Дурная кровь

Осаму просыпается первым, и ещё никогда в жизни его пробуждение не было настолько приятным. Он чувствует приятную истому, растекающуюся волнами по телу. Гон Осаму блогополучно закончился — первый гон проведённый с омегой, поэтому Осаму не нужно ещё несколько дней мучаться в агонии похоти. И всё благодаря Ацуму. Осаму нежно улыбается, смотря на брата лежащего рядом с ним — в том виде, в котором Осаму давно хотел. От тела Ацуму веет теплом. Осаму почти мурчит, когда утыкается носом в блондинистые волосы брата, затем опускается ниже и ласково целует в шею, чувствуя, что кожа Ацуму пахнет его собственным запахом — Ацуму буквально пропитался им. Ацуму мило морщится во сне, немного причмокивая губами и Осаму расплывается в улыбке, ощущая как его душу затапливает нежность. Он счастлив. Он, наконец, получил то, что хотел больше всего последние несколько лет — Ацуму его. Безоговорочно и полностью. Снова рядом, почти принявший их необычную связь. Теперь — Осаму очень на это надеется — Ацуму не будет отталкивать его. Осаму опускает взгляд ниже и уже зная, что он там увидит, всё равно чувствует собственническое удовлетворение, когда убеждается в том, что они полностью голые. Кожа к коже. Несмотря на это от Ацуму веет жаром, напоминая маленькое солнце, которое будет вечно согревать Осаму. Осаму улыбается от этого сравнения. Осаму с наслаждением разглядывает обнаженного Ацуму, запоминая каждую деталь его тела, хоть он и уверен, что такой вид брата будет радовать его ещё не раз. Но сегодня особенное утро — оно первое в их жизни уже не в роли братьев, а в роли любовников. Осаму повторяет это слово шёпотом несколько раз, словно пробуя его на вкус. И ему чертовски нравится как это звучит. Довольный взгляд Осаму — чуть ли не искры сыпятся от счастья — останавливаются на бёдрах Ацуму. На его заднице засохшая сперма. По бокам имеются небольшие синяки в форме отпечатков пальцев. Ацуму выглядит так эротично — красивый изгиб спины, накаченные ягодицы, гладкая кожа, доверчивый и беззащитный вид, — что Осаму ощущает, как снова начинает немного возбуждаться. Он очень хочет повторить вчерашний день и даже прикасается ладонью к ягодице Ацуму, чуть сжимая, и внимательно наблюдая за тем, как нежная кожа проминается под пальцами — Осаму почти стонет от удовольствия и вседозволенности — ведёт чуть ниже, практически нащупывая маленькую дырочку Ацуму, но через секунду отдергивает руку, прекрасно понимая, что омега от этой идеи будет не в восторге. Ацуму точно не готов к повторению. И если он сейчас проснётся, то будет ужасно злиться. Его милое и расслабленное лицо сменится гримасой недовольства. Осаму представляет, как Ацуму начнёт возмущаться и кричать, возможно ударит его, поэтому решает не рисковать, давая брату нормально отдохнуть. Тем более, Ацуму вряд ли проснётся таким же довольным, каким проснулся он сам — Осаму морально к этому готовится. Он вздыхает, говорит себе, что все будет в порядке, и через пару минут ощущает, как самовнушение начинает работать — сердце перестаёт так бешенно колотиться, а в голове остаются лишь позитивные мысли. Осаму как можно более аккуратно перелазит через Ацуму, стараясь его не разбудить. Осаму останавливается у кровати. Ему нравится смотреть на спящего Ацуму. В такие моменты он особенно мил и расслаблен. У Осаму щемит в груди от нежности, когда он вновь разглядывает лицо Ацуму. Ему не верится, что этот омега принадлежит ему целиком и полностью. Хотя, по правде говоря, Ацуму всегда принадлежал ему. С самого рождения. Осаму начинает тихо ходить по комнате и подбирать с пола вещи, которые они вчера разбросали. Свои надевает быстро на себя; штаны Ацуму аккуратно складывает. Так же он поднимает разбросанные по полу ручки и карандаши, которые Ацуму по его вине вчера уронил. Разбитая подставка и порванная футболка Ацуму летят в мусорку под столом. Осаму надеется, что Ацуму не будет слишком сильно злиться из-за подставки — всё-таки Ацуму она нравилась. На ней был изображён любимый персонаж Ацуму из манги, имя которого Осаму не помнит. На день рождения он подарит ему статуэтку с этим персонажем — денег не пожалеет. Ацуму точно обрадуется. «В обычный день, Ацуму бы орал на меня из-за этого, но вчера..», — Осаму усмехнулся своим мыслям, — «вчера он был слишком занят мной». Осаму