Красный флаг

Абсолютно каждый человек на пути Се Ляня попытался отправить его обратно на больничный. Даже Бань Юэ, обычно стесняющаяся поднять глаза лишний раз, пролепетала несколько слов о том, что они справятся без него. Но Се Лянь знает точно: ковать железо нужно пока горячо. И он доверяет своей команде, но эта ситуация касается его самым непосредственным образом. Поэтому Ши Цинсюань, ворча себе под нос, подкрашивает его побледневшее за время лечения лицо и обострившиеся скулы, и Се Лянь выходит в прямой эфир. У Се Ляня нет открытых страниц в соцсетях (по понятным причинам — он не хочет публичности), но у "Мусорного бога" есть. И там вторые сутки творится полнейший хаос. Особенно сегодня, после призыва Искателя цветов поддержать “Мусорного бога” как пожертвованиями, так и скачиванием приложения. В основном, впрочем, всех интересует несколько простых вопросов, на которые директор Се отвечает с лёгкостью. Нет, он не знает настоящую личность Искателя Цветов, но глубоко тронут его высокой оценкой деятельности "Мусорного бога" и продемонстрированным им пониманием миссии, которую "Мусорный бог" ставит перед собой. Нет, создание "Наследного принца под маской бога" не являлось согласованной пиар-акцией. Да, ему очень нравится получившаяся работа. Нет, он не позировал специально для портрета и не планирует сотрудничать с другими художниками. Да, мастерство автора поражает воображение. И далее в таком же духе. Пролистывая комментарии параллельно с эфиром, Се Лянь ловит себя на ощущении, которое он успел позабыть, — аудитория благосклонна к нему. Людям действительно понравился "Наследный принц", и, поскольку Се Лянь совершенно не скрывает своей симпатии к нему, они готовы распространить любовь к картине и художнику и на модель тоже. Се Лянь видит массу немного смущающих, но дружелюбных реплик вроде: "Ого, а в жизни он ещё и милый!" — или: "Наследный принц, вы принимаете новых подданных? 👉👈" ~~~ Конечно, помимо комментаторов в интернете, есть кое-кто ещё. — Попробуй только сказать теперь, что это не он, — Му Цин скрещивает руки на груди, показывая намерение твёрдо стоять на своём. — Да нет, честно говоря, кажется, это действительно он, — со вздохом признаёт Се Лянь. Му Цин с удовлетворением, которого он не показывает, отмечает, что его непутёвому другу хватило совести покраснеть. — Я, правда, по-прежнему не вижу в этом ничего такого уж плохого... — О чём ты только думаешь?! Да этот парень — ходячий красный флаг БУКВАЛЬНО! — взрывается Му Цин в очередной раз. Он так яростно жестикулирует, как будто это может помочь засунуть в голову Се Ляня немного здравого смысла. Се Лянь отвечает тихо и грустно: — Как и я, наверное? Му Цин в кои-то веки не находится с ответом, зато вмешивается Фен Синь: — Ты тоже даришь людям дорогие подарки, о которых они не просили? Се Лянь показывает глазами на Му Цина, вид которого непривычно задумчив, но словами говорит совсем другое, потому что знает, что для Му Цина этот разговор сейчас не будет комфортным: — Мне и раньше делали неожиданные дорогие подарки. Фен Синь фыркает, не уловив намёка: — Тебе кто-то делал настолько дорогие подарки после того, как твоя семья потеряла всё? Се Лянь смотрит ему в глаза: — Да. Ты, — и после паузы добавляет тихо и серьёзно: — И я не забыл бы и за тысячу лет. Это ещё одна тема, которую они почти не затрагивают. Она касается того самого периода в жизни Се Ляня. Фен Синь, как и Му Цин, выглядит растерявшим боевой задор, но, тем не менее, впечатывает в грудь Се Ляня непрозрачную папку для бумаг: — Вот. Я зашёл отдать тебе это. Тебе будет полезно ознакомиться. — Что это? — интересуется Се Лянь, подхватывая папку. — Досье. — На кого? Фен Синь лишь глянул на него, дёрнул подбородком и удалился, увлекая за собой Му Цина. ~~~ Развитие ситуации с "Наследным принцем" не оценила даже Ши Цинсюань: — Ок, я читала МНОГО романтических новел, там адекватного поведения в принципе нет ни у кого, но это перебор ДАЖЕ ДЛЯ МЕНЯ, — фыркнула она и продолжила разбирать бесконечный поток писем в корпоративных ящиках компании и Се Ляня. Под конец дня Се Лянь чувствует, что у него голова идёт кругом