В главной роли Леви Аккерман

      У них было три дня на подготовку, сундук с нарядами мёртвой старухи, чемоданчик консультанта Орифлейм, энтузиазм Фарлана и умелые руки Изабель, прошедшей в поисках себя миллион бесплатных курсов от реабилитационного центра. Единственное, что их беспокоило – настрой Леви. Ни перед чем в мире они не чувствовали себя более беспомощными, чем перед его упрямым скептицизмом.        – Мы не будем лепить мне ресницы, – сказал твёрдо Леви, едва пережив эпиляцию лица. Изабель уверяла, что бритва не справится с задачей лучше, но после первой полоски над верхней губой Леви поклялся, что будет бриться четыре раза в день, если девушка остановит пытку. Физического сопротивления он не оказывал, только ворчал и продолжал лежать на застеленной плёнкой кровати.        – Ты чего разнылся? Раньше за тобой такого не замечала.        – Я не понимаю, для чего мне эти испытания. Сама же сказала, что не нужно ничего сильно менять.        – Но щетина – это серьёзно. К тому же, у тебя темные волосы. Нам повезло, что собеседование проходило при плохом освещении. Поэтому терпи! Впереди еще руки, ноги и грудь.        – А грудь зачем? Зачем вообще трогать мое тело? Я все равно буду ходить в закрытой одежде. Холодно же.        – Всякое может случиться, – вмешался Фарлан, наблюдавший за работой Изабель со стороны. – Там случайно оголил ногу, здесь пуговичка на груди расстегнулась.        – Да ведь не все женщины бреют ноги. И, тем более, руки.        – Но ты не женщина, и поэтому не можешь пренебрегать ни одной возможностью выглядеть более женственно, – сказала Изабель, помешивая воск лопаточкой. – Снимай футболку.       Леви недовольно пропыхтел, но выполнил указание. От предвкушения внутри все сжалось, как только Изабель шлёпнула на грудь смоченную тоником салфетку. Конечно, эпиляция не была тяжелейшим испытанием в его жизни, но обычно превозмогать боль ему помогала мотивация. Сейчас её не хватало.        – Не завидую тебе, братан, – сказал Фарлан сочувственно и тут же откупорил вторую за утро банку пива. – Твоё здоровье!        – Ох, какой же запущенный клиент, – вздохнула Изабель. Она примерялась восковой полоской, но никак не могла решить, с чего начать.        – Простите, раньше как-то жил без ваших услу-у-у…       Парой резких и уверенных движений Изабель прервала бурчание Леви.               Все процедуры заняли добрую половину дня, и девушка не переставала комментировать степень запущенности тела друга, плавя очередную порцию воска.        – Разве геи не должны получше за собой следить?        – Я моюсь. Чего тебе ещё от меня надо? – обессиленно отвечал Леви.       К концу эпиляции он уже готов был выдать каждого члена банды Кенни, только бы всё это закончилось, поэтому новость о том, что реснички всё-таки необходимы принял спокойно, как труп.        – Зато не надо каждый день краситься, – аргументировала Изабель. – Мы не будем лепить тебе крылья бабочки. По паре пучков, чтоб взгляд был повеселее.       Взгляд Леви не стал веселее.        – Сучий взгляд получился, – заключил Фарлан и прикончил пятую банку пива.       Леви взял в руки круглое зеркало с прикроватной тумбы и долго всматривался в своё отражение.        – Горничным ведь не нужно покидать дом? – спросил он. – За продуктами или ещё чем-то.        – Откуда мы знаем? – ответил Фарлан заплетающимся языком.        – Если меня так увидят в городе, мне придётся уехать.        – Не драматизируй.        – Если я драматизирую, чего сам на собеседование не пошел?        – Ты же у нас актёр. А я ещё и бугай здоровенный. Как из такого мадам сделать?       Леви усмехнулся. Назвать Фарлана бугаем мог только сам Фарлан. Мужчина приподнялся, чтобы рассмотреть свои ноги, до сих пор горящие, как от ожога крапивой. Свет потолочной лампы играл на гладкой коже.        – Может, ещё под пупком… – робко предложила Изабель.        – Ну уж нет, – выставил вперёд руку Леви. – Если кто-то увидит эти волосы, то там уже никакая эпиляция не скроет правды.        – Эх! Чувствуется незавершённость.       Изабель тяжело вздохнула и вытащила из-под кровати на середину комнаты старенький пузатый чемодан.        – Тут гардероб на две недели. Отбирала с учётом твоего типажа.        – Мне ведь униформу выдадут. Зачем так много шмоток?        – Чтоб лучше проникнуться образом. Ты теперь типа принцесса. Положила ночные рубашки нашей бабки с рюшами на груди, если вдруг тебя кто в них увидит. Не волнуйся, я постирала их на высокой температуре! К тому же, нижнее бельё тебе всё равно нужно. Там несколько бюстгальтеров с хорошим пуш-апом и набор трусов.        – Мне и пуш-апить нечего… Каких еще трусов?       Изабель открыла чемодан и продемонстрировала Леви разноцветный комплект-недельку.        – Я не буду носить женское бельё. Всему должен быть предел! Ну-ка выкидывай эту хрень… Где ты вообще это взяла? У тебя же денег нет. Трусы тоже бабкины?        – Вчера у меня вообще-то была клиентка на маникюре. На трусы хватило.        – Вот и носи их на здоровье. Думаешь, кто-то увидит бабочку на жопе и после этого член не заметит?        – Думаю, что бельё иногда оказывается не там, где его оставляли, – спокойно возразила Изабель. – Вот будешь ты стирать свои трусы, а увидит это кто-то из прислуги, и всё – спалился! Никаких мужских вещей у тебя с собой быть не должно. Я собрала тебе базовую косметичку, дезодорант, тампоны и мой любимый парфюм.       Изабель потрясла в воздухе стеклянной бутылочкой и сделала пшик. Ядрёно-сладкий аромат мгновенно разнёсся по комнате.        – Называется «Дикая магнолия», – сказала девушка. – Идеально для зимы.        – Идеально для разгона демонстраций, – щурясь слезящимися глазами, возразил Леви. – Тампоны нахрена?        – Вот спросит у тебя кто-нибудь из прислуги тампон, а его не окажется. Подозрительно! Ты ведь на две недели едешь в чужой дом, и даже при стабильном цикле такое лучше брать с собой.        – У тебя паранойя.        – Я продуманная! Вот поправленная копия твоего паспорта. Как тебе прическа? Хорошо, что на оригинальном фото ты был лысым. Очень удобно лепить новые волосы.               Ночь перед отъездом Леви спал хуже обычного. То есть не спал совсем. Он перелистал все ночные каналы, но не нашёл привычного спасения в каком-нибудь забытом и нудном чёрно-белом фильме. Три дня Изабель заставляла его смотреть «Секс в большом городе», уверяя, что так он лучше поймёт женщин. Леви отвечал, что никакой экранный секс не даст ему больше понимания о женщинах, чем взросление в компании дешёвых проституток, и что он был бы рад посмотреть фильм, который даст ему больше понимания жизни нормальных людей. Его личное вступление в ряды нормальных снова откладывалось.               Наутро, пока Фарлан ушёл повторно просить у соседа машину, Изабель всеми доступными средствами возвращала Леви живой вид.        – Волнуешься? – спросила она, накладывая очередной слой тонального крема под глаза.        – Меня всего лишь ждёт очередной позорный момент. Сколько их уже было? Я просто плыву по течению.        – Не говори так! У тебя всё получится. Только, раз уж ты такой принципиальный, получше следи за нижним бельём.       Леви хмыкнул и опустил рукава водолазки. Разве может идти речь о нормальной жизни, когда простое право носить мужские трусы считается излишней принципиальностью? Он и сам не был уверен в своей правоте. Имело смысл прислушиваться к мнению Изабель, ведь она как будто знала, что делала. Помимо гениальной костюмерной работы, девушка неожиданно вытащила из самого тёмного тайника то, о существовании чего в доме никто не подозревал.        – Украла, пока лежала в больнице со сломанным носом, – сказала Изабель, положив на стол два припыленных силиконовых импланта. – О, Леви, не делай такие испуганные глаза! Мы просто вставим их в бюстгальтер, я там вшила специальный кармашек. Посмотри, как естественно они выглядят в движении. Это тебе не носки с ватой! Размер небольшой, так что никакого лишнего внимания не будет. Но, если вдруг кто-то схватит (случайно), то на ощупь, как настоящие. Почти.               Даже скептически настроенный Леви не мог не признать, что человек в отражении всё-таки больше похож на девушку, чем на дрэг-квин, как казалось ему в первый момент после наращивания ресниц. Только полюбившееся Изабель сочетание плотных колготок с мини предвещало череду подтягиваний и одергиваний, но, по мнению доморощенный стилистки, наряд гармонировал с внешностью Леви. Легкие девичьи платья не вязались с тяжёлым взглядом и грубой стрижкой, а образы-унисекс могли создать неверное первое впечатление. Изображать женщину, похожую на мужчину, скрывая при этом мужественность – Изабель считала подобную многоходовку перебором. Девушка встала рядом с Леви и похлопала его по плечу.        – Ну, чисто Кейт Мосс!       Леви безрадостно улыбнулся.                – Помни, ты уверенная в себе молодая женщина, – наставлял Фарлан по дороге, так как иной пользы от него не было. Изабель, со своей стороны, сделала невозможное. Леви предстояла основная работа. За Фарланом оставалось поддержание морального духа.        – Угу, – отозвался Леви, куря в окно машины последнюю сигарету из своей пачки. Изабель настолько тщательно подошла к реквизиту, что даже сигареты в дорогу собрала тонкие, с яблочным ароматом. Глядя на них Леви подумывал о том, чтобы провести две недели в здоровом образе жизни.        – Серьёзно, Леви! Из тебя получилась настоящая красотка. Такая… с перчинкой!        – Угу.       Леви бросил взгляд в зеркало заднего вида. Изабель нарисовала идеальные стрелки. Такие не повторить.        – Замутил бы со мной?       Фарлан вдруг напрягся, поджал губы. Румянец расползся от щек к ушам и вниз, до самой шеи.        – Я пошутил, – улыбнулся Леви. – Можешь не придумывать тактичный ответ.       Фарлан выдохнул слишком заметно.        – Само собой замутил бы! – сказал он, нервно посмеявшись. – Просто я-то знаю подвох. А вот если бы в клубе встретил или ещё где…        – И как далеко ты бы зашёл?       