подходит к пустующей постели Ацуму, стаскивает с него одеяло и берёт подушку. Свои постельные принадлежности, вчера брошенные на пол, Осаму загоняет ногой под стол — позже закинет в стиральную машинку. Он с удовольствием, собственнически оглядывает на тело Ацуму ещё раз — его тонкая шея покрыта засосами, на бёдрах синяки — самодовольно ухмыляется и укрывает его одеялом. Ацуму сразу же заворачивается в него, словно в кокон и выглядит ещё более милым, чем раньше. Осаму тихо присаживается перед кроватью, еле слышно шепчет «я тебя люблю», затем нежно поднимает челку брата вверх и практически невесомо целует его лоб. Ацуму кривит нос, но не просыпается. В последний раз посмотрев на Ацуму, Осаму выходит из комнаты, закрывая за собой дверь. В коридоре он берёт портфель, накидывает его на спину и покидает дом. На улице хорошая погода. Достаточно тепло для раннего утра, свежо, и приятно пахнет цветами. Машин почти нет, улицы пустуют и ветер нежно треплет волосы, обдувая лицо. Осаму улыбается, ощущая такое умиротворение и удовлетворение, какие никогда в жизни раньше не испытывал — даже выигрывая в матчах, Осаму не знал, что может существовать чувство ещё большего счастья и победы. Оказывается всё, что было ему нужно — Ацуму. Но этому выводу Осаму особо не удивляется. Он всегда это знал. Осаму заворачивает за угол, направляясь к небольшой, круглосуточной аптеке. Её вывеска тускло горит красными буквами в лучах рассветного солнца. Осаму быстро взбирается по ступенькам и входит внутрь. Колокольчики, висящие наверху двери, звонко клацают, оповещая о посетителе. Осаму проходит в зал, и за стойкой его встречает милая, сонная девушка, которая кажется спала прямо за прилавком — об этом свидетельствует алый след от ладони на подбородке. — Здравствуйте, — вежливо здоровается Осаму, оглядываясь по сторонам. — Здравствуйте, — говорит девушка, несколько раз моргает, хлопая длинными ресницами, а затем немного нервно трёт пальцами глаза до тех пор, пока они не покраснеют, — что вы хотели? — усталая, рабочая улыбка. — Можно мне, пожалуйста, несколько тестов на беременность и таблетки экстренной контрацепции, — Осаму подходит к прилавку и произносит это с абсолютно непроницаемым, каменным лицом. Фармацевт немного удивляется и почему-то её щеки покрываются лёгким румянцем, отчего Осаму хочется усмехнуться, но чтобы не смущать девушку ещё сильнее, просто молча стоит и терпеливо ждёт. — А.. Конечно, хорошо, — девушка неуверенно кивает головой и отходит в другую комнату. Через пару секунд она возвращается и кладёт вещи на прилавок, просовывая их под стекло. Осаму протягивает продавщице деньги без сдачи и улыбнувшись, берёт свой товар и молча выходит из аптеки. Девушка смотрит ему в спину нечитаемым взглядом. Покупка этих вещей сильно ударила по денежным запасам Осаму, но это точно того стоило — может, когда Ацуму проснётся и поймёт, насколько Осаму предусмотрительный, что он заранее обо всем позаботился, он не будет так сильно злиться или пытаться убить его, как только откроет глаза и вспомнит, что Осаму вчера кончил внутрь него. Осаму тяжко вздохнул и немного содрогнулся от этой мысли. В абсолютном гневе Ацуму страшен и Осаму совсем не хочется сталкиваться с ним. Особенно этим прекрасным утром. Это утро хочется провести так приторно сладко и мило, что оно будет хрустеть на зубах. Осаму улыбается. Его следующим пунктом назначения был продуктовый магазин — в планах Осаму было окончательно задобрить Ацуму, разжалобить его и вымолить у него прощение небольшим сюрпризом. К счастью, магазинчик находился недалеко и уже через десять минут, Осаму шёл между стеллажей. Он кинул в корзину несколько любимых продуктов Ацуму, а затем отправился на кассу, где его встретила такая же уставшая и сонная продавщица, как и фармацевт из аптеки. Оплатив свою покупку, Осаму предвкушая радостную реакцию Ацуму, направился домой, наслаждаясь музыкой в наушниках и теплым ветром, обдувающим его лицо. Осаму действительно счастлив. Когда Осаму закрыл за собой входную дверь их дома, он внимательно прислушался к нынешней остановке. Было тихо. Скорее всего, Ацуму ещё не проснулся и это было к лучшему. Осаму быстро зашёл на кухню. Он достал продукты из рюкзака, разложил их на столе и незамедлительно принялся за готовку. Осаму разделал тунца, нарезал