорвать отношения, то зовешь меня обратно, и я бегу за тобой, словно дрессированная собачка. Только я не собачка. Ты мне очень нравишься, и… — Кейт. Давай поговорим после. Клянусь, я смогу объяснить, и клянусь, ты ровным счетом ни при чем. Морган взъерошила короткие волосы девушки, которую считала своей собственностью, и очень удивилась бы, заяви та нечто противоположное. Она подумала об оставленной на Земле Келли — странным образом, мисс Донахью с предками, вероятно, сбежавшими во время «картофельного бунта» и голода из Ирландии, на ощупь похожа на русскую Кейт. Морган нравились похожие девушки — не слишком женственные в традиционном понимании слова, самостоятельные, уверенные в себе, но при этом милые и готовые уступить, если предложить им пару поцелуев, долгую космическую ночь или способности тифонов. Морган предвкушала уединение, а теперь остановилась в замешательстве, перебирая темно-каштановые в густую рыжину чуть вьющиеся пряди, выбившиеся из упрямо стянутой косы. — У тебя куча вопросов? — Да, — ответила Кейт, и Морган ощутила тревогу, беспокойство за нее, но примешивалось нечто другое, застарелое. Кейт с ним не боролась, но отложила в сторону. Оно всегда было с ней, как ее болезнь. От болезни Морган попыталась избавить ее еще до отлета, поскольку понимала: не сумеет присмотреть, а сколько проторчат на Земле, тогда понятия не имела. От какого-то секрета — нет. «Пока нет». Морган вздохнула. У всех секреты, а она может только считывать общие образы, не детали. Телепатия в понимании тифонов — не то же самое, что чтение мыслей в представлении авторов научной фантастики. Невнятные блики, отражения отражений, скопище зеркальных бликов ; ничего конкретного. Проку от такой способности не так уж много. — Пойдем со мной, — предложила Морган. — Я собираюсь отдохнуть до утра, прежде чем приступить к работе. Прорезиненные перчатки костюмов отсекают от какой-либо тактильной чувствительности. Ни волос, ни рука-в-руке; ничего. — Эдди Восс прыгнул на лопасти воздухоочистителя, а может, его столкнули. Сара проводила расследование, но если и узнала что-то, то ничего никому не сказала, — внезапно сообщила Кейт. Новость вырвалась и замерла в воздухе. На миг повисла пауза, где-то далеко в отсеке для шаттла патрулировали инженерные операторы, охранник зевнул и сделал большой глоток кофе из фирменной транстаровской кружки. Своего рода аналоги пения сверчков и символ напряженного молчания. Морган отвела взгляд. — Знаю, тебе наплевать, — Кейт вздохнула, — я тоже не знала его слишком близко, хотя он работал под моим началом. Боюсь, что дело не только в нем, весь «Талос» напряжен. Мне казалось, что это связано с тобой, ты действительно странно вела себя последнее время, но теперь сомневаюсь. Я ждала, что ты… Кейт выразительно замолчала. Морган поцеловала ее в уголок рта. — Я разберусь. Алекс сумел бы лучше, но и я тоже справлюсь. Морган вернулась на «Талос-1» за данными по исследованиям, за тифонами, плюс несколько человек, которые все еще имели для нее значение. Самое главное: незавершенность, как нерешенная задача или чертеж, в котором все формулы и расчеты верны, но задницей чувствуешь пресловутое «не взлетит». В первую очередь, предупредил Алекс, не останавливай работу по нейромодам. Инвесторы ничего не должны заподозрить. Он не договорил, но подразумевал: папа с мамой тоже. Кейт держала ее за руку и смотрела в глаза: у нее они были темные, но иного, чем собственный, оттенка: с кошачьей янтарной ноткой, заметной на свету — Морган нравилось рассматривать ее в деталях, пока та не начинала смущаться. — Мне нужна будет твоя помощь. Кто-то, кому я могу доверять, понимаешь? Морган шепнула на ухо. Кейт всегда была такой согласной, готовой ради нее на все; но сейчас послушная русская девушка вздрогнула и едва не отодвинулась, лишь на мгновение. Морган вполне могла ошибиться с языком тела, никогда не считала себя сильной в таких вещах. Эмоциональный фон все еще сообщал привязанность, пусть и с серой зоной, зоной теней где-то в уголках сознания. — Пойдем со мной, — Морган скорее приказывала, чем просила. — В каюте можно обсудить. Здесь чересчур много камер. — Конечно, — ответила Кейт. «Талос» казался тихим, приглушенный свет имитировал полумрак настоящей