Не по уставу

      Дни нанизываются один на другой. Рик постоянно на иголках. Ему сложно сконцентрироваться на своих прямых обязанностях, Мишонн стала замечать, что он часто находится в другом месте. Теперь ему приходится притворяться и перед ней, что всё хорошо, и от этого только ещё тяжелее.       Он приставил к Оскару надзирателя и дал испытательный срок. Хирург там или не хирург, Рик не готов доверить ему и чай заваривать без присмотра.       Уже вторая неделя, как он порвал с Марисой. От её имени саднит в груди, как в самый первый день. Он надеялся, что испытает хотя бы какое-то облегчение, внеся окончательную ясность в их отношения, но этого не произошло.       Рику пора взять себя в руки и уважить её. Дать ей оружие и работу, как обещал, помочь ей почувствовать себя здесь человеком, а не инвалидом. На Марису уже есть одна жалоба — от Лукерии: груба и считает себя выше других. Рик вежливо отмахнулся, сказав, что обязательно займётся этим вопросом. Он искренне считает, что у Марисы есть все основания быть грубой первое время — и даже считать себя выше других.       Солдат, оказавшись в мирном месте, становится дезориентирован, и ему почти всегда нужна помощь специалистов. Рик это по себе знает. Ему снятся кошмары. Ему снится CRM и первые два года в качестве консигнатора, наполненные только болью и тоской. Мишонн почти каждую ночь просыпается оттого, что он вертится, стонет или плачет прямо во сне. Специалистов в Александрии нет.       Больше оттягивать нельзя. Мишонн уже спрашивает, куда пристроить Марису, в общине должен работать каждый. С самого утра Рик зашёл в оружейную, а затем отправился в дом Ниобы. Входная дверь была заперта, на стук ему никто не открыл. Постучав сильнее, он услышал приглушённый голос Марисы откуда-то изнутри.       — В гараже!       Сейчас он её увидит. Как она отреагирует? Как отреагирует он сам, столкнувшись с её глазами? Рик медленно обходит дом по кругу, обтерев влажную ладонь о джинсы, и на пару секунд задерживается в стороне от ворот.       — Чего топчешься, Граймс?       Он и забыл об этом. Мариса ведь способна узнавать его по шагам. Рик набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул и зашёл внутрь. Ему вспоминается один из первых дней в Александрии, когда он на этом же самом месте убеждал Джесси, что её муж опасен. Уже давно нет ни Джесси, ни Пита, ни их детей. Зато вновь появился он — и появилась Мариса.       Первым делом Рик отмечает, что она одета в свою форму: тактические штаны, тактические сапоги. Только вместо верха серая майка из кладовой — Рик узнаёт её, потому что сам клал в коробку. Мариса подтягивается, зацепившись за потолочную направляющую подъёмных ворот. Награждает холодным взглядом, продолжает заниматься, как ни в чём не бывало.       Он смотрит, как сокращаются её бицепсы в обратном узком хвате. По груди и спине Марисы стекает пот, впитывается в майку, придавая ей цвет мокрого асфальта. Каждый раз, когда оказывается в высшей точке, Мариса шумно выдыхает через рот.       — Как у других мужиков десять сантиметров это пятнадцать, так у тебя пару дней это почти две недели, — говорит она запыхавшимся голосом, подтянувшись в последний раз. Затем спрыгивает на сундук, а с него — на пол.       Рик не реагирует на шпильку. Решает вежливо улыбнуться.       — Доброе утро, Мариса.       Она тяжело дышит, её лицо слегка искажено выражением дискомфорта и блестит от пота. Убрав прилипшие ко лбу волосы, Мариса потирает бок и морщится. Рик вновь чувствует укол вины за то, в чём виновата его жена.       — Доброе утро.       — Как тебе твой новый дом? Уже завела друзей?       Рик несёт чепуху и прекрасно это знает. Единственный человек здесь, кого Мариса считает достойным титула друга, это он сам — и Рик постарался, чтобы похерить и это. Мариса опять морщится, как от камешка в ботинке.       — Каждые вторник и субботу хожу в местный клуб вязания, — язвит она. Потом отвечает более серьёзно, тон её смягчается. — Дом хороший. К соседке вопросы, но дом хороший. Спасибо.       — Вопросы? — напрягся Рик.       — Не делай вид, будто удивлён. Ты подселил меня к лесбиянке.       