нижнюю часть рыбы средними кубиками и обжарил кусочки на раскаленной сковороде, попутно добавляя приправы и овощи. «Ацуму это точно понравится» — подумал Осаму с нежной улыбкой. Когда рыба прожарилась, Осаму положил её на тарелки и взял палочки. Он также захватил с собой таблетки, которые купил в аптеке, и напевая под нос мотив песни из глупого романтического фильма — такое уж у него было сейчас настроение — направился в комнату. ——— Когда Ацуму открывает глаза, первое, о чём он думает — это то, что ему впервые за долгое время приснился сон. Это могло бы быть даже хорошей новостью — Ацуму скоро снова сможет нормально спать, а по утрам чувствать себя живым — если бы сон не был отвратительный, извращенный и какой-то слишком реальный, отчего мурашки побежали по коже. Ацуму содрогается, хоть и знает, что это не могло произойти на самом деле. Такое никогда не произойдёт. Постыдно, конечно, но секс с Осаму Ацуму снится далеко не в первый раз (и точно не в последний), но впервые такое чувство, будто это не сон. Ацуму трясёт головой, словно отгоняя от себя такие мысли и потягивается, сильно зевая, да так, что челюсть болезненно хрустит. Ацуму недовольно морщится и откидывает тёплое одеяло с себя. Состояние какое-то коматозное, тело почему-то болит и навязчиво ноет, словно в мышцы залили бетон и он застыл, создавая искусственные кости, которые истязают острыми осколками его изнутри — настолько неприятно двигаться. Ацуму тяжело вздыхает, двигает головой из стороны в сторону, разминая шею и с удивлением, как будто впервые видит свою комнату, начинает её осматривать. До мозга логические выводы доходят чертовски медленно, но Ацуму явно понимает, что что-то не так. Что именно? Ацуму смотрит вперёд и взгляд падает на его собственную кровать. Так, секундочку. «Я что, сплю в постели Осаму?» — думает Ацуму и поначалу эта мысль его особо не тревожит, но как-то только она прокручивается в голове ещё несколько раз: «Я сплю в постели Осаму?!», то сознание постепенно проясняется и неумолимо в мозг начинают закрадываться пугающие, неприятные догадки, от которых в животе всё мерзко сжимается. Ацуму начинает непроизвольно дышать чуть быстрее, ощущая нарастающую панику. Сон, который ему приснился, не даёт покоя. Лезет в черепную коробку, заставляя Ацуму терять связь с реальностью. «Ну и что в этом такого?» — мысль, словно спасательный круг, — «Я много раз спал в его кровати, так что это нормально». Ацуму действительно почти что убеждает себя и даже немного успокаивается, но.. Его тело чертовски болит в очень непривычных местах — боль особенная, такой Ацуму ещё никогда в жизни не испытывал — а ещё от него, черт возьми, несёт феромонами Осаму, как будто они… Сердце в груди Ацуму вновь начинает играть свой безумный, панический танец, который своей мощью грозится пробить его грудную клетку насквозь. Ацуму почти слышит треск своих ребер. Испуганный взгляд камнем падает вниз и Ацуму замирает, натыкаясь на свои неожиданно (на самом деле, нет, но Ацуму чертовски надеялся, что он одет) обнажённые ноги и бедра. Теперь он чувствует соприкосновение кожи с пододеяльником, хотя до этого старался всеми силами игнорировать это ощущение. Он полностью голый. — Нет, нет, нет.. — шепчет Ацуму и закрывает глаза, словно всё, что сейчас происходит сразу же исчезнет. Он нервно вытягивает руки вперёд, а затем с опаской поднимает веки, боясь того, что он может увидеть на своих запястья — Ацуму мысленно молится, чтобы ничего не увидеть. На его бледной коже издевательски красуются красные, яркие следы от кожаного ремня, которым Осаму его вчера связал. Руки начинают мелко трястись. Ацуму глубоко вздыхает, стараясь окончательно не поддаться панике. — Это сон. Это всё дурацкий сон, — глупо шепчет он себе под нос, надеясь снова убедить себя в этом, — кошмар. Ацуму в отвращении морщится и тянется пальцами себе между ног — как утопающий цепляется за своё последнее спасение. Средний палец аккуратно скользит между ягодиц. Ацуму кривится, когда понимает, что там он покрыт засохшей спермой и смазкой. Надежды Ацуму рушатся, как хрустальная ваза, который безжалостно была брошена в стену под действием людского отчаяния — Ацуму бы сейчас тоже с удовольствием что-нибудь разбил. Осколки болезненно оседают в его душе. К горлу подкатывает горькая