от противоречивых эмоций, многие из которых даже не его собственные. — Только ты не начинай, пожалуйста, — подавленно просит он. — Му Цин выклёвывает мне мозг как гарпия. Я не понимаю, что я должен сделать, чтобы все перестали паниковать. Ши Цинсюань оторвала взгляд от экрана. — А ты сам-то как себя чувствуешь? — спрашивает она мягко. Се Лянь задумывается: — Мне... приятно? А ещё я не знаю, как я должен реагировать? Ши Цинсюань вздыхает: — Главное, помни, что ты никому ничего не должен, ладно? Ни мне, ни Му Цину, ни Хуа Чену, ни Искателю Цветов, если это всё-таки разные люди... Ничего сверх того, что указано в письменном контракте, подписанном обеими сторонами. Мы все взрослые люди, которые способны сами разобраться со своими чувствами. А даже если нет, то вина не твоя. Се Лянь смотрит на неё неуверенно. На миг она видит в нём того самого подростка, чьи фотографии на билбордах торчали на каждой автостраде, и у которого было всё, кроме возможности научиться строить нормальные человеческие отношения. Впрочем, разве в этом она отличается от него так уж сильно? Но иллюзия держится не дольше нескольких секунд, и директор Се возвращается, спокойный и собранный как обычно: — Что пишут в комментариях к прямому эфиру? Есть что-то срочное? ~~~ Ши Цинсюань совершенно не успевает даже проглядывать всё, что им и о них пишут, поэтому к разбору комментариев присоединяется Се Лянь. Утром всё было довольно мило, но есть и другая сторона. Всегда есть другая сторона. — Спекуляции о моих отношениях с Искателем цветов… — бормочет он себе под нос, сидя на диване рядом со столом Ши Цинсюань и листая ленту на смартфоне. — Спекуляции о моих отношениях с Сань Ланом... О, спекуляции о моих отношениях с тобой... в оскорбительных выражениях, не читай... Ши Цинсюань незаметно морщится. Можно подумать, остальной шлак, в котором Се Лянь сейчас копается, написан по всем канонам высокого стиля. И можно подумать, Ши Цинсюань мало сталкивалась с оскорбительными выражениями применительно к себе. Но всё же забота приятна, и она предпочитает промолчать. Се Лянь откладывает телефон: — В целом, беспокоиться особо не о чём, в этот раз как-то без фантазии. Ши Цинсюань, в это же время просматривающая прессу, поднимает брови почти до линии роста волос: — Я бы так не сказала... Се Лянь встаёт и подходит взглянуть на экран её ноутбука из-за спины. Она слышит усталый вздох. — Да… Вот это определённо с фантазией, — заключает директор Се, потирая точку между бровей. ~~~ “Это” — больше, чем пустопорожний трёп в интернете. “Это” — целенаправленная атака. Кто-то хорошо потрудился, увязав в одну цепочку стародавние слухи о Се Ляне как о беспутном золотом мальчике, чью избалованность превосходит только его разнузданность, с более свежими сплетнями об Искателе цветов как известном вандале и попирателе общественных норм, снабдив это расплывчатым, но чрезвычайно многозначительным выводом о том, что, хотя суть несомненно вредоносной махинации, лежащей в основе существования как “Мусорного бога”, так и “Наследного принца”, пока разгадать не удалось, этот вопрос крайне важен, и нуждается в самом пристальном общественном внимании. Факту объявления Собирателем цветом сбора в пользу “Мусорного бога” в статье отводится две колонки (когда только успели?), с кучей слегка завуалированных намёков на то, что это лишь прикрытие для отмывания доходов от чего-то ужасного. В ход идут даже крайне размытые кадры с машиной Хуа Чена, которые кто-то всё же ухитрился сделать. Се Лянь глубоко вздыхает и медленно выдыхает: — Это плохо, потому что это не только обо мне. Они копают под “Мусорного бога”. Они с Ши Цинсюань обмениваются сумрачными взглядами. ~~~ К вечеру Се Лянь, не без ненавязчивых уговоров от половины команды, приходит к выводу, что, какие бы проблемы ни грозили “Мусорному богу” в недалёком будущем, прямо сейчас с этим всё равно ничего нельзя сделать. Хуа Чен видит землистый цвет лица вышедшего к нему на парковку директора Се и вспоминает, что с момента выписки того из больницы прошло меньше двух суток и, возможно, стряслась пара чуточку шокирующих событий. (Хуа Чен хотел бы их перенести, но