Дурная кровь

Даже когда Ацуму исполнилось шестнадцать лет, он так и не смог завести себе друзей, даже несмотря на то, что его новая, наконец сформировавшаяся команда по волейболу, состояла из хороших людей. Они правда были отличными товарищами и проблема была одна — все они тянулись к Осаму — это уже стало привычным делом — в то время, как сам Ацуму, пытался максимально от него отстраниться. А ещё Ацуму был единственным омегой среди них. Не то, чтобы это как-то влияло на их отношения, да и Ацуму бы взбесился, если бы парни относились к нему как «к слабому омеге», просто он так и не научился заводить новые знакомства. И это была вторая проблема. А его отвратительный характер портил всё ещё больше. На самом деле, Ацуму не был единственным омегой в команде — Кита Шинске, их капитан, был таким же как и он. Но даже с ним Ацуму не сошёлся. Возможно по вине Ацуму, но Кита казался ему слишком странным. И по логике, они наверное, смогли бы найти общий язык, потому что Кита тоже был омегой и с социумом у него тоже были проблемы. Возможно они могли бы помочь друг другу решить её, но стоя рядом с Шинске, Ацуму чувствовал огромную, непреодолимую стену между ними, и понимал, что ничего не получится. Шинске был слишком.. Холодным. Отстраненным. Чёрт возьми, он был странным. Ацуму не понимал таких людей. К счастью, Ацуму был такой не один. Кита всей команде напоминал робота, который никогда не нервничает, не знает, что такое растерянность и страх. Шинске как будто вообще не знаком с эмоциями. Кита всегда был спокоен и собран, даже больше, чем Осаму — а его не так уж и легко в этом переплюнуть — а ещё говорил прямолинейно и честно. Последний пункт даже нравился Ацуму, но только тогда, когда слова Киты не касались его самого. И ещё одна странность заключалась в том, что несмотря на свою «нечеловечность», Шинске внушал уважение. Ацуму может сказать, что действительно им восхищался. И узнав его чуть получше, все поняли, что на самом деле Кита был добрым и заботливым. Что по нему и не скажешь. И показывал это не словами, а действиями. Кита всегда брал с собой дополнительную бутылку воды для кого-то из команды — вдруг пригодится; когда Ацуму заболел, Кита не разрешил ему заниматься, довольно холодно отправив домой, но в раздевалке младший Мия нашёл пакет с вкусняшками и запиской «возвращайся, когда поправишься». Кита никогда не кричал, говорил размеренно и чётко, отмечая ошибки своей команды без агрессии, и его безэмоциональный тон внушал какой-то трепет. Киту — омегу — бесприкословно слушались все альфы, не смотря на то, что это противоречит их натуре; внимали его советам и даже Ацуму, привыкший делать всё по своему, старался сделать так, как сказал Шинске. На площадке каждый член их команды безоговорочно доверял Ките, и все чувствовали себя увереннее рядом с ним во время игры, но вне поля, по крайней мере, Ацуму, было странно проводить время вместе с Шинске. И его несколько пустой взгляд немного пугал, хотя Ацуму никогда в этом не признается. Но, если подумать, то Киту побаивались все альфы команды (Осаму в том числе), так что принять свой страх было не таким уж и поражением. Ацуму пару раз прокручивал в голове возможность начать с Китой нормальный диалог, но оказывается, единственное, что он умеет — это огрызаться, делать замечания насчёт игры или же хвалить насчёт неё же, но не больше. А Киту и ругать не за что было — вообще это было его занятие, как капитана — но и хвалить, в принципе, тоже. Поэтому и сказать было нечего. К сожалению, Ацуму пришлось выбросить из головы мысли о непринуждённом разговоре с Китой, ибо он просто не мог сделать это. Хотя Ацуму почти на девяносто пять процентов был уверен, что Кита точно бы точно выслушал его, может быть даже помог, но, как выяснилось единственный, с кем Ацуму было легко общаться — это Саму. И делиться проблемами Ацуму привык только с ним, но это было давно, а сейчас.. Именно