Не по уставу

      Мариса проснулась за несколько минут до будильника. Вдоволь наполоскалась в ванной, плотно позавтракала и оделась. Для дороги она выбрала те же шмотки, что и вчера: тактические штаны, водолазку и сапоги, добавляет флисовую рубашку, а куртку надевает с капюшоном — на случай дождя.       Рик постучался в дверь в половину седьмого. Он тоже был полностью готов, его лицо источало серьёзность.       — Готова?       — Да, можем идти.       Мариса наклонилась за своим рюкзаком — Рик протянул руку первее и молча накинул его на своё плечо. Она не стала строить из себя амазонку, просто благодарно ткнулась губами ему в щеку. Он улыбнулся в ответ и открыл дверь, но тут из глубины дома прозвучал голос Ниобы. Рик оборачивается вместе с Марисой, видит на втором этаже слегка помятую после сна охотницу.       — Уже уходите?       — Как видишь, — сдержанно отвечает начальница безопасности. Она подсознательно ждёт какого-нибудь еденького комментария.       Ниоба окинула их взглядом: Рика, по-джентльменски прихватившего тяжёлый рюкзак её соседки, и Марису с улыбчивым выражением на лице, что невероятная редкость для столь раннего часа. Пф… Ещё бы замурлыкала. Что в ней нашёл такой человек, как Рик?       — Ну, вы это… возвращайтесь целые. И с Мишонн. Желаю удачи.       — Спасибо, обязательно, — ответил Рик. Его лицо стало серьёзным, он прикрыл дверь. — У меня вчера голова была другим забита, и я не стал подходить к тебе с этим разговором. То, что ты там услышала или даже увидела, касается только меня и Марисы. Я уверен, что она тебе всё доходчиво объяснила, но я на всякий случай повторю: держи язык на замке.       Ниоба удержалась от желания закатить глаза и кивнула. Начальство всенепременно должно поддержать свою любимицу, куда же без этого.       — Я и так всё поняла, не обязательно в меня это втирать.       — Чудесно. В таком случае, на этом всё. Мы идём или нам что-то ещё нужно? — Рик выразительно взглянул на подружку.       Мариса удивилась его поступку, но виду не подала. Она вдруг ойкнула и метнулась к холодильнику, забрала оттуда вощанку с чем-то — Ниобе не было видно — и затолкала её к себе в рюкзак. После этого дверь за ними мягко закрылась.       — Говнюки, — буркнула Ниоба и пошла в ванную.       Посетив оружейную, Рик с Марисой экипировались и направились к главным воротам. Пасмурное апрельское утро висит над их головами. Серые тучи лениво тащатся вслед за сырым ветром. Моросит. Мариса поёжилась и застегнула куртку под горло. Она надеется, что к полудню погода разъяснится.       Рядом с машиной люди. Аарон, Джудит, Р-Джей. Пока Рик говорил все напутственные слова детям, Аарон в это время заключил её в объятия.       — Приглядывай за Риком, — говорит он ей на ухо. — Если вдруг произойдёт что-то… останови его. Вы вдвоём и медведя завалите, но будьте осторожны. Нельзя, чтобы дети снова… остались одни.       Мариса кивает и краем глаза оглядывается на Граймса — тот, к счастью, ничего не услышал. Был слишком поглощён разговором с Р-Джеем, который, судя по всему, вот-вот расплачется. На его месте любой бы расплакался: сначала мама отсутствовала почти год в поисках папы, а теперь папа уходит на поиски мамы. Джудит, тем не менее, держится стойко, на её лице застыла эта строгая серьёзность, будто она тоже идёт вместе с ними.       — Обязательно. Мы всё сделаем. А ты приглядывай за общиной, пока нас не будет. И за мелюзгой. — Мариса разжала объятия и поймала взгляд Джудит.       — Сама мелюзга! — буркнула она и насупилась. — Ты так и не поговорила с папой... Хотя обещала!       Рик заступился за напарницу.       — Мариса со мной поговорила. — Он мягко отстранился от Р-Джея и опустил ладонь ему на макушку. — И мой ответ остаётся таким же. Оставайся дома и приглядывай за братом. Ты не готова к такой серьёзной миссии.       — Откуда ты знаешь, на что я готова? Может, я вам обоим жизни спасу в самый ответственный момент!       Аарон вмешался.       — Джудит, достаточно, — пресёк он и положил руку ей на плечо. — Твоему папе пора ехать. — Он вновь посмотрел на Граймса и начальницу безопасности. — Рик, Мариса. Удачи вам. Возвращайтесь с Мишонн живые и здоровые.       