на том этапе это от него уже не зависело.) — Гэгэ в порядке? — спрашивает он, когда Се Лянь садится в машину. — Почему меня продолжают это спрашивать? — желчно отвечает Се Лянь вопросом на вопрос. В большинстве случаев любые проявления недовольства от директора Се, включая вымышленные им же, Хуа Чен воспринимает довольно болезненно, но в данный момент его это не задевает. Он окидывает лицо Се Ляня ещё одним изучающим взглядом, утверждается в своём намерении отказаться от первоначального плана на вечер и… начинает импровизировать. Директор Хуа лениво пожимает плечами: — Полагаю, люди просто стремятся разделить с гэгэ груз своих слабостей... Я, например, устал. Се Лянь смотрит на него с видом ребёнка, который пытается разгадать фокус. Хуа Чен не даёт себе труда даже попробовать притвориться. В конце концов, ложь, которую ты не пытаешься сделать убедительной, даже и не ложь почти, не так ли? Хуа Чен улыбается подначивающе. Почти незаметно. Уголками губ. — Сань Лан устал? — неуверенно спрашивает Се Лянь. — О, безумно, — бархатно произносит Хуа Чен, глядя на Се Ляня в упор. — Возможно, даже заболел. Он наклоняется из водительского кресла к Се Ляню. Совсем чуть-чуть. И замирает так, как будто чего-то ждёт. Се Лянь смотрит Хуа Чену в глаза из пассажирского кресла и очень медленно, как будто не совсем уверенный в том, что он делает, поднимает руку и кладёт её на лоб Хуа Чену. Рука тёплая. — У Сань Лана определённо есть температура, — глубокомысленно изрекает Се Лянь и быстро убирает руку. Хуа Чен душит в зародыше порыв потянуться следом за изящной кистью. Кровь приливает к щекам, теперь лицо действительно стало горячее, но, конечно, не от вымышленной болезни. Се Лянь, впрочем, тоже заливается краской. — Думаю, мне действительно нужен отдых, — наигранно-страдальчески вздыхает Хуа Чен, наклонив голову к плечу. — Разумеется, гэгэ ожидал более захватывающего досуга, но не будет ли он столь великодушен, чтобы разделить немного отдыха с этим несчастным? — И как Сань Лан хотел бы отдохнуть? — спрашивает Се Лянь медленно. Он всё ещё выглядит сбитым с толку и не понимающим, что именно Хуа Чен затеял. — Как насчёт домашнего ужина? Я мог бы что-то приготовить... Гэгэ мог бы что-то приготовить с моей помощью, потому что у гэгэ гипс, — быстро поправляется Хуа Чен видя, как поднялись брови Се Ляня. — Что гэгэ предпочитает сегодня?.. Приготовить?.. Се Лянь глубоко вздыхает, разминает точку между бровей и капитулирует: — Хорошо, Сань Лан... Что угодно, что не затруднит тебя, и что можно есть одной рукой. Хуа Чен испускает радостный возглас, мигом сбросив всё своё вальяжное коварство, и жмёт на газ. ~~~ По дороге к квартире Хуа Чена Се Лянь немного повеселел, потому что... ну, если честно, он действительно устал. И предпочёл бы поехать на обзорную экскурсию по сохранившимся муралам Искателя цветов в более энергичном состоянии. Но сказать об этом первым, с точки зрения Се Ляня, означало бы 1. дать понять Хуа Чену, что его искусство Се Ляню не так уж интересно, и 2. признать слабость. Ни на то, ни на другое упрямый директор Се был не согласен, по крайней мере, не сейчас. Хуа Чен каким-то образом верно понял желание Се Ляня раньше него самого, и, хотя в эту мысль Се Лянь совершенно не хотел углубляться, он чувствовал благодарность. Хуа Чен же по мере приближения к квартире тревожился сильнее. — Ты здесь живёшь? — с интересом спрашивает Се Лянь, пока они поднимаются на лифте на высокий этаж элитного жилого комплекса. Хуа Чен покачивает в воздухе длинными пальцами: — Скорее ночую иногда, когда остаюсь в городе. — У тебя загородный дом? — понимающе кивает Се Лянь. У них с родителями был загородный дом... раньше. — Резиденция, — зачем-то поправляет Хуа Чен. — Прости, гэгэ, подождёшь минуту? Я оставил беспорядок. Он скрывается за дверью квартиры. — Се Лянь чуть улыбается — Сань Лан то разговаривает как само бесстыдство во плоти, то стесняется пары брошенных на стул рубашек — и вежливо ждёт. Дверь распахивается. На бледной коже Хуа Чена виден румянец и выражение лица у него такое, как будто он сам себя застал врасплох. (Так, в общем-то, и было. Только