Кислотные

      В общаге тихо. У них редко бывают полноценные выходные, а когда бывают — не многим из парней охота двигаться и выбираться куда-то дальше холодильника на кухне и, возможно, приставки в гостиной.       Однако, когда Минхо наконец-то возвращается к жизни после того, как проводит в кровати последние двенадцать часов после изнурительного промоушена перед камбеком и, зевая, походкой престарелого зомби выплывает в столовую, к его удивлению за столом сидит только залипнувший в телефон Хёнджин, кажется, забывший о существовании ложки из-под йогурта у себя во рту.       Он лишь бросает на Минхо быстрый взгляд, кивает в знак приветствия и возвращает глаза к экрану.       Минхо со вздохом присаживается рядом на соседний стул и тащит баночку с йогуртом к себе, затем хватается и за саму ложку, бесцеремонно перехватив пальцами застывший меж чужих липких губ пластик. Хёнджин на автомате слизывает языком оставшуюся на губах сладость и с лёгким флёром язвительности хмыкает.       — В холодильнике вообще-то есть новый, — говорит, так и не оторвавшись от телефона.       — До холодильника вообще-то нужно тянуться, — отвечает ему в тон Минхо, увлечённо выискивая в йогурте оставшиеся кусочки вишни. — А это лишние затраты энергии.       Хёнджин закатывает глаза:       — Ты буквально только что вылез из постели, — он немного ёрзает на стуле, принимая более удобную позу, и упирается локтями в столешницу.       На нём домашние спортивные шорты и футболка с обрезанными рукавами, и когда он совсем едва наклоняется вперёд, Минхо не сразу даже находится с ответом, потому что предательский взгляд автоматически цепляется за виднеющиеся в разрезе рёбра и тёмные вершины сосков, потом выхватывает широко расставленные ноги, пятка одной остаётся на подножке высокого барного стула, носок второй — для большего равновесия упирается в пол.       И всё бы ничего, но бёдра. Бесстыдно выставленные напоказ, голые мясистые бёдра, буквально не позволяют Минхо сосредоточиться и отвести взгляд. Из-за принятой Хёнджином позы и без того короткие штанины его шорт слегка скатались и оголяют слишком много светлой, не загорелой в подобном месте, кожи.       И Минхо буквально чувствует зуд на кончиках пальцев, как хочется прикоснуться: впиться ладонью в нежную мякоть, огладить, возможно, даже сжать, как можно сильнее — увидеть, как проминаются под давлением мышцы и краснеет отпечатком кожа. Может, если повезёт, посчастливится проследить пальцами выступившие мелкие мурашки, наверняка, особо заметные в самых интимных, чувствительных местах на внутренней стороне.       Минхо не сразу находится с ответом, да, а затем понимает, что отвечать колкостью на колкость больше нет никакого смысла, потому что и сам не заметил, пока залипал, как его рука по-хозяйски, уверенно ложится на чужое бедро и, как и хотел, сжимает, слегка зарываясь пальцами под кромку штанины со внутренней стороны.       Хёнджин, привыкший к тому, что ладони Минхо лапают всё, что выставлено напоказ, а что не выставлено — находят и лапают всё равно, снова только хмыкает и, криво улыбнувшись уголком губ, чуть сдвигается в сторону, чтоб Минхо было удобнее его гладить.       Смешок при этом всё же не удерживает:       — Я тебе что мячик-антистресс?       Минхо сжимает ладонь сильнее, протаскивает вниз к самому колену и обратно, практически цепляет пальцами кромку белья. Смотрит на то, как у внешне уверенного Хёнджина постепенно краснеют кончики ушей, как от бездействия потухает экран его телефона, в который он всё ещё неотрывно пялится.       Минхо улыбается. Облизывается и сам не понимая, что делает, наклоняется вдруг и оставляет на разгорячившейся упругой коже не сильный, но ощутимый укус. Шутливо прихватывает зубами сначала со внешней стороны бедра, словно тот самый «волчок» из детской поговорки, а затем ведёт кончиком носа по линии ещё больше задравшихся из-за движений его руки шорт, едва-едва, почти даже не специально задевает губами, и уверенно прикусывает мякоть ближе к внутренней стороне.       