желчь. Начинает дико тошнить. Ацуму с трудом сглатывает, с неверием зажмуривая глаза — может хоть в этот раз ему повезёт, и когда он их откроет, всё исчезнет и станет, как раньше. Но, когда он их открывает, ничего не меняется. — Блять, — истерично произносит Ацуму, и ударяет ладонью по матрасу. Он ещё раз озирается по сторонам, и понимает, что Осаму в комнате нет. Где бы он ни был, Ацуму испытывает от его отсутствия некое облегчение. Видеть его сейчас было бы слишком тяжело. Ацуму что есть силы быстро вскакивает с кровати, вытаскивает из шкафа чистую одежду и как есть — голым — направляется в душ, находящийся на втором этаже, немного прихрамывая. Ему нужно немедленно смыть с себя всю эту грязь. Закрыв дверь на щеколду, Ацуму сразу же залазит в ванную, задергивает шторку и включает тёплую воду. Он выдавливает на ладонь как можно больше геля для душа — так много, что он льётся вязкими подтёками через края — и начинает неистово тереть своё тело ногтями, размазывая тёмно-синюю жидкость по коже и оставляя на ней же розовые полосы царапин, пытаясь убрать с себя все вчерашние следы. Ацуму морщится от отвращения и ненависти к Осаму — мало того, что он трахнул его, так ещё и кончил внутрь — когда приставляет два пальца, покрытых белой пеной к своей дырочке между ягодиц. О самом ужасном исходе этого опрометчивого и глупого поступка Осаму, Ацуму, к счастью, не думает — в голове итак слишком много мыслей. Пальцы идут с трудом, нежные стеночки покраснели и болят — Ацуму шипит от неприятных ощущений, но не останавливается, резко вставляя до конца. Он вертит ими из стороны в сторону, надеясь полностью вычистить сперму из себя. Но боже, Ацуму чувствует её — частичку Осаму внутри себя — и это что-то большее, чем просто семя. Что-то, от чего он уже никогда не сможет избавиться. Почему-то от этой мерзкой, извращенной мысли Ацуму непроизвольно возбуждается и по пальцам начинает течь природная смазка. Ацуму чуть ли не истерически всхлипывает, когда чувствует это. Он резко вытаскивает пальцы из дырочки, не обращая внимания на то, что причиняет себе новую порцию боли. Ацуму готов кричать от злости, срывая голос и бить стены, попутно проклиная своё предательское тело. Он ненавидит то, что так бурно реагирует на Осаму. Уже почти как два года Ацуму живёт с такими мыслями и мечтает искоренить их из своей головы, словно гнилой зуб, который нарывает и дико болит. Быстро смыв с себя пену специально холодной водой, чтобы внезапное возбуждение не вернулось, Ацуму вылезает из ванны. С крючка на двери он берет полотенце, и как на зло смотрит на себя в зеркало. Тошнота, которая только улеглась, теперь снова возобновилась с новой силой. Он видит, что вся его шея и ключицы покрыты красными засосами и следами зубов. Ацуму, словно завороженный проклятием проводит по следам пальцами. Больно. Ацуму резко поворачивается к зеркалу спиной, словно ему мало того, что он уже увидел. На бёдрах, как и ожидалось, красуются синяки в виде отпечатков пальцев Осаму. Неоспоримые доказательства того, что вчерашний день действительно существовал. Следы, которые не смоешь водой. Это не больное воображение Ацуму, а самая настоящая реальность. К горлу подкатывает горький комок. Ацуму сгибается напополам, дрожащие руки упираются в раковину и его рвёт на белый кафель. Ацуму кашляет от отвратительного горько-кислого вкуса; злые слёзы текут по щекам. От воспоминаний о вчерашнем Ацуму снова выворачивает в раковину. Рвота некрасиво стекает в канализацию. Ацуму тяжело дышит, утирает липкие губы, понимая, что больше его организму блевать нечем. Хотя тошнота всё ещё томится тяжестью в желудке. Ацуму включает кран и с помощью воды очищает раковину. Ацуму еле стоит, но продолжает смотреть на себя в зеркало. Выглядит он просто отвратительно — уставший и замученный. Его затапливают слишком противоречивые эмоции. Предательскую и слабую часть его души, захватывают дикие, будоражущие и мерзкие мысли, которые Ацуму всегда гнал от себя — его чувства (какие именно, Ацуму сам ещё не понял, ведь он не готов признаться даже себе в том, что влюблен в Осаму) взаимны, что он не отвратительный, не сумасшедший. Осознание того, что Осаму испытывает к нему нечто похожее. Что Осаму его любит, как и не единожды сказал вчера. Но одновременно Ацуму поглощают отчаяние и страх — они душат его, застревая паникой в лёгких. То, что они сделали — это ненормально, произошедшее вчера это ошибка, ужасная и непоправимая ошибка, которая разрушит их жизни окончательно. Ацуму уже чувствует, как рушится всё. Они кровные братья, они не должны быть вместе, не должны делать такие мерзкие, противоестественные вещи. Они больны. Ацуму выбирает эти чувства, потому что те отчаяние и ужас, которые он испытает, не дают ему ухватиться за ту маленькую и светлую надежду, что всё будет хорошо. Что, то, что они совершили — это нормально. И если у Осаму есть хоть какое-то оправдание тому, как он вчера поступил — его гон, которому невозможно противостоять, то какое оправдание у Ацуму? Ацуму сглатывает горькую слюну. Она на вкус, как его теперешняя жизнь — такая же отвратительная. Осаму заставил его сделать это? Ацуму мог бы сказать «да» и не соврал бы. Но это лишь поначалу было, буквально, принуждением, но под конец Ацуму все же дал свое согласие и ему понравилось, он испытал удовольствие, он позволил Осаму взять его. И неважно, что Осаму вынудил его согласиться. Ацуму чувствует странное тепло в животе, когда думает об этом и снова почти возбуждается. — Ненавижу, — хрипит Ацуму себе под нос и быстро надевает на себя одежду. Он выходит из ванной и направляется в комнату, молясь всем богам, чтобы Осаму там не оказалось. ——— Когда Осаму открывает дверь их комнаты, он наивно надеется ещё раз посмотреть на спящего Ацуму и умилиться его безмятежному выражению лица. Да, он много раз видел спящего брата, но сейчас это воспринимается по-другому, по-особенному. Ацуму в его кровати вообще очень редкий гость, обычно это Осаму проявляет инициативу с тех пор, как их отношения ухудшились и первый лезет к Цуму в постель, чтобы банально обнять, почувствовать его тепло и запах, и это стоит того, даже выслушивая при этом возмущения и терпя тычки острым локтем между рёбер. А после бурной ночи — того, что Осаму давно хотел сделать с Ацуму — Ацуму впервые у него в кровати, и Осаму надеется, что это не в последний раз. Наконец-то они пересекли грань братских отношений. Теперь всё будет по другому, гораздо лучше. Осаму хотел бы разбудить Ацуму поцелуем в лоб, невинным и нежным, а затем вручить ему в руки поднос с его любимой едой, наблюдая за его сонным и потерянным видом. Ацуму бы улыбнулся ему и.. Но Ацуму в постели не оказывается. Осаму немного расстроенно хмурится, ставит завтрак, приготовленный на двоих на стол и выходит из комнаты. Он слышит звук льющейся в ванной воды и всё понимает. Всё пошло не по плану. — Ладно, — неунывающе говорит самому себе Осаму, уже зная, чем ему заняться. Он быстро застилает их кровати чистыми постельными принадлежностями, старые относит в стирку. Грязные вещи также несёт туда. Он открывает окно, чтобы немного проветрить помещение. Достаёт из портфеля новую подставку для ручек — недорогую и не такую красивую, как предыдущая, но на первое время и такая сойдёт. Теперь в комнате стало уютнее. Осаму берёт телефон и садится на свою кровать, ожидая Ацуму. Ждать пришлось не очень долго — минут через десять ручка двери повернулась и Ацуму вошёл внутрь. Осаму вздрогнул и счастливо, лучезарно улыбнулся, увидев брата. Если бы Ацуму не был так сильно погружен в пучину отчаяния и злобы, то он бы заметил, что улыбка, которую Осаму ему подарил, была не такой как обычно — не саркастичной, издевающейся или язвительной. Она была тёплой и искренней, такой, какую Ацуму всегда хотел получить, но почти никогда не получал. Но Ацуму её не замечает. На лице Ацуму было ярко выраженное недовольство — что ж, Осаму этого ожидал. Это же Ацуму. Ацуму тяжело вздохнул и закатил глаза. Он был чертовски не готов встретиться сейчас лицом к лицу с Осаму. — Чёрт, — сквозь зубы прошипел Ацуму, а затем в комнате воцарилась напряжённая тишина. Осаму молчал, разглядывая Ацуму. Сказать было нечего. Футболка, которую омега надел, почти не скрывала засосов и видя их, альфа внутри Осаму счастливо заурчал. Мой. Ацуму же поёжился, чувствуя себя некомфортно, когда чужие глаза скользили по его телу. По коже Ацуму побежали мелкие мурашки. Захотелось прикрыться, скрывая от Осаму своё тело. Ацуму не знал, куда деться — хоть под пол провалиться, лишь бы исчезнуть с поля зрения Осаму. Неуверенный взгляд Ацуму скользил по