Осаму является самой большой проблемой Ацуму. Всё слишком сложно. *** Старшая Инаризаки занимает второе место по стране. Они все вместе добились этого. Своими силами, упорством и стремлением. Они практически лучшие. Когда Ацуму думает об этом, ему хочется заплакать. Точнее не ему, а его омежьей части, которую накрывает такой поток эмоций, что сдержать оказывается очень трудно. Но Ацуму не был бы собой, если бы не сдержал — его слезы никто не увидит. Ни команда, ни брат. И он сам тоже не собирается видеть на своих щеках влажные дорожки. Он не покажет свою слабость. Но Ацуму очень хочется заплакать, когда его приглашают в Японский молодежный тренировочный лагерь. Потому что он заслужил, потому что он достоин. Потому что силы, время и желание, которые он вложил в волейбол, наконец окупились. Он счастлив. Ацуму знает, что эта его чрезмерная эмоциональность из-за того, что чертовы гормоны скачут так сильно, что можно сойти с ума. В последнее время у Ацуму часто болит голова, мигрень не даёт спать и почти каждую ночь, он пялится по нескольку часов в потолок, надеясь, что усталость возьмёт верх. Но ничего не происходит. Ацуму вздыхает и ложится на бок. Он встречается взглядом с Осаму, который пристально смотрит на него и почему-то тоже не спит. Ацуму видит, что Осаму легонько улыбается ему. И все это видно из-за чёртовой луны, заглядывающей в их комнату из-за того, что им лень задвигать шторы. Это продолжается уже почти две недели и под конец второй недели Ацуму, наконец, стал улыбаться в ответ. Постепенно эти гляделки входят в привычку, а затем превращаются в странный ритуал — пока они не посмотрят друг другу в глаза, они не заснут. Кажется, им обоим это нравится. Ацуму только в такие моменты, когда в комнате сумерки, а лицо Осаму еле видно, мог отпустить ситуацию с этими странными чувствами к нему, мог смотреть ему в глаза, не желая отвести взгляд, и не ощущая ненависть вперемешку с отвращением по отношению к себе. Это было приятно, хоть немного почувствовать облегчение, но так долго продолжаться не могло — Осаму в конечном итоге вырубался, а Ацуму всю оставшуюся ночь боролся с бессонницей. С каждым днем у него оставалось все меньше сил. Такое состояния было побочным эффектом перестройки его организма. А ещё подавителей. Тело бунтует против взросления и отторгает таблетки, которыми Ацуму себя пичкает. К концу месяца, когда Ацуму уже не мог спать больше двух часов каждый день, он попросил мать купить ему снотворное. И Хитоми согласилась. Гляделки лунными ночами прекратились, а пропасть между братьями, что только-только начала уменьшаться, снова разрослась. Осаму это расстроило. Он глупо надеялся, что Ацуму сделал шаг навстречу к нему, что наконец готов немного открыться и вернуть хотя бы их прежние отношения — братские разговоры и шутки друг над другом, не говоря уже об объятиях и принятии связи между ними, но ошибался. Ацуму снова закрылся и отгородился ещё более неприступной стеной. Из-за снотворного Ацуму перестали сниться сны и утром, когда он вставал со своей постели, он чувствовал себя почти мёртвым. Синяки под глазами стали огромными. Осаму беспокоился за брата, но не знал, как помочь ему. Да и Ацуму бы не позволил помочь. Посмотрел бы злобно, и, скорее всего, послал. Как на зло, цикл течек у Ацуму ещё не нормализовался. У кого-то это занимает пару месяцев, у кого-то годы. Ацуму с отчаянием понимает, что именно ему в этом плане не повезёт. Самое отвратительное то, что цикл мог сбиться в любой момент. Обычно виновником этого становился запах Осаму. Он постоянно витал в комнате, особенно сильно после их тренировок, и вещи Осаму были разбросаны буквально повсюду, источая аромат. В эти моменты Ацуму ощущал, что между ног становится предательски влажно. Ацуму ненавидел своё тело за такую реакцию на брата. Ему было так противно от своей омежьей сущности, что к горлу подкатывала желчь. Реже катализатором