Хёнджина передёргивает и Минхо буквально губами чувствует прошедшую по его телу дрожь. Минхо укладывается щекой на голую кожу и с напускной невинностью смотрит на Хёнджина снизу вверх.       — Как на счёт игрушки-жевалки? — лукаво улыбается и ещё раз игриво прикусывает нежную кожу.       Хёнджин шумно сглатывает и судорожно сжимает ноги вместе с ладонью Минхо. Минхо неожиданно запястьем чувствует жар и не до конца сформировавшуюся твёрдость его промежности, и ловит себя на мысли, что ему нравится, что Хёнджин так реагирует на него.       Он скрадывает улыбку мягким поцелуем и ещё раз проводит носом по чужому бедру.       — Мне нравится, как ты пахнешь, — шепчет, снова царапая зубами кожу. Кусает, в этот раз наверняка оставив след. Уже представляет, каким смущённым будет выглядеть Хёнджин, когда Минхо нарочно будет смотреть туда, хоть Хёнджин наверняка ни за что не покажется при всех в шортах, пока укус не сойдёт; никто не будет видеть, но они — Минхо и Хёнджин — оба будут знать, что он есть.       Хёнджин глушит стон зажатой меж зубами губой.       — Не делай так, — просит, порываясь встать, но только усугубляет ситуацию случайно притираясь пахом к зажатому между его ногами запястью Минхо. — Блядь.       — Что не так? — лукаво спрашивает Минхо. Всё-таки поддаётся хёнджиновым рукам и поднимается, поровнявшись с ним взглядом. — У нашего Хёнджини оказывается слишком чувствительные бёдра? — и чуть подаётся вперёд, чтобы прошептать уже на зардевшееся ухо:       — Или ему слишком нравится, когда его кусают?       Хенджин от нахлынувшего смущения едва не скулит. Он вспыхивает ещё больше, вскакивает на ноги, едва при этом не скинув со стула Минхо, и направляется вон из столовой, так и оставив довольного Минхо и свой телефон.       — Ничего не было, — доносится уже откуда-то из коридора.       Минхо ухмыляется, мажет языком по пересохшим губам. И шагает следом.       Дверь в ванную ожидаемо оказывается закрытой, но шума воды не слышно. Слышно тяжёлое хёнджиново дыхание и то, с каким влажным, бесстыдным хлюпающим звуком его ладонь движется по твёрдому, текущему смазкой члену.       Минхо утыкается лбом в холодный пластик двери и сжимает рукой собственное возбуждение.       — Ты такой дурак, — говорит с предыханием, уверенный, что его внимательно слушают. — Блядь… Если ты так реагируешь на лёгкие укусы… Хочу увидеть, как красиво будут дрожать твои бёдра во время оргазма.       Хёнджин за дверью громко, несдержанно стонет.       В этот момент со стороны прихожей раздаётся громкий чонинов смех, щёлкает входной замок, и голосов становится ещё больше. Минхо разочарованно бьётся лбом о дверь, пережимает пальцами эрекцию и поспешно сваливает к себе, от греха подальше. Тем не менее улыбается. Радует, что хотя бы Хёнджин, судя по всему, успел…

***

      Спустя несколько часов из комнаты его вылавливает Чанбин, потому что, оказывается, парни решили в заслуженный выходной собраться перед телеком, и Чан с Чонином даже притащили пиво.       Так что спустя ещё какое-то время Минхо находит себя на диване с банкой так и не допитого, давно тёплого пива в руках и Хёнджином под боком, который усердно делает вид, что заинтересован происходящим на экране экшном.       — В следующий раз, тебе стоит дать мне посмотреть, — Минхо прижимается губами к его уху.       Хёнджин сглатывает и едва заметно шире раздвигает колени. Минхо прикусывает уголок нижней губы.       Его ладонь находит своё место на чужом, сокрытом пижамными штанами бедре, и остаётся там даже, когда Чан бросает на него недоуменный, вопросительный взгляд.