Не по уставу

      Рик потянул ещё время и, наконец, разродился.       — Защита. Мне нужен телохранитель.       Мариса сначала думает, что ослышалась. Пялится на него как баран на новые ворота. Она бы удивилась меньше, если бы Рик прямо сейчас предложил ей слиться в страстном поцелуе. Но он смотрит серьёзно, и до неё доходит, что это ни разу не шутка.       — Я хочу, чтобы ты делала то, что у тебя получается лучше всего, — добавил он и поманил её рукой, чтоб шла следом.       От того, насколько легко и непринуждённо Рик говорит об этом, у Марисы начинает кружиться голова. Она молчит, с тройным усердием пытаясь понять, что же стоит за этим предложением. Не может быть, чтобы Мишонн дала добро на такое, не может быть, чтобы человек, который убил более полторы тысяч солдат, стал нуждаться в телохранителе.       — Это единственное, что ты делаешь так же хорошо, как убиваешь, — продолжил Рик, прогуливаясь по дороге напротив своего дома. — Даже лучше. Ты же… — он чуть улыбнулся, — как медведица. Порвёшь обидчиков и приголубишь медвежат.       Это ставится комично. Рик действительно ударился головой настолько сильно, что сравнивает себя с её медвежонком? Мариса не выдерживает и начинает смеяться, отводит взгляд. Она видит Мишонн в окне гостиной, та заметила их и приветливо помахала рукой. Рик сделал то же самое, и Мариса по инерции повторила за ним.       — Приголублю медвежат? — Она издала нервный смешок. — Телохранитель? Рик, ты что за приколы мочишь?..       — То есть, перегрызть одному мужику горло и перерезать его второму за меня это не чересчур, а стоять на защите лидера общины это уже сверх меры? Я правильно понимаю?       Рик тоже умеет задавать неудобные вопросы. Он не наносит их подобно ударам ножа, как Мариса, но попадает в цель с такой же эффективностью.       Это резонный аргумент. Почти ожидаемый, на самом деле. Она замешкалась.       — Не чересчур… Просто…       — Просто что? Думаешь, у меня член отвалится, если меня будет защищать женщина? Ты сто́ишь троих мужчин. Мне уже не тридцать, Мариса, я становлюсь медленнее, нерасторопнее… чаще ошибаюсь. Я хочу иметь уверенность, что моя семья будет защищена. И для этого мне нужен человек, которому я бы доверил свою спину. У меня больше нет Дэрила, на которого я мог во всём положиться. Во всей Александрии военная подготовка только у нас с тобой. И только у тебя одной — преимущество.       — Преимущество, значит, — глухим голосом пробормотала Мариса.       Она думает, что Рик намекает на её чувства к нему. Что он едва ли не прямым текстом говорит ей: ты любишь так сильно, что готова пожертвовать собой ради меня, и я хочу использовать это себе во благо. От мысли становится гадко, как в помои нырнула, Марису передёргивает. Нет. Нет, Рик не может быть настолько мерзким.       — То, что глупые считают недостатком. Ты женщина. Привлекательная женщина. Там, где у мужчины нет места воспользоваться хитростью, ты развернёшься с размахом. — Он остановился и повернулся к ней всем телом. Выглядел, будто сейчас окрестит её мечом, как Джонатан когда-то. — Ты же так и сделала там, в подвале… Разве нет? Воспользовалась хитростью. Потому что у тебя была задача выжить... и спасти меня.       Мариса закрыла глаза и выдохнула. Рик всего лишь использует её чувства к нему как улику в этом разговоре, но не ставит их в центр угла. Не пытается обернуть их против неё самой. Как стелет, а. Ей хочется захлопать в ладоши. Петля изящно цепляется за петлю, складно собираясь в идеальный узор. Интересно, скольких людей он сумел подчинить своей воле с помощью таких же элегантных речей? Ему точно следовало идти в политику.       Но она продолжает брыкаться, потому что чувствует: где-то прячется наёб, и Рик поставил его на самое видное место, чтоб нельзя было заметить. Или пусть даже не наёб, а просто второе дно. Что не сильно лучше.       — Ты буквально две недели назад сказал мне не рисковать жизнью ради тебя. Теперь хочешь, чтобы я тебя защищала. Что вообще творится в твоей башке?       