Рик неохотно отстранился от Р-Джея и посмотрел на Аарона с благодарностью, пожал ему руку.       — Спасибо. Проследи, чтобы никто не устраивал пакостей, — он зыркнул на Джудит и достал ключи.       Мариса обняла Р-Джея и обиженную мисс и натянула дружелюбную улыбку, хотя это было сложновато сделать перед недовольной гримасой девочки.       — Не дуйся, Джудит… Мы вернёмся и возьмём тебя на какую-нибудь другую миссию, обещаю. Что-нибудь по твоему опыту.       Джудит как бы неохотно обняла в ответ, но потом её объятия потеплели — судя по всему, она поняла, что дуться перед долгой разлукой не самая лучшая идея. Наставница легонько потрепала её по волосам.       — Возвращайтесь скорее с мамой, пожалуйста.       — Конечно. Сделаем всё возможное.       Мариса отстранилась и села на пассажирское. Оскар задержал её с Риком ещё на пару минут: прибежал сообщить, что Винсент только что умер, не смогли откачать. Тяжело вздохнув, Рик дал распоряжение похоронить его за пределами стен и сел в кресло водителя. Аарон с охранником открыли ворота, Граймс выехал наружу. Мариса невольно обернулась: через пыльное заднее окно было видно, что александрийцы смотрели голубому седану вслед. Р-Джей вытирал лицо, а Аарон что-то говорил ему и прижимал к себе, махая начальству рукой. Мариса высунулась из окна, махнула в ответ.       Несколько минут Рик вёл автомобиль в тишине. Немного хмурился. Мариса достала карту штата из бардачка и развернула у себя на коленях.       — Топлива хватит часа на три, — сказал Рик, протягивая руку. — Можешь поспать, если хочешь, с картой я и сам разберусь.       Мариса поймала его пальцы, нежно прижала к губам… развернула, поцеловала ладонь, потом и запястье. Наконец-то она может сделать это, не оглядываясь за спину, чтобы не дай бог никто не увидел... Наконец-то можно смотреть на Рика правдиво, как вчера утром, будто это он взошёл за её окном. Без криводушия, как будто он ей просто друг и начальник. Плохо, что этому поспособствовало лишь похищение его жены. Мишонн не маленькая девочка, выживала и не в таких несчастьях, но Рик всё равно беспокоится о ней, и Мариса должна беспокоиться тоже, потому что это её задача как начальницы безопасности. Несмотря на то, что Мишонн похитили, когда она находилась вне территории её влияния, в какой-то мере это упущение и Марисы тоже.       Но она начнёт беспокоиться о ней только с приближением к Филадельфии. Сейчас у неё есть объект внимания поближе.       — Я тебя люблю.       Произнести это вне Александрии получилось гораздо легче. Мариса так устала от необходимости каждый божий день контролировать взгляд, тон голоса и даже жесты, чтобы случайно не выдать свои чувства перед кем-то ещё. Здесь, в машине посреди полуразрушенной дороги, навешивать замки не требовалось. Она могла смотреть, говорить и прикасаться именно так, как хочет.       Взгляд Рика смягчился, складочка между бровями почти разгладилась. Он вспомнил себя, точно таким же образом целующим руку своей жены, когда они уезжали домой на жёлтом модифицированном Nissan'е. Тогда у него тоже были глаза-сердечки, как у Марисы сейчас.       — Мариса, — мягко произнёс он, — мы ведь не медовый месяц праздновать едем.       Рик знает, что она не злорадствует, и поэтому не ругает её. Мариса отвела глаза и чуть поджала губы. Для неё это просто дополнительная возможность провести время с любимым человеком, возможность совместить приятное с полезным.       — Я знаю, знаю… Прости.       — Я тоже тебя люблю, — добавил Рик и сразу увидел, как её лицо прояснилось.       Робко улыбнувшись, Мариса ещё раз поцеловала его пальцы и отпустила. Он вновь сосредоточился на дороге. Путь выдался спокойный: за три часа ни одного стада, лишь редкие выжившие, провожающие автомобиль поражёнными взглядами. Спустя пятнадцать лет после конца света получить бензин можно лишь благодаря отдельным энтузиастам, которые имеют доступ к нефти. Как правило, это либо крупные общины, которые не очень-то охотно обменивают его на другие ресурсы, либо города на подобии Филадельфии. Ещё кое-что получается изготовить из кукурузы, но это так, по мелочи. Вот к чему пришло человечество — большинство впадает в шок при виде машины, которая едет своим ходом.       