его внезапного возбуждения становился очень резкий запах какого-нибудь альфы на улице, что не сдерживает свои феромоны или же в спортзале от сокомандников Ацуму исходил притягательный аромат, но это не было их виной — из-за физического напряжения выброс феромонов происходил сам по себе. Ацуму справлялся с этим, как мог. Раньше он принимал всего одну таблетку в несколько дней, а иногда даже раз в неделю, чтобы его собственный запах был не таким сильным. Но теперь Ацуму почти каждый день забрасывая в рот несколько подавляющих пилюль, из-за которых его феромоны почти полностью исчезли, а собственное обоняние так сильно притупилось, что он не всегда мог разобрать, кто перед ним, альфа или бета; но зато течки становились очень редкими — где-то раз в пять месяцев Ацуму ощущал влажность между ног, но без каких либо сопутствующих симптомов. Без агонии похоти и потери разума — Ацуму, как умалишенный, переставал желать член рандомного альфы в себе (чаще член Осаму), из него не текла смазка, только если совсем чуть-чуть и он не валялся несколько дней на кровати обессиленный и униженный собственной природой. Ацуму знает, что это вредит его организму. Ацуму знает, что ему ещё нет восемнадцати и что ему абсолютно противопоказано принимать эти таблетки. Но Ацуму всё равно, потому что это приносит ему облегчение. Он не готов сдерживать рвотные позывы каждый раз, когда будет чувствовать возбуждение от запаха брата. Теперь он не чувствует запах Осаму вообще. Очередное утро, и первым делом Ацуму достаёт спрятанную под матрасом упаковку с подавляющими средствами и закидывает в рот несколько капсул. Осаму все ещё спит. Ацуму слышит его мирное дыхание и почему-то глупо улыбается этому. Обычно этого ублюдка хочется пнуть, чтобы жизнь раем не казалась, но сегодня особенный день, и даже глупое спящее лицо Осаму умиляет — Ацуму идёт в молодёжный центр. И он счастлив. Ацуму почти со скоростью света начинает бегать по комнате, ища нужную одежду, затем одевается и решив не завтракать — от волнения и подавителей немного тошнит — выходит из дома. Таблетки действуют хорошо, притупляя все его чувства, иначе Ацуму мог бы поддаться внезапным эмоциям из-за осознания того, что все его усилия окупились. Что его заметили и пригласили. Не Осаму, который был альфой, а его. Понимать это было до ужаса приятно, словно он впервые победил своего брата. Возможно это так и было, ведь теперь он действительно на несколько шагов впереди Осаму. Теперь, чтобы Осаму смог догнать его, ему придётся приложить немало усилий. Но реакция Осаму на это событие взбесила. Он словно ничего не почувствовал. Ни одной эмоции не промелькнуло на его лице, он был таким спокойным, когда сказал: «поздравляю с молодёжкой, Цуму», а потом добавил «ты много трудился». Чёрт возьми, Осаму не выглядел побежденным или даже хоть немного расстроенным. Ацуму хотел увидеть разочарование, обиду, зависть, но… Ничего не было. Лишь какое-то умиротворение. Это раздражало. — Да как будто ты сам не трудился, — цыкнул Ацуму и это вышло гораздо мягче, чем он планировал. — Хах. Да, я тоже старался… Остальные слова Осаму почему-то пролетели мимо ушей — Ацуму словно на несколько секунд выпал из этого мира — но когда Саму произнёс «мы одинаково хороши», Ацуму вернулся в реальность. — Я лучше тебя, — едко сказал Цуму, даже не пытаясь скрыть того, что ничего больше не услышал. Осаму стоял спиной к Ацуму, у выхода из спортзала, и эмоций на его лице Ацуму не видел, но готов был поспорить, там была либо снисходительная усмешка, либо абсолютная пустота. «Просто ты любишь волейбол гораздо сильнее меня» Ацуму поперхнулся воздухом. Он готов поклясться, что услышал треск в своей душе. Сначала Ацуму подумал, что это какая-то глупая шутка и даже усмехнулся, ожидая, что Осаму скажет что-то ещё. Но минуты шли, и пауза, возникшая между ними, превращалась в неловкую тишину. Ацуму чувствовал как трещина