Граймс согласно кивнул и неторопливо пошёл дальше, огибая круговой съезд против часовой стрелки. Каблуки его драных ковбойских сапог мягко стучали по старому асфальту.       — В моей башке возникло понимание, что я не имею права запрещать тебе то, что ты не в состоянии контролировать… и то, что ты делаешь лучше всего. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя важной здесь... Потому что это будет правильно.       Даже так. Хочет доверить ей такую ответственную работу несмотря на то, что разрушил её жизнь. Он либо беспечен, либо наивен. И риск подобных роскошей можно позволить себе лишь с настоящим другом.       — Почему ты хочешь, чтобы я чувствовала себя важной?       — Потому что люди злятся, если не чувствуют уважения. Я не хочу, чтобы ты злилась. — Он выдохнул и взглянул на Марису без укоризны. — Лукерия уже пожаловалась, что ты высокомерная. А я знаю, что не высокомерная… Ты просто не в своей тарелке. Я хочу это исправить. Хочу дать тебе достойную опору.       Мариса морщится. Лукерия эта, блять… Ещё одна собачка, только принадлежащая Ниобе. Пожаловалась Рику, значит? Ну и хрен с ней, пусть дуется. Хера с два теперь Мариса перед ней извинится.       — Лукерия просто думает, что если будет выслуживаться перед Ниобой, то та её по-настоящему полюбит. А Ниоба по-настоящему любит только заглядываться на всех подряд, потому что вертихвостка. И я Лукерии на это указала, как умею.       — Понятно, — вздохнул Рик. Он как никто знает, насколько прямолинейной может быть Мариса. — Получается, поселил тебя прямо в центр лесбийской драмы. Извини, мне про это было ничего не известно. Хочешь переехать?       Как просто у него всё. Это благосклонность не друга, но бывшего, который до сих пор к тебе привязан. Марисе придётся быть осторожной, чтобы не злоупотреблять.       — Мне всё равно на них обеих, — отмахнулась она. — Пусть делают, что хотят, меня это не задевает. Ниоба всё равно только глазеет и пропадает на охоте.       Рик одобрительно кивнул. Одной заботой меньше.       — Постарайся не враждовать с ней в открытую. Ниоба очень хорошая охотница. Одна из лучших. А если будет докучать, ты знаешь, к кому обратиться.       Мариса позволила себе улыбку. В углах губ засело откуда-то вылезшее самодовольство. Когда знаешь причину опеки, она становится приятной.       — Как скажешь, начальник. Не обижу я твою Ниобу.       С этой темой было покончено. Мариса мягко подтолкнула Рика обратно, они пошли вдоль стены и повернули в сторону главных ворот.       — Так ты согласна? — спросил Граймс.       — К этому мы ещё вернёмся. Сначала скажи, как ты... После того, что было в подвале. Я же вижу, что ты какой-то не такой... Что тот гандон сделал? Поговори со мной.       Рик поджал губы и нахмуримся, недовольно засопел. А он так радовался, что заставил её забыть об этой теме. Но это будет честно. Правильно. Мариса единственная, перед кем он позволял себе демонстрировать уязвимость в CRM, что должно поменяться в Александрии? Ведь именно с ней он был в том подвале, именно она вывела его наружу живым. Мариса заслужила право знать.       Они прошли мимо ворот, затем мимо солнечных батарей. Мариса терпеливо молчала, а Рик неохотно собирал силы, вспоминать было мерзко — и ещё почему-то стыдно.       — Что сделал, что сделал… Как будто не ясно, — пробубнил он, спрятав глаза. — Скажем так, я… в какой-то мере на себе прочувствовал, каково тебе было.       У Марисы всё сжалось в комок. О господи… Всё-таки опоздала?! Теперь она понимает, каково ему было, когда он допытывал её у пруда. Она хватает Рика за плечи и заставляет посмотреть себе в глаза.       — Рик, он что… он… Боже мой, я что, не успела…       — Нет, нет, — Граймс помотал головой, выдавил улыбку, — успела. До этого не дошло… Не волнуйся.       — Точно?! Ты же мне не врёшь? Пожалуйста, не ври, лишь бы я не чувствовала себя лучше.       