Что случилось в домике у озера?

       «Что, если я найду там ее… труп?» — с ужасом думал Том, пока бежал к домику у озера, и от этой страшной мысли сердце болезненно сжималось в предчувствии неминуемой беды.       Все началось в половине пятого утра. Тома Риддла разбудил звон разбившегося стекла.       Спросонья еще не совсем соображая, что произошло и где он находится, но подсознательно чувствуя опасность, он выхватил из прикроватной тумбочки старенький, но надежный револьвер Webley. Холодная рукоять металла и отточенная годами службы выдержка быстро вернули его к реальности. Том настороженно спустился вниз по лестнице к источнику шума.       По пути ему никто не встретился, но это вовсе не значило, что в дом не проник посторонний.       Врагов у некогда бывшего копа, а сейчас частного детектива Тома Риддла хватало с лихвой. Наверное, все они даже не поместились бы в его узкий двухэтажный домик по Уолфорд-роуд.       Последняя ступенька древней лестницы протяжно скрипнула под босой ногой, и, скривившись, Том подкрался ко входу в гостиную, переоборудованную под кабинет.       В доме стояла мертвая тишина.       Посмотрев из-за угла, он окинул быстрым взглядом темную комнату, по краям которой чернильными тенями могло скрываться что угодно, и щелкнул выключателем.       В ответ на него недовольно уставились два оранжевых глаза.       — А, это ты, шерстяная скотина.       Том опустил руку с револьвером.       Кот его напарницы Гермионы, которая сбагрила ему лохматое рыжее чудовище и беззастенчиво укатила в отпуск в Австралию, выводил его уже две тянущиеся почти вечность недели. Разбитые вазы и опрокинутые кружки с кофе, стоило лишь на секунду отвлечься, казались такой мелочью по сравнению с тем, что пакостливый гаденыш приноровился таскать фотографии из дел и прятать их в неожиданных местах. Один раз это вышло боком Тому, и с тех пор кот оказывался в его доме только в самых редких случаях, а дела приходилось каждый раз убирать в сейф.       С котом у Риддла была полная взаимная неприязнь, что его, не питающего никаких трепетных чувств к животному, безусловно, устраивало, но не устраивало Гермиону, пытающуюся впихнуть ему кота при любом удобном случае. Она точно тешила себя ложными надеждами на зарождение их скорой и непременно безграничной любви. Впрочем, Том тешил себя другими надеждами относительно этого вопроса, однако предпочитал о них молчать из уважения к напарнице и по совместительству бизнес-партнеру.       Кот зевнул во всю свою розовую пасть и безразлично отвернулся к окну, свесив хвост-щетку с края потрепанного кожаного дивана.       По привычке Том окинул взглядом пустой рабочий стол и закрытый приземистый сейф за ним.       — Ну и что ты разбил на этот раз? — спросил он, проходя в глубь комнаты. Кот лишь раздраженно дернул ухом. — Последний раз тебя предупреждаю: если ты не хочешь потеряться где-нибудь в дебрях Кентерберийских лесов, прекрати громить мой… — Он как раз обходил диван, когда с размаху влетел большим пальцем ноги в какой-то огромный камень. — Дьявол!       Том нагнулся и потер ушибленное место. Он обернулся на кота в неверии.       — Это же не ты притащил?       Но тут взгляд зацепился за поблескивающий на дощатом полу осколок стекла, а затем порывистый ветер, со свистом ворвавшийся в комнату, разметал в стороны полосатые муслиновые шторы, открывая огромную зубастую дыру в оконном проеме.       — Дьяволова яма! — Представив счет за поврежденное стекло, настроение Тома упало с отметки «раздражен» до «готов свернуть кому-то шею». Он с силой потер ноющие виски. После оплаты аренды, телефона и текущих расходов на счету почти не оставалось денег. Детективное агентство уже несколько месяцев не получало прибыли.       Оглядев безлюдную улицу из окна, он осознал, что преступник успел скрыться.       — Если я узнаю, кто это сделал, то затолкаю этот камень ублюдку прямо в глотку, — со злостью обронил Том в пустоту.       На сон времени не оставалось, а еще нужно было успеть привести гостиную-кабинет в приемлемый вид перед приходом утреннего клиента. Том надеялся, что дело окажется прибыльным. Каким бы оно ни было.       Уборка заняла почти полчаса. Когда он выметал острые осколки стекла из-под дивана, то обнаружил письмо, которое, по всей видимости, оторвалось от камня. Цель вандализма сразу стала ясна, но смысл послания, составленного из газетных вырезок заглавными буквами, застал его врасплох.