ночи; утром специальные лампы разольют солнечные лучи, идентичные натуральным, от настоящей же раскаленной радиоактивной звезды защитит магнитосфера. Люди научились выживать в малопригодных условиях. Не просто выживать — обосновались с комфортом, иногда Морган понимала своего брата, которому после стольких лет на станции Земля казалась слишком огромной, неконтролируемой, невыносимой. Жить на «Талосе» — все равно что наблюдать за снежным бураном, сидя в кресле, со стаканом горячего пунша и печеньем с корицей. Даже соседство тифонов не меняло этой умиротворенной предсказуемости. Они шли по холлу с его величественным ар-деко, от витых светильников-украшений до кожаных диванов, элегантных столиков в мини-баре возле лифта. Этот немного старомодный стиль был выбран родителями, но удивительно подходил станции, тот редкий случай, когда Морган полностью соглашалась с отцом и матерью. — Я соскучилась, — внезапно сказала Морган, не совсем понимая, что имеет в виду: место или женщину, которая шла рядом. Она сжала ладонь Кейт, защитный форменный костюм снова отсекал чувствительность. До апартаментов всего-то подъем на лифте, прогулка по Дендрарию и гравилифт в жилом отсеке. Соскучилась, это правда. — И я, — Кейт все-таки поцеловала ее — быстрым жестом, будто боясь передумать. В холле жилого отсека дежурила Дарси Маддокс. Морган ощутила ее желание поскорее закончить смену и отправиться спать, может, пропустить стаканчик виски перед сном. Она приветствовала вице-президента и технического директора, если и подумала что-то об их отношениях, то мельком, неуловимо. Каюта стояла нетронутой. Морган втолкнула Кейт внутрь, заперла изнутри. Она прижала свою (бывшую? или снова) девушку к стене, игнорируя слабый протест. Кейт могла высвободиться, если бы захотела: физически неплохо развитая, несмотря на болезнь, она не только таскала металлические корпусы операторов и лично спускалась в САГИТТу, но и находила время для спортзала. Кроме того, была на полголовы выше миниатюрной Морган. Протест был игрой, и растаял, как кубик льда от плазмокинеза. — Ты могла бы… Кейт выдохнула после поцелуя. У нее были мягкие губы, Морган отвыкла от них, от ее тела, — неожиданно сильного при женственном сложении. — Рассказать мне. Морган не переспрашивала: что именно? Почему я провалилась в небытие на полгода? Почему рассталась с тобой, а затем вернулась, как ни в чем не бывало. «Ничего примечательного, Кейт, я превратила себя в постчеловека, тифоний гибрид, но давай поговорим об этом позже. Не все сразу». — Я расскажу, — пообещала Морган. Ее подруга будет среди тех, кто получит дар, первой на «Талосе»; вместо нее мог бы оказаться Алекс, но некоторых очень трудно переупрямить. Пусть пеняет на себя. — И не только. Они добрались до кровати. Белье было чистым, хотя и не самым свежим — должно быть, меняли пару дней назад, появился первый горьковатый аромат пыли. Морган погасила свет, позволив космической бездне окутать их, и коснулась языком сначала губ, затем шеи Кейт. Провела ниже, во рту пересыхало из-за псионного голода, но пока рано, пока ее жертва-любовница всхлипывала и проговаривала странно звучащие слова на родном языке. Морган задержалась на ее груди, небольшой и упругой, прихватила зубами сосок — очень аккуратно, не причиняя боли; ее пальцы уже ласкали между ног, и Кейт дотянулась до нее тоже. Морган отстранилась, чтобы посмотреть сверху: ей нравилась власть над людьми, иногда она возбуждалась во время экспериментов, хотя умела сохранять спокойствие и ровный рабочий тон. Убивать не любила, предпочла бы добывать тифонью материю из добровольцев без криков и воплей обреченных. Она хотела бы работать с настоящими добровольцами, ведь не единственная та на свете, есть и другие, кто готов ступить за грань. Келли согласилась. Кейт тоже согласится. — Морган? — Я здесь, — ее язык стал темным и неестественно блеснул, прикасаясь между ног. Кейт застонала, не осознавая перемен. Если бы она подняла голову, то увидела бы темноту и плотный то ли рой, то ли сгусток вместо языка Морган, только вскрикивала, скребла ногтями простыни и пыталась схватить за волосы, может, чтобы отблагодарить поцелуем. Морган взяла другую награду: краткое забытье выплеска пси-энергии. Кейт была почти