К девяти часам погода улучшилась, небо стало голубеть. Солнечные лучи проливались через прорехи в серых тучах. Убаюканная тихим гулом двигателя и шорохом колёс Мариса всё-таки заснула, и Рик улыбнулся, увидев её расслабленное лицо, аккуратно вытянул карту у неё с колен. Пусть спит.       Минут через двадцать двигатель забубнил, подозрительно забулькал. Рик опустил взгляд на приборную панель и увидел, что топливо кончилось. Седан прокатился ещё несколько метров и остановился, лениво чмокнув ржавый минивэн спереди. Мариса от этого проснулась.       — Выспалась? — усмехнулся Рик.       Она протянула ноги и сладко зевнула, как кошка после долгой дрёмы на солнечном подоконнике. Рик наблюдал с добрыми прищуром. Это были последние минуты комфорта.       — Всё-таки задремала? Извини, — смущённо улыбнулась Мариса. — Давно?       — Совсем недавно, не переживай.       Небо было чистое, голубое-голубое, как глаза Рика. Пара вышла наружу, размялась и надела рюкзаки и автоматы. Теперь — на своих двоих. Можно было воспользоваться лошадьми, конечно, но для них этот путь пришёлся бы в один конец, — расточительно. Лишь бы Мишонн дождалась…       У Марисы же настроение просто превосходное. Рик рядом, и это главное. Вдвоём они всё смогут, от Мишонн только требуется дождаться. Быть может, ей повезёт сбежать, и они вообще встретятся на полпути. Кто знает.       «Чип и Дейл спешат на помощь, — фыркает червь. — Или скорее, Биба и Боба».       Мариса просто лыбится и идёт дальше, сунув руки в карманы. Что она, что Рик отвыкли от таких долгих прогулок, и время от времени они останавливаются минут на десять, чтобы дать ногам передохнуть — а потом вновь следуют маршрутом, что проложил Граймс. Периодически им встречаются ходячие, по одному или же группами. На них энергию никто не тратит, Рик с Марисой либо нычкаются, либо просто идут мимо, ускорив шаг, — мертвецы всё равно постепенно отстают и теряют их из виду.       Дороги полуразрушены, асфальт потрескался, раскрошился, на него намело земли и песка — от прежних междугородних путей остались лишь поросшие травой и кустами узкие проходы. Большинство дорожных знаков выгорели под солнцем или же упали, одинокие дома стоят мёртвые, с выколотыми глазами-окнами. На территории, когда-то принадлежавшей царю зверей — человеку — им то и дело встречается разная живность: птицы, коты, собаки, еноты, а иногда даже лисы и олени. Ну и кто в итоге венец творения? Подчинивший себе огонь и молнии человек теперь уже и не так-то крут. Природа и хаос взяли верх над цивилизацией и порядком, методично уничтожать биосферу уже особо некому. Все, кому повезло прожить так долго, заняты лишь одним — мыслями, как протянуть ещё один день.       С приближением заката настало время искать место для ночлега. Пройдя ещё пару километров, Рик увидел опоры ЛЭП. Пара сошла с дороги и приблизилась к конструкции. Оставив рюкзак внизу, Мариса принялась карабкаться наверх.       — Будь осторожна, — предостерёг её напарник, топая носком сапога по траве.       — Лучше не каркай.       Металл местами покрыт птичьим помётом и следами от дождей. Мариса поднимается до верха второго сегмента и заглядывает в бинокль, придерживаясь за вертикальную балку, вертит головой. Вскоре она замечает подходящее местечко и тянется за рацией.       — С другой стороны где-то в трёх километрах есть деревянная вышка, как для лесного смотрителя. Вполне неплохо возвышается над землей. Пойдёт?       — И что, никого?       Мариса посмотрела в бинокль снова, задержалась перед ответом на добрую минуту.       — Похоже на то. Окно разбито, людей не вижу. Следы жизнедеятельности есть, но старые. Недалеко труп валяется… Ходячий, наверное.       Рик думал недолго.       — Да, пойдёт.       — Здесь такой вид, — мечтательно протянула Мариса. Кромки облаков розовели над верхушками деревьев. — Загляденье. Ты многое упускаешь, начальник!       — Спускайся уже, ценительница прекрасного, — буркнул Рик.       От голода лидер Александрии становится ворчлив. Ни он, ни его напарница полноценно не обедали — просто перекусили варёными яйцами. Мариса хитро шкерится, предвкушая реакцию Рика на ужин, который она запланировала.       