      «Дом на озере Саммер в шесть утра. Опоздаешь — она умрет».

      В письме не содержалось никакой дополнительной информации, и оно было анонимным. Однако Том каким-то внутренним чутьем осознал, что это не розыгрыш и что речь идет, скорее всего, о Гермионе.       Стрелки идиотских настенных часов в виде револьвера, в шутку подаренных ему Гермионой, словно в насмешку, показывали начало шестого.       Тик-так. Тик-так. Тик-так.       Том в бессильной ярости сжал кулаки.       Только обладая способностью к телепортации, он мог бы оказаться в нужное время в нужном месте, за много миль отсюда.              

***

      На живописном озере Саммер, по форме напоминающем человеческие легкие, они отдыхали прошлым летом после успешно закрытого дела.       Всего-то требовалось поймать на горяченьком жену богатенького франта, чтобы тот смог предъявить своей неверной супруге брачный договор, в котором сухим канцелярским языком говорилось о том, что ей положена выплата целого фунта стерлингов при разводе за прелюбодеяние.       Пусть дело не было грандиозным и не сулило славы, но деньги, которые оно принесло, с лихвой покрыли просроченные счета за несколько месяцев, а забронированный на пару дней домик в Южном Серни стал приятным сюрпризом от довольного клиента.       Богатей из знатного рода Малфоев, похожий на напыщенного павлина, оставил им ключ от дома отдыха, отсыпал премию в двойном размере за быстрое исполнение и укатил в своем кабриолете, тиская за коленку рыженькую красотку. Красотка сверкала белозубой улыбкой и огромным синим камнем на тонком пальчике.       И совсем не их дело было, кто первым в семействе Малфоев нарушил брачный договор, несмотря на то, что Гермиона яростно желала подкинуть анонимку Астории Малфой, оставшейся практически без гроша.       Впрочем, на отдых они все-таки поехали.       В первый день Гермиона была немного раздосадована конечным результатом расследования, отказываясь ступить к Тому в студеное утреннее озеро, в которое он успел окунуться. Но он видел по ее чуть прищуренным карим глазам, что она скорее разыгрывает обиду, чем злится на него по-настоящему.       Как равноправный партнер она имела право вето на кажущиеся ей сомнительными дела, но в этот раз ее моральный компас словно дал осечку, развязав Тому руки. Возможно, в условиях жестокой реальности, когда она столкнулась с полным отсутствием средств к существованию, ее твердые моральные принципы немного пошатнулись. Да и шерстяную скотину нужно было чем-то кормить.       Тому нравилось их партнерство. Чаще всего решения по делам они принимали совместно, а затем распределяли, кто и чем будет впоследствии заниматься. Однако, будучи бывшим адвокатом, Гермиона категорически не желала иметь ничего общего с сомнительными ситуациями. Поэтому, когда дела такого характера попадали в их небольшой офис на Уолфорд-роуд, она полностью передавала их Тому. Он не был столь привередлив, навидавшись вдосталь разных мерзостей в полиции. А праведница Гермиона успешно делала вид, что ничего не знает о сути этих сомнительных дел. Впрочем, иногда случались и осечки.       — Скажи мне на милость, это же не то, о чем я думаю? — Гермиона яростно взмахнула стопкой разноцветных бумаг у самого его носа, что ему пришлось невольно отъехать на стуле назад. — Прошу, Том, — она понизила голос до леденящего шепота и наклонилась чуть вперед, уперевшись ладонью в стол, — скажи, что я ошибаюсь?!       — Не стоит так бурно реагировать. — Том улыбнулся той отрепетированной у зеркала улыбкой, от которой любая женщина тут же должна была растерять все свои мысли. — Мы же достигли главной цели.       По раздувшимся ноздрям чуть вздернутого, усеянного веснушками носа Том понял, что сейчас грянет взрыв. С Гермионой его льстивые улыбочки никогда не срабатывали. Может быть, поэтому он до сих пор не смог затащить ее в постель. Он откатился на стуле еще на пару дюймов.       — Ты ее подставил!       