Красный флаг

Се Лянь улыбается в ответ с несвойственной ему хищностью, почти скалится: — Тогда вперёд. И Хуа Чен нажимает на газ. Едут они недалеко. Се Лянь не успевает ни завязать разговор, ни включить мозг, хотя где-то в отдалённом уголке сознания мелькает мысль, что бы ему сказал Фэн Синь за разъезды с полузнакомыми парнями где-то на задворках города без телефона. Особенно, когда директор Хуа уверенно загоняет машину в какой-то мрачный тупик и остановливается. Хуа Чен, коротко барабанит пальцами по рулю и произносит: — Это место, которое я хочу показать тебе. Гэгэ не окажет мне чести? В этот момент он снова выглядит немного взволнованно, но в каком-то хорошем смысле. Се Лянь охотно отвечает, так, как будто знает, что его привезли в парк аттракционов (в смысле, как будто он вообще знает, куда его привезли, и это что-то милое и безобидное, а не какие-то неотмеченные на карте закоулки, где работают только два фонаря из трёх): — Конечно. Хуа Чен нажимает на пульт на брелке, и перед ними открывается дверь большого гаража, куда они заезжают. Се Лянь рассеянно моргает. В гараже нет огромной коллекции автомобилей, хотя всё, что там есть, может привлечь внимание увлечённого человека. Но взгляд Се Ляня приковывает он. Алый как пожар спроткар, состоящий из хищных линий и мечты о скорости. У Се Ляня пересыхает в горле, но он выдавливает из себя: — Мо... можно потрогать? Хуа Чен улыбается: — Гэгэ может делать то, что пожелает. Се Лянь гладит машину как живое существо. Обходя её по кругу он замечает, что на водительской двери серебряной краской нарисован глаз, радужка его цвета автомобиля - алая. Неудивительно, что Хуа Чен прячет такой автомобиль. Он явно создан для гонок, а Се Лянь на 80% уверен, что это совершенно незаконно. Но его восторг от этой мысли не стихает ни капли. Се Лянь поворачивается к Хуа Чену и вопросительно наклоняет голову: — И ты предлагаешь... Хуа Чен сама невинность: — Покататься. — Покататься? — Угу. Се Лянь отвечает ему в тон: — Давай покатаемся. В новой машине Се Лянь вертится и трогает всё подряд. — У тебя ооочень крутая тачка. — Хуа Чен знает, что Се Лянь старше его самого, но всё равно ловит себя на ощущении, что катает подростка. Он медлит, но всё-таки решается рассказать Се Ляню кое-что важное: — Его зовут Эмин. Это приводит Се Ляня в ещё больший восторг: — Оуу? У него есть имя?! Привет, Эмин!! — Он не комментирует странный выбор имени для автомобиля, просто принимая это как факт. Да и вообще с этого момента обращается к Эмину, а не к его хозяину. На сей раз Хуа Чен ловит себя на дурацкой необъяснимой вспышке ревности. ~~~ Через некоторое время, достаточное для того, чтобы погладить все доступные в машине поверхности и подробно описать Эмину, какой он замечательный, тем тоном, которым люди обычно разговаривают с домашними питомцами, Се Лянь снова обращает внимание на своего водителя. Директор Хуа не смотрит на него. Длинная асимметричная чёлка скрывает его лицо от пассажира, а сам он старательно следит за дорогой. В обычное время Се Лянь решил бы, что с ним не хотят разговаривать, и не был бы навязчивым, но этим вечером тормоза сломаны бесповоротно, поэтому он смеряет Хуа Чена долгим взглядом, слегка дёргает себя за мочку уха и медленно произносит: — Так значит, гэгэ... И как директор Хуа хотел бы, чтобы гэгэ к нему обращался? Глаз не видать, но уголки губ поднимаются: — Как гэгэ будет угодно, но я предпочитаю "Сань Лан". Се Лянь тихо хмыкает. — Сань Лан любит быструю езду?.. АААААА, — вопрос обрывается совсем не элегантным вскриком, потому что Эмин разгоняется без предупреждения да так, что Се Ляню кажется, что они в Звёздный войнах и совершают гиперпрыжок. Огни автострады расплываются в линии. В салоне неудобств от скорости не чувствуется, но воздух в лёгких всё равно кончается. Хуа Чен ухмыляется совсем уже откровенно, и эта ухмылка говорит: "Ты сам об этом просил". И правда. Просил. Се Лянь смеётся, громко и немного истерично, но искренне. — Похоже, я прав, — кричит он. — И, кажется, я тоже! — Я рад, что гэгэ нравится! — кричит Хуа Чен, и гонит ещё сильнее. Эмин рычит как живое существо, которым, по мнению Се Ляня и является. В мгновение ока они въезжают... куда-то. Хуа Чен тормозит в заносе, и Эмин останавливается, проскользив последние метры в дрифте. Се Ляня качает на ремне безопасности. Он снова вертит головой, теперь пытаясь понять место назначения. Уже совсем стемнело (когда?), но вокруг много электрического света, ярких машин необычных