внутри него растёт. Больно. Ему хотелось закричать «да что ты такое несёшь, ублюдок?», а затем найти волейбольный мяч и кинуть его Осаму в затылок, чтобы заткнулся и не нес всякий бред, чтобы забрал свои слова обратно — они же вместе всегда так старались, так хотели побеждать, они.. А через пару секунд пришло осознание, что Осаму похоже сказал правду и отступать не собирается. Ацуму стало так горько, хоть он и не понимал почему. Почему испытывает такое разочарование — может боялся, что наступил тот миг, что их отношение окончательно сломались, что больше их ничего не будет связывать? Что они пойдут разными дорогами? Что в следующий раз, когда Ацуму повернётся назад, чтобы посмотреть в лицо тому, кто всегда прикроет ему спину, Осаму там не окажется? Ацуму не знал. И знать не хотел. Волейбол всегда был смыслом его существования и если бы Ацуму запретили играть, он бы почувствовал себя пустым. Почти мёртвым. Ацуму думал, что с Осаму так же, но, похоже, его брат оказался другим. — Заткнись, Осаму, — почти беззлобно протянул тогда Ацуму и прошёл мимо него, специально задевая плечом. Ацуму просто не знает, что смысл жизни Осаму, то без «чего» бы он не протянул — это человек, который за волейбол продаст душу, который часто врет, лучезарно улыбается и от которого пахнет шоколадным тортом. Он сам. Ацуму. *** Они вырывали победу зубами. Вкладывались так сильно и так много, как кажется, никогда до этого. Пытались прыгнуть выше своей головы и черт возьми, у них это получилось. Но почему же Карасуно, павшие вороны, так хорошо летают? В буквальном смысле. Крылья давно забытой команды загораживают Инаризаки солнце. Ацуму хочет поднять голову вверх, чтобы взглянуть на сияющую звезду и во весь голос проорать ей, что они не проиграют, но солнце загораживают огромные чёрные перья. Не пробиться. Ацуму не понимает, как это произошло. Сейчас у них по одной победе и одному поражению. А счёт в третьей партии 30/30. Ацуму не может поверить, что скоро всё закончится. Усталость у обоих команд берёт верх. Мышцы ног гудят так, что они уже почти не чувствуются. Кажется, что все на этой площадке двигаются лишь на отдалённых рефлексах и желании сокрушить противников. Последнее придаёт сил — он хочет уничтожить Карасуно, растоптать их надежды и оторвать их чёртовы крылья, чтобы они больше никогда не смогли летать и не загораживали Инаризаки свет. Сейчас Ацуму хочет этого больше жизни. Даже Осаму включился в игру, погрузился так сильно, что это даже пугает. Обычно Осаму более флегматичен. Ацуму еле заметно усмехается, когда смотрит на непривычно напряженное и сосредоточенное лицо своего брата. С его нахмуренного лба скатываются гроздья пота, и капают ему на и так мокрую футболку. Всё же Осаму совершенно не любит проигрывать. Ацуму нравится такой Саму — отринувший свое спокойствие, безразличие и в некотором роде человечность. Их называют монстрами и Ацуму это знает. Во время игры они самые настоящие хищники, они сжирают соперников без жалости, без остатка, поэтому все должны их бояться и не вылазить из своих нор. И даже сейчас Ацуму чувствует это, страх Карасуно, он стелется по коже и Ацуму впитывает его. Ему это льстит. Самый сладкий и приятный страх исходит от маленького рыжего чиби-куна. Не важно, что тот пытается с ним бороться, и не важно, что почти побеждает. Главное, что он есть и именно его вкус придаёт Ацуму уверенность в себе. Кагеяма смотрит на Ацуму злобно, внимательно и так, словно желает ему смерти. Младшему Мие хочется засмеяться ему в лицо, хочет сказать что-то унизительное, но сил на это не хватает, да и Ацуму быстро об этом забывает — мяч летит со стороны Карасуно на их сторону. Инаризаки отбивают. Чёртов желто-синий мяч колеблется туда-сюда, как будто не может выбрать на чью сторону площадки ему наконец упасть. Проходит секунда, что длится буквально целую вечность, и раздаётся удар об пол. Ацуму в восторге. Ему