Рик грустно улыбнулся и снял с себя её ладони. Мариса поняла, что перебарщивает с реакцией, и послушно отстранилась. Они на открытой местности, нужно держать себя в руках. Она воровато огляделась по сторонам и выдохнула с облегчением — никто в их сторону не смотрел.       — Теперь понимаешь меня? — спросил Граймс укоризненно, хотя и без злобы. — Понимаешь, как я себя почувствовал, когда увидел, что ты вся в крови и полуголая?       Мариса взглянула виновато и кивнула.       — Понимаю... Рик, чего из тебя всё клешнями надо вытаскивать… Я же прошла через такое, я бы могла-       — Потому что мерзко мне от этого, Мариса! — буркнул Рик. — Не нужно смотреть на меня, как будто ты психотерапевт! Просто проехали, сам разберусь. Хотела узнать? Узнала теперь.       Ёршится. Как же Мариса не любит, когда он топорщит свои иголки, словно вредный ёж. Но она не собирается настаивать, тема всё-таки деликатная. Сама помнит, как тяжело разговаривать о подобных вещах. Проехали, так проехали.       — Хорошо, хорошо. Прости, что заставила тебя всё это опять вспомнить… Но если захочешь поговорить, то обращайся в любое время.       «С хера ли ты его жалеть вздумала, мать Тереза недоделанная? — взъедается червь. — Ещё отсоси ему по-дружески, чтобы отвлечь бедняжечку от тягостных мыслей. И так всего лишилась! Осталось только сердце из груди достать и преподнести ему на блюдечке, и будем считать, что он выпил тебя досуха».       И действительно, чего она. Эта мысль охлаждает её. Рик не маленький мальчик, и похуже проблемы решал. Ему не жалость нужна, а поддержка. Очень разные вещи.       — Мне не только от этого мерзко, — вдруг добавил он чуть тише. — А и оттого, как я проебался, не сумев тебя защитить.       Да что ж такое. У Марисы нет убежища от его разящей искренности.       — Ты не проебался, ты…       — Проебался! — возразил он. — Не надо покрывать сахаром. Это я должен был сделать всё то, что сделала ты. А я проворонил момент и оказался в ловушке, как какой-то… слабак!..       Рик отвернулся от нее, пряча лицо, и тяжело вздохнул. Мариса поколебалась и на пробу тронула его за локоть — он дал себя развернуть, но продолжил смотреть в землю, избегал её глаз. Вот в чём дело. Вот почему спрашивал, что она будет делать, если он станет нелепым. Произошедшее заставило Рика почувствовать себя слабым, и он не может избавиться от этого мучительного ощущения.       — А я знала, что нужно было сразу об этом с тобой поговорить, — пробурчала она себе под нос. — Рик, я же не виню тебя за то, что случилось. Не злюсь и не презираю. Ни капельки. Ты не виноват, что мы оказались в том подвале. Вообще никто не виноват. Просто вот так случилось, бывают такие стечения обстоятельств, что выход только через жопу.       — Что ж тогда упомянула Штефана в гараже? — он уязвимо взглянул на неё, будто ждал нового удара.       Мариса на секунду замешкалась, глаза её смягчились. Ответила честно.       — Потому что… хотела сделать тебе больно за то, что так долго избегал меня.       Рик не сердится. Он и так это знал. Просто хотел проверить, соврёт ли она.       — Ты говорил с Мишонн о том, что случилось?       — Без подробностей… Не хочу, чтобы она знала.       «Он сказал только мне», — доходит до Марисы. Она чувствует смятение — и мучительно тёплую нежность, затопившую ей диафрагму. И кое-что гораздо более согревающее. Избранность.       — А она что? Неужели обвинила тебя или пристыдила?       — А ты как думаешь? Что делает жена, когда её муж отсутствует несколько часов, не отвечает по рации, а потом возвращается в таком виде, будто его пропустило через мясорубку?       Понятно. Всыпала по первое число. Справедливости ради, будь Мариса его женой с двумя детьми под боком, она бы сделала то же самое. Но она не его жена… Она всего лишь женщина, у которой первая и последняя мысль за день — о нём.       — И поэтому ты думаешь, что я буду тебя стыдить или обвинять? Я же... не жена. Рик, да посмотри ты на меня, ну боже мой, — сказала она устало. Рик стыдливо поднял на неё глаза. — Я чувствовала себя на вершине мира, когда мы поднялись обратно на свет божий. Хочешь, чтобы я объяснила, почему, или сам дотумкаешь?       Рик пожал плечом. Он не хочет произносить вслух. Мариса делает это за него.       — Это дало мне почувствовать себя могущественной. Важной. — Она запнулась, заметно смущаясь перед следующими словами. — Способной тебя защитить. Это значит для меня… очень много.       Каждое её слово будто насаждает в груди розовый сад. Он думал, что сгорит от стыда, но Мариса станцевала танец с бубном и вызвала спасительный ливень, охладила ожог целительным бальзамом своих ласковых слов. Рик хочет закричать ей прямо в ухо, что не заслуживает такого отношения… и всё равно не может отказаться от него.       «Что ж тогда до сих пор не согласилась? Чего боишься?»       — Как ты можешь быть такой доброй ко мне, — шепчет он.       — Иногда это сложно, врать не буду, — выдохнула Мариса, грустно усмехнувшись, — а иногда очень легко. — Она опустила взгляд на мгновение, поскребла сапогом асфальт. — Но разве не в этом смысл? Все мы можем быть добрыми с теми, с кем легко это делать... Просто сделай так, чтобы я тебя не возненавидела. Я... Мне страшно, что...       Рик застыл. Он догадывается, что сейчас услышит.       — Страшно, что... именно этим всё и закончится, — сказала Мариса очень тихо.       Ему самому страшно. Больше всего на свете Рик не хочет, чтобы Мариса его возненавидела. Это разрушит её, поглотит... А вместе с ней и всё вокруг неё.       — Обещаю, — выпалил Рик. — Клянусь. Я сделаю всё, чтобы ты меня не возненавидела.       Мариса подняла распахнутые глаза. Не ожидала от него такой готовности, а уж тем более клятвы? Он спрашивает то, что хочет спросить уже почти месяц.       — А ты разве не ненавидишь меня? Я же…       — Да помню я, какую ебаторию ты устроил. — Она погладила его по лопатке, точно вредного, но любимого питомца. — Но нет, не ненавижу, конечно… Просто злюсь ещё. Но не ненавижу. Как я могу...       «Все сверхъестественные силы, светлые и тёмные, какие есть! Прошу, сделайте так, чтобы мне никогда не пришлось узнать, что такое его ненавидеть», — думает она в этот самый момент.       У Рика отлегло от души. Под её ладонью стало тепло, и он робко подался навстречу.       — Так ты согласна?       — А твоя жена согласна, что твоя «близкая подруга» станет телохранителем её мужа? Что она об этом думает?       — Я имею власть принимать те решения, которые считаю необходимыми.       «Он даже не обсудил это с ней», — понимает Мариса. Вслед за удивлением приходит опасение. Она зажала переносицу пальцами. Такое ощущение, будто Рик хочет взвинтить их общую проблему до апогея. Какая цель может быть выше, чем сохранность их общей тайны?       — И хочешь сказать, вопросов не будет?       Мариса боится вопросов. Она по себе знает, как быстро срабатывает интуиция в мутных ситуациях, и только последний идиот будет игнорировать её скребущие позывы. А Мишонн совсем не идиотка. Даже если у неё никогда и мысли не возникало, что Рик способен на измену, она может заметить, что между её мужем и Марисой гораздо более объемная история, чем ей впарили.       — Не будет, — ответил Рик твердо.       — А если всё-таки будут? То что тогда? Не надо вот этих «не будет, не возникнет». Я хочу, чтобы ты просчитывал все варианты, а не только удобные тебе.       — Я же не любовницей тебе предлагаю стать. Даже если вопросы появятся, твёрдая почва им не светит.       — Иногда то, что мы считаем мёртвым, ещё очень долго не хочет умирать, — с очень мудрым видом говорит Мариса.       Эти слова заставили Рика ощутить беспокойство, спина покрылась мурашками. Вот ещё одно уязвимое место, которое он даже не прикрывает перед ней. Быть может, потому, что она не прикрывает перед ним своё — точно такое же.       — Вот видишь. Кого ты обмануть пытаешься, себя или меня? Меня — не получится. Если я прямо сейчас возьму тебя за руку и отведу в свою спальню, ты даже не пискнешь против. Как тогда в лесу. Я видела, как ты тогда на меня смотрел. Мишонн в твоей голове даже не мелькала. — Она выждала пару секунд, следя за его реакцией, и потом заговорила снова. — Хочешь, чтобы я продолжила, или с тебя хватит?       Она говорит без обвинения в голосе, просто констатирует факт. Рик опять старается не смотреть ей в глаза, чтобы не попасть под их колдовское влияние. В горле пересохло, в груди трепещет: он боится, что Мариса сейчас спросит, для чего было разрушать её жизнь и рвать с ней, чтобы потом продолжать тянуться следом. Он боится, что она действительно возьмёт его за руку и отведёт в свою спальню... А животная часть него, низменная и подлая, которую он упорно подавляет, желает именно этого — испачкаться в грязи по самые уши. В крови он уже давно погряз так глубоко, что не видно макушку. Осталась только грязь.       — Хватит, — с мольбой выдохнул Рик. — Как ты можешь говорить такие вещи так просто...       — Я всего лишь говорю прямо. Тебе следовало бы поступать точно так же, — упрекнула Мариса. — Озвучивать мне свои настоящие мотивы, а не вилять на волнах харизмы. Скажи, зачем я тебе в качестве телохранителя на самом деле. Ты не нуждаешься в защите. И Мишонн не нуждается, и ваши дети благодаря вам тоже. Не делай вид, что превратился в ласкового ретривера. «Становлюсь медленнее, нерасторопнее»… Ага. Ты убил полторы тысячи человек. Тому солдату из лифта рукой череп размозжил. Протезом. Ты по-прежнему зверюга, потому что от тебя восемь лет требовали зверских поступков. И я даже не упоминаю то, что было перед CRM. Ты не можешь забыть это так быстро. Почему вдруг?..       Знает его как облупленного. Почти что видит насквозь. И сейчас это принесло Рику парадоксальное чувство комфорта, даже безопасности. Мариса та, кто знает его монстров — и всё равно остаётся на его стороне. Это очень дорого стоит в мире, где на каждом углу поджидают реальные монстры.       Другое дело, что её монстры иногда пугают Рика по-настоящему. Он до сих пор не научился держать зверей Марисы в узде, справлялся только благодаря своему везению и её благосклонности.       — Из-за детей, — ответил Рик. — Я вспоминаю, каким меня довелось видеть Карлу, и хочу уберечь Джудит и Р-Джея от этого зрелища. У них должно быть нормальное детство. И нормальный отец. Не дикарь, который рвёт зубами глотки и вспарывает животы.       — У них не будет нормального детства, — безжалостно возражает Мариса. — Ни у кого не будет, Рик. Твоё желание понятно, но жестокость… лучше гибели. Это в тебе говорит память о том мире, который давно умер. Играй с ними, води на рыбалку и охоту, запускай воздушных змеев, устраивай на пикники. Но если, не приведи бог, придёт момент-       — Не продолжай, — перебил Рик. — Я знаю. Я понимаю, что должен вырастить их сильными.       — Очень хорошо. — Мариса довольно улыбнулась. — Я рада. Настоящий Рик по-прежнему там, — она ткнула ребром кулака ему в грудь, — под всем этим слоем миролюбивой херни. Доставай его почаще. Я... по нему скучаю.       — Заговариваешь зубы лучше меня. — Рик сощурил глаза, губы изогнулись вверх. Несмотря на острые моменты, этот разговор для него — сплошной увлекательный поединок с искусным соперником. — Уже в третий раз спрашиваю. Ты согласна?       — А я третий раз спрашиваю, зачем тебе это нужно. Не верю я, что хоть кому-то с фамилией Граймс требуется моя защита. Правду мне, бля. Харош вилять, Рик. Я же не какой-то великий секрет у тебя пытаюсь выпытать.       «Потому что это я хочу тебя защищать. Я больше не допущу, чтобы ты оказалась на волосок от смерти оттого, что любишь меня больше, чем себя».       — Хочу присматривать за тобой, — просто отвечает он. — Даже когда я не на месте.       Мариса посмотрела на него, как на глупого школьника. Что-то уязвимое тлело на дне её глаз.       