Все, что будет нами

— Активизация базальных ганглиев: в норме. Восстановление структуры гиппокампа: в норме. — Мне не нравится тета-ритм. Симмонс, вы уверены, что все в порядке? — Там есть что-то с посттетанической потенциацией, но учитывая, сколько прогнали нейромодов... В общем, ей еще повезло, что не дыра вместо мозга. — Сильвен, лучше молчите. — Алекс, вы сами согласились на эксперимент. Теперь уже поздновато тревожиться. — Заткнитесь, Сильвен. — NMDA-рецепторы формируют новые связи на основе пересохраненной информации, и... слушайте, эти штуки. Экспериментальные нейромоды. Вы же их удаляли. Какого черта у нее здесь, да посмотрите, активация дополнительных структур неокортекса. «Заткнитесь все». Голоса звенели в ушах и отдавались зубной болью — не настоящей, такая бывает при мигрени, ошибка рецепторов, неправильная иррадиация. Бледный диодный свет лаборатории бил в зрачки. Круглые лампы таращились с потолка, а перевести взгляд — больно, глаза утыканы иголками. «Установка нейромодов — безопасный и легкий процесс. Достаточно аккуратно коснуться специальной иглой желтого тела, располагающегося за сетчаткой...» Приятный голос Бьянки Гудвин всплыл в памяти и вызвал тошноту. Морган заставила себя отвести взгляд от неумолимых белых ламп; заодно прислушаться к ощущениям. Она была пристегнута к «страшному креслу» в лаборатории цеха производства нейромодов. За стенами из бронированного плексигласа — Марко Симмонс. Внутри — Сильвен Беллами с неизменной сигаретой, которую ему все равно никто не позволил бы здесь прикуривать. И Алекс, конечно, куда же без него. «Привет, братец. Выглядишь паршиво». Чистая правда: судя по его виду, не спал несколько дней. — Гиперфункция префронтальной коры. Алекс, у нее эти штуки остались. Вы точно уверены... — Симмонс. — Алекс добавил крепкое слово, что было вовсе на него не похоже. — Она очнулась, а вы все еще не можете сказать, какого черта случи... Морган засмеялась. Ее удерживали фиксаторы из мягкой искусственной кожи — обычная мера предосторожности: человек, которому удаляют или устанавливают модификации мозга, должен сидеть спокойно. Морган разорвала фиксаторы так, словно они были не прочнее старых ниток. Она ощутила тьму, кружащуюся вокруг пальцев и запястий; Беллами отшатнулся и взмахнул обеими руками, опрокинув жестяной стол. По кафелю покатились щипцы, ножницы, пустая банка из-под физраствора, несколько шприцев. Сигарета упала под ноги Морган. Она наступила на нее и заставила вспыхнуть. Густо запахло табаком. Морган чихнула, это немного испортило пафосное: — Мы сделали это, Алекс. Тот как будто понимал, что сбежать у него все равно ни единого шанса. Морган улыбнулась и дождалась, пока брат подойдет ближе. Массивная фигура в черно-красном костюме отгородила ее от всех посторонних людей и предметов, остались только лампы на потолке и Алекс, которому Морган протянула покрытую дымящейся темнотой руку. Тот кашлянул — от дыма или подбирая подходящую фразу. Что-нибудь аккуратное и универсальное, вроде: «Морган, ты себя хорошо чувствуешь?» «Прекрасно, братец. Лучше, чем когда-либо». — Я знаю, вы должны были удалить мне... все. И потом восстановить память. Хотя бы какие-то дырки залатать. Я... не точно помню. Зато кое-что знаю: это так просто не вытаскивается. Кое-что остается. Я теперь... другое. Скажи Сильвену, что шампанское за мной, как и договаривались — бутылка лучшего «Дом Периньона». А теперь возьми меня за руку, Алекс. Ее пальцы тогда впервые превратились в гладкие и текучие жгуты, вместо ногтей заискрило лиловым, как от поврежденного щитка. Алекс засомневался, отдернулся, шумно выдохнул, словно Морган заставила его бежать по лестнице несколько пролетов. И все-таки коснулся ладони.