На месте они проверили вышку и окрестности. Внутри было негусто, снаружи никто не шастал, а ходячего с легкостью закололи. Пока Мариса занималась звуковыми ловушками, Рик выгреб наружу весь мусор и обустроил спальное место. Кабина вышки находится на приличной высоте над землёй, к ней ведёт покрытая ржавчиной лестница, опоясывающая скрипящие опоры, — если не будет землетрясения, то два тела выдержит с лёгкостью. Внутри пара окон, металлическая кушетка, шкафчик и покосившийся из-за отсутствия четвёртой ножки деревянный стол. Стены голые, если не брать во внимание выцарапанные на них слова и предложения. Крыша немного прохудилась в углу, но зато дверь кое-как держится на скрипучих петлях, — для ночлега этого больше, чем достаточно. Хорошая защита от дождя, ветра и посторонних глаз.       Рик со вздохом опустился на скрипнувшую кушетку, основа немного прогнулась под его весом. Несколько минут он просто сидит. Его мысли невольно устремились к Мишонн, которая сейчас совсем одна-одинёшенька посреди улья врагов. Она и не такое переживала, но он всё равно за неё волнуется; изменил там или не изменил — он имеет на это полное право. Хотелось бы ему, чтобы жизнь можно было поделить на чёрное и белое… Но теперь существовали только оттенки серого.       — Думы мои, думы, ой, лихо мне с вами…       Рик вздрогнул, уставился на дверной проём. Мариса стояла, облокотившись поясницей о перила смотровой площадки, и улыбалась, не сводя с него глаз.       — Тёпленьким можно брать, — заметила она. — О чём задумался?       — А ты как думаешь? — вздохнув, сказал Рик и понурил плечи. — Волнуюсь…       — Волнуешься, — понимающе протянула она, заходя внутрь, и опустилась на корточки перед своим рюкзаком, чтобы спрятать леску. — Ужинать будем? Или ты насытился переживаниями?       При упоминании ужина Рик оживляется, его лицо принимает сосредоточенный вид.       — Будем, конечно!       Губы Марисы растянулись в улыбке. Она устала после долгой дороги, ноги гудели с непривычки, плечи ныли из-за ношения рюкзака — но мысль о предстоящем приёме пищи в компании любви всей её жизни придавала энергии.       — Пойдём тогда.       Температура понемногу опускалась. Они шустро насобирали горючего материала, сложили в форме шалаша. Мариса достала из рюкзака загадочный предмет, завёрнутый в тряпочку, и Рик уставился на нечто, напоминающее затвердевшие человеческие отходы жизнедеятельности.       — Древесная смола и протрухшее дерево, — объяснила Мариса, поймав его растерянный взгляд, — горит даже под дождём. Вы разве ничем таким не пользовались, когда плутали лесами перед Александрией?       Она отломила кусочек субстанции, подожгла зажигалкой и сунула в стопку тонких сухих веточек посередине костра — затрещало и задымилось почти сразу. Взгляд Рика сменился одобрительным.       — Это ты у Ниобы подсмотрела?       — Лучше, — гордо ответила Мариса и хихикнула, — я это у неё стырила. У неё много всякой выживательской всячины в гараже лежит. Хоть какая-то польза от того, что ты меня к ней подселил.       Пару секунд Рик колеблется, признаваться ли.       — Я просто не хотел селить тебя с мужчинами.       Уголок губ напарницы поджался вверх. Он поймал её взгляд — лицо Марисы медленно расслабилось, сделавшись как будто чуть ласковее.       Через минуту костёр ярко разгорелся, осветив их лица оранжево-жёлтым пламенем. Рик с Марисой расположились друг напротив друга, и она принялась возиться с едой. Консервы — воистину спасение человечества. Бобы с тушёнкой из дичи это сытно, просто и очень вкусно, особенно после дня ходьбы. Мариса перемешала всё в маленькой походной кастрюльке, и у Рика аж заныло в животе от аромата. Теперь следовало переждать мучительные пару минут, пока еда греется.       — Боже, как пахнет, — выдохнул он и сглотнул слюну.       Мариса попробовала еду, долила немного воды в кастрюльку, опять перемешала и принялась выгребать из костра золу.       — У меня кое-что ещё есть, — загадочно произнесла она и подняла глаза.       Рик увидел у неё в зрачках оранжевые огоньки и шайку бесенят. Вопросительно выгнул бровь. Мариса раскинула хитрющую лыбу чуть ли не от уха до уха и снова полезла в рюкзак, достала оттуда вощанку. Конвертик увеличился в размере раза в два — Граймс точно помнит, что утром тот был меньше. Пока он умирал от любопытства, она развернула пропитанный воском кусок ткани, и взгляду александрийца предстал... кусочек теста. Рику даже показалось, что он прослезился.       — Хлеб? На костре?       — Хлеб. На костре.       Он стал выглядеть совсем растроганно, и Мариса приняла ещё более самодовольный вид. Помыв руки, она сформировала два небольших шарика размером с теннисный мячик, размяла до толщины лепёшки и положила просто на горячую золу.       — Кудесница, — восхищённо выдохнул Граймс, — даже из примитивного ужина на огне можешь сделать что-то уютное.       — Что, поднялось твоё настроение?       — Поднялось, — немедленно признались ей.       — Вот и славно… А то молоко бы скисло.       Рик улыбнулся — тепло и даже как-то… уязвимо, что ли. Быть может, это и примитивно с его стороны, но он просто рад тому, что Мариса до такого додумалась. Тесто ведь готовится заранее… Это значит, что она заблаговременно подумала об этом, приготовила либо перед сном, либо утром. От этой мысли у Рика всё нагрелось в груди, словно зажглась лампочка накаливания.       Хлеб. Ароматному утреннему тосту предшествует столько всего. Вырастить зерно и перемолоть в муку, переработать свеклу для сахара или добыть мёд из ульев, найти соль, приготовить закваску… И только потом из этого рождается нежный бежевый колобок, который нужно несколько раз растянуть, сложить и скрутить — а уже потом запечь. В Хиллтопе несколько людей занимались хлебом, и они поделились как закваской, так и технологией изготовления — так в Александрии появился свой хлеб.       Мариса сняла с огня кастрюльку с их ужином, приподняла лепёшки и поскребла по корочке ребром ложки — уже можно было переворачивать. Рик просто молча наблюдает, как её смертоносные руки творят воплощение заботы — готовят пищу. Убийца, способная как испечь хлеб, так и прошептать слова любви... До того, как узнал её по-настоящему, Рик считал старшего сержанта Манхур бездушной солдаткой, которая видит в нём только инструмент с привлекательной внешностью. Уже столько прошло с тех первых двух лет, когда он был консигнатором. Рик сбежал из CRM, но CRM так и не отпустила его до конца. Он снова идёт туда. С Марисой.       Она должна была остаться просто любовницей, но со временем её корни просочились гораздо глубже. Секс с ней всегда был простым. Не важно, трахал ли Рик её, как будто она жадная до денег проститутка, способная выдержать любую грубость, или же был с ней ласков, будто они занимались — он раньше боялся использовать это слово — любовью. С ней было просто. Мариса была готова принять его любым, и грубым, и нежным, и каким угодно, лишь бы это был он, — и Рику это нравилось в ней. После того второго раза он приходил к ней только за сексом, но со временем стал приходить ещё и за этим принятием. За её всеобъятной любовью, которой он боялся и в то же время хотел ощутить, потому что одиночество съедало его до нутра. Окунуться в женское лоно и её ласку, оказаться в объятиях баюкающих рук, способных свернуть шею кому-то другому… Рику это было приятно, любому было бы приятно. Всем нужно, чтобы их кто-то любил — и ему тоже.       Они принялись ужинать. Мариса достала из рюкзака стеклянную баночку с жестяной крышкой. В окружении густой жёлтой субстанции плавало что-то светлое и плотное.       — Мёда с маслом желаете, господин?       Рик закатил глаза на обращение, но отломил кусочек теста и зачерпнул им масло с мёдом. Он издаёт стон удовольствия, пока жуёт. Во рту Ниагара. Поджарившаяся корочка лепёшки аппетитно хрустит, а серединка получилась мягкая, как суфле. С добавлением сладкого и жирного, да ещё и с основным питательным блюдом — просто отвал башки. Рик съел несколько ложек, на всякий манер демонстрируя удовольствие, а затем не выдержал, перебрался к Марисе и сдавил её в объятиях.       — Посмотрите на него, реально как котёнок, — с добротой подкалывает она, — только накормили, а уже ластится.       — Даже не пытайся делать вид, будто тебе это не нравится, — отпарировал Граймс.       — Нравится, конечно… Почаще бы тебя можно было вот так к болячкам прикладывать, начальник.       