Если что и доставляло Леви хоть какое-то веселье в это утро, то только смущение Фарлана. Эта игра никогда ему не надоедала.        – Не, – помотал головой Фарлан. – Я бы не смог трахнуть мужика.        – А наоборот?        – Угораешь надо мной? – Фарлан наконец-то расслабился и улыбнулся по-настоящему. Наконец-то распознал издёвку.        – А ты постоянно ведёшься.               Невзрачные многоквартирники окраины закончились. Машина свернула с трассы на узкую дорогу, бегущую по аллее из облетевших дубов.        – Ты правда никогда не хотел замутить со мной? – спросил Фарлан.       Леви пожал плечами.        – Не-а. Меня не тянет на натуралов. И без того всякой драмы хватает.        – И ты с самого начала был насчёт меня уверен?        – Я знаю тебя с тринадцати лет. С тобой всегда всё было ясно.       Фарлан изобразил на лице гримасу всезнайки.       Дорога резко пошла вверх, на холм, и вскоре перед самым носом автомобиля вынырнула кованая изгородь, увитая почерневшим от холода плющом. Машина остановилась.        – Волнуешься? – Фарлан повторил вопрос, ранее заданный Изабель.        – Нет. Я ведь работал одно лето в отеле. Здесь нужно делать то же самое, только в дурацком костюме. Но если эти подростки будут меня доставать, то, прости, моё терпение не вечно.       Фарлан кивнул, но вслух ничего не сказал, всем видом выразив надежду на то, что терпение Леви всё же вечно; после он встрепенулся и принялся искать что-то в карманах джинсовой куртки.        – Вот! – сказал он, вытащив на свет узкое золотое кольцо. – Ты же у нас теперь миссис Аккерман.        – Мило, но замуж я за тебя не пойду, – Леви принял украшение и тут же примерил. Туго, но налезло. – Откуда цацка?        – Одна подруга забыла у нас в ванной. Думал сдать, но оно почти ничего не весит. Вот и пригодилось.       Леви покрутил кистью руки перед собой. Кольцо сидело так туго, что мужчина уже предвкушал муки, которые придется пройти, чтобы его снять.        – Удачи тебе, дружище, – сказал Фарлан. – И спасибо за всё, что ты делаешь для нас.        – Ага, – ответил Леви, продолжив сидеть на месте.        – Что такое? Я что-то забыл? Если ждёшь, что я ноги тебе за это целовать буду, то учти…        – Я жду, что ты достанешь мой чемодан из багажника и откроешь мне дверь, – сказал Леви чуть тише и мягче обычного. – Изабель набила его под завязку. Тяжеловат для дамы.       Фарлан довольно рассмеялся, потрепал друга за плечо, на что тот недовольно шикнул и попросил быть полегче, а затем выполнил все указания. Мужчины простились у ворот, и Леви покатил чемодан к дому по каменистой дорожке, мысленно ругая дурацкие каблуки и лёд. Шёл он, однако, уверенно до самого крыльца, пока не поскользнулся на ступеньке и не упал на одно колено. С трудом, но ему удалось сдержать ругательство, что пришлось кстати, так как в тот же миг рядом с Леви оказался взволнованный молодой человек в стариковской куртке. Он протянул ему руку, помогая подняться и извинился за лёд на крыльце:        – Такие холодные ночи, – сказал молодой человек. – Каждое утро приходится скоблить эти камни. Вы ведь миссис Аккерман? Новая горничная?       Леви кивнул, на секунду задумавшись, что стоит сделать вместо рукопожатия, но ничего не нашёл и все-таки пожал руку.        – Я Моблит Бернер, – представился молодой человек. – Слежу за домом. Как видите, у меня не очень хорошо получается. Позвольте помочь вам поднять чемодан до комнаты.       Его речь была немного сбивчивой, а тон – виноватым. Не дожидаясь ответа, Моблит подхватил багаж и проскочил внутрь дома, придержав дверь для Леви.        – Прислуга живёт на третьем этаже, – сказал он. – Я подниму ваши вещи и вернусь, чтобы все показать.        – А хозяева? – спросил Леви и прокашлялся, давая понять, что голос его низковат от долгого молчания или простуды.        – О! Вам же нужно подписать договор… Они в кабинете. Это вон та дверь, справа от камина.       Моблит замешкался в растерянности, поскольку понял, что с его стороны было бы правильно проводить девушку, но он уже успел пообещать ей поднять вещи, а идти с чемоданом к хозяевам казалось неуклюжим. Вариант оставить чемодан в покое на минуту не приходил ему в голову от волнения после проклятой заледенелой дорожки.        – Спасибо, – коротко ответил Леви, дежурно улыбнулся и сам направился к кабинету, избавив Моблита от мук выбора. Спиной мужчина почувствовал вздох облегчения, а затем услышал шорох чемоданных колесиков по ковру.       Дверь в кабинет была чуть приоткрыта, и Леви услышал голос миссис Смит:        – Она одевается как шлюшка, – сказала женщина своему мужу, и Леви ни секунды не сомневался, что речь о нём. – Юбка короче твоей рубашки. Да было бы что показывать! Тощая, как вяленая рыбина. Наверняка, наркоманка.        – Марго, любовь моя, ты, похоже, вошла в возраст ворчливых свекровок. Тебе не нравятся абсолютно все молодые женщины. Ты даже к святой Мэри придираешься! Кстати, кандидатка перед миссис Аккерман была скромна и полнотела, но её ты тоже отвергла.        – Она не замужем! От незамужней прислуги в доме один разврат. Ты ведь помнишь моего кузена Робина?        – Конечно, помню. Разврат сопровождал его повсюду, и дело вовсе не в прислуге или доме.        – А мой покойный отец? Он ведь спал с кухаркой!       Миссис Смит театрально вздохнула. Леви так и стоял перед дверью с занесённой для стука рукой.        – Что ж… – продолжила женщина. – Один плюс в этой еврейской потаскушке всё-таки есть – она совершенно неаппетитно выглядит.        – Прошу, прекрати акцентировать внимание на её происхождении! Это неприлично.        – У себя дома я могу говорить что угодно.       Теперь театральный вздох испустил мистер Смит, и Леви решил, что услышал достаточно. Он ещё раз одёрнул вниз юбку, что нисколько не помогло, и постучал. В кабинете послышалось волнение пойманных за преступлением людей. Голос Маргарет Смит пригласил войти.        – Миссис Аккерман, вы очень пунктуальны! – с натянутой улыбкой сказала женщина. – Не терпится приступить к работе?       Леви кивнул и сказал, что работы до приезда гостей много. Масштаб бедствия он успел бегло оценить, пока пересекал гостиную – вся мебель, богато украшенная затейливой резьбой, тонула в пыли.        – Что ж, – сказала миссис Смит. – Тогда давайте прогуляемся по нашему родовому замку.       Все трое вышли в гостиную, и миссис Смит пустилась в пространный рассказ о каждом встречном предмете интерьера.        – Это портрет моего прапрадеда кисти самого Россетти. А эти часы моей матушке на юбилей подарила королева. Не лично, конечно, но передала через общих знакомых. Ручная работа, вторая половина восемнадцатого века, а идут, как новенькие. Послушайте тиканье. Будто сердце младенца.       Леви понял, что сегодня его удел – одобрительные кивки.       После изнурительной экскурсии по гостиной, которая от рассказов миссис Смит будто увеличилась десятикратно, они вышли в тёмный коридор, ведущий в хозяйственные помещения.        – Это кухня. Здесь же обедает прислуга. Мы с мистером Смитом крайне демократичны, но умеем ценить традиции. К тому же, на кухне гораздо уютнее, чем в столовой, ведь так?       Леви ещё не видел столовую, но опасался, что она окажется такой же наполненной, как гостиная, поэтому предпочел не напоминать об упущении хозяйки. К тому же, кухня тоже оказалась довольно просторной и даже более светлой, чем предыдущие помещения. Аппетитный аромат вился над плитой, на которой уже что-то булькало в маленькой кастрюльке.        – Здесь я рассказать ничего не могу, – к облегчению Леви, сказала миссис Смит. – На кухне правит всем повар. А вот и он! Мсье Нани, поздоровайтесь с новой горничной.       Через боковую дверь с улицы зашел светловолосый парень и впустил за собой утренний мороз, мгновенно превратившийся в пар внутри нагретого помещения.        – Это миссис Аккерман, – представила миссис Смит.       Леви вновь растерялся, не зная, что делать с рукой, но Нани оказался проворнее и первым предложил рукопожатие.        – Нани работает у нас третий год, – сказала миссис Смит. – Настоящий французский повар. Я считаю, что мужчины-французы готовят лучше всех! Прощаю ему за это даже то, что за три года он так и не выучил язык.       Нани скромно улыбнулся, и Леви отметил, что повар смотрит на него подозрительно пристально. Не найдя ничего лучше, Леви ответил тем же взглядом.               За кухней последовал сразу второй этаж, хотя внизу оставалось еще много не осмотренных помещений.        – Во всех этих закоулках почти не ступала нога человека, – отмахнулась миссис Смит, словно кто-то обвинил ее в небрежности. – Вам нужно убирать только в комнатах, которыми пользуются. Прямо по коридору вы видите дверь в самую важную из них. Это спальня моего дорогого сына. Все боковые комнаты отводятся для гостей. Приготовьте любые три из них. Но, если кому-нибудь из гостей захочется переехать в другую спальню, разумеется, вы должны незамедлительно привести ее в надлежащий вид. Моблит покажет вам, где хранится инвентарь для уборки и сменное постельное бельё. Кажется, вчера вечером его привезли из прачечной.        – Позавчера, – зачем-то тихо поправил мистер Смит.        – Это не имеет значения! Моблит всегда хранит белье с саше, и оно вкусно пахнет. Что ещё здесь показать? Ах, да! Вот гостевой санузел. За ним нужно очень тщательно следить. Друзья Эрвина страшно любят разводить там помойку. Хозяйский санузел в спальне. У прислуги отдельный на верхнем этаже. Там можете делать, что хотите. Ковровые дорожки в коридорах быстро пачкаются, имейте это в виду. Вчера вечером Моблит привёз вашу униформу от портнихи. Три комплекта ждут вас в вашей спальне. Прошу следить за чистотой платья! Передник, воротник и манжеты должны слепить белизной! Какой смысл от прислуги, которая вносит дисгармонию одним своим внешним видом? Прошлая горничная вечно портила воротник своим желтушным тональным кремом… Отвратительная девица.       