Рик в курсе, какие проблемы это может вызвать. Однако он вспоминает, как она не поддалась тогда в лесу и сегодня у пруда, и думает, что есть шанс держать всё это на поводке. Рик видит, что Мариса по-прежнему жаждет его — но теперь что-то останавливает её, даже когда он подаёт ей позитивные сигналы. И это загадочное нечто по-настоящему серьёзное, раз она удерживается каждый раз. Если он не будет её дразнить, то всё получится.       — Мариса. Да или нет? Моё отношение к тебе не изменится, что бы ты ни сказала. И пост начальницы безопасности всё равно твой. Это место действительно нуждается в переменах. Я хочу, чтобы мне в этом помогал мой самый близкий друг, — дожимает Рик.       «Давай, распластайся перед ним, как ты умеешь, — презрительно подначивает червь из своей тёмной норы, — ты же так любишь ублажать его. Соглашайся!»       — Ладно, — кивнула Мариса со вздохом. — Хорошо. Но если возникнут проблемы, решать их будешь ты. И не зови меня телохранителем на людях, господи праведный, — скривилась она. — Что за безвкусица. Я просто буду прикрывать твою спину.       Рик победно улыбнулся. Ему хотелось погладить её по голове и сказать какую-нибудь слащавую покровительственную поебень в духе «какая ты у меня молодец». По-мальчишески вредное желание пошевелить её слабости, от которого он себя удержал.       — Хорошо. — Он ободряюще потёр её плечо. — Ты этим очень облегчишь мне жизнь.       «Ага, — комментирует червь надменно, — и яйца».       — Мгм, — мычит Мариса насупленно, — посмотрим… И что ты от меня хочешь? Сопровождать тебя везде? Лучше давай сразу пососемся на крыльце твоего дома, это займёт меньше телодвижений.       Рику невольно представился образ: Мариса жарко целует его, прижав к деревянной опоре террасы, гладит по бокам, нежно скребёт своими коготками сзади по шее, потом опускает руки и ныряет ему под рубашку, гладит по животу… Так, стоп. Пора остановиться. Что за коварные фантазии насылает на него эта женщина!       — Не везде, — уркнул Рик. — Только за пределами стен.       — Хорошо. — Мариса жмёт плечами. — Резонно.       — А ещё я хочу поговорить о Мишонн.       Даже не удивительно. Куда без ложки дёгтя.       — Доверишь мне Мишонн? Рик, твои аппетиты... становятся охуевшими.       «Как будто тебя хоть когда-то не радовали его охуевшие аппетиты», — подъебал червь с усмешкой.       Граймс помнит, как Мариса тогда посмотрела на Мишонн между контейнерами, получив рану. Убила бы её прямо на месте, не будь там Рика. Вдобавок к этому он помнит, как Мариса смотрела на него самого, когда он с ней порвал (что символично, прямо на кладбище). Сейчас она действительно кажется подуспокоившейся, но это не значит, что какая-то ситуация не станет триггером. Рик обязан устранить все лазейки, не оставить ей пространства для манёвра. Хочет жить в его общине — пусть уважает его правила.       И Рик может просто приказать — потому что знает, что Мариса послушается его.       «Скажи мне остановиться, Рик... Если ты скажешь, то я послушаюсь».       — Я не прошу тебя её защищать. Это моя работа. Но она должна быть в безопасности, — произнёс Рик твёрдо. — Ты понимаешь меня или я должен сказать прямо?       Это неэтично с его стороны. Даже жестоко. Однако перестраховка всегда требует меньше ресурсов, чем исправление последствий. Рик очень благосклонен к Марисе — но он не позволит ей навредить матери его детей. Даже если она позволила ему убить своего «отца».       Глаза Марисы обледенели, лицо разгладилось — только верхнюю губу корёжило.       — Считаешь, что я могу нанести ей вред?       — Дело не том, можешь ли. Я знаю, что можешь. Вопрос — посмеешь ли.       «А вот и настоящий Рик», — огорчённо думает Мариса.       Настало время пролить свет на метаморфозы, которые произошли с её мышлением за прошедший месяц. Рику это явно не помешает.       — Рик, я не стану вредить твоей жене. Вообще.       — Да-а? — неискренне удивляется тот. — А в CRM у меня возникло иное впечатление.       