Не по уставу

      Мариса поднимается по ступеням и открывает тёмно-серую дверь. Её встречает вид знакомого коридора и гостиной. Слева — дверь в ванную, спереди — лестница на второй этаж, а справа расположилась арка, которая ведет в кухню.       Дом утопает в золотом солнечном свете, льющемся из больших окон. Очень тепло. Мариса вешает рубашку на стоячую вешалку у входа и поворачивает направо. Видит, что стол накрыт на четверых, однако дома никого нет, кроме неё.       Голоса доносятся с улицы, звук проходит, словно сквозь толщу мутной воды. Мариса подходит к окну, щурясь от ослепительного света, и разгерметизирует золотую комнату. Звуки становятся яркими и сочными, как спелое яблоко в конце августа, ей в глаза ударяет разноцветное разнотравье сада, утопающее в изумрудной листве. Белый диск солнца застыл высоко в синем молоке небес. На улице разгар лета.       В саду копошение.       Рик возится с детьми. Пинает носком ботинка рыжий полосатый мяч, лавируя между Джудит и Р-Джеем, и те безуспешно пытаются его забрать. Все трое громко комментируют каждое действие друг друга.       Черты лица Рика не такие чёткие, как раньше — он постарел ещё больше. Теперь его волнистая грива уже скорее серая, чем коричневая, а борода совсем белая. Её взгляд скользит вниз. А что это?.. Надо же. Мариса хмыкает и чувствует, как низ лица собирается в улыбку: у льва Александрии появилась лёгкая возрастная округлость над ремнём штанов. Это не мешает ему быть всё таким же ловким и вызывать у заметно подросших детей возгласы возмущения, когда он вновь забирает у них мяч.       За всю жизнь Мариса Манхур не видела ничего красивее этой сцены.       — Эй, зоопарк! — кричит она. — Обедать будете, нет?       Джудит и Р-Джей неохотно прекращают голосить. Рик останавливается и поворачивает голову на источник звука, одаривает её своей солнечной улыбкой. От зрелища как будто стало теплей, только уже изнутри.       — Уже идём!       Мариса смотрит, как они втроём покидают сад, вдыхает сладкий полуденный воздух лета. Всё такое яркое, что она видит оранжевое, когда опускает веки.       Потом слышит, как открывается дверь. Три пары шагов: Джудит, Р-Джей, Рик. Одна пара отделилась от общего шума, каблуки мягко ступают по доскам, сокращают расстояние между ней и обладателем. Из ванной при входе доносится звук льющейся воды: дети моют руки.       Совсем близко. Мариса зажмурилась, глупо улыбаясь, и почувствовала лёгкое прикосновение тёплого воздуха за спиной. Рик невесомо опустил ладони ей на плечи, искусственную и живую, обе нагретые солнцем.       — Мариса, — мягко произнёс он.       Она не шевелится.       — Мариса, — чуть настойчивее повторяет Рик.       Прикосновение становится более тяжёлым, она по инерции дёргается — и сразу просыпается, рука автоматически тянется к поясу, где оружие. Рик хватает её за локоть.       — Это я, всё хорошо! Всё хорошо…       Тело Марисы расслабляется, она щурится и улавливает в темноте его смутные очертания. Выдыхает.       — Рик… Мне приснилось…       Она прерывает себя. Резко разбуженный мозг понимает с опозданием, что приснившийся сюжет не вызовет у Рика того же восторга. Мариса расстёгивает спальный мешок и садится на кушетке, ежится от атаковавшей кожу прохлады. Сырость проникает даже через слои одежды. Хочется пить и по малой нужде.       Рик со вздохом опустился рядом, кушетка опасно скрипнула, но выдержала.       — Плохой сон?       Его голос звучит мягко и ласково, так любящий отец говорит с дочкой, которая проснулась посреди ночи от кошмара. Он устроил руку вокруг её спины, и Мариса притулилась к нему, продрогшему после ночного дежурства.       — Нет, нет… Наоборот, очень хороший. Давно уже таких не было.       Рик улыбнулся, но она этого не увидела.       — Да? Ну и хорошо.       Они меняются. Рик запаковался в спальный мешок, Мариса чмокнула его и вышла, тихо прикрыв скрипнувшую дверь. Улица моментально пробирается ей под воротник, заставляя натянуть капюшон. Мариса надевает ремень автомата на плечо, всё ещё стоя на смотровой площадке, и думает, разводить ли огонь.       