Красный флаг

Шины взвизгнули, как будто им было физически больно. Им не было, а вот Се Лянь, который сидел на пассажирском месте, с шипением потёр локоть.  Водитель же сиял, явно ожидая похвалы:  — Я хорошо вожу, братец? — НЕТ!! — рявкает его пассажир и добавляет с несвойственной ему прямотой: — Я буду просить матушку, чтобы у тебя забрали права и ключи. — Но почемуууу?! — Канючащим тоном тянет Ци Жун.  — Потому что сегодня ты чуть не угробил нас, а завтра убьёшь каких-нибудь детей на улице, — отрезает Се Лянь, раздражённо захлопывая дверь машины.  Овладел своими эмоциями он, впрочем, как всегда, быстро, едва найдя глазами высокую фигуру ожидающего его директора Цзюнь.  — Не ладите с кузеном, Сяньлэ? — Интересуется тот вместо приветствия.  Се Лянь резко выдыхает:  — Не то что бы... Но в последнее время он становится невыносим. Родители слишком много ему позволяют, а ему всего шестнадцать! — Трудный возраст, — серьёзным тоном отвечает Цзюнь У, чуть подняв брови. — Вот именно! — Запальчиво восклицает Се Лянь. — Рад, что вы это понимаете, директор Цзюнь. Иногда мне кажется, что только я замечаю, во что... Его спутник придерживает дверь, пропуская Се Ляня вперёд, и тот обрывает свои жалобы, заметив на себе серьёзные взгляды отца и директора Мэй. Наследник Се торопливо занимает своё место за длинным столом для конференций, и Цзюнь У серьёзно и даже немного мрачно произносит: — Итак, господа, мы собрались сегодня, чтобы обсудить медийную стратегию реакции на слухи об экологических нарушениях на заводе в Юнани... ~~~ — Попробуй эти пирожные, милый, — ободряюще улыбается госпожа Се. — Твой дядя заказывает их в том ресторане, где мы отмечали выпуск А-Ляня.  — Конечно, тётушка, — отвечает племянник голосом слаще тех пирожных.  Его, живущего на полном попечении самой богатой семьи в стране уже где-то лет десять, никакими сладостями давно было не удивить, но тётушка имела манеру обращаться с ним так, как будто для неё время остановилось, и её рано осиротевшему малютке навсегда было пять. Ци Жун не видит причин её разубеждать.  Идиллия разрушается в один миг, когда в изящную гостиную семьи Се врывается наследник в настроении, совсем ему не свойственном.  — Ци Жун!! Какого демона ты творишь?! — Се Лянь был в настоящей ярости. Даже родная мать видела его в таком состоянии считаные разы за всю жизнь. Впрочем, её это совершенно не впечатлило. — А-Лянь! Скажи лучше, что ты творишь?! Будь добр разговаривать как подобает! И не повышай голос на ребёнка! Се Лянь, к его чести, берёт себя в руки почти мгновенно. Устало потирая точку между бровей подобранным у директора Мэй жестом, он произносит: — Прошу меня извинить, матушка... Ци Жун. Я позволил эмоциям взять над собой верх. Он отнимает руку от лица и твёрдо добавляет: — И всё же есть вопрос, который меня серьёзно беспокоит. — Что такое, А-Лянь? — мягко интересуется госпожа Се. В самом её голосе звучит убеждённость, что все недоразумения можно разрешить легко и быстро, которую она хотела бы передать Се Ляню. — Меня беспокоят некоторые... развлечения Ци Жуна. Я боюсь, что он пересёк... определённую грань, — произносит Се Лянь, тщательно подбирая слова. Он смотрит на кузена тяжёлым взглядом.  Кузен отвечает ему взглядом, полным восторга и злорадства. Будь Се Лянь немного старше, он бы расшифровал этот взгляд. Это взгляд, который говорит: "Ты заметил, ты заметил меня".  И ещё: "Ты меня ещё узнаешь". Но Се Ляню только восемнадцать, и он пока не разбирается в таких тонкостях, тем более, когда речь идёт о его брате. Его матушка, впрочем, тоже. Се Лянь открывает что-то на своём телефоне новейшей модели с несуразно большим экраном, и протягивает матери. На экране проигрывается какое-то видео.  Госпожа Се щурится на него с подслеповатым видом, хотя Се Лянь точно знает, что зрение у неё прекрасное.  — Ах, дорогой, ты же знаешь, что я совершенно ничего в этом не понимаю, — произносит она с равнодушным вежливым сожалением. — Ты можешь объяснить словами, что не так? Пожалей свою старомодную мать, я ведь уже не молода.  Се Лянь недоумевающе моргает:  — Что вы, матушка, вы дадите фору десятку молодых девушек... — Льстец, — отмахивается госпожа Се уверенным жестом, который подразумевает, что её сын прав, и она прекрасно об этом знает. — А что до Жун-эра... что бы он ни натворил, я уверена, что это не стоит того, чтобы так переживать. Всё-таки вы братья, не забывай об этом, сынок... ~~~ — А что ты так переживаешь, братец? — Издевательски хохочет Ци Жун. — Что ты так носишься с этим мясом? Они должны быть благодарны, что мы вообще позволяем им жить. Они стоят друг напротив друга, похожие как родные братья, почти близнецы.  