где-то на полдороге к директору Хуа пришло осознание, кого и куда он везёт, до того отодвинутое более приоритетной задачей убедить Се Ляня позволить о себе позаботиться.) — Добро пожаловать, гэгэ, — выдыхает он чуть хрипло. Се Лянь улыбается ослепительно: — Спасибо за гостеприимство, Сань Лан, — произносит он и переступает порог. Входная дверь ведёт прямо в гостиную, объединённую с кухней. Стена напротив — полностью стеклянная. Вид открывается прекрасный. — Располагайся, пожалуйста, я пока найду тебе что-то поудобнее, — скороговоркой произносит Хуа Чен и скрывается за другой дверью, видимо, ведущей в спальню. Се Лянь оглядывается, чуть нахмурившись. Что-то в квартире кажется ему странным, как будто... чего-то не хватает. Кажется, от такой яркой личности с такой выраженной тягой к прекрасному он ожидал бы более экстравагантного жилья. И нет, мебель не красная, как предполагала Ши Цинсюань. Чуть хмыкнув себе под нос, Се Лянь подходит к окну. И замирает. — О, — произносит он, касаясь пальцами стекла. Жилой комплекс не так близко от бывшего небоскрёба "Сяньлэ", чтобы изображение можно было разглядеть во всех деталях, но всё же "Наследный принц" виден. И не заметить его трудно. Се Лянь слышит, как Хуа Чен возвращается в комнату и кладёт на диван стопку вещей. Потом молча подходит. Когда Хуа Чен встаёт рядом с ним, Се Лянь наконец произносит: — Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Над каким секретным проектом, не связанным с "Призрачным городом", ты работал в последнее время? Хуа Чен не смотрит на него. — ...ты знаешь, — наконец размыкает губы он. Се Лянь, напротив, поворачивает голову и смотрит на него очень пристально: — Хорошо. Ты хочешь знать, что я об этом думаю? Хуа Чен напряжён как игрок в русскую рулетку и по-прежнему не смотрит на него. — ...нет? Се Лянь закатывает глаза. Совсем чуть-чуть. — Я думаю, что "Наследный принц" — это настоящее искусство, и для меня честь иметь к нему какое-то отношение. Но, почему-то все кругом, включая тебя, кстати, считают, что я должен быть то ли в гневе, то ли в ужасе, а в толк не возьму, почему. Вот ты можешь мне это объяснить? Хуа Чен наконец смотрит на него, но краем глаза, искоса. — Потому что я веду себя навязчиво? — он делает паузу и добавляет чуть увереннее: — И одержимо. — Что?! Нет! — восклицает Се Лянь, протестующе взмахивая руками. — Ну в смысле... Ох, да какая разница, как это выглядит со стороны? Чтоб ты знал, навязчиво и одержимо вел себя тот парень, который приколотил к двери моей гримёрки какую-то пичугу, когда я был на пике известности... Его, кстати, посадили... Ох, прости, не пугайся так, пожалуйста, — быстро добавляет он, видя, что Хуа Чен побледнел даже относительно своего обычного цвета лица. — Я хочу сказать, что я видел разных психов в своей жизни, и, да, наверное, было бы здорово, если бы ты предупреждал о том, что собираешься делать что-то подобное, потому что, ну, я бы спланировал время по-другому и вообще был бы готов, но, на самом деле, мне... нравится? — заканчивает он сбивчиво. К концу его речи Хуа Чен смотрит на него во все глаза, с выражением, близким к священному трепету. Но потом хмурится, вспомнив кое-что неприятное: — Гэгэ говорил, что его друзья считают, что его кто-то преследует... Се Лянь отмахивается: — Это потому, что я окружён параноиками. И фантазёрами. Фен Синь считает, что ты сливаешь мои перемещения журналистам, Му Цин — что ты маньяк, а Ши Цинсюань — что ты за мной ухаживаешь. Слушай их больше. Ты говорил, что мы приготовим ужин, может быть, начнём? Честно говоря, я голоден. Хуа Чен продолжает смотреть на него теперь уже очень пристально. — А что думаешь ты? Се Лянь опять обращает внимание на их разницу в росте — Хуа Чен чуть придвинулся и склонился над ним, как будто ловя каждое слово. Се Лянь прикрывает глаза устало: — Я думаю, что общение с таким человеком как ты — моя большая удача, и я бесконечно благодарен за то, что твой интерес к благотворительности обратился на дело моей жизни. Так что насчёт ужина? Хуа Чен отвечает немного невпопад, с трудом отворачиваясь от Се Ляня: — Да. Да, конечно. Гэгэ не против жареного риса?