Рик приоткрыл рот и сразу же закрыл. К лесбиянке? Пару секунд он молчит, чувствуя дискомфорт под ложечкой. Лучше пока не думать, чем тот вызван. Это какое-то новое ощущение, которого он к Марисе прежде не испытывал, и оно уже взбаламутило весь его стакан.       — Можешь мне не верить, но я об этом действительно не знал. Она тебе докучает? — спрашивает он абсолютно серьёзно.       Мариса поджимает нижнюю губу и отводит глаза.       — Не особо. Только глазеет.       Рик открывает рот, чтобы сказать, что винить Ниобу не за что, но вовремя прерывается. Это будет неуместно.       — Если возникнут проблемы, я разберусь. Не стесняйся обратиться ко мне, если не справишься сама.       Мариса хмыкнула, её лицо сделалось неприятным. Рик уже готовится принимать новую шпильку.       — Так же, как ты разобрался со Штефаном?       Не шпилька — целый гарпун. Ягуар становится в три раза опаснее, когда ранен, а Мариса становится в три раза беспощаднее. Рик чувствует, как под лицом разливается мучительный стыд. И поделом, смиренно думает он. Но отвечает другое.       — Мариса, хотя бы сделай вид, что меня уважаешь.       — Настоящему королю никогда не приходится напоминать, что он король.       Они столкнулись взглядами, как две фуры на полной скорости. Рик зол, потому что унижен, он прекрасно понимает, что Мариса на самом деле имеет в виду. Она считает его собачкой Мишонн. Он лишил её всего, а она лишит его своего почтения, которое ему так нравилось, и совершенно справедливо — это досаждает больше всего.       «Она просто раненый зверь, — напоминает Рик себе и взывает к милосердию, — она просто раненый зверь, ты должен быть с ней ласковым, потому что только так и лечат раненых зверей».       Он тянется рукой за ремень, достаёт пистолет.       — Я пришёл не затем, чтобы с тобой ругаться. — Рик сделал пару шагов по направлению к ней. Мариса поколебалась, но всё же пошла навстречу и протянула руку. — Вооружаю, как и обещал. За магазинами и патронами зайдём позже.       Она осторожно забрала оружие, повертела в руках. Лицо её смягчилось, а потом и вовсе сделалось огорчённым. Рик чувствует укол жалости и видит, что ледяная корка слетела: Мариса сейчас заплачет.       — Прости меня за то, что я тебя оскорбляю. Пожалуйста, не сердись на меня… Я не сомневаюсь в твоих способностях, я просто…       Она просто лишилась всех опор, которые у неё были в жизни: дома, работы, возлюбленного. Она растеряна. Ей страшно, больно и очень одиноко. Откуда Рик это знает? Потому что ему так же. Поколебавшись, он сделал ещё один шаг к ней и несмело заключил в объятия. Мариса доверчиво вжалась лицом между плечом и шеей, обхватила обеими руками.       — Я тебя прощаю. И не сержусь, — выдохнул Рик. — Я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело. Тебе ведь даже поговорить не с кем.       Он не может просто стоять и смотреть, как она плачет, не после того, как провёл с ней шесть лет жизни. Мариса ему совсем не чужая, она его самый близкий друг.       — Я молчу всё время, — признаётся она сдавленно. — Я боюсь, что кто-то спросит у меня о тебе, и меня прорвёт… Не выхожу никуда, кроме кладовой и пруда. Я… очень скучаю…       Последнее она говорит шёпотом и сдавливает его ещё сильней. Рику от этого ни капли не легче. Ему хочется утешить Марису, но он не сможет сделать это, не раздразнив её разбитое сердце ещё больше. Он погладил её по спине и мягко отстранился. Вот так, Рик. Держи себя в руках, даже если очень не хочется это делать.       — Давай ты умоешься, а потом мы сходим и возьмём тебе патроны и какое-нибудь холодное оружие. Есть пожелания?       Так любящий отец пытается отвлечь от боли разбившую коленки дочку. Предлагает сходить за мороженым. Может, это не очень справедливо по отношению к Марисе, но срабатывает — она вытирает лицо и отвлекается от своих страданий.       — Нож какой-нибудь… Не метательный, как на форме, обычный. А лучше два.       — Два, так два, — улыбается Рик. — Приведи себя в порядок немного, а потом пойдём. Хорошо?       