хочется закричать «Ура!», срывая голосовые связки и вторя своей команде, но почему-то слышит радостные возгласы Карасуно и их болельщиков. Почему? Что это значит? Ацуму оборачивается и видит, что мяч лежит на стороне их площадки. Он не замечает, что его тело начинает мелко дрожать. Они проиграли. Несмотря на все старания Инаризаки, они проиграли. Поначалу Ацуму это не осознает. Он смотрит на грустные, изнуренные лица своей команды и хочет закричать «почему у вас такое выражение лица?!», а потом, словно ему электрический ток пустили по артерии, Ацуму внезапно понимает, что у него абсолютно такое же лицо, а ещё горькие слезы скопились в уголках глаз. Его трясёт. Он же обещал себе не плакать. Он не сорвётся. Ацуму пытается глубоко дышать через нос, чтобы не поддаться чувствам, чтобы не дать ни одной капле скатиться по щеке, а затем на пол. И у него даже получается сдержать себя. Вся команда Ацуму подходит к нему и подбадривающе хлопает по плечу. Они поддерживают его. Ацуму переводит свой неверящий взгляд на них, замечая их слезящиеся глаза и впервые думает, что не так уж и постыдно сейчас заплакать на виду у всех. Инаризаки кланяется своим болельщикам, и Ацуму уверен, что вся команда чувствует обуревающий стыд за свой проигрыш. Но болельщики не упрекают, не фыркают недовольно, не кричат с обвинениями, они их хвалят и подбадривают. Эти люди на зрительских местах говорят, что это была достойная битва. Ацуму грустно усмехается и у него начинает ужасно сильно ныть в груди от их слов. Если это было достойно, то почему они не победили? Из зала Инаризаки выходят разбитые, но все ещё пытающиеся держать непринуждённое лицо, как будто всё в порядке, хотя каждый понимает, что это не так. От нежелания сдаваться и принимать свой проигрыш, складывается обещание Ките, что в следующий раз они выиграют и что он будет ими гордиться. И после того, как Шинске принимает их слова, становится как-то легче. Кита верит в них. И вера Киты, капитана их команды, очень много значит для Ацуму. Ацуму даже позволяет себе расслабленно улыбнуться. Когда Ацуму и Осаму идут домой, они молчат. И напряжение между ними можно резать ножом. Ацуму идёт впереди, чтобы не видеть разбитое выражение лица своего брата, и самое главное, что Осаму не видел его лицо — разочарованное и подавленное, с глазами на грани слёз. Ацуму не хочет жалости, он сильный и он справится. К сожалению, это почти ложь, потому что как только дверь в их комнату захлопывается, Ацуму теряет контроль над собой. Он смотрит на свои руки, которые покрыты ссадинами и ранками из-за ударов волейбольного мяча — эти увечия Ацуму получал с удовольствием — его плечи начинают мелко дрожать и чёртовы эмоции берут верх. Тёплые слёзы капают на его ладони и Ацуму сжимает их в кулак, ощущая неприятную влажность. Давно Ацуму не испытывал этого паршивого чувства поражения. С тех самых пор, как все люди впервые предпочли Осаму ему. Уже как несколько лет. Ацуму быстро идёт к кровати, кидает рядом с ней спортивную сумку, и падает на матрас, зарываясь лицом в мягкую подушку. Уставшее, измученное тело расслабляется и слезы уже не остановить. Белая наволочка за секунды становится мокрой. Осаму, все это время стоявший в дверном проёме и внимательно наблюдающий за своим братом, качает головой, тяжело вздыхает и подходит к его постели. Осаму чувствует его разбитое состояние и оно влияет на него самого — Осаму больно, ему хочется помочь Ацуму, спасти его от саморазрушающего чувства отчаяния, которое тянет его на дно. Поэтому Осаму рискует и как раньше ложится рядом с Цуму, нежно обнимая его со спины. Ацуму дёргается в раздражении и если бы его голос так предательски не дрожал, а лицо не было красным от слез, то он бы послал Осаму нахер. Ацуму хочется скинуть близнеца со своей кровати, наорать на него, ударить, выплеснуть всю свою обиду и злость.. но, на самом деле, это не так. По правде говоря, Осаму