комнате, нигде надолго не задерживаясь, лишь бы просто отвлечься и успокоиться. — Эм, ну.. Доброе утро, что ли, — произнёс Осаму, разбивая неловкую тишину и попытался улыбнуться. Ацуму лишь испуганно вздрогнул и нахмурился, что от Осаму не укрылось. Осаму скатил брови к переносице и медленно перевёл взгляд на запястья брата — которые до этого старался игнорировать — где красные следы ярко выделялись на фоне его бледной кожи. Совесть Осаму зашевелилась, проснулась и выпустила острые иголки, которые начали медленно уничтожать его изнутри. «Он тебя боится», — мерзко шепчет его подсознание, — «ты сам в этом виноват, ты всё испортил, ты причинил ему боль». Осаму нехотя соглашается сам с собой и впервые за всё это время понимает точно, что хорошего исхода у их разговора не будет. Это расстраивает. Ацуму же злится на себя за свой рациональный страх, он не желает признавать реальность угрозы даже несмотря на то, что Осаму сделал, и взяв себя в руки, Ацуму придушил эти чувства на корню. — Не доброе, — недовольно фыркнул он, — что это такое? — Ацуму выдавил из себя слова и критично кивнул головой в сторону стоящих на столе тарелок. — Твой завтрак, — спокойно ответил Осаму, — точнее наш, — исправил он себя. Ацуму не хотелось продолжать диалог, но как только запах достиг его обонятельных рецепторов, он не сдержался и скептически уточнил: — Жирный тунец? — изогнутая бровь. — Да. Твой любимый. — Кхм. — Ну, так ты будешь есть или нет? — спрашивает Осаму. Его настроение, хоть Осаму и не хотел поддаваться на провокации Ацуму — он их ожидал — всё равно немного портится из-за кислой мины брата и собственного чувства вины, что давит на плечи. Осаму так хотел получить улыбку или хотя бы увидеть капельку нежности во взгляде Ацуму. Но получил лишь привычную отчужденность, от которой Осаму надеялся, что они избавились вчера раз и навсегда, но, похоже, пропасть между ними всё растёт. Осаму грустно усмехается своим мыслям. Ацуму щурится, долго обдумывая предложение. Находиться сейчас рядом с Осаму в одной комнате было не очень приятно, но еда, которую он приготовил, так соблазнительно пахнет, что желудок сворачивается внутри от голода — Ацуму ничего не ел с позавчерашнего дня — а затем предательски громко урчит живот. Чем дольше Ацуму смотрит на тарелку, стоящую на столе, тем сильнее становится желание просто сесть и поесть, забывая обо всём. Ацуму начинает впадать в какой-то эмоциональный ступор — словно все эмоции постепенно испаряются и теперь он испытывает лишь их слабые отголоски, которые всё гаснут: ни гнева, ни страха, ни боли, только ужасное, поглощающее чувство голода внутри. Живот скручивается в узел. Видимо, разум Ацуму настолько устал обдумывать сложившуюся ситуацию, что просто полностью абстрагировался от неё и оставил безграничную власть телу — уставшему и алчущему — и Ацуму принимает предложение Осаму. Ацуму, двигаясь почти как робот, пододвигает стул ближе к столу и садится. Ацуму неспешно берет палочки в руки, подцепляет кусочек и кладёт себе в рот. Рыба мягкая, без костей, буквально, тает на языке и она настолько вкусная, что Ацуму поддаётся плотским желаниям, забывая обо всём остальном. Он округляет глаза от удовольствия и молча начинает хватать кусочки, поглощая их с таким аппетитом, что Осаму, заметив это, начинает гордиться собой. Ацуму нравится и даже, если он никогда не скажет об этом, для Осаму это всё равно лучшая похвала. Когда на тарелке ничего не остаётся, молчание становится уже совсем невыносимым — когда они ели, тишина была нормальной, так сказать к месту, но теперь она снова легла на их плечи неподьемным грузом. Ацуму начинает неловко ерзать на стуле. Задница болит и от этого Ацуму начинает злиться — сознание, которое на время отключилось, мысли, которые оставили его в покое, вновь просыпаются, и в голову опять настойчиво лезут воспоминания прошедшего дня. Ацуму утратив то недолгое спокойствие, ощущает, как грудную клетку вновь начинает распирать от возмущения. Завтрак словно придал ему сил, эмоциональное выгорание прекратилось, и вернулась энергия, которая вырабатывалась в жгучую злость. Осаму связал его, Осаму трахнул его, Осаму кончил в него, ублюдок чёртов. Ацуму бледнеет как полотно, когда начинает прокручивать эту мысль в голове. Осаму кончил в него. Кончил. В него. Ацуму, чувствуя