Миссис Смит поморщилась, и Леви отметил, что в складках недовольства на её переносице собрался в комочки всё тот же желтоватый тональный крем.        – На третий этаж я подниматься не буду, – сказала женщина так, словно шаг на территорию прислуги был оскорбителен для её ноги. – Давайте подпишем все бумаги, и мы с мистером Смитом покинем этот дом до Сочельника.               Миссис Смит очевидно торопилась поскорее убраться из родового гнезда. Она говорила о старинных вещах каталожными описаниями, но даже трогать их брезговала. Леви ещё не знал этого, но одной из прошлых горничных миссис Смит призналась, что чувствует кожное сало множества умерших поколений своих предков на каждом чугунном подсвечнике и дверной ручке. Едва коснувшись бронзовой статуэтки на камине, Леви тоже его почувствовал. Многие поколения рода Маргарет Смит трогали эти изысканные безделушки. Многие поколения горничных рода Маргарет Смит упорно их не домывали.               Поэтому Леви поспешил взяться за работу. Первым делом он переоделся в предложенную униформу. К его большому облегчению, она оказалась достаточно закрытой, чтобы спрятать под собой его острые колени, вены на руках и особенно предательский кадык. Свободная юбка создавала иллюзию бёдер, обувь на тонкой подошве после ботильонов с чужой ноги ощущалась как бабушкина перина. Леви покрутился перед зеркалом в своей новой комнате и отметил, что выглядит он довольно мило. Затем он отметил, что сама эта мысль отвратительна, и больше так думать не стоит. Комната ему тоже пришлась по душе. Располагалась она под крышей, отчего имела скошенный потолок, заклеенный старинными обоями в ветках лимонного дерева. Из окна открывался широкий обзор на долину и городок внизу. Отсюда удобно было следить за подъездной дорогой. В отличие от дома псевдобабушки Фарлана, владение Смитов сносно отапливалось. Технологии гармонично сотрудничали со стариной, хотя в целом особняк казался запущенным. Леви спешно осмотрел весь этаж для прислуги, отметил хороший напор воды в ванной и исправную проводку. «Если мальчишка будет прилично себя вести, я неплохо проведу здесь время», – подумал Леви и приступил к уборке.               До обеда он успел вычистить гостиную и столовую до первозданного блеска. После мытья окон в помещениях стало значительно светлее, что поспешил отметить Моблит.        – У вас золотые руки, миссис Аккерман, – сказал он с восторгом.        – Просто не из жопы, – ответил Леви и одёрнул себя за излишне грубый тон. Он так увлёкся уборкой, что вышел из образа, закатал рукава и подоткнул подол платья за пояс, забыв, что кто-то ещё шастает по дому.       Моблит, однако, ничего странного не заметил.        – Там обед готов, – сказал он. – Вы будете? Или на диете?        – Что на обед?        – Какая-то мясная подлива с картофелем. Без хозяев Нанаба не заморачивается, но это должно быть очень вкусно. Чую по запаху, что говядина.        – Если вкусно, то буду.       Леви вернул подол на место и спустился с табуреточки, которую принес, чтобы протереть пыль на полках.        – Ничего что я так о диете пошутил? – опять заволновался Моблит. – Это я из опасений. Вы просто стройная, а у нас как-то была горничная, которая все хотела попасть в модели, и в итоге её увезли в больницу с голодным обмороком…        – Шути, как хочешь. И давай без всяких миссис Аккерман. Зови меня Леви.        – Как скажете, миссис Леви. Вы тоже можете меня звать просто Моблитом. Или Мобом. Ещё меня иногда зовут Моби, но это редко.        – Хорошо, Моб. Давно ты тут работаешь?        – Всю жизнь, – парень пожал плечами. – Моя семья служила у рода миссис Смит не одно поколение. Я родился в этом доме, а когда отца не стало, взял на себя его обязанности.        – Что-то на рабовладельческом.        – Что вы! – Моблит рассмеялся; улыбка его была лучезарна. – Мне нравится здесь. Всё знакомо. Я даже временами забываю, что не сам себе тут хозяин.        – Как угодно. Наверное, в городе тебе будет тяжко, как льву в саванне после зоопарка.        – Да какой же из меня лев? Я домашний кот.       Мысленно Леви накинул Моблиту пару очков за беззлобный характер и искреннюю вежливость, но про себя отметил, что такому славному парню нельзя давать волю, иначе, на фоне постоянного одиночества, он может излишне привязаться.       По пути на кухню Леви вылил из ведра грязную воду и вымыл руки. Он уже начинал ориентироваться в хозяйственных помещениях.       Вместе с Моблитом они сели рядом за старый деревянный стол у окна, и Нани принёс на подносе три исходящие ароматным паром порции.        – Если не доедите, отдам курам, – сказал повар без намека на акцент. Леви взглянул на него с вопросом, и Нани усмехнулся. – У хозяйки слишком много денег и заморочек. Если хочется получить первое, то придется подыграть второму.        – То есть вы не французский повар? – спросил Леви, хотя ответ был очевиден.        – Как сказать… Моя бабуля была француженкой, и язык я знаю достаточно, чтобы пудрить мозги миссис Смит. Она, кстати, совсем плоха в языках для аристократки. А вы, миссис Аккерман, какую роль играете?        – То есть вы не допускаете варианта, при котором я не вру нашей хозяйке?        – Как минимум, в одном вы ей точно соврали. Или вы давно живёте жизнью женщины?       Моблит замер с ложкой на полпути ко рту, и взгляд его забегал от Леви к Нани. Те, в свою очередь, сверлили друг друга глазами.        – Что меня выдало? – спросил Леви.        – Ничего, – с улыбкой ответил повар. – Скажем там, рыбак рыбака видит издалека.        – Да что же это такое! – Моблит вскинул руки и накрыл лицо ладонями. – Я больше не могу врать! Сколько лжи вокруг… Нанаба, зачем же было говорить это при мне? Знаешь ведь, как тяжело мне хранить твой секрет.        – Просто хотелось сразу внести ясность, – пожал плечами повар. – Что ж, сразу стало легче. Не волнуйтесь, Леви, я не выдам вас, так как прекрасно понимаю вашу ситуацию. Третий год я упорно изображаю мужчину-француза, являясь женщиной-англичанкой, и весьма преуспела в притворстве. Меня зовут Нанаба. Приятно ещё раз познакомиться! Хочу вас похвалить. Вы отлично держитесь. Даже вилка в ваших руках лежит правильно. Но всё-таки, насколько давно вы в этом образе?        – С утра, – ответил Леви, едва сдерживая смех. Идея того, что заносчивую миссис Смит дурачат третий год, ему нравилась.        – Вдвойне похвально! Вы просто пришли подзаработать или у вас более хитрые планы? Если хотите вынести всё, что плохо лежит, спешу разочаровать, – миссис Смит ненавидит этот дом, но помнит в нём каждую ложку.        – Я заметил, что дом ей не нравится.        – Это из-за родителей, – сказал Моблит, быстро сменивший панику на спокойствие святого мученика. – У миссис Смит были непростые с ними отношения. Она даже фамилию мужа взяла назло отцу.        – И всё-таки, Леви, кто вы? – Нанаба чуть наклонилась вперед. Теперь Леви мог лучше разглядеть её лицо в свете от окна и понял, что принял её за мужчину только из-за представления миссис Смит. Встреть он Нанабу на улице, непременно назвал бы её мисс.        – Что именно вы хотите знать? Я Леви, скоро мне исполнится двадцать пять лет, постоянной работы, по мнению моих друзей, у меня нет, хотя я уже не первый год снимаю свадьбы.        – Свадебный фотограф? Мило.        – Фото, видео, студийная и уличная съемка – что угодно, если заплатите.        – Видимо, вы ещё неплохой аниматор, фокусник и мастер перевоплощений.        – Немного играл в театре, когда учился в колледже.        – О! Да вы с образованием.        – Не окончил.        – И почему же?        – Спонсор попал в тюрьму.        – Спонсор? Папик? – Нанаба хитро улыбнулась.        – Дядя. Настоящий. Родной.        – Как жаль. Что же вы, при таких талантах, не нашли нового спонсора?        – Люблю своё уютное социальное дно.       Улыбка Нанабы перешла в звонкий смех.        – Вы очень интересный, Леви! Наверняка, у вас много историй с социального дна.        – Да, но не всё можно рассказать.        – Понимаю, – Нанаба отсмеялась, на лице её пятнами светился румянец. – Хотя не могу сказать, что моя жизнь прошла на социальном дне. Разумеется, в эту авантюру я влезла тоже не от безделья. Почему-то не могла найти хорошее место, будучи собой. У меня есть опыт, я уверена в своих способностях, но дальше холодного цеха на кухне меня не пускали. Представляете? Из каждого утюга веками кричат, что место женщины на кухне, но даже на кухне женщине сложно стать главной! А ведь я могу. Как вам говядина?        – Идеально.        – Само собой! Но никто не хотел пробовать мою говядину, пока я была женщиной. То есть, я и сейчас женщина… Вы понимаете. Мне даже не столько нужны деньги, сколько признание. И здесь меня признают. Миссис Смит на всех приёмах трубит, какой у неё прекрасный повар. И все с этим согласны. Меня признали, но беда в том, что пойти отсюда мне некуда. Я снова стану собой, и никто не поверит, что я и есть тот самый французский повар миссис Смит, блюдами которого все так восхищались.       За считанные секунды весёлое настроение Нанабы скатилось в бездну отчаянья, и Моблит поспешил убрать опустевшие тарелки, чтобы оставить несчастную девушку спокойно погоревать в одиночестве.        – Только не лезьте к ней с утешениями, – шепнул он Леви. – Она этого не любит.       Леви был только рад этой просьбе, так как утешать он не умел, а второй этаж сам себя не помоет.               До мастер-спальни он добрался только к полуночи, поскольку гостевой санузел больше напоминал конюшни из мифов о Геракле, чем помещение в жилом доме. Отмыв его, Леви твёрдо решил, что половину зарплаты уже отработал. А ещё ему остро захотелось посмотреть в глаза тем, кто это сотворил, и той загадочной предыдущей горничной, что сдалась при одном лишь виде загаженного санузла. Впервые за день Леви был солидарен с миссис Смит и в голове своей присоединял к образу прошлой горничной все худшие эпитеты.       Хозяйская спальня отличалась от гостевых только размерами и наличием единственного на два этажа телевизора.        – А я уж боялся, что вы ненормальные, – вслух сказал Леви, глядя на черный экран. В интерьере спальни новенький телевизор казался чем-то инородным, но у Леви он вызывал приятные чувства. Весь день он копался среди антиквариата и слегка потерялся во времени. На этаже у прислуги, в коридорной нише напротив маленького диванчика тоже стоял телевизор, старый и пузатый. Для Леви это означало возможность уснуть. Вероятно, на этом самом неудобном диванчике.       Леви быстро помыл окна и перешел на полки. С одной из них пришлось собрать целую галерею рамок с фотографиями. На каждом снимке, помимо прочих людей, присутствовал светловолосый мальчик        – Значит, так выглядит наш юный мастер, – сказал себе Леви. – На что снимали? Ужасные пересветы. Наверняка, мамаша распугала всех нормальных фотографов.       Книжный шкаф заставил Леви поёжиться. Зря он оставил эту комнату на десерт. В ней действительно временами жили, и вещей здесь было больше обычного. Книги отличались от тех, что стояли на полках в кабинете рядами одинаковых корешков. В этом шкафу царил пестрый хаос из утрамбованных обложек всех цветов и размеров.               В третьем часу ночи Леви вышел из мастер-спальни совершенно без сил. Пожалуй, в этот раз он сможет легко уснуть. Он прокатил тележку с ведром до санузла; тот встретил его ароматом альпийских лугов и сиянием начищенной керамической плитки. Слив воду, Леви поплелся вниз, чтобы убрать мокрые тряпки и очистители.       Первый этаж был погружен в ночной полумрак. Только лунный свет, отражённый от заледенелых дорожек, лился сквозь окна. Легкий холодок пробежал по спине Леви, когда он понял, что все выключатели находятся у выхода. Идти до них было дальше, чем до хозяйственных комнат, и Леви рискнул нырнуть в непроглядную темноту бокового коридора, не включив лампочек. Вообще, темнота никогда не пугала мужчину, но и в старинных особняках он никогда не бывал по ночам. Уже в коридоре его настигло осознание того, что этот огромный дом стоит уже не первый век, и деревянные перекрытия в нём живут своей жизнью: скрипят, прогибаются, трещат; в каминных трубах гуляет ветер; старые рамы звенят; ветки царапают стёкла.        Но хуже всего было то, что на километры вокруг не находилось ни одного источника шума, на который можно было бы списать протяжный плач, доносившийся из-за глухой стены, отделявшей жилую часть дома от закрытой на реставрацию.       Леви медленно вдохнул и выдохнул, говоря себе, что у любого звука можно найти разумное объяснение. Наверняка, дом полон подвальных грызунов и птиц под крышей. Их явно больше, чем людей.       Мысль о том, что на три огромных этажа в доме всего три человека, только добавила тревоги. Изо всех сил стараясь не дёргаться, Леви развесил тряпки на сушилке и вышел обратно в гостиную. Плач стал еще громче. Часы, подаренные королевой, вдруг заиграли скрипучую мелодию, оповестив о наступлении трёх после полуночи. Леви вздрогнул и направился наверх всё-таки чуть быстрее, чем ему хотелось бы.       Поднявшись на третий этаж, Леви едва не сбил с ног идущую из туалета Нанабу. Не ожидавшая кого-то встретить так поздно девушка вскрикнула и приложила руку к груди.        – Ты чего не спишь? – спросила она, переводя дыхание и подёргивая себя за мочки ушей.        – Вы чего не спите? – высунулся из спальни Моблит.        – Я только закончил уборку, – ответил Леви.       Все трое смотрели друг на друга испуганно, но первой вернула себе лицо Нанаба.        – Слышал Имир? – спросила она с улыбкой.        – Какую еще Имир?        – Местного призрака, – ответила девушка.        – Только не начинай сейчас, – взмолился Моблит. – Я за двадцать три года так и не привык к этой жути.        – Давайте без страшилок на ночь, – Леви поморщился.        – Как хочешь, – Нанаба пожала плечами. – Но Имир не страшная. Она никому не причиняет вреда, просто плачет по ночам. Иногда её видят в зеркалах или других отражающих предметах. Или чувствуют внезапный холод, будто за спиной открыли дверь.        – Серьёзно, Нан! – перебил Моблит, но Леви жестом попросил его замолчать.        – И кто такая эта Имир? Мертвая бывшая хозяйка?        – Служанка, как мы. Жила здесь во времена, когда дом только построили. Тогда им владела семья Фриц, дальние родственники нашей Марго, которых её прямой предок выкупил особняк. Лет сто назад прабабка Марго устраивала спиритический сеанс, чтоб поговорить с этой Имир, выяснить, чего она хочет. Оказалось, эта несчастная девушка долгие годы была любовницей хозяина, родила ему трёх дочек, но в жены он её, разумеется, не взял, хоть и вешал лапшу на уши. Он женился на другой и боясь, что служанка будет требовать чего-то для своих дочерей, Фриц приказал охраннику зарезать Имир. С тех пор дух её тут и плачет.        – А хочет-то она чего? Печенье ей на камине оставлять надо или отпевать по церковным праздникам?       Нанаба покачала головой. От тусклого света бра на лице её лежали тёмные тени.        – Имир сказала, что уйдет, когда какой-нибудь хозяин этого дома женится на служанке.       