Небо походило на ковёр с прорехами: то тут, то там через черноту пробивалась синева, усыпанная разноцветным сияющим крошевом. Мариса просто стоит, задрав голову в сторону космоса. В её памяти всё ещё теплятся отголоски золотого сна, слишком яркого, чтобы забыть.       «Господи, пожалуйста, если ты есть, — думает она, — я хочу именно так. Я хочу по-настоящему».       Она позволяет себе эту слабость. Если бы, если бы существовал способ договориться с высшими силами напрямую, заплатить за желанное будущее, как за товар в лавке торговца!.. С вас принесённое в жертву стадо баранов, пять лет жизни или ещё какая-нибудь жестокая заковыристая цена. Что-то дорогое на что-то желанное. Такой обмен её полностью устроит.       Мариса мечтает о настоящей любви: чтобы вдвоём против всего мира. О любви, которая всё выдерживает, всё понимает, всё прощает. Она принадлежит Рику, Рик принадлежит ей, и они оба ежедневно подкидывают дров в этот совместный костёр. Нерушимая, твёрдая как алмаз связь, не пошатывающаяся ни перед чем, гордо проходящая все испытания. Слияние душ.       Вздохнув, Мариса растягивается и приседает несколько раз, надеясь таким образом разогнать ещё сонную кровь. Она спустилась, ответила на зов природы, утолила жажду.       Вопреки опасениям Рика, остаток ночи проходит почти безмятежно. Мариса дежурит на ступеньках, вооружившись фонариком и автоматом, дожидается, когда небо начнёт выцветать. Ночной лес — это отдельная, особенная мелодия, он никогда не засыпает полностью. Тихо шуршит и свистит на своём лесном: ухают совы, тявкают лисицы, чирикают скунсы и еноты, олени шастают целыми стаями. Игровая площадка.       Через пару часов к этой какофонии добавляются стоны и вздохи. Мариса моментально приходит в боевую готовность, выпрямляется и вертит головой, пытаясь локализировать источник звука. Потом понимает, что тот исходит сверху. Она поднимается на несколько ступеней выше и снова замирает, прислушивается.       Кушетка скрипит. Затем пару минут ничего не происходит, и Мариса окончательно успокаивается, уже собирается спуститься обратно, как слышит отчётливое испуганное «Нет!» и громкий всхлип. Взлетает по ступеням за два вздоха, включает фонарик.       — Рик?!       Он сидит на кушетке, тяжело дыша, распахнутые глаза фокусируются на ней. У него перепуганное лицо. Внутри никого.       Приснилось что-то.       Мариса кладёт фонарик на стол, холодный свет рассеивается о стену. Она присаживается на кушетку рядом, обнимает вокруг спины. Рик таращится на неё, словно она восстала из мертвых, затем вдруг сдавливает в объятиях так, что Мариса аж морщится. Его дыхание тяжёлое, учащённое.       — Что приснилось? — Она поднимает ладонь, гладит по волосам.       — Поле… Я был… Я был собой, а ты была на месте Шейна… — бормочет Рик. — Ты говорила, что… Мишонн занимает твоё место... И я…       Он резко запнулся. Во сне он убил её так же, как и Шейна — заколол ножом и потом смотрел, как жизнь утекает из её глаз; только говорили о другом. Но Рик не хочет произносить это вслух.       — И ты убил меня?       Рик коротко взглянул на неё, затем его глаза потупились вниз. Он зажмурился и едва заметно кивнул. Пальцы Марисы споткнулись в его волосах, но потом продолжили свою рассеянную ласку. Она притянула его ближе, её прохладный лоб прижался к виску Рика, руки сомкнулись вокруг плеча. Они сидят так около минуты.       — Всё хорошо, это просто плохой сон, — успокаивает его так, будто спит на соседней подушке уже десять лет к ряду. — Не придавай слишком большое значение.       Прежде Мариса не видела его столь испуганным из-за какого-то кошмара. На вылазках с ночёвкой первым дежурить вызывался всегда он, а в окружении четырёх стен его сон охраняла Мишонн. Теперь понятно, почему он был так рад, когда ему ничего не приснилось той ночью у неё дома.       Она пару минут сидит так, гладя его по волосам и спине и бормоча ласковые нелепицы ему в висок. Рик постепенно расслабляется под действием её заботы и неохотно ложится обратно.       — Побыть с тобой ещё немного?       — Я не маленький, справлюсь, — смущённо бубнят Марисе в ответ.       