Она швырнула бумаги прямо ему в лицо. Щеку обожгло. Коснувшись саднящего места, он увидел бисеринки крови на подушечках пальцев. Гермиона, ничего не замечая, всплеснула руками. А ему нестерпимо захотелось придавить ее к столу и хорошенько отшлепать.       Темно-медовые локоны, словно покрытые патиной от света, который проникал сквозь зеленый абажур, закачались, подобно змеям на голове Медузы Горгоны, поддержав ее возмущение. Том не мог оторвать взгляда от закушенной губы Гермионы. Он представил, какая она на вкус в этот момент, когда ее хозяйка пылает праведным гневом. Возможно, сладкая, как медовые лепешки, которые Гермиона уплетала, когда нервничала и думала, что он не замечает. Или горькая, как кофе, который Гермиона любила пить по утрам. Или, быть может, ее губы не имели вкуса, чтобы яд, который Гермиона сейчас источала на него, как можно дольше оставался незамеченным. Интересно, не отравится ли он еще сильнее, если решится сделать шаг и…       — Ты вообще меня слушаешь?       Кажется, он пропустил кусочек ее обличительного монолога.       — Конечно, Гермиона, — серьезно произнес он и для убедительности кивнул. — Ты просто не знаешь всей подоплеки.       — Подоплеки? — переспросила она, словно не веря своим ушам. — Я предупреждала тебя, что если ты будешь работать нечестно, то я покончу с нашим партнерством!       — Ты не сможешь, — нахмурившись, сказал он. — Наш с тобой договор, — он нарочито выделил интонацией последнее слово, зная, как это взбесит ее еще сильнее из-за контекста их спора, — не предусматривает одностороннего расторжения, а я своего согласия не давал. И не дам. Никогда.       Он заметил, как в ее потемневших глазах мелькнуло что-то близкое к разочарованию. Ему это совсем не понравилось.       — Я тебя не понимаю, — тихо проронила она, бессильно опустив руки. — То ты всеми силами пытаешься добиться справедливости для тех, кто даже не может оплатить наши услуги. Помогаешь нищему студенту найти завещание бабушки, чтобы того не выселили из квартиры его тетки. Роешь землю, оправдывая незадачливого жениха, обвиненного в убийстве невесты. А потом делаешь это… — Она замолчала, передернув плечами. — У меня просто не укладывается в голове. Словно ты - это два разных человека. Том, ищущий справедливости, и Том, алчущий денег и славы. Два года назад ты не был таким. Если бы ты сейчас предложил мне партнерство, я отказалась бы.       Ее последние слова его задели, но, не подав вида, он небрежно произнес:       — Хочу заметить, что славой в этом деле и не пахнет.       Он ухмыльнулся.       — Зато пахнет толстой пачкой грязных денег. Как-то мало стоит твоя совесть. — Ее губы дернулись в горькой улыбке.       — Ты как-то не думала об этом, соглашаясь на дело. — Том приблизился к ней, казавшейся такой хрупкой с высоты его роста, и, наклонившись, втянул носом запах ее сладкого вишневого шампуня. Он шепнул ей прямо в ухо: — И я видел, как ты купалась голая в сумерках на этом клятом озере, где строила из себя целый день праведницу, портя мне настроение после успешного дела. Но ничего, ночь все стерпит, не так ли, мисс лицемерка?       Она с силой оттолкнула его, и он врезался бедром в столешницу. Губы растянулись в улыбке.       — Я не знала тогда, что ты все подстроил! И как!       Гермиона скрестила руки на груди, упрямо вздернув подбородок.       — А что изменилось бы? — Он потер ноющее бедро. — Они оба лжецы. У нее был любовник. Их браку конец. Просто нашим клиентом стал муж, а не жена. Вот и все. Кто первый заплатил, тот и выиграл. Или в тебе взыграла женская солидарность? — Том изогнул бровь. — Или, может, ты ревнуешь?       — Иди к черту, Риддл!       Она сверкнула глазами и вылетела из кабинета, как фурия, громко хлопнув дверью.       Ему хотелось верить, что последней фразой он попал в точку…       Противный скрежет колодок остановившегося рядом черного автомобиля вырвал его из воспоминаний.       Запрыгнув в кэб, Том незаметно поправил револьвер за поясом брюк и четко назвал адрес, где, как он надеялся, его все еще ждала Гермиона.       — Заплачу сверху, если прибудем на место чуть за шесть, — сказал Том, встретившись глазами в зеркале заднего вида с молодым рыжим парнем.       