форм и людей. Шум людей и машин оглушает, но над всем этим надрывается громкоговоритель. У ночного сборища есть свой шоу-мен. — Дамы и Господа, КОГО Я ВИЖУ, рад сообщить, что нас почтил своим присутствием легендарный, НЕПРЕВЗОЙДЁННЫЙ КРОВАВЫЙ ДОЖДЬ!! Ожидает ли нас сегодня ожесточённая схватка? Скоро узнаем!! Хуа Чен поворачивается лицом к своему пассажиру. Се Лянь замечает румянец, проступивший на скулах нового знакомого. — Я не буду против, если мы только посмотрим, но если гэгэ желает развеяться как следует... я предлагаю поучаствовать в гонках. Се Лянь смотрит на него во все глаза и спрашивает почему-то почти шёпотом: — А мы победим? Хуа Чен улыбается очень-очень хищно: — Обязательно. ~~~ И они побеждают. Се Лянь быстро убеждается, что против Эмина (или Хуа Чена, или обоих) у сегодняшних соперников нет шансов, после нескольких минут борьбы на старте, другие участники остаются глотать пыль, независимо от того, идёт ли трасса по прямой или приходится маневрировать. Се Ляню кажется, что несколько заездов пролетают в один миг. Се Лянь почти срывает голос. Се Ляня осыпают конфети с ног до головы, но когда какая-то девица, нацеливается, кажется, облить его шампанским, Хуа Чен удивительно плавно, как будто только этого и ждал, отодвигает своего спутника за талию и для верности даже прикрывает собой. На секунду их лица оказываются ближе, чем Се Ляню привычно. Эта секунда кажется ему странно долгой. Поэтому он улыбается как можно непринуждённее и произносит: "Эй, тебя разве не должны наградить?". Хуа Чен нехотя отводит глаза от его лица. И Се Лянь действительно совсем ни о чём не думает в эту ночь. Ни о стервятниках-журналистах, ни о смерти родителей, ни о проблемах "Мусорного бога". В точности как он и просил. Позже они возвращаются в машину, и Се Лянь возбуждённо говорит: — Это было ПОТРЯСАЮЩЕ! Как ты научился так гонять? — Сел за руль и захотел, чтобы дурные идеи меня не догнали, — бесшабашно отвечает Хуа Чен. Се Лянь хмыкает понимающе. — А куда мы едем теперь? — Хотел показать гэгэ ещё одно место... Кстати, уже почти утро. Как насчёт кофе? Небо с одного из краёв действительно светлеет и прозрачневеет. Се Лянь отстранённо думает, что уехал без телефона и единого слова кому-либо из своей команды, и его сейчас ищут либо по моргам, либо по барам, сходу даже и не поймёшь, что хуже. Стыдно до омерзения, но хочется задержать этот лёгкий, блестящий и хрупкий, вырванный из реальности мир ещё ненадолго. Се Лянь поворачивает голову и сонно говорит: — Давай. С Сань Ланем хоть на край света… ~~~ Хуа Чен завозит его на круглосуточную заправку, посетовав, что не так много мест открыто в пять утра, но здесь варят почти приличный кофе, с таким покаянным видом, как будто ожидает, что недостаточно хороший капучино Се Лянь должен вылить ему в лицо и уйти в гневе. (Се Лянь всё ещё хорошо помнит, как еле сводил концы с концами, а в том, чтобы пить бурду из машинки в пять утра на капоте ослепительного победоносного Эмина есть своя романтика.) Допивают в машине. Хуа Чен поглядывает на первые лучи солнца с таким видом, как будто куда-то торопится. Се Лянь не спрашивает куда — ночь ещё не совсем закончилась, не хочется разрушать магию. И так ясно, что они едут в очередное из тех мест, которые не одобрил бы Фэн Синь — ещё дальше к окраинам, в промзону, да к тому же в заброшенную часть. Если кому-то нужно было бы обстряпать тёмные делишки или, к примеру, спрятать тело, он бы поехал сюда. Но Се Лянь не чувствует ни малейшего беспокойства. Не то что бы он из числа наивных людей (иначе было бы сложно держаться на плаву в бизнес-среде). Не то что бы он не обладал мрачным воображением или ему недоставало жизненного опыта. Нельзя даже сказать, что на жизнь Се Ляня ни разу не покушались. Но он чувствует какой-то странный иррациональный комфорт в присутствии Хуа Чена, ничем не обоснованную уверенность, что этот человек не хочет ему зла. Он чувствует доверие. Се Лянь почти клюёт носом, когда они заезжают на территорию завода. Дыры в стенах, торчащие куски арматуры и полное отсутствие движения указывают на то, что завод заброшен. Ловя вопросительный взгляд своего спутника, Хуа Чен вполголоса поясняет: — Пока об этом месте почти никто не знает, поэтому ночью света нет, если не привезти его с собой, зато в лучах рассвета обзор самый лучший... Особенно, если мы встанем вот здесь, — добавляет он и тормозит. — Обзор на что? — сонно интересуется Се Лянь, оглядываясь по-совиному. Хуа Чен чуть улыбается (Се Лянь-после-бессонной-ночи выглядит уже не совсем как небожитель, спустившийся с небес практически в эту минуту, а скорее как уютный небожитель, которому надо выспаться) и кивает на выход из машины. — Оооо, — тихо и потрясённо выдыхает Се Лянь минуту спустя, запрокинув голову и делая несколько шагов назад, Шаги выглядят нетвёрдым, поэтому Хуа Чен протягивает руку у него за спиной, страхуя, но не касаясь. Се Лянь не замечает ни этого, ни того, как жадно тот вглядывается в его лицо. Внимание Се Ляня поглощено картиной? панно? Муралом, точно, муралом. Изображение огромно, размером с заводскую стену, и они успели точно к моменту, когда на него падают первые лучи солнца. С точки, выбранной Хуа Ченом, оно собирается в целое, как будто предназначенное единственному зрителю. Картина состоит из двух половин, нижняя представляет собой поле, усыпанное нежными, светящимися золотистым светом цветами, распахнутыми к солнцу. Выше — те же цветы отрываются от стеблей и взлетают, превращаясь в такие же золотистые небесные фонарики, усеивающие верхнюю половину мурала, голубую, сливающуюся с небом над ней. "Это очень красиво," — думает Се Лянь, а больше не думает ничего. Хуа Чен смотрит на него во все глаза. — Как Сань Лан узнал об этом месте? — благоговейным тоном спрашивает Се Лянь. — Друзья показали, — отмахивается Хуа Чен, не проясняя вообще ничего. — Гэгэ нравится? — Гэгэ в полном восторге, — тихо и серьёзно отвечает Се Лянь. — Никогда не видел ничего подобного. Жаль, что никто не знает об этом месте, художник заслуживает стать легендой. Ты знаешь что-нибудь об авторе? Хуа Чен лениво пожимает плечами: — Цветы — его визитная карточка. Говорят, цветок есть на каждой работе. И у него маленькая война с муниципалитетом, многие из ранних муралов закрашены. — Се Лянь издаёт тихий возмущённый звук. — Активисты из числа поклонников борются за признание граффити культурной ценностью. — Где эти активисты-поклонники, я вступлю, — раздражённо бормочет Се Лянь. Хуа Чен говорит нарочито небрежным тоном, но на лице его при этих словах читается удовольствие. — Раз в жизни, может быть, людям в руки само падает что-то прекрасное, и что они решают сделать?! Закрасить это! Се Лянь резко поворачивает голову, и у Хуа Чен подскакивает пульс. Их лица близко. Мысленно Хуа Чен уже кричит на себя, забыв о благодушных советах своего дока, бессвязно, но общий смысл что-то вроде "Сделай что-нибудь, олух!!" Но он примёрз к месту. Хуа Чен вынужден констатировать, что иметь дело с чем-то прекрасным, что само упало тебе в руки, действительно сложно, и он почти готов простить тех умников из муниципалитета, которые закрашивают граффити. Почти. А вот Се Лянь что-то замечает в лице своего собеседника, что-то, что, как он вдруг понял, давно не давало ему покоя, но разглядеть не удавалось, мешали то волосы, то недостаток освещения, то множество других отвлекающих факторов, поэтому теперь, когда паззл наконец-то сложился, Се Лянь не позволяет себя остановить ни сдержанности, ни избытку воспитания, и просто хватает Хуа Чена за лицо обеими руками: — У Сань Лана гетерохромия! И как я не замечал! Он рассматривает правый глаз Хуа Чена с почти научным и довольно бестактным интересом. Хуа Чен замирает ни жив, ни мёртв — для человека, который имел серьёзные мысли о том, чтобы покалечить себе лицо, он довольно хорошо справился с подростковым комплексом насчёт глаза, ограничиваясь дерзкой чёлкой на пол-лица и преимущественным избеганием прямого зрительного контакта, но такое пристальное внимание к тому, что он так долго и искренне считал серьёзнейшим дефектом своей внешности от человека, которого он чуть не поцеловал, — это немного перебор. — Очень красиво, — в конце концов констатирует Се Лянь тоном члена судейской комиссии конкурса топ-моделей, а потом отпускает Хуа Чена и смущённо заливисто смеётся. — Извини, сам не знаю, что на меня вдруг нашло. У Хуа Чена немного отлегло от сердца, но момент, тем не менее, непоправимо испорчен. Да и солнце поднялось над горизонтом. Ночь побега закончилась. Пора возвращаться в реальную жизнь, и быть теми людьми, что и обычно. ~~~ На ступеньках офисного здания, в котором располагается "Мусорный бог" (сегодня суббота, но Се Лянь точно знает, что штаб его поисков будет развёрнут там), Се Лянь оглядывается и улыбается через плечо: — Сань Лан... как бы это ни звучало, но это была одна из лучших ночей в моей жизни. Я никогда этого не забуду. Спасибо. Хуа Чен зависает с поднятой на прощание рукой.