Мариса кивнула и прошла к двери, нажала на кнопку — ворота стали опускаться. Рик последовал за ней внутрь дома и остался ждать в гостиной. Через несколько минут Мариса спустилась к нему уже посвежевшая — без следов слёз и в вельветовой чёрной куртке с карманами, которую Рик тоже отыскал для неё в кладовой. Он ободряюще улыбнулся ей, и они отправились в оружейную.       — Но я серьёзно, — сказал Граймс, — если Ниоба станет докучать тебе, и ты не сможешь её отвадить, то скажи мне. Я разберусь.       После этих слов до Рика, наконец, доходит, что за чувство настигло его в гараже. Очень, очень плохое. Чувство собственничества, на которое он не имеет права. У этой маски двойное лицо, и с губ Рика слетает удручённый вздох. Почему он не удивлён тому, какой он идиот?       Мариса награждает его долгим взглядом, удивлённым и сомневающимся одновременно. Потом добавляется понимание, окрашенное печалью.       — Собираешься опекать меня вместо того чтобы любить?       Умеет Мариса сказануть так, чтобы он почувствовал себя лягушкой, которую препарируют на уроке анатомии. Рик в равной степени восхищается этой способностью и побаивается. Однако именно сейчас он не чувствует желания закрыться.       — Тебя это оскорбляет?       — Не оскорбляет… — Мариса пожала плечами и посмотрела перед собой. — Ты пытаешься компенсировать. Тебе следует подумать, почему ты пытаешься компенсировать. И почему ты возишься со мной, как с маленькой девочкой. Я бы даже сказала не «почему», а «вместо чего».       Рик ступил на тонкий лёд, решив быть искренним. Если он дёрнется к берегу, то провалится. И если соврёт, то тоже провалится.       — Потому что я сказал, что сделаю всё от меня нужное, чтобы ты чувствовала себя хорошо здесь.       Мариса вдруг улыбнулась, и это была не её ласковая улыбка, а улыбка человека, который знает больше, чем говорит.       — Очень хороший ответ, — похвалила она, и это походило на похвалу меньше всего. — Перед концом света ты никогда не задумывался о том, чтобы пойти в политику, Рик?       Как будто положила свой пальчик ему на сонную артерию и пощупала пульс. Рику хочется распластаться перед ней ещё сильнее, чтобы она раздела его душу догола, осмотрела каждый уголок и нашла объяснение, что же с ним творится.       — Думаешь, что я лгу?       — Думаю, что ты прикрываешь некрасивую правду красивыми словами. Точнее, немного не так. Не устраивающую тебя правду. А, Рик?       Он ощутил, как по затылку пробежалась стайка мурашек. Холодом отдало до самой поясницы. Мариса опять улыбнулась — потому что заметила его опасение — и не стала его жалеть, а наоборот добила.       — Теперь я понимаю, почему ты избегал меня почти две недели и почему так открыто хочешь опекать меня. «Мои двери для тебя всегда открыты»… Ещё бы. Ты ступаешь по тонкому льду, Рик. И ты меня знаешь — в этой ситуации я не стану спасать, я не рыцарь в сияющих доспехах. Я поступлю, как русалка.       Возникла пауза. Под ногами опасно затрещало. Если Рик хотя бы шевельнётся не так, то окажется в воде с головой. Он судорожно думает и находит самый безопасный вариант.       — Меня всегда восхищала твоя способность ткнуть наугад и схватить правду за уши. Больше никто так не умеет.       И это даже не лесть. Мариса так пугающе наблюдательна и чувствительна в отношении него, что ещё немного, и это перерастёт в противоестественное. Как же быстро она поняла, почему он расстался с ней на самом деле. Ей тоже стоило задуматься о карьере политика, потому что она смогла бы заглядывать прямо в души людей, как Люцифер, и направлять их слабости против них же самих. Несла бы свою опасность даже без оружия.       — Восхищала или пугала?       Как Люцифер.       Рик ответил ей взглядом, который означал «пожалуйста, остановись, ты зачерпываешь сильнее, чем я могу вынести». Мариса довольно сощурилась, как кошка, и вдруг мягко хлопнула его по спине, неприятно заулыбалась. Фантомное тепло переползло с хребта ему на загривок и засело там, как инфракрасная точка от прицела.       — Мариса, прошу тебя, хватит, — выдохнул Рик умоляюще. — Мне и так тяжело. Ты не помогаешь.       