Она награждает его тёплой улыбкой, такой ласковой и обволакивающей, будто тысяча пледов. Внезапно Рик чувствует острое желание поделиться, что спустя три месяца его постоянных кошмаров Мишонн просто устала просыпаться каждую ночь, и он остался справляться с ними один. Что почти девять лет за пределами дома не могли пройти для их семьи бесследно.       Но он не говорит.       — Все мы иногда маленькие и хотим на ручки, — мудро отвечает Мариса и никуда не уходит. Её пальцы заползают в спальный мешок и находят его ладонь. — Посижу с тобой, конечно.       Она как будто прочла его мысли, выудила непроизнесённое желание прямо из его головы. Может, действительно умеет заглядывать в души людей, как Люцифер, видит его насквозь и уже давно знает обо всём, что Рик из уважения к своей семье ей не рассказывает? C этой мыслью Рику стало парадоксально спокойнее, как будто он получил подтверждение, что невидимые высшие силы охраняют его.       Мариса сидит рядом, пока Рик не начинает моргать заметно медленнее. Потом тихо встаёт и наклоняется к его лицу, чтобы дотронуться губами до его лба.       — Спи, — тихий шёпот, — у тебя ещё почти два часа перед восходом. Я разбужу.       Рик закрывает глаза и через пару минут проваливается в темноту. Из неё медленно выныривают бессвязные образы, резко сменяющие друг друга, какие-то нелогичные сюжеты и просто отдельные картинки — но ничего жуткого. В следующий раз Мариса будит его уже рано утром, когда вышка залита тусклым лиловым светом.       — Больше кошмары не снились? — спрашивает с улыбкой человека, который знает ответ.       Рик качает головой и сонно трёт глаза, в полушутку думает, что она ведьма. Все разы, когда Мариса находилась рядом, он не видел кошмаров. Они завтракают у огня, лиловое небо постепенно светлеет до голубого, её плечо прижато к его плечу.       — Спокойная ночь, пусть и все остальные будут такие, — бодро замечает Мариса. В отличие от Рика, который ещё не до конца проснулся, она была разговорчивой и активной, выглядела так, будто ей мешало шило в одном месте. — У меня вода заканчивается, нужно будет где-то набрать, прокипятить.       Она с энтузиазмом завтракает, выглядит оживлённой и даже радостной. Рик привык видеть её раздражённой, грустной или сдержанной, тоску по нему она скрывала за профессионализмом. Прятала в ресницах зов, который он всё равно замечал и никак не мог на него ответить, потому что выбрал семью… Рик осознаёт, что в последний раз Мариса по-настоящему радовалась ещё в CRM. Тот взгляд влюблённой маленькой девочки, который прорезался наружу, когда они лежали на её тесной кровати, читая друг другу вслух, — Рик сам его закопал. Оставил его в тенте с хлорными зарядами, как наскучившего щенка. В груди Рика медленно распространяется назойливый стыд. Тогда, в моменте, он не думал о её чувствах — только о том, что скоро будет дома и наконец увидит детей. Ему хочется попросить у неё прощение.       Рик вспоминает её тесную кровать, на которой можно было спать, лишь прижавшись друг к другу. Любимица генерала могла выбрать себе просторные апартаменты и любую постель, какую захочет, но с появлением в её доме мужчины так ничего и не поменяла. Ей просто нравилось прижиматься к Рику всем телом под одним одеялом, вот и вся правда. Быть поближе к нему оказалось для неё важнее, чем комфорт... И Рик наказал её за это. Показал ей, как она ошибалась, — хоть и ненамеренно.       Мариса доела первая и выпрямилась в полный рост, вскинула руки в к небу, аппетитно потягиваясь с протяжным стоном. Она полощет посуду, пока Рик возится с рациями. Пора выйти на утренний прозвон.       — Джудит, Р-Джей? Приём?       В этот раз с той стороны доносится встревоженный голос Аарона.       — Рик? Ну наконец-то!       Рик напрягается. По затылку словно прокатился ледяной вздох зимы.       — Аарон? Почему отвечаешь ты, где мои дети?..       Мариса видит испуг, застывший на его лице, и сама начинает нервничать. Рация пару секунд молчит, слышно только тяжелый вздох Аарона. В глазах Рика зарождается паника.       — Р-Джей дома… с ним всё хорошо.       — Что с Джудит?!       — Она сбежала ночью. Украла лошадь и сбежала вместе с Оскаром.       — Что?!       