Мариса поджала губы, скрестила руки на груди. Она часто вспоминает тот день, прокручивая каждое событие, как плёнку в кинотеатре. Какое счастье она испытала, когда Рик вернулся — и как резко оно оборвалось...       «А ведь ты же буквально молилась: всё, что угодно, лишь бы живой. Лишь бы живой! Так почему тебе теперь этого недостаточно?!» — тявкнул червь ехидно.       «Потому что… в мои расчёты не входила Мишонн».       «Красиво говоришь, прямо как этот балабол! А теперь сдирай-ка эту опрятную маску, давай. Хоть с собой будь полностью честной».       «Потому что я... хотела его себе. Только мне», — покорно признаёт Мариса. Червь ничего не произносит.       — А что ты хотел? Это всё произошло в один и тот же день. Ты появился из неоткуда, — она разгибала пальцы, — потом отказался от брака в пользу неё, потом убил Джонатана, а после взорвал базу! Я должна была вам ковровую дорожку выкатить после того, как она меня мечом ткнула?!       — Мариса, ты же знаешь, что это было слу-       — Да поебать мне! — взорвалась Манхур. — Слышишь?! По-е-бать! Случайно, специально — насрать! Вообще не в этом дело! Ты предлагал просто уйти, а она захотела сравнять всё с землёй! Портленд ей, видите-ли, жалко стало, сердобольная какая. Своих проблем мало? Как будто ты не знаешь, как это делается! Ты же знаешь, Рик! Восемь лет это делал! Линия между хорошим и плохим такая тонкая… Иногда ты оказываешься на другой стороне этой линии, просто приложив чуть больше усилий, чем нужно. Невинные погибают просто потому, что попадают под перекрёстный огонь, а малое приносится в жертву великому. Или ты ей лапши навешал, что они стреляли, а ты в стороне стоял? Нимбом её не ослепил?       Мариса немного лукавит. До Портленда ей не было дела. Она зла на Мишонн за то, что та надоумила Рика взорвать базу, но всё равно пошла бы с ними. Да, ей было бы гораздо легче существовать здесь, зная, что её дом по-прежнему жив где-то там, но реальная причина гораздо примитивнее: Мишонн забрала у неё то, что Мариса считала своим. «Природно, генетически, на глубине...» И она не знает, заложено ли в неё достаточно милосердия, чтобы простить такое посягательство.       Рик пристыженно молчит. Мариса права, не стоял он в стороне. Выполнял приказы так же, как и остальные: стрелял и превращал в пепел. А со временем научился держать своё сердце немым, и так перестарался, что даже Мишонн оживила его не с первого раза. Он поднял глаза, собираясь сказать что-нибудь в своё оправдание, но Мариса опередила его.       — В безопасности твоя Мишонн, — буркнула она. Возмущение всё ещё звучало в её голосе, но градус заметно понизился. — Не стану я ей вредить. Месяц уже про-       — И тебе хватило месяца, чтобы успокоиться? Тебе?       Мариса отрицательно мотнула головой. Решила ответить честно.       — Что за вопросы такие тупые? Мне и всей жизни не хватит. — Она нахмурилась и отвела взгляд. — Что дорого тебе… Хотя нет, тут перебор. Что защищаешь ты, то буду защищать и я. Так понятно? Я не хочу стать твоим врагом. Или нужно ещё сильней разжевать? За кого ты меня принимаешь вообще, за больную на голову?       Рик осёкся. Не ожидал от Марисы таких слов. Параноидальная часть него нашёптывала, что следует беречь Мишонн от Марисы. И не только потому, что та может случайно их выдать — но ещё и потому, что она несёт потенциальную опасность всему, что он любит. Когда Рик думает о Марисе, он думает об огне. О пламени, способном как и согреть, так и умертвить. И после смерти Джонатана Рик теперь единственный, кому под силу повлиять на этот костёр, чтобы он не превратился в лесной пожар, — нравится ему это или нет.       — Вот так просто?       — Вот так просто. Умирать за неё я не собираюсь, но и вред наносить не стану. Даю слово. Выдохни уже.       Она просканировала его лицо, всё ещё растерянное, и потратила несколько секунд, обдумывая свои следующие слова. Голос её звучал огорчённо.       — Брехло... Ты совсем не такого высокого мнения обо мне, как божился. Считаешь, что у меня крыша поехала? «Ешь, спи, отдыхай. Здешний воздух пойдёт тебе на пользу». Поселил меня буквально на расстоянии вытянутой руки. Оружие не выдавал аж две недели, хотя тут даже подростки с пистолетами ходят. Знаешь, с кем так себя ведут? С душевнобольными.       Рик ничего не говорил в свою защиту, потому что ему нечего противопоставить правде. Мариса не пожалела, добила.       — Ты не из заботы за мной присматривать хочешь. А из страха, что я сделаю что-то непоправимое. Но при этом тебе хватает храбрости наделять меня такими серьёзными обязанностями. Я-то сделаю... так, что комар носу не подточит. Потому что это ты попросил. Но Рик... Ты что, уже просто не можешь без острых ощущений? В Александрии слишком спокойно по сравнению с CRM?       И вновь она уменьшила Рика до размеров препарируемой лягушки. Раздела его догола и теперь суёт свои щупы в каждый уголок, собираясь выметать оттуда пыль, тайны и подсознательное. Он должен позволить ей это сделать, если хочет быть искренним. Мариса сначала злится, но потом сменяет гнев на милость, когда чувствует отсутствие лжи. Она жестока, но справедлива. Почти всегда.       — Да... Из страха, — признаётся Рик. — Не злись на меня за это... Пойми меня. Я очень хочу помочь, но не знаю, как это сделать, не навредив ещё больше, и волнуюсь за тебя. Меня очень… Я всё время думаю о твоём состоянии. Думаю, что у тебя в голове. Думаю, что сделал бы, окажись я на твоём месте. Я помню, как себя вёл, когда лишь наполовину оказался на твоём месте. Это было... неживописно.       Он игнорирует слова про острые ощущения. Дротики Марисы поразили каждую его цель, но признавать эту ошибку он не хочет, потому что вызовет у неё новый приступ гнева. Если она спросит «Почему ты разрушил мой дом, а теперь скучаешь по нему?», у него не найдётся ответа. Рику из-за этого тошно от самого себя.        «Потому что так захотела твоя жена, — подсказали из темноты. — Потому что ты её пёсик. Это Мариса смотрит на тебя, будто ты способен ходить по воде, но ты не нашёл в себе мужества ответить ей тем же. Потому что прошлое оказалось тебе важнее, чем настоящее. Потому что ты эгоистичный, жадный мудак. Вот ты кто».       Лицо Марисы начало давать трещины. Кромки век увлажнились, глаза зазияли беззащитностью, и Рик понял, что делает правильно. Теперь главное — не задевать её раны.       — Ты отлично знаешь, что делать, просто теперь тебе это недоступно.       — Недоступно, — согласился Рик. — Но я хочу хоть как-нибудь помочь… облегчить. Я могу что-нибудь ещё для тебя сделать?       Это прямое предложение. Второй дубль их разговора у кладбища, только уже не мерзкий, а до простоты естественный: проси, что пожелаешь. Рик переиграл тот момент так, как подсказали ему его чувства, а не разум.       Мариса пару мгновений молчала и сказала первое, что пришло в голову.       — Не избегай меня. Не дразни, но и не избегай. Меня это… Мне это неприятно. Не надо прятать меня на верхнюю полку.       Рик нежно улыбнулся, кивнул.       — Хорошо. Ты права, мне не стоило тебя избегать. Это было… трусливо.       — Тебе просто изменила храбрость, — фыркнула Мариса дружелюбно. Затянутое тучами небо наконец прояснялось. — Можно ещё кое-что попросить?       — Конечно.       Она оглянулась по сторонам.       — Обними меня.       О господи. А Рик уже думал… Его лицо озарила воодушевлённая улыбка, он выдохнул с облегчением и заключил её в объятия, довольный результатом их сложного и длинного разговора. Грудь Марисы прижалась к его груди, подбородок удобно устроился на плече, а руки крепко сомкнулись вокруг лопаток. Они постояли так несколько секунд, потом неспешно разъединились.       — Лучше? — осторожно спросил Рик.       — Мгм.       — Тогда пошли заниматься делами. Повожу тебя за ручку в твой первый рабочий день, так и быть, — безоблачно предложил он.       — Какая честь, с ума сойти, — подначила Мариса по-доброму. — Ну тогда пошли, начальник.