нужен ему как никогда раньше. От его объятий становится легче. — Я понимаю твои чувства, — тихо говорит Осаму, и прижимается к брату ещё сильнее, как бы отдавая ему часть своего тепла, — не отталкивай меня, пожалуйста. Давно Ацуму не слышал этих слов. Давно не чувствовал его рук. — Мне тоже больно. И не понятно, о чем конкретно речь: о волейболе и огромном проигрыше, или об их натянутых отношениях и вражде. Или обо всем сразу. Ацуму фыркает, но через несколько секунд все же говорит: — Можешь лежать. Голос Ацуму специально сделал как можно более пренебрежительным. Но Осаму не обмануть, он чувствует, что Цуму хорошо рядом с ним. Его напряженное тело расслабилось, он перестал вздыхать и еле слышно хлюпать носом. Ацуму стало легче и спокойнее. И как раньше, как в детстве, Осаму утыкается носом в шею брата, вдыхая его сладкий аромат. — Мне тебя не хватало, Цуму, — шепчет он, сильнее обвивая талию брата своей рукой. Ацуму не отвечает. Но его лицо пылает огнём, а сердце грозится пробить грудную клетку. Впервые за долгое время они засыпают вместе. *** Когда Ацуму просыпается, он чувствует непривычное, давно оставленное в прошлом тепло, а затем тяжесть чужого тела, из-за которого с каждой секундой становится труднее дышать. Ацуму недовольно фыркает, когда вспоминает, что руки и ноги, обвивающие его — это Осаму. Омега несильно дёргается, пытаясь вырваться, но ничего не выходит. Его брат лишь сильнее прижимает его к себе, и что-то фыркает себе под нос. — Осаму, блять, слезь с меня. Осаму никак не реагирует, но его дыхание перестаёт быть равномерным и спокойным. Он точно проснулся. — Либо ты сейчас отпускаешь меня, либо я скидываю тебя с кровати, — злобно шипит Ацуму. — Ладно, ладно, — хрипло отвечает близнец и отодвигается в сторону. Ацуму облегченно выдыхает. Чистое везение, что Осаму не раздавил его. Теперь они лежат плечом к плечу. Непривычно. — С тобой просто отвратительно спать, ублюдок, — говорит Ацуму, но почему-то в его голосе нет привычной желчи. — Ври больше, Цуму, — усмехается Осаму, и иронично щурится, — ночью я хотел уйти к себе, но ты схватил меня за руку и умоляющим голоском попросил «Саму-останься», и мне пришлось вернуться, потому что я понял, что ты скорее руку мне оторвешь, чем отпустишь. И ты так трогательно жался ко мне почти всю оставшуюся… Договорить Осаму не дал сильный толчок коленом в бок, из-за чего он даже не успев вскрикнуть, жёстко приземлился спиной на пол. — Больно. Чёрт, — процедил Осаму. Тело и так дико болело после вчерашнего турнира, а тут ещё Ацуму со своей агрессией и пинками. — Заткнись, так тебе и надо. Ацуму со злорадной усмешкой свесил голову с кровати и посмотрел на брата сверху вниз. «Ты так просил меня остаться» — прозвучали слова Осаму в голове Ацуму, отчего его передернуло. Ацуму надеялся, что Осаму это придумал лишь бы подразнить его, но зная себя, он был почти уверен, что эти слова правда. Ночью совсем не хотелось терять тепло Осаму. Остаётся верить, что он не сказал ничего более.. Постыдного. Осаму все так же лежал на полу, смотря в потолок, просто потому что у него не было сил встать. Ацуму вздохнув, спускает ноги с кровати. Он мог бы наступить на Осаму, но решает, что ему итак досталось, поэтому встаёт и великодушно перешагивает своего брата, направляясь к шкафу. — Ты куда-то собираешься? — спрашивает Осаму, приподнимаясь на локтях. — Пойду на спортивную площадку, тренироваться. — Ты себя не перенагружаешь, Цуму? Осаму наконец встаёт с пола и выжидающе смотрит на него, уперев руки в бока. — Что за внезапная забота, — фыркает Ацуму, морща нос. Он вытаскивает из шкафа спортивные штаны и футболку. Не обращая внимание на наблюдающего за ним Осаму, Ацуму быстро надевает на себя вещи, стараясь не позволять себе думать о всяком. Осаму даже не подумал отвернуться. И да, конечно, они много раз видели друг друга без одежды, но от пристального взгляда брата, Ацуму почему-то