такой же «вкусной», как Алекс. Она задышала мерным темпом спящей. Морган поднялась с кровати и ткнула экран терминала. «Эдди Восс», — вывела она в журнале. — «Проверить». После вернулась к Кейт, но прежде мысленно связалась со своей «избранной», даже сквозь космос ощущая Келли. В той прорастала сила из космоса. Все шло именно так, как задумывалось. «Алекс, а ты не верил». «Все получится». * Тьма наползала отовсюду. Этот кошмар уже являлся Морган, и она, трансформированная персональным адом измененной личности, твердила брату, Беллами, психологу Келю и главному врачу Деврису о том, что на «Талос-1» охотится нечто. «Оно все ближе». «Оно ненавидит нас». После она анализировала навязчивые образы как побочный эффект установки-удаления нейромодов. Морган поняла, что внедрять тифонью материю нужно иначе, принимать ее в себя, словно благословение, тогда иммунная система перестанет отторгать, а видения не будут сталкивать к кромке безумия. Морган-перерожденная, называла она теперь себя мысленно: человек-тифон, без костылей-модификаций мозга, единое целое с подвижным роем и золотыми нитями Коралла. В эту ночь кошмар вернулся. Мглистое облако перекрыло космос. В нем, словно на гигантской картине, вроде «Сада земных наслаждений» Босха, сплелись крохотные человеческие лица, целый ковер из вытаращенных глаз, расплющенных носов и приоткрытых ртов. «Рисунки» казались плоскими, нарисованными неумелой, неуверенной рукой ребенка или слабоумного, и одновременно невероятно живыми. Они говорили — все и разом. «Морган, тебе понравится». Оно здесь. Оно почти здесь, понимала она, и проснулась с криком. Кейт сонно перевернулась рядом. — Морган? «Я убила твоего отца, вот, что я сделала. Перед смертью он тоже стал двухмерным, человеком-рисунком, мимики поглощают без остатка, а до того повторял: вы, должно быть, ненавидите ваши семьи». Она обняла подругу: — Все в порядке, просто дурной сон. У меня случаются. — Нечистая совесть, Морган? — Очень смешно, — она осознала, что повторяет одну из фразочек Алекса, у которого всегда чувство юмора было примерно как у платяного шкафа. «Вообще-то ты угадала, Кейт». — Уже утро, кажется. Я пойду. Займусь… текущими делами. И разберусь, что тут за чертовщина у вас творится с убийствами. Морган соскочила с кровати. Гигиенические процедуры занимали минуты три, она никогда не понимала, почему другие женщины теряют драгоценные часы на укладку, макияж или что-то вроде того. Ей приходилось порой «прилично выглядеть», поручить себя визажистам и парикмахерам, и это были самые тоскливые часы в жизни. Кейт еще заворачивалась в покрывало, когда Морган появилась перед ней, сначала обнаженная — стыдливость ей тоже не была свойственна, — а затем быстро натянула удобное белье-шорты, носки, костюм с золотой надписью «Морган Ю», что был лучше любого платья за десять тысяч баксов. — Куча работы. Я разберусь со всем. Кейт открыла рот, как будто собираясь сообщить что-то еще. Морган смутно ощутила тревогу, тень страха, маленький отголосок тумана из дурного сна. В ней шевелилось нечто, двойником неизлечимой парапраксии, словно одно из ухмыляющихся двухмерных лиц оказалось вытатуировано под кожей, на костях или шрамами нанесено на сердечной мышце, а теперь зашевелилось, захотело напиться крови и наесться плоти, выбраться наружу уродливым плодом. Морган дернула плечами, стряхивая остатки наваждения и кошмара. «Игры разума», — напомнила она себе. Кейт продолжала молча смотреть, а потом поджала губы почти со слышимым шлепком. Морган махнула ей, прежде чем отправиться в кабинет. День предстоял долгий: в одиночку разобрать все, что накопилось за время отсутствия, хотя уже сейчас казалось: проще стряхнуть все, как просроченные документы в камин, все равно она не собиралась копировать прежнюю условно-стабильную жизнь «Талоса-1». Она попыталась нащупать Келли и Алекса — в нем все-таки оставила «метку», когда залечивала рану от удара дурацкой пластиковой заточкой; во всем плохом есть хорошее. Пока тихо. Пока у них все хорошо. Морган кивнула себе. Наверное, следовало начать с Психотроники и тифонов. Потом — все остальное. В том числе, таинственная гибель Эдди Восса, которая наверняка окажется обычным несчастным случаем. Никаких лиц, никаких кошмаров.