как волны ярости и паники поднимаются в грудной клетке, поворачивается лицом к брату и злобно цедит: — Что будет, если я залечу, тупой ты идиот? — Ацуму прикладывает руку к лицу, и трёт складку между бровями. Внутри всё холодеет от собственных слов. — Кстати об этом, — Осаму говорит размеренно и спокойно, лишь в душе радуясь тому, насколько же правильно он поступил, сходя утром в аптеку, — большой брат обо всем позаботился. — Господи, — желчно тянет Ацуму, морщится и закатывает глаза, — не называй себя так. Меня тошнит. — На, — говорит Осаму, игнорируя слова Ацуму и протягивает ему что-то небольшое на ладони. — Это.. — с явным осознанием произносит Ацуму и хоть не желает этого, но всё равно смотрит на Осаму. — Ты правильно понял. Это таблетка экстренной контрацепции. — Я ненавижу тебя, — отчаянно и абсолютно искренне хныкает Ацуму (Осаму даже становится немного обидно). Белую пилюлю Ацуму все же берет и сразу же закидывает себе в рот. «Удивительно, как спокойно всё прошло», — с неверием думает Осаму, — «Конечно, всё не так радужно, как я бы хотел, но я ожидал худшего. Я думал Ацуму начнёт кидаться вещами или драться, но похоже всё обошлось». Осаму облегчённо выдыхает — на душе не спокойно, но он пытается убедить себя в том, что всё хорошо. Осаму немного подумав, всё же решает убрать тарелки со стола и отнести их на кухню — некомфортно сидеть рядом с Ацуму. Буквально через несколько секунд он возвращается в комнату. Мысли чуть проветрились и Осаму почти готов к тому, что его может ожидать. Ацуму всё также сидит на стуле, чуть сгорбившись и смотря в стол. Осаму подходит ближе, уже практически уверенный в том, что Ацуму в порядке — Осаму отчаянно хочется проигнорировать уныло опущенные плечи брата, но не выходит. Осаму садится на кровать и видит лицо Ацуму. Надежды рушатся — ничего не в порядке. Лицо Ацуму искажено гримасой безнадёжности, в его глазах обреченность борется с ненавистью и злобой, губы сильно поджаты. Тонкие пальцы крепко сжимают деревянные палочки, словно желая их переломить. — Хэй, Цуму, всё будет хорошо, — успокаивающе и чуть наивно тянет Осаму и нежно кладёт руку ему на плечо, как бы говоря «я рядом, мы справимся». Раньше этот жест мог бы сработать, но сейчас Ацуму резко дёргается в сторону и с явным отвращением откидывает чужую ладонь. Он поднимает голову и переводит красные, печальные глаза на непонимающее лицо Осаму. — Ты что смеёшься надо мной? — голос надрывается, — в каком месте всё хорошо, блять? В том, что я пью таблетки, чтобы не залететь от собственного брата? — Ацуму начинает кричать и ударяет кулаком по столу. Все слова Осаму застряли у него в горле, словно ком — эмоции Ацуму пришли слишком неожиданно на смену его ложному спокойствию. Как бы Осаму не пытался убедить себя, что готов к всплеску бурных эмоций Ацуму, это оказалось не так. — Блять, что же мы наделали… — Ацуму хватается за голову, вплетая пальцы в крашенные волосы. Осаму тяжело вздохнул и пытаясь собрать разбегающиеся в стороны мысли в единое целое, вкрадчиво спросил: — Что такого мы сделали, Цуму? В этот момент он попытался незаметно распылить альфа-феромоны — это показалось ему наилучшим выходом из ситуации — надеясь, что его запах благотворно подействует на Ацуму и он немного успокоится. Но всё происходит наоборот. — Ты издеваешься надо мной?! — вновь кричит Ацуму, вскакивая со стула так сильно, что он чуть не падает, — никогда не смей применять это на мне! В его голосе слышится разочарование и обида. — Хорошо, хорошо, — Осаму поднял руки вверх, как бы показывая, что он сдаётся, — прости. Он действительно перестал действовать на Ацуму своим запахом. — Ты спрашиваешь, что мы такого сделали, Осаму? — Ацуму горько усмехается, — мы, черт возьми, переспали. Ацуму словно не веря в то, что произнёс, начинает истерически смеяться. — Блять, ахахааха, это же инцест… Чёрт, нет, даже хуже, это ёбаный твинцест. Мы же близнецы, — Ацуму смеётся до тех пор, пока из глаз не начинают течь горькие слёзы. Голос Ацуму звучит так, как будто он осознал невероятную истину, которую Осаму никак не может понять. — Знаешь, у животных нормальны семейные связи, — только произнеся это, Осаму понимает, какую глупость сморозил. «Боже, что я несу?!» — думает Осаму. — Ты что, тупой?! — Ацуму кричит и грубо вытирает