Он ожидал, что Мариса с размаху воткнёт очередную шпильку, напомнив, кому здесь по-настоящему тяжело, но она сменила разящую правду на милость.       — Просто захотела проверить, права ли я. Но ладно. Давай присмотрим мне ножи. Хочу два классных ножа! Один на портупею, а второй поменьше, в сапог.       — Какие захочешь, — с облегчением разрешил Рик и открыл для неё дверь в оружейную.       Ему ещё собирать силы для второго разговора с ней. После ножей нужно дать Марисе работу.        Рик не хочет оскорблять её, отправляя в ссылку. Он почти две недели думал, что предложить. Пост должен предоставить ей ровно столько власти, насколько Рик может безболезненно поделиться, и при этом отвечать её квалификации. Её сегодняшнее признание вновь напомнило, насколько она опасна, а это значит, что она должна быть на виду. Рику в той же мере важно её контролировать, как и присматривать за ней. Ему важно уберечь её от вреда — и от желания нанести вред.       Мариса выбрала два ножа: боевой с прямым профилем лезвия и металлической рукояткой и совсем крохотный складной, который в раскрытом виде не превышал длины ладони с пальцами. Рик отыскал в недрах оружейной подходящий чехол для первого. Потом она взяла коробку патронов и два сменных магазина, заведующий оставил запись в журнале, что и кому было выдано, и они с Риком вышли обратно на улицу.       — Как ты? — вдруг спросила Мариса.       Это Рику стоит спрашивать. Или не стоит. Он не знает, что хуже: делать вид, что она ему безразлична, или демонстрировать, что не безразлична. Он взглянул на неё и чуть шевельнул бровью, молчаливо спрашивая, что она имеет в виду.       — После того... что случилось в подвале, — объяснила Мариса осторожно. — Я хотела спросить раньше, но ты ныкался по углам. А сейчас вот попался.       «Это точно, — мрачно думает Рик, — попался».       Его лицо потемнело, как если бы небо затянуло серыми осенними тучами. Он сразу вспоминает кровь, покрывающую кожу Марисы от лица до самого живота, её расстёгнутые пряжку ремня и рубашку. Свидетельства его оплошности.       — Сначала скажи, как ты сама. Тот урод точно ничего не сделал?.. — Рик смотрел на Марису, даже не скрывая беспокойства. Как будто имел власть что-то исправить. — В CRM ты рассказывала… сама помнишь, — он говорит осторожно, словно ступает среди зыбучих песков. — Ты же не соврала мне, лишь бы позаботиться о моих чувствах?       Мариса шагала чуть впереди. Наверное, именно поэтому они каким-то образом опять и оказались у пруда. Чёртов пруд.       — Время, когда я заботилась о твоих чувствах, уже прошло.       «Верю, поверил», — хочется фыркнуть Рику.       — Мариса. Просто скажи мне правду, какой бы она ни была. Я должен знать.       — А если правда окажется тебе неугодной? Тогда что? — угрюмо спросила Мариса. — У тебя тут психотерапевт завалялся?       У Рика всё ухнуло вниз. Неужели самое страшное…       — Мариса, я…       Он протянул руку, чтобы обнять её и прижать к себе, и она отшатнулась.       — Да не насиловал он меня! — гаркнула она вдруг. Затем пнула камешек и продолжила уже тише. — Сказала же... Ещё тогда. Только рубашку расстегнул и полапал... Я притворилась, что содействую, и вырвала ему его ебучее горло. — Лицо Марисы искривилось в гримасе отвращения, она поёжилась, затем выпрямила плечи усилием воли. Её взгляд уязвимо мазнул по глазам Рика и сбежал куда-то в сторону воды. — Не нервничай так. Ничего не случилось. Честно.       И целой Марианской впадины не хватит, чтобы уместить гору, которая свалилась с плеч Рика. Он громко выдохнул от облегчения и крепко сжал Марису в объятиях. Она обнимать в ответ не стала, застыла, как дерево. Это сделало больнее, чем Рик ожидал — даже несмотря на то, что он подсознательно рассчитывал на подобную реакцию.       — Мариса, я тебя когда-нибудь прибью, — устало сказал он, вдыхая воздух у её волос. Пахло травяным шампунем, её кожей и по́том. Рику хотелось схватить Марису ещё крепче, чтоб не вертелась, вжаться носом в шею и вдохнуть полной грудью. Желание подчинило физиологию и направило часть крови вниз. Надо быть осторожнее.       — Не прибьёшь, — примирительно буркнула Мариса. Она, наконец, расслабилась и обернула руки вокруг его пояса. Рик почувствовал, как её грудь медленно надулась, затем сдулась. Такое до боли родное ощущение, принёсшее ему кратковременное чувство спокойствия. — Ты в курсе, что ты слишком тактильный для того, кто выбрал жену с детьми? Скоро возникнут вопросы.       — А ты слишком жестока для той, кто предал всех ради меня. И я всегда был тактильный, вопросы не возникнут.       Но он думает, что ему действительно следует отстраниться: их объятия уже давно заплыли за буйки дружбы. Хорошо, что поросль елей и кустов скрывает их (по большему счёту, его) дурость от возможных свидетелей.       Мариса подняла руки, положила ему на лицо. Рик думал, сейчас поцелует, но она просто погладила по щекам и завернула ему на виски. Глаза её сделались грустными, но только немного. Тихий вздох осел лидеру Александрии на губы, поддразнив его ещё больше.       «Когда ты научилась контролировать себя лучше меня?» — удивляется Рик. Она же раньше вела себя с ним, как завороженная.       — Раньше любить тебя было так легко. А теперь я как будто брожу по чистилищу, — поделилась Мариса. — Угораздило же меня в такого дуралея втрескаться.       Рик собирает все силы, что есть, чтобы держать себя в руках, и всё равно проигрывает волку внутри.       — Что же тогда втрескалась? — негромко дразнит он.       Мариса опустила взгляд ему на губы. Смотрела долго, как будто примерялась для поцелуя, но так и не поцеловала. По-настоящему задумалась. Почему она в него втрескалась? Знала же с самого начала, что будет больно. Чего крылышками замахала в сторону потухшего фонаря?       Потому что он идеально лёг на её травмы.       — Кудри у тебя красивые… — задумчиво бормочет. Сейчас будет что-то особенное, понимает Рик едва ли не в предвкушении. — А ещё ты трогаешь там, где болит — и болеть перестаёт.       О... Умеет она сказать, чтобы у него всё в груди расцвело. Граймс медленно растянул улыбку на всю ширину рта. От гадкого чувства бессилия и воспоминаний о подвале не осталось и следа — её ласковое солнце испепелило их до атомов.       — Какова поэтесса, поглядите, — подначивает Рик уже совсем бесстыдно. — Универсальный юнит: и приказ выполнит, и садиста зарежет, и красивыми словами утешит. Мой самый ценный сотрудник.       Мариса тихо вздохнула и сделалась серьёзной. Рик понимает, как жестоко поступает, дразня её, и всё равно ничего не может с собой поделать. Ему хочется прижать её к себе ещё крепче, чтобы она запищала от боли, и только призрак совести удерживает его на цепи.       — Рик, ты как петух в курятнике, — серьёзно произнесла Мариса. — Я говорю это, чтобы не говорить более обидные слова.       Он знает, что на самом деле она хочет сказать. Что только дегенерат взрывает военную базу, убивает её лидера и бросает любящую женщину, чтобы потом продолжать заигрывать с ней после официального разрыва. Эта мысль заставляет Рика выпустить, наконец, Марису из объятий, и её лицо немного проясняется.       — Ты же так и не дал мне никакую работу, какой я тебе сотрудник? Или придумал что-то?       Рик улыбнулся жутко хитро.       — Будешь начальницей службы безопасности.       Реакция Марисы на удивление скудная: она выгибает бровь, как будто услышала неудачную шутку.       — У тебя же здесь только дозорный и патрули.       — Верно. — Рик делает жест рукой, чтобы она проследовала за ним, и выводит Марису из окрестностей пруда. — Но я хочу провести модернизацию. Никаких больше украденных припасов. Из Портленда в качестве благодарности пришлют несколько солнечных панелей, сигнализации, ещё кое-какую технику. А ты, — он посмотрел ей в глаза и достал из заднего кармана джинсов сложенный вчетверо лист бумаги, — будешь обеспечивать защиту от проникновений, пожаров и внутренних хищений. Не одна, разумеется. Мишонн составила список из кандидатур, а я указал места, где нужно сосредоточить наибольшее внимание. Ресурсы вот-вот появятся, а полномочиями я тебя наделю.       