Рик поднял с земли свою алюминиевую миску и продолжил есть, облокотившись спиной о плечо Марисы. Они поужинали под ласковый треск дерева и перешёптывания лесной живности. Костёр догорал, освещения и тепла становилось меньше. Мариса совсем раздобрела от вкусной еды и близости любимого мужчины, обняла Рика одной рукой вокруг груди и ткнулась лицом ему в волосы.       — Ты первым подежуришь или я?       — Я.       — Точно? Я же и так в машине дрыхла.       — Точно. Я не устал.       Он устал, но ему хотелось поблагодарить напарницу ещё и делом. Рик просто хочет быть чуть сильнее неё, чтобы Мариса всегда имела возможность положиться на него. Она ведь думает точно так же: когда поддержка нужна ему, Рик может облокотиться о её плечо без малейшего страха, что упадёт. Отношения 60 на 40, где оба стараются делать 60… Или что-то вроде.       — Как скажешь.       Мариса устало вздохнула, немного осела на подстилке. Рик почувствовал, как её пальцы тихонько заползли ему за шиворот, нежно поскребли по шее. Он повернул голову.       — Хорошо сидим… Как думаешь, не нападут на нас все бандиты мира, если мы так ещё немного побудем?       — Пусть пеняют на себя, если нападут.       Солнце закатилось за горизонт, но ещё оставалось достаточно света, чтобы наблюдать за окрестностями. Небо наливалось чернильной синевой. Зажигались звёзды, какие хочешь: голубые, белые, жёлтые, оранжевые, красные. Оглянувшись вокруг, Рик развернулся и мягко пригрёб Марису к своему телу — она опустила голову ему на плечо. Просунула руки у него под курткой и сомкнула вокруг талии. Крест-накрест. «Моё, родное».       Четыреста тысяч лет назад предшественники современных людей делали точно так же, собираясь в кучки вокруг первых кострищ. Мариса расплылась в довольной улыбке. Ей даже нравится эта мысль — что она и Рик немного похожи на своих далёких-далёких предков. Объединённые одним и тем же источником тепла и света… Марису всё устраивает. Она насытилась и согрелась, её возлюбленный был рядом — чем не рай? Она нисколько не скучает по общине. Проскальзывает случайная мысль: «смогли бы мы жить так всегда — как дикие люди?» Всегда в дороге, зубами наружу, спиной друг к дружке. Только вдвоём — как Адам и Ева...       «Папа? Приём?»       Оба вздрогнули, рука со спины исчезла — Граймс потянулся за аппаратом, нажал на кнопку.       — Да, детка? Приём. Как вы?       — Брат скучает.       Р-Джей поздоровался в рацию, и Рик улыбнулся. Мариса просто молчит и наблюдает за ним со стороны.       — Как дела? Вы там не пакостничаете?       — Мы? Мы само послушание, — немедленно ответил Рик-младший. От Джудит не было слышно ни слова. — Я… захотел услышать твой голос.       Лицо Рика налилось теплом, в глазах появилось выражение нежности с ноткой беспокойства. Он на долю секунды перевёл взгляд на Марису, как будто раздумывая, отойти ли в сторону ради разговора. Остался сидеть.       — Я тоже по вам скучаю, родные. Мы только что поужинали. Нашли в лесу смотровую вышку и решили обосноваться тут на ночь. У нас всё хорошо.       «Просто лучше некуда», — думает Мариса и гладит Граймса по концам волос, завивающимся вверх над шеей. Рик перекинулся с сыном ещё парой предложений, и тот передал рацию сестре.       — Мы рады тебя слышать, пап. Мариса рядом с тобой?       — Да, я здесь, — сказала та в подставленный микрофон. — У меня всё тоже в порядке. Испекла твоему папе хлеб на костре, так он аж мурлыкал от удовольствия. Наслаждаемся природой пока что… пока можем.       — А ну тихо, женщина! — шикнул Граймс. — Ничего я не мурлыкал...       Он посмотрел на неё с напускным недовольством, просунул протез под полу её куртки и ущипнул за кожу на боку. Мариса нахмурилась, изображая сердитость, и сбила его руку. Рик показал жестом, что ей хана после того, как она закончит разговор, и прижал её к себе за талию, чтобы не вздумала сбежать. А Марисе что, она только рада.       — Хорошо, что у вас всё хорошо, — сказала Джудит, и было слышно, что она улыбается. — Мы уже скоро будем спать ложиться… так что спокойной ночи вам. Берегите себя.       — И вы себя. Спокойной ночи, дети. В следующий раз выходите на связь в это же время.       — Хорошо, пап. Отбой.       — Отбой, солнышко.       Мариса прицепила рацию обратно Рику на пояс. Подняла глаза — он смотрел на неё, слегка прищурившись.       — Мурлыкал? — в голосе звучала опасная нотка.       — Мурлыкал, — упёрто настаивает напарница и пародирует его серьёзное выражение лица. — Ты просто не заметил, это были очень высокие вибрации.       — Ах, высокие вибрации… Да-да. Я что-то такое слышал.       Он повернулся к ней полностью и поменял руки — обхватил её левой, а щекотать принялся правой. А чтобы не сбежала, то придавил к земле. Мариса завертелась, сдерживая смех: одинокая вышка посреди леса была не лучшим местом, чтобы шуметь, случайные мертвецы или живые могут услышать. Так что она яростно ёрзает и давится хихиканьем, пока Рик мстит ей, пытается перехватить его руки, сучит ногами по земле.       — Мурлычу, значит… на высоких вибрациях… — приговаривает Граймс и придавливает её собой к подстилке. — Сейчас ты у меня тоже… на высоких вибрациях будешь…       Мариса отчаянно старается не засмеяться, пытается его столкнуть, они ворочаются по земле с громким шарканьем и хихиканьем, почти как два дерущихся кота. Мариса с горем пополам столкнула его руки, но Рик тут же вырвался из её хватки, залез ей под куртку на пояснице и принялся щекотать там.       — Блять, ну Рик… Нечестно!.. — выдавила она, задыхаясь. — Прекрати!       — Волшебное слово?!       — Пожалуйста!       — Сдаёшься?!       — Сдаюсь! — клянётся Мариса и издаёт звук, похожий на писк, когда шустрые пальцы вновь перебираются ей на рёбра.       Зависнув над ней, Рик неохотно остановился. Его дыхание было частым, лицо покраснело, из-за устроенной пакости глаза ярко блестели, а губы застыли в ухмылке. Ну и самодовольная же рожа, хочется врезать! Мариса очень старается сохранить возмущённый вид.       — Ну и за что?! Что я такого сказала?       — Да просто так, — и он продолжает торжественно скалиться. — Ты же любишь, чтобы тебя щупали, разве нет?       Мариса фыркает, закатив глаза.       — Я люблю, чтобы меня гладили, обнимали и ласкали, а не вот это вот!..       Она немного лукавит. Даже такое несерьёзное — и слегка мучительное, стоит признать — взаимодействие ей в радость. Просто она этого не показывает, потому что Рик тогда все берега попутает. Хотя подозревает, что он давно в курсе.       — Гладили, обнимали и ласкали, — задумчиво протянул Рик. — Я посмотрю, что можно с этим сделать... но ничего не обещаю.       Мариса закатывает глаза ещё сильнее. Флиртует Рик почти так же, как и семь лет назад — как осёл. Тем не менее, она ведётся.       Он наклонился ниже, их лица оказались друг напротив друга, дыхание перемешалось. Рик закрывает оставшийся пробел. Губы Марисы на вкус, как мёд и хлеб с маслом, потому что она оставила лепёшку на десерт. Поцелуй углубился, сделался развязным, её пальцы нырнули ему под одежду, дотронулись до разгорячённой кожи… И тут Рик вдруг отстранился.       — А-а. Время и место, лисичка.       Издав звук разочарования, Мариса надула губы.       — Жопа с ручкой! Раззадорил меня…       Рик победно лыбится.       — Помнишь, мы разговаривали о том дурачке, который шлёпнул тебя и назвал милфой? Помнишь, Мариса?       Выражение на её лице сменяется лёгкой растерянностью, она не понимает, почему он это вспомнил. Потом до неё доходит.       — Помню, конечно…       — Довела меня до белого каления и сбежала, — урчит Граймс. — Пакостница… Хотел нагнуть тебя над столом и выебать так, чтобы ходить потом не могла.       Мариса помнит, какими глазами он тогда смотрел на неё. В глубине души начальница безопасности надеялась, что Рик именно так и поступит, но он каким-то образом сдержался.       — Я это заметила. Я бы… позволила.       Сказанное возвращает самодовольное выражение на лицо Рика.       — Специально меня дразнила, шкодница…       — Разумеется. Когда я делала что-то просто так?..       — Самая вредная женщина во всей Александрии, — нарёк лидер общины и помог ей встать.       — Какое необычное признание в любви... Не надо делать вид, будто тебе не нравится.       — Нравится, нравится, — легкомысленно признал Рик. — Вся твоя вредность всё равно испаряется, стоит мне только правильно тебя погладить и сказать нужные слова.       