захотелось провалиться сквозь землю. — Че ты пялишься на меня? — злобно тянет Ацуму, щурясь. По коже бегут мурашки. — Ничего, — флегматично отвечает Осаму. — Придурок, — Ацуму закатывает глаза. — Кто бы говорил. Ацуму берет волейбольный мяч с полки и больше не говоря ни слова, уходит из комнаты. *** В таком темпе проходят ещё два дня. Ацуму, как проснётся, сразу же уходит на стадион. Осаму в это время спит. И стадион Ацуму выбирает дальний, чтобы немного пройтись, послушать музыку и отвлечься от мыслей об Осаму, проигрыше и самом себе. Ему везёт и на площадке он встречает неплохих людей — незнакомых, но тоже любящих играть в волейбол. На удивление, у Ацуму не возникает проблем и он с лёгкостью находит с ними общий язык. Точнее они с ним. Ацуму подкидывал мяч вверх, тренируя подачи, и через минут десять эти люди попросили его поиграть с ними. Возможно, Ацуму чувствовал себя увереннее из-за того, что они они не ощущали его запаха — благодаря подавителям — и ничего не знали о нем. Большинство из присутствующих на стадионе — дилетанты, которые не знают правил и играют ради развлечения, перебрасывая мяч через сетку туда-сюда. Смотря на них, Ацуму хотелось улыбаться. Присоединившись к ребятам, он даже научил их нескольким приёмам, объяснил расстановку и вскоре запланированная тренировка Ацуму переросла в любительскую игру, в которой ему пришлось немножко поддаваться. На самом деле, Ацуму было весело. Он давно не чувствовал себя таким свободным и счастливым. Ему было спокойно. Ему было хорошо. Ни переживаний, ни боли, ни одной мысли в голове об Осаму или проигрыше. Просто приятный вечер в компании тех, кто больше никогда его не увидит. Перед этими людьми даже не нужно держать маску кого-то сильного и несгибаемого, можно просто наконец расслабиться и позволить себе немного отдохнуть от вечного притворства — Ацуму устал. Он не такой уж и сильный, каким хочет казаться. Он устал держать все эти противоречивые чувства в себе. Ацуму возвращался домой только под вечер. Глаза слипались от усталости, мышцы приятно гудели, а душа почти пела, и он весь опустошенный, но счастливый, сразу же ложился спать. Чем все это время занимался Осаму, Ацуму не знал. А спрашивать не собирался. С той ночи, как бы приятна и необходима не была их близость, Ацуму решил, что стена, которую он возвел между ними не должна рухнуть. Скольких сил стоило Ацуму её возвести. Осаму не должен понять, что чувства Ацуму, кажется, выходят за рамки братских. Когда Ацуму вернулся домой, Осаму в комнате не было. Наверное, гулял с друзьями. Ацуму плевать, и он не обращает внимания, что в груди мерзко и ревностно тянет, когда он видит кровать брата пустой. Все те положительные эмоции, которые Ацуму получил в течение дня, практически испарились. Ацуму закинул в рот снотворное и завернулся в одеяло, словно в кокон. Осаму вернулся домой, когда Ацуму уже крепко спал. Его длинные конечности были раскиданы по кровати, а лицо было спокойным и безмятежным. Осаму улыбнулся и присел у кровати брата. Осаму протянул руку и докоснулся до волос Ацуму, пропустил их сквозь пальцы, чувствуя мерзкое удовлетворение. Как приятно быть рядом с ним хоть так. Легонько поцеловав Ацуму в лоб, Осаму ушёл к себе. На третий день Хитоми сказала, что уезжает проведать бабушку. В этот день никто из близнецов не выходил из дома — Осаму играл в приставку, Ацуму смотрел сериалы в зале. Они не разговаривали. Хитоми вздохнула, чувствуя напряжение, которое исходит от её детей. Она надеется, что в скором времени их отношения наладятся. Они же подростки, им свойственно ссориться. — Ведите себя хорошо, — сказала Хитоми. — Хорошо, мам, — прокричали близнецы из разных комнат. — Осаму, ты за старшего. — Конечно, как обычно, — усмехнулся Осаму. Хитоми улыбнулась и закрыла за собой дверь. Ацуму не знал, что завтрашний день станет роковым в их с Осаму жизни. Возможно, лучше бы Хитоми не уезжала.