Тот удивленно моргнул и поправил клетчатую кепку на голове. А затем молча кивнул, и машина лихо сорвалась с места.       Том погрузился в раздумья, рассеянно уставившись на свои руки, крепко сцепленные в замок. Сосредоточиться оказалось трудно. Изнутри на глаза словно давили тяжелые гири. Горячечные мысли мешали, ослабляя бдительность. Несмотря на то что его всегда учили сохранять спокойствие в любой ситуации, когда дело касалось близких людей, это было практически невозможно. За всю свою жизнь Том встретил лишь троих, кто стал ему по-настоящему дорог, и с недавних пор Гермиона входила в их число. В тот момент он четко осознавал, что она, вероятно, рассчитывает на него. Однако это было для него поразительным открытием, поскольку всю свою жизнь он привык полагаться исключительно на собственные силы.       Эту непреложную истину он — мальчишка семи лет — вынес спустя множество проведенных часов на коленях на рисе в холодном, темном, вонючем чулане сиротского приюта. За любым неповиновением следовало строгое наказание. И никто не хотел разбираться, что он опоздал на обязательную субботнюю мессу лишь потому, что кто-то украл его ботинки и ему не в чем было идти.       Перед глазами всплыла неприятная картина.       — Ты опоздал, Том, — холодно сказала ему воспитатель.       Худая и высокая, как жердь, миссис Коул согнулась пополам и небрежно поправила широкий воротник его серой форменной рубашки, которая была ему велика на пару размеров.       — Мои ботинки кто-то стащил, — все еще пребывая в смятении от кражи, выпалил Том сорвавшимся голосом. Он надеялся на справедливость.       Миссис Коул коршуном притянула его за воротник ближе к своему острому носу и, уставившись холодным колючим взглядом чуть ли не прямо в душу, прошипела:       — Ты не должен лгать!       — Но я не…       — Молчать! — рявкнула она, и Том прикусил язык. — Ты не должен портить вещи, пожертвованные на благотворительность.       Она отправила его на мессу.       После церкви, где он отморозил себе ноги, стоя босиком на каменном полу, миссис Коул, не желая ничего слушать, потащила его в чулан. В тот день он лишился не только ботинок и обеда, но и веры в справедливость. А перед тем как закрыть дверь, миссис Коул фальшиво ему улыбнулась, плохо скрывая свое самодовольство:       — Это станет тебе уроком, Том.       Урок он запомнил. С тех пор он стал хитрее. Он осознал, что справедливости не существует, или же каждый сам определяет, что это такое. Он начал прятать ценные вещи и научился беззастенчиво использовать окружающих в своих интересах. На смену искренней улыбке пришла маска, полная лжи. И, как он вскоре с удивлением обнаружил, многие люди охотно верили в его обман. А его красивое лицо и безупречные манеры помогали ему всегда достигать желаемого.       В полиции, имея такие представления о жизни, он проработал недолго, рамки, навязанные законом, были не для него. Однако он успел обзавестись полезными связями, которые ему пригодились, когда он стал частным детективом.       Ему нравилось браться за запутанные случаи. Иногда из чувства азарта он сам себе бросал вызов и работал над безнадежными делами. Так к нему в руки и попало дело подзащитного Гермионы. «Жених в порыве ревности задушил невесту», — такова была официальная версия полиции.       Адвокат жениха лично привела убитую горем мать к Тому в офис. С таким он столкнулся впервые. Что лишь подогрело градус его интереса.       — Оливер — хороший мальчик. Как же так вышло? — причитала сухонькая старушка Матильда Дэвис, одетая в старомодный цветастый плащ, комкая сизый платок артритными пальцами. — В тот день он весь вечер провел у постели моей умирающей матери, то бишь своей бабушки. Несмотря на деменцию, она всегда узнавала внука. Но ее слова никто не принял в расчет. Как и мои.       Том положил руки поверх папки на столе и спросил:       — А где же были вы?       