Мариса скукурузила скептическое лицо. Он прав. Стоит ему прижать её к какой-нибудь поверхности и сказать что-то его глубоким сексуальным голосом, посмотреть этими блестящими глазами — она тут же уменьшается до послушного котёночка. Мариса чувствует себя побеждённой и даже не может расстроиться из-за этого.       Она немного прибралась вокруг костра, сполоснула посуду и отнесла сохнуть. Уже почти темно, от очага остались только стынущие угли. Рик поднялся по скрипучим ступеням, всё ещё чрезвычайно довольный собой, и увидел, что она готовится ко сну. На кушетке был расстелен каремат, сверху лежал спальный мешок. Мариса светила фонариком в стену, разглядывая выцарапанные буквы.       — «Недоёб — суровый отец романтики», — зачитала она и захихикала. Круг света пополз вверх. — «Свет считает, что он быстрее всех, но он ошибается: неважно, как быстро летит свет — темнота уже на месте и дожидается его».       Лицо её вытянулось, она переглянулась с Риком.       — Вау, как глубоко...       — Глубоко, — согласился он и потёр подбородок. — Что ещё пишут интересного?       Мариса пригляделась, её глаза зацепились за ещё одну строчку. Она вчиталась и разразилась смехом.       — «Феминизм и мужененавистничество — это разные вещи. Я поддерживаю обе.»       Рик фыркнул и закатил глаза. Забрал у неё фонарик и принялся сам искать, зашарил взглядом по стенам.       — «Рецепт, чтоб печень улыбалась: 1 унция джина, 1 унция бурбона, 2 унции тёмного рома, добавить 3-4 раздавленных с кубиком сахара кислых ягоды и взболтать со льдом.»        Записи выглядели по-разному. Те, что были на уровне груди или ниже, расположились гуще и казались более старыми, чем те, которые почти достигали грани потолка. Дальше было интересней. Рик продолжил читать вслух, идя по строчкам сверху вниз.       — «А что, если слово уткнулся на самом деле исходит не от слова ткнуть, и корень у него на самом деле «утк», потому что оно исходит от слова утка?»       — «Знаете, почему египетские пирамиды такой формы?! Чтобы на них не спали бездомные!»       — «Мы все одинаковые, как капли воды. Только я из раковины, а вы из унитаза!»       — «Все мужики смешные, когда борются за свою жопу.»       — Как же я хочу узнать контекст этой фразы, — призналась Мариса и снова захихикала.       Рик узнавать контекст не хотел. Прочитал ещё одну строчку.       — «Сначала мы пожирали мир, а теперь они пожирают нас.»       Пара синхронно вздохнула. Внизу было чьё-то гневное послание.       «Вы все пишите одну хуйню! Нет бы что-то полезное для выживания накатали, дебилы!» Под ним был ответ. «Ну так сам и напиши, зануда херов!»       Кто-то не поленился и даже нацарапал пару строк на горизонтальных затяжках потолка, какие-то матерные частушки. Мариса улыбнулась, а вот Рик не разделил её лёгкости, сделался серьёзным.       — Место популярное, — объяснил он в ответ на немой вопрос в глазах напарницы, и она перестала улыбаться. — Быть может, его используют как перевалочный пункт, отсюда и мусор… Будем начеку, хорошо? Ложись спать, Мар, я посторожу.       Кивнув, Мариса положила включенный фонарик на постель и поставила на пол рядом автомат и рюкзак.       — Хорошо. Разбуди меня часиков через пять, я тебя сменю. — Она чмокнула Рика в губы. — Спокойной ночи, душа моя. Будь осторожен.       — Спокойной ночи. — Он мягко прижал её к груди. — Я буду внизу на ступеньках. Постучи четыре раза, если вдруг захочешь меня позвать, я выключил рации.       Они разъединились. Рик отправился вниз, а Мариса осталась наверху. Она слушает, как его шаги постепенно отдаляются, становятся всё тише. Потом вынула из чехла нож, подчиняясь местной традиции, и подошла к стене. Она думает, что хочет сказать всем будущим посетителям. Ничего мудрого на ум не пришло, только глупость. Всего пять слов, небольшая строчка, которая затеряется среди десятков других. Высунув кончик языка, Мариса скребёт ножем по доске, оставляя и свою запись в стеновой летописи. Закончив, она несколько секунд любуется результатом и кивает головой.       — Мгм! Вот теперь гораздо уютнее!       Мариса опустилась на постель, сделала глоток воды и обстучала сапоги от грязи. Забралась в спальный мешок, застегнула на две трети. Выключила фонарик и прицепила на пояс. Пора отдыхать.       К десяткам выражений, цитат, ругательств, песенок и советов добавилось лаконичное «Рик и Мариса были здесь.»