Леви усмехнулся.        – Губа не дура у этой Имир.        – Нагнали страха на ночь глядя, – буркнул Моблит. – Давайте все спать в одной комнате.        – Я в твою комнату не пойду, – покривила носом Нанаба. – Наверняка, там ни угла не осталось, где б ты не дрочил на свою музу.       Даже в полумраке было видно, как покраснели уши Моблита.        – Да ну тебя! – бросил он и закрыл дверь.       Нанаба тихо рассмеялась в ладошку.        – Ещё один проклятый, как Имир, – пояснила она. – Всю жизнь вздыхает по девице, которая тут иногда гостит. Ты бы видел его комнату – повсюду её портреты. Моблит, кстати, хорошо рисует.        – А ты знаешь, кто вообще к нам должен приехать в этот раз? Хозяйка попросила приготовить три гостевые спальни.        – Мне никто не докладывал, но, скорее всего, состав будет стандартный. Точно приедут мисс Ханджи и Закариас. Возможно, Флагон Туррет. И Мэри, само собой.        – Мне стоит ждать от них проблем? Молодой хозяин больше похож на блаженного отца или мамашу?        – Эрвин больше всего похож на Филеаса Фогга, если ты читал «Вокруг света за восемьдесят дней». Более энергичный, чем отец, и более эмпатичный, чем мать. Славный парень, очень умный, но совершенно не дружит с реальностью. Все его друзья – такие же дети богатых родителей. С парнями он вместе учился в школе, Ханджи из семьи друзей Марго. Очаровательная, но сумасшедшая. Флагон – человек настроения. Может быть занозой в заднице, если ты ему не понравишься. Моблит ему почему-то не нравится, кстати. Майка Закариаса я бы посоветовала остерегаться. У него какой-то волшебный нюх. На грани экстрасенсорики. Он по запаху определяет, когда Имир даст о себе знать. Из-за него мне приходится мыться по три раза в день и пользоваться мужским одеколоном. А вообще, он дружелюбный парень. Что касается Мэри… Не могу понять эту девушку. Она очень любезная, аж зубы сводит. Никогда не угадаешь, что у таких людей на уме. Боюсь, она и сама не знает.        – А она откуда взялась?        – В смысле?        – Ну, с Ханджи дружат семьями, Флагон и Майк – школьные друзья. А кто такая Мэри?        – Мэри – это невеста Эрвина, – ответила Нанаба так, словно это было очевидно. – Они два года как помолвлены, но никак не могут организовать свадьбу.        – Два года? – нахмурился Леви. – Сколько же Эрвину лет?        – Недавно исполнилось двадцать семь… Ох, Леви, ты такой болтун! Скоро вставать, а мы еще не ложились. Давай-ка расходиться.               Леви остался посреди тёмного коридора один. Вскоре погасла тонкая полоска света под дверью комнаты Нанабы. Мужчина хотел было последовать примеру коллег и лечь спать, но после активного рабочего дня тело требовало освежающего душа.       Уже стоя под потоком теплой воды с закрытыми глазами, парень подумал, что, будь он призраком из клишированного фильма ужасов, непременно появился бы сейчас у себя за спиной. Время близилось к утру, и усталый мозг работал с перебоями. Левое полушарие гоняло по кругу одну единственную мысль – призраков не существует, бояться нужно живых. Правое полушарие посылало образы бледной девочки с дырой в груди, стоявшей прямо за душевой шторкой. Чистя перед зеркалом зубы, Леви уже не сомневался, что увидит в отражении за спиной тень, как только на секунду опустит голову, чтобы прополоскать рот. Но ничего не произошло.               Хоть Леви и думал, что изнурительная физическая работа быстро его отключит, реальность оказалась к нему не так добра. Он гнал мысли о призраке прочь, но стоило ему чуть задремать как образ загадочной Имир вставал перед ним и казался настолько реальным, что Леви вздрагивал и просыпался. Ему грезилась незнакомая печальная девушка, и почему-то он был уверен, что это именно дух служанки. Так продолжалось до тех пор, пока не запели неизвестно откуда взявшиеся петухи, и за стенкой не послышалось копошение Моблита. Какое-то время Леви ещё лежал на боку, глядя в тёмное окно, но в конце концов не выдержал, поднялся, накинул на плечи стёганный халат и открыл одну створку окна, чтобы выкурить первую за день сигарету. Морозный воздух наполнил комнату.       В этот момент к воротам подъехали два чёрных автомобиля, и Моблит поспешил открыть им. В темноте раннего зимнего утра сигарета светилась, как фонарь маяка. Леви быстро потушил её об оконную петлю и прикрыл шторы.       Из одной машины вышли двое мужчин, и, кажется, женщина; из другой – определенно мужчина и женщина. Последняя выпустила с рук маленького шпица, и тот сразу помчался к дому. Фонарь у ворот хорошо подсвечивал человеческие фигуры на фоне припорошенной снегом травы. Моблит взял под ручки часть чемоданов, и все, кроме одного из гостей, направились в дом.       Этот последний замер на дорожке и посмотрел наверх настолько долгим и пристальным взглядом, что Леви вдруг почувствовал себя обнаруженным. Холодок пробежал по коже. Словно за спиной Имир.        – Эрвин! – окликнула девушка с крыльца. – Не стой на ветру.       И молодой хозяин, будто очнувшись ото сна, пошёл вперёд.