Перед тем как ответить, Матильда посмотрела на адвоката. Сопровождающая миссис Дэвис молодая женщина сидела в кресле чуть в стороне, с прямой спиной, одетая в строгий черный брючный костюм, как учительница в воскресной школе. Тугой пучок на затылке, наглухо застегнутая белая рубашка, руки, скрещенные на груди, — все выдавало в ней человека, любящего контроль. Гермиона Грейнджер, как она представилась, едва заметно кивнула, и Матильда вновь посмотрела на Тома.       — Сосед, дай бог ему здоровья. — Она приложила плохо разгибающиеся пальцы к груди. — Отвез меня в аптеку за лекарствами. Но это было совсем недолго. Меня не было четверть часа. А вечером они пришли за сыном…       Она затряслась в рыданиях. Гермиона протянула ей стакан с водой со стола.       — В деле нет никакого указания на алиби Оливера, — сказала адвокат. — Показания миссис Дэвис и ее покойной матери изменены. Зато есть показания аптекаря. — Она кивнула на закрытую папку под руками Тома. — И тот утверждает, что миссис Дэвис пробыла у него почти час. Соседа вообще не опрашивали. Несправедливое обвинение…       — Давайте выйдем, мисс Грейнджер, — быстро предложил Том, показывая Гермионе глазами на старушку, почти сливающуюся цветом лица с серым диваном. — Миссис Дэвис, я сделаю вам ромашковый чай. — Он кивнул той и встал из-за стола, направляясь на кухню.       Гермиона что-то шепнула Матильде и последовала за ним, громко стуча каблуками по деревянным половицам.       — Я не могу взять дело, — оборачиваясь, произнес Том, стоило двери закрыться за ними. — Вы же понимаете, что это все бесполезно? И миссис Дэвис, как я вижу, нечем платить. Почему вы уверены, что он не убийца?       Он заметил, как Гермиона переступила с одной ноги на другую. Ее глаза сверкнули. Она твердо встретила его пристальный взгляд, а затем, вздохнув, словно решаясь на что-то, произнесла:       — Потому что мне предложили взятку, чтобы я помогла его посадить…       В то мгновение Том был восхищен непреклонностью Гермионы. Она одна против целой системы. А в системе он кое-что понимал. Ее бы сожрали, молодую идеалистку с ярко горящим огнем в больших карих глазах. Именно в тот момент она заразила его своей решимостью.       — Мы на месте, — возвращая Тома в реальность, сказал водитель кэба. — Шесть пятнадцать.       Он улыбнулся, довольный собой, остановив машину примерно в ярде от нужного места.       Том бросил быстрый взгляд на пустую подъездную дорожку, припорошенную нетронутым первым снегом, и выцветшую желтую калитку вдалеке. Ему показалось, что час в дороге тянулся бесконечно, пока они ехали, и если бы не мысли, которыми он отвлекал себя, то ему впору было рехнуться от беспокойства.       Пальцы дрогнули, когда он расплачивался с водителем. Внутри тела словно вибрировала каждая отдельная мышца.       Автомобиль прошуршал шинами по асфальту и, плавно развернувшись на узкой обочине, оставил его в рассветных лучах солнца, крепко сжимающим ледяную рукоять револьвера.       Том выдохнул облачко пара и, быстро окинув взглядом окрестности, не заметил ничего необычного ни на пустынной улице, ни в однообразных коттеджах из белого камня, которые располагались рядом.       Он рванул вперед.       Легкий хрустящий снег под ногами тут же превращался в грязную кашу.       В голове шумела кровь.       «Что, если я найду там ее… труп?» — с ужасом думал Том, пока бежал к домику у озера, и от этой страшной мысли сердце болезненно сжималось в предчувствии неминуемой беды.       Отыскав калитку в высохшей живой изгороди, он подошел к задней двери. Кто-то расчистил снег, оставив ровную прямоугольную дорожку. По всей видимости, он пришел в нужное место. Над головой в голых ветвях раскидистого клена завывал ветер.       Том взвел курок с легким щелчком и повернул ручку двери. Та распахнулась с протяжным скрипом, открывая обзор на кухонный островок со стоящим на нем начищенным до блеска серебряным чайным сервизом.       Том сделал глубокий вдох, вобрал в легкие морозный воздух, пытаясь остудить мысли, и перешагнул порог.       Оборачиваясь, чтобы проверить помещение сбоку от двери, он краем глаза заметил в отражении чайника синюю вспышку и в ту же секунду получил удар чем-то тяжелым по затылку.       Все померкло.