И всё же Се Лянь никогда ещё не чувствовал себя дальше от этого человека, чем теперь. Будь Се Лянь чуть взрослее, он подумал бы, что испорченные дети в совершенстве умеют подбирать слова, чтобы вызвать реакцию максимальной силы. Его брат не исключение. Но Се Лянь сам не сильно старше Ци Жуна, поэтому он вспыхивает легко как сухой порох. — Прекрати это, Ци Жун, — произносит от срывающимся от ярости голосом. — Удали страницу. Забудь дорогу в это место. — А то что, братец? — Продолжает провоцировать Ци Жун. — Что ты сделаешь? Се Лянь вдруг замечает, что зрачки у него странно расширенные для обычного дневного освещения, в котором они находятся. — Важно, не что именно я сделаю, Ци Жун. Важно, что я не остановлюсь, пока это не прекратится, — произносит Се Лянь тихо. — Потому что у меня есть то, чего у тебя никогда не было. Принципы. Ци Жун хохочет с какой-то надломленной энергией: — Какие принципы, братец? Они же просто мясо, топливо для нашей популярности. Ты снимаешься в этих сопливых трогательных роликах про то, как даришь сиротке плюшевого зайца, чтобы заставить домохозяек растаять, а я просто предпочитаю контент посочнее. Продолжая говорить, он широко жестикулирует, заодно размахивая камерой, на которую он записывает свой "контент", говоря проще — издевательства над детьми из шелтера.  В последние месяцы Ци Жун увлёкся соцсетями и идеей популярности в них, но быстро столкнулся с тем, что его повседневная жизнь, несмотря на роскошь, никому особенно не интересна. После нескольких неудачных попыток он всё же нашёл свою нишу, и канал greenlantern начал регулярно выпускать видео с тем, что на других подобных страницах называлось "пранками" — видео, где Ци Жун, особенно не скрывая свою личность, подсовывал неблагополучным детям красивые пирожные с начинкой в виде живого таракана или другой гадости, давал специально испорченные игрушки, которые пугали их или обливали краской, или заставлял сказать на камеру что-нибудь непристойное. К отвращению Се Ляня, число подписчиков у него увеличивалось действительно довольно стабильно. Следовало отдать Ци Жуну должное: он был не лишён извращённого, но яркого артистизма, чувствовал слабые места своих жертв и точки интереса аудитории, да и просто удачно смотрелся в кадре, как и сам Се Лянь. Так уж вышло, что единственной вещью, которая удавалось ему действительно хорошо, было портить жизнь другим людям. Се Лянь был в ярости, когда только узнал о greenlantern, и втрое сильнее — когда выяснил, что для своих съёмок Ци Жун пару раз в неделю наведывается в подшефный шелтер "Сяньлэ", к которому сам Се Лянь питал определённую привязанность. Воспользовавшись тем, что Ци Жун потерял бдительность, размахивая камерой, Се Лянь выхватывает её у него из рук.  Ци Жун протестующе вскрикивает и кидается на Се Ляня... точнее, пытается, потому что Фэн Синь, только и ожидавший, пока младший брат наследника вытворит что-нибудь, ловко и быстро фиксирует ему руки за спиной, пока сам Се Лянь с холодным обманчиво спокойным лицом вытаскивает карту памяти из камеры. Спрятавшись от них всех за крыльцом здания, Му Цин обрабатывает пару ссадин мальчишке из шелтера — лохматому, бледному, тощему как смерть. Повязку с глаза у него уже сняли, но следы операции на лице ещё не зажили, да и сам глаз выглядит как-то странно. Му Цин, впрочем, на собственном опыте знает, что врачи на "Сяньлэ" работают самые лучшие, и уверен, что ещё через некоторое время парню сделают нормальную пластику. Но пока приметные травмы наверняка делают мальчика желанной целью для развлечений Ци Жуна, и, несмотря на неприязнь к противному ребёнку, который и сейчас смотрит на Му Цина так, как будто вот-вот полезет в драку, тот ощущает некоторое беспокойство за него. Поэтому на прощание он говорит: — Скажешь кому-нибудь — у него, — он кивает в сторону Се Ляня, — будут проблемы. А с этим больше не разговаривай никогда и даже не подходи к нему. А увидишь, что он опять здесь объявился — звони мне сразу.  Ребёнок едва реагирует, наблюдая за разворачивающейся во дворе сценой так, как будто от неё зависит его жизнь. Му Цин всовывает ему в руку наспех нацарапанную записку с номером телефона, и возвращается к группе во дворе.  — Всё в порядке, никто не пострадал, поехали отсюда уже, — громко говорит он, обращаясь к Се Ляню. — Как это никто, ты, отброс?! А я?! Отдайте мою камеру!! — Извивается Ци Жун в захвате у Фэн Синя, но его никто не слушает. ~~~ Се Лянь считал, что готов к серьёзному разговору о поведении Ци Жуна, пока серьёзный разговор не начали с ним самим.  — Как это понимать, сын? — Спрашивает отец. Матушка маячит за его плечом со своим "я очень разочарована" лицом, от которого у Се Ляня всегда сжимается сердце, сколько бы лет ему ни было. Но тут дело серьёзное, ему есть кого защищать, поэтому Се Лянь очень старается быть твёрдым и взвешенным. — Я тоже хотел бы знать, как это понимать, отец, — ровно произносит он. — За мной что, следят? А почему за Ци Жуном тогда никто не следит? На столе между ними несколько фото, снятых во дворе шелтера. На них видно, что Фэн Синь держит Ци Жуна, что Ци Жун кричит, а Се Лянь с недовольным лицом копается в его камере. Без контекста сцена в самом деле выглядит довольно безобразно, и кажется, что злодеи в ней очевидны. Госпожа Се морщится как от мигрени: — Никто, конечно, не следит за тобой, А-Лянь... Но ты так строг к бедному мальчику, почти одержим им, естественно, что мы беспокоились... Се Лянь взрывается: — Это я им одержим?! Бедный мальчик?! А ничего, что больше его штрафов за превышение скорости только его же зрачки?! Вы действительно не замечаете, во что он превращается?! Директор Се хлопает ладонью по столу. Его письменный набор из бронзы и нефрита, с которым Се Лянь любил играть когда-то в детстве, тревожно звякает. — Довольно! Не смей повышать голос на мать! Се Лянь тут же осекается, яростно сверкая глазами. — Похоже, этот мальчик из народа действительно неподходящая компания для тебя, раз ты уже разговаривать начал как он, — продолжает отчитывать его отец с ноткой усталости в голосе. Се Лянь вдруг замечает в его волосах седую прядь, которой раньше там не было. — Сын директора Фэн тоже начал меня беспокоить, — подливает масла в огонь мать. — Посмотри, как грубо он держит Жун-эра на этих фото... — Что ж, возможно, мне действительно нужно расширить круг общения, — безжизненно произносит Се Лянь, пытаясь нащупать нужную грань между твёрдостью и дипломатичностью. — Отправьте меня в колледж, я поживу студенческой жизнью и познакомлюсь с новыми людьми из числа детей наших деловых партнёров. Только и Ци Жуна тоже, безделье... плохо на него влияет. Отец не смягчается — ему нужно держать лицо, — но Се Лянь видит, что он рад найти какое-то решение, которое позволит ему пока забыть об этой ситуации. Придётся некоторое время не видеться с Фэн Синем и Му Цином, и Се Лянь очень надеется, что друзья смогут его понять. ~~~ — ...так что я понятия не имею, кто сделал эти фотографии и прислал их моим родителям, директор Цзюнь, — говорит Се Лянь, чувствуя себя немного виноватым непонятно за что. — Но, по-своему, это даже к лучшему, честно говоря, я давно хотел хоть немного поучиться очно. Это странно, что отъезд в колледж воспринимается как какой-то отдых? Правда я долго не увижусь со своими друзьями... Да и с вами тоже! — Эта потеря невосполнима, Сяньлэ, — немного рассеянно отвечает Цзюнь У, проглядывая какие-то бумаги.  Они в библиотеке загородного дома — почти поместья, на самом деле — родителей Се Ляня. В последнее время их основной бизнес-партнёр гостит у них весьма часто, но порой сложно понять, отдых это или продолжение работы, они с отцом Се Ляня проводят много времени за бумагами и деловыми разговорами. Свободное время Цзюнь У, впрочем, часто уделяет наследнику "Сяньлэ", и Се Лянь чувствует смутную гордость за то, что его общество интересно для такого занятого человека. Се Лянь озабоченно читает заголовок из-за плеча директора: — Заключение экологической комиссии по заводу в Юнани? Что там, директор Цзюнь? — Ничего такого, чем вам следовало бы забивать свою голову, Сяньлэ... — отмахивается его собеседник. — А впрочем, порадуйтесь тому, что пока ваша самая серьёзная проблема — это ваш вздорный кузен, а не полсотни журналистов, каждый из которых хочет сделать на вас имя. Однако он всё же закрывает папку с бумагами и поднимает глаза на своего раздосадованного и обеспокоенного собеседника: — Я скажу вашим родителям пару слов насчёт вашего брата, Сяньлэ. И попробую сократить срок вашего заточения в колледже.  — Не беспокойтесь, директор Цзюнь, я же сказал, мне нравится... — Вздор, Сяньлэ, — устало перебивает Цзюнь У. — Тому, что вам действительно необходимо знать, вас не научат в колледже. Например, отличать хорошее вино от той бурды, которую обычно пьют студенты. Се Лянь смеётся, спрятав нижнюю половину лица за ладонью: — Ох, зачем мне это, директор, я совсем не собираюсь... Цзюнь У смотрит на него снисходительно, но с улыбкой: — Бросьте, как будто я сам не был молод и не знаю, что творится, когда юноши вроде вас сбегают из-под надзора взрослых. А разбираться в дорогих напитках — это не прихоть, Сяньлэ, это необходимость. Это искусство, которое отличает людей нашего круга. Однажды оно вам пригодится...