Манхур забрала листок и заглянула внутрь. Несколько имён с фамилиями и качествами, позитивными и негативными. Прямо мини-досье на коленке, не хватает только фотографий и рекомендаций с предыдущих мест работы. Внизу ещё один список с указанием локаций уже почерком Рика. Граймс потрудился и даже нарисовал небольшую карту на обороте, обвёл нужное карандашом и указал, где кто живёт.       Рик буквально сделал её начальницей пустого места. Мариса фыркает. Она понимает, что за этим действием стоит что-то ещё, кроме надобности в охране стратегических объектов. Только пока не понимает, что именно.       — Ты хочешь, чтобы за охрану твоей общины отвечал человек, которому до неё нет дела? К тому же, которого никто здесь не знает.       Граймс посмотрел так, будто она сказала абсолютную нелепицу. История всегда повторяется. Всё это напоминает Рику его собственное появление в Александрии. Он тоже свалился местным на голову вместе со своей группой, и Диана предоставила ему власть и обязанности констебля, будто он прожил здесь не один месяц.       — Тебе есть дело до меня. Разве этого не достаточно, чтобы защищать то, что мне дорого?       Туше́. Марисе нечем крыть, здесь Рик уложил её на лопатки. Она даже немного восхищена этой хитрой уловкой. Интересно, на Мишонн он тоже использует свои каверзные манипуляции?       — А со вторым что? Твои люди будут слушаться человека, который здесь всего месяц? Это только ты в курсе, на что я способна. А остальные?       Рик опять улыбнулся, в этот раз с неприкрытым выражением покровительства. У Марисы от этой улыбки возник румянец, который ей очень шёл, а ещё — коварное ощущение тепла в груди, смягчившее её, как теплый дождь смягчает потрескавшуюся от жары землю.       — Ну что ты, как маленькая, — промурлыкал Рик. — Я начал готовить почву с первого дня, как вернулся. Уже все тебя знают. Кто-то в лицо, кто-то — только заочно. Но я тебя уверяю, что каждый в Александрии в курсе, что я привёл с собой первоклассного солдата с бесценным багажом знаний.       Ах, вот он как… Марисе хочется пожать ему руку, как это делает проигравший после шахматного матча.       — Рик, ты очень… — она задумалась о наиболее подходящем слове. — Как бы это помягче сказать. Хитрожопый.       — Мариса, я отвечаю за сорок человек. Мне нужно, чтобы их безопасность обеспечивал тот, кому я доверяю, как самому себе.       — Почему не Мишонн? — требовательно спрашивает Мариса. — Почему не твоя жена, которая управляла этим местом, пока тебя не было?       На это у Рика тоже готов ответ.       — Потому что она не служила в армии пятнадцать лет. Потому что она мать моих детей, и я хочу, чтобы она прежде всего оставалась именно ею. А ещё... мне очень не понравилось, что припасы украли.       Мариса повертела в руках листок. Это серьёзные причины, разумные. Рик не хитрит сейчас, он действительно так думает. Она раскрывает рот, чтобы согласиться, но он опережает её.       — Это ещё не всё, что я хочу.       — Ты становишься жадным, — Манхур выдавливает улыбку. — Пользуешься моим расположением к тебе.       — Ты позволяешь, — он пожал плечами. — Хочешь, чтобы я не пользовался? Скажи слово, и я перестану.       Мариса чувствует себя, как неопытная туристка, которую облапошил ушлый торговец на рынке. Вроде бы и ничего смертельного, но ощущения неприятные. А Рик нарочно непринуждённо прогуливается по асфальту, сложив руки за спину, как добродушный дядечка-начальник. Мариса думает, что действительно позволяет Рику больше, чем следовало бы... и ничего не говорит. Он ухмыльнулся и продолжил.       — Начальница службы безопасности это официальный титул. Неофициально мне нужно от тебя кое-что ещё.       «Если ты сейчас предложишь мне стать любовницей, я заржу», — думает Мариса и судорожно пытается не выказать своего нездорового любопытства.       — И что же?       Рик повернулся к ней полностью и посмотрел в лицо. В этот момент из-за облаков выглянуло солнце, осветив своим сиянием всю Александрию. Он стоял перпендикулярно лучам, и это сделало радужки его глаз стеклянно-прозрачными, просто непозволительно красивыми. У Марисы сдавило в груди, как от слишком крепких объятий.        «Что пожелаешь, — хочет сказать она. — Проси у меня всё, что пожелаешь».