текущие по щекам солёные капли, отчего на коже появляются красные следы, — мы не долбанные животные! Капилляры в глазах Ацуму полопались и выглядят болезненно. — Наполовину животные, — поправляет Осаму, продолжая закапывать себя в могилу, — да и вообще, во многих странах, добровольный инцест признан полностью нормальным и легальным. Конечно, пока ещё не в Японии, но мы всегда можем уехать и… Осаму жёстко перебивают. — Заткнись! Меня тошнит от твоих слов, меня тошнит от одного твоего вида. Зачем ты сделал это? Зачем? Я так хотел чувствовать себя нормальным, — голос срывается, слова изо рта Ацуму льются бессвязным потоком, — но ты всё испортил. За что, Осаму? Почему ты так сильно меня ненавидишь? Зачем ты даёшь мне ложную надежду, зачем ломаешь мне жизнь?! Почему ты не даёшь похоронить мне мои больные чувства к тебе?! Злые слёзы с новой силой текут по его лицу. Ацуму больше не может сдерживаться. Стену, которая так долго служила ему верой и правдой, рухнула и эмоции вырвались наружу. Ацуму больно. Ацуму тяжело. — Я не ненавижу тебя, Цуму. Я люблю тебя, — шепчет Осаму, пытаясь донести до Ацуму такую простую истину, — люблю. И ты тоже л.. — Заткнись! — Я люблю тебя, — вновь повторяет Осаму, — правда. И не жалею о том, что сделал. Только, если о том, что причинил тебе боль. Но потом.. Всё же было взаимно. Ты дал своё согласие, — Осаму говорит это так, будто пытается убедить в этом самого себя, — Ты тоже испытываешь ко мне чувства и это делает меня счастливым. — Заткнись, заткнись, заткнись… Осаму замолкает и не найдя выхода лучше, резко встаёт и подходит к Ацуму Тот пытается отойти, но запутывается в собственных ногах и Осаму всё равно заключает его в сильные объятия. — Убери свои руки, — Ацуму истерически кричит, дёргаясь всем телом, пытается вырываться, но Осаму лишь крепче прижимает его к себе. Ацуму бьёт его кулаками по спине, больно, не сдерживаясь — рука у Ацуму тяжёлая и он не слабак — но Осаму всё равно стоически терпит, позволяя ему это делать. — Я ненавижу тебя, — уже шепчет Ацуму, потому что голос осип от крика, — но больше тебя, я ненавижу себя. — А я тебя люблю. — Хватит, — умоляет Ацуму, — хватит, я не могу тебя слушать. — Я не прекращу, пока ты не услышишь мои слова и не примешь их. — Я не могу, — качает головой Ацуму. От объятий Осаму Ацуму трясёт и выворачивает наизнанку. Ацуму снова подташнивает. — Почему? Почему, Цуму? — Да просто потому что, — эмоции Ацуму угасают и он огонёк злобы в его взгляде медленно, но верно тухнет. Не остаётся ничего. Пустой, обречённый взгляд. — Почему? — Осаму повторяет. Ацуму молчит. Ему нечего сказать. — Почему?! — Осаму почти срывается на крик и дёргает Ацуму за плечи. Тот болезненно морщится, но всё равно ничего не говорит. Уже даже слёзы высохли. Силы покинули тело. Ацуму уже не хотел ничего, кроме как свернуться клубочком и забыть этот день и этот разговор как страшный сон. — Я устал, — говорит Ацуму и отбрасывает руки Осаму от себя. Тот наконец отпускает его. Ацуму обречённо качает головой, и понимая, что просто не может остаться здесь в одном помещении с Осаму — присутствие брата душит — поворачивается к двери и собирается выйти из комнаты. — Мы не закончили, — цедит Осаму и хватает Ацуму за пострадавшее запястье. — А я закончил, — мрачно шепчет Ацуму, — отпусти, мне больно, — он кивает на свою руку в том месте, где её обвили пальцы Осаму, — или снова свяжешь меня? — голос Ацуму звучит язвительно, но одновременно так сломленно. — Прости, — прошептал Осаму, резко отпрянув от брата. Слова Ацуму словно окунули его головой в бочку с ледяной водой — жестоко, но за дело. На лице Осаму появилось искреннее чувство вины и сожаления, а ярость, которая только только начала проявляться, исчезла. Перед тем, как Ацуму окончательно покинул комнату, Осаму сказал ему в след: — Умоляю, прости меня за то, что причинил тебе боль, я правда не хотел, — Осаму шумно выдыхает, и через секунду, словно обдумав свои слова, произносит, — но ты тоже делаешь мне больно, только кажется, что намеренно, — грустная усмешка, — И как бы ты не хотел, Цуму, ты не сможешь вечно бегать от своих чувств. Ацуму резко завис на пару секунд, словно передумав уходить. И Осаму безжалостно продолжил: — И какой в этом смысл, если чувства взаимные? Сильный хлопок двери был Осаму ответом.