Стайка ворон срывается с веток и взмывает в небо от его вопля. Мариса молча слушает, стоит рядом с открытым ртом. У неё в голове не укладывается. Как это, сбежала?.. У них же патруль, замки на воротах, сигнализация, смотровые!.. Вот же малявка! Паршивка. Совсем от рук отбилась.       — И вы её не нашли?! До сих пор?!       — Рик… мы ищем, я клянусь, я собрал всех, кого смог… позвал на помощь Хиллтоп… мы её догоним.       По голосу Аарона слышно, что он скорее бы предпочёл провалиться под землю, чем объяснять отцу Джудит, что до сих пор не нашёл его сбежавшую дочь.       Лицо Рика покраснело, на лбу вспухла вена, черты заострились от гнева. Он сжал в руке рацию.       — Меня не было ровно сутки! Ровно. Сутки! Чёрт возьми, Аарон! Это. Моя! Дочь! Куда ты, блять, смотрел?! Куда смотрели дозорные?!       — Их вырубили… Рик. Мне очень жаль. Я сделаю всё, что в моих силах. Она… оставила записку. Сказала, что вы ошиблись, не взяв её с собой, и собирается вас догнать.       Рик грубо ругнулся и потёр рукавом лоб.       — С кем Р-Джей? Как он?!       — С Самантой из школы.       Саманта. Добрая, чуткая женщина, преподаёт биологию и электронику. Это хорошая нянька.       Ещё некоторое время Рик отчитывает Аарона, а тот обещает, что всё исправит. Мариса собирает их вещи и тушит костёр, подготавливает всё к дороге. Когда она выпрямляется над рюкзаком, то Рик сердито пинает камешек, подвернувшийся ему под ногу, и цедит в рацию:       — Я выйду на связь в полдень. Я жду хороших новостей, Аарон. Просто найдите мою дочь! Отбой!       Он удержался от желания швырнуться рацией об землю. Рику хочется зарычать от злости. Жену не углядел, дочь сбежала, сын остался совсем один! Напряжение в теле требовало выхода, и он принялся семенить туда-сюда, запустил руку в волосы, думая, как поступить. Какое же посмешище, распинает Рик себя. Как он допустил, чтобы его семья, за сохранность которой он так разрывался, вновь оказалась разделена? Он боялся, что это Мариса толкнёт его на подлость, что именно её присутствие соблазнит его и вытянет наружу из наконец-то затвердевшего семейного гнезда, а оказался виноват сам. Опять.       До его плеча дотронулись, и он вздрогнул. Почувствовал, как руки Марисы поймали его и медленно сомкнулись вокруг пояса под курткой. Она заглядывает в глаза.       — Пойдём обратно или?..       Кто тебе важнее: жена или дочь? Вот что на самом деле это за вопрос, думает он. Его принцесса или его королева. Рик так боялся, что ему придётся выбирать между ними двумя.       — Я не знаю. Я не могу выбирать между женой и дочерью.       Мариса вздохнула, принялась гладить его по спине и пояснице. Она твёрдая и такая тёплая — Рик отчаянно прижимается к её спокойствию, как и два дня назад.       «Помоги мне, как ты всегда делаешь. Я опять нуждаюсь в твоей поддержке».       Мариса слышит и помогает.       — Твоя дочь взрослеет. Она хочет доказать, что с ней нужно считаться, что она настоящий боец, как и её папа и мама. Может, тебе следует начать доверять ей?       Протест мгновенно вспыхивает внутри Рика в ответ на эти слова. Что она такое несёт, это же его маленькая девочка, его принцесса, в которой он души не чает... Какой боец, какое «взрослеет»?!       — Мариса, я… я уже потерял одного ребёнка, — цедит Рик, и в его глазах набухают злые слёзы. Слова даются очень тяжело, его мгновенно погребает под многотонной волной стыда: не защитил, не углядел, не выполнил свою обязанность как отец! Рик вновь оказывается посреди того жуткого дня, когда копал могилу для своего мальчика. — Если с Джудит что-то случится, я… С ней не должно ничего случиться, Мариса!       — Рик, она не одна. С ней Оскар.       При упоминании его имени у Рика сжимаются кулаки.       — Это должно меня утешить?! — выдохнул он с плохо скрываемым раздражением. — Нужно было застрелить его в той крысиной норе. Какого чёрта он вообще попёрся с ней, почему не остановил!..       Мариса подавляет желание вздохнуть. Её и саму удивляет выбор кандидатуры, но, вероятно, у Джудит были свои причины. Может, он просто наткнулся на неё в самый неудобный момент, и ей пришлось угрожать ему. Да и какая разница, главное, что она не одна, а с опытным взрослым. Каким бы дурачком Оскар ни был, он умеет пользоваться оружием и обладает полезными медицинскими навыками, и такая помощь Джудит в самый раз.       — Зная Джудит, я не удивлюсь, если она его заставила, — говорит Мариса очень серьёзно. — Рик. Ты не выбираешь, кого оставить в живых, а кому позволить умереть. Ты выбираешь, к кому пойти первым. Джудит в сопровождении взрослого, а Мишонн… А что с Мишонн, не знаю. Но я не думаю, что её похитили и убили. Её похитили, чтобы ты помучился. Как следует настрадался по пути туда.       И они этого добились. Когда Рик не погружён в какое-то дело, он только и думает о том, как там она и что с ней делают, и это тёмные, жуткие мысли, которые он старается отгонять, но они возвращаются подобно голодным крысам снова и снова.       — Я не могу принять решение за тебя. Я им не семья, это твои жена и дочь. Но я поддержу тебя, что бы ты ни решил. Можем пойти дальше, можем вернуться, можем хоть остаться тут и ждать Джудит. Как скажешь, так и сделаем.       Перед глазами Рика вдруг возникает воспоминание: он гаркает Марисе, что она ему не семья, что его семья это его жена и дети. Почему он вспомнил это именно сейчас?       Жизнь снова схватила его за шкирку и ткнула мордой в грязь, понимает Рик. Это всё не просто так.       Он изменил жене, и на следующее же утро её похитили. Он оттолкнул Марису, когда она нуждалась в его утешении, и теперь судьба обернула его же слова против него самого. Головой он понимает, что это никак не связано, но назойливая темнота уже выползла из щелей и нашёптывает ему: «это расплата, это возмездие за твои грехи, будешь знать!»       Рик не может не спросить. Он оправдывает себя тем, что Мариса его правая рука, и он всегда советуется с ней, прежде чем принять окончательное решение, потому что она компетентна и может взглянуть на ситуацию под другим углом. Правда в три раза короче: он хочет, чтобы она подсказала. Это совсем не в его духе, и ему стыдно, что он нуждается во влиянии извне. Но ей будет проще, малодушно думает он, ведь ни Джудит, ни Мишонн не являются её семьёй. Она может холодно указать пальцем на ячейку на шахматной доске, и Рик подвинет фигуру именно туда, потому что доверяет ей.       — Как бы ты поступила на моём месте?       Марисе не очень-то хочется брать на себя такую ответственность. Она поджимает губы и долго молчит, прежде чем ответить.       — Я бы пошла дальше.       Рик помнит, с какой ненавистью Мариса смотрела на его жену, когда они уходили из CRM, и для него дико слышать, что теперь она стремится как можно быстрее помочь ей. В груди становится чуть теплее от гордости — Рик вылечил её обиженное сердце, не дал погрязнуть в ненависти — но он всё равно по-настоящему удивлён.       — Ты спросил, я ответила. — Она складывает руки на груди, видя его молчаливое смятение. — Предлагаешь вернуться? Джудит уже не ребёнок, Рик, она не одна, и за ней вышел Аарон с другими. Мы за полтора суток от общины. Думаешь, в CRM Мишонн в лобик целуют?       Между бровями Рика резко пролегла складка, губы поджались. Спасибо, что напомнила! Его голова была забита другими вещами, он не всматривался и не вслушивался…       Что, если Мариса на самом деле очень даже рада похищению его жены? Она не показала этого ни словом, ни делом, но…       Вдруг она приложила руку? Больше ни у кого нет мотива.       По хребту Рика прокатывается дрожь. Он мотнул головой, отгоняя эту гнилую мысль. Нет. Нет. Остановись, Рик, ты копаешь не в ту сторону. Мариса бы не поступила так с ним — она скорее умрёт, чем предаст его. Он не знает никого, кто был бы верен ему так же яростно.       Рик смотрит, как Мариса садится на корточки перед своим рюкзаком и начинает рыться внутри.       — Что ты делаешь? — спрашивает он, когда видит, как она вырывает листок из крохотной книжечки и делит его на два. — Опять твои бумажки?       — Да, опять мои бумажки.       — Мариса, это серьёзный вопрос, я не могу доверять воле случая! Какие, нахрен, бумажки?!       — Не репетуй, — осаждает она. — Это чтобы ты понял, что хочешь больше.       Рик недовольно пыхтит, когда тянет бумажку. «Мишонн спасла меня, я должен спасти её», — проскальзывает у него за мгновение до того, как он видит жребий. «В CRM», — гласит пожелтевший от времени кусочек.