В главной роли Леви Аккерман

      Происходившее напоминало бредовый сон: полумрак гостиной и её очевидное несоответствие настоящему веку подтверждали его нереальность. Леви с трудом улавливал логику слов и действий, но остальные участники сцены будто не видели в ней никаких противоречий. «Серьёзно? – думал он. – Какого черта вы мне верите? Вы идиоты?»       Но сидевшая перед Леви пара не походила на идиотический дуэт.       Мистер и миссис Смит. Как та семейка агентов из фильма, только в годах и в вязаных жилетах. У мужчины на носу очки, сильно увеличивающие его и без того большие голубые глаза, отчего Леви казалось, что его рассматривают через лупу.  Тем удивительнее было то, что через эти лупы мистер Смит не видел очевидного. Миссис Смит, хоть и смотрела с прищуром, явно видела больше. Она что-то подозревала, но никак не задавала прямой вопрос. Леви чуть поёрзал, усаживаясь поудобнее. Собеседование длилось уже полчаса, и он начинал ощущать, как немеет его зад.        – Всё-таки у вас странное образование, – сказала миссис Смит, в десятый раз обратившись к распечатанному резюме. – Два года на режиссуре… К чему это? В этом городишке уместнее получить что-то практичное.        – Дорогая, но миссис Аккерман училась в Лондоне, – возразил супруг. – У неё явно были планы покинуть наши края. И какое образование нужно горничной? Не всё ли равно, недоучившийся режиссёр она или швея?       «Миссис Аккераман, – мысленно Леви позволил себе усмехнуться. Это обращение каждый раз резало слух. Он легонько коснулся своего плеча, чтоб поправить сползшую под платьем лямку бюстгальтера. – Образование её смущает… Неужто ничего больше?». Пока супруги тихо спорили о важности образования в двадцать первом веке, Леви изучал интерьер. Они сидели втроём в несуразно просторной гостиной старинного особняка. За окнами было пасмурно и темно, несмотря на раннее утро, но светильники не включали. Возможно, полумрак играл на стороне Леви, иначе он не мог объяснить успех своего обмана. К тому же, Леви сидел на кресле, стоящем к окнам спинкой, отчего почти полностью находился в тени. Каждой клеточкой своего тела он ощущал собственную неуместность и нелепость. Он казался несоразмерным местной мебели – массивной, основательной и очевидно дорогой. Даже журнальный столик с резными ножками смотрел на него снизу вверх с некоторым пренебрежением. Хотя всё вокруг было огромным, кресло, напротив, оказалось слишком низким. Леви провалился в него так глубоко, что колени оказались почти на уровне грудной клетки. Он всеми силами пытался держать приличную позу, но это только добавляло напряжения. То и дело приходилось подтягивать подол короткого платья, надеясь, что плотные черные колготки скроют лишние подробности. Вот только колготки тоже оказались предателем: как и лямка бюстгальтера, они стремились съехать вниз. Ничто вокруг не было удобным для Леви.        – А почему бросили колледж? – спросила миссис Смит. – Из-за замужества? Учтите, если у вас есть дети, которых вы скрываете, поблажек не будет. Вы должны быть на рабочем месте каждый день в течение двух недель. За это мы и платим.        – Финансовые проблемы заставили. У меня нет детей, – ответил Леви коротко и тихо, как советовала Изабель.                – Так твой голос кажется просто прокуренным, а не мужским, – говорила Изабель.        – Я бы сказал, голос с томной хрипотцой, – добавил глубокомысленно Фарлан.               Изабель и Фарлан. Два верных друга, с которыми врагов не надо. Как и в тысячу других авантюр, это именно они втянули Леви в нелепый театр с переодеваниями. Случилось это двенадцать часов назад, и, расскажи тогда Леви кто-нибудь о том, чем он будет заниматься на следующий день, парень ни за что не поверил бы. Бред. Абсурд. Очень плохой сценарий.               Двенадцать часов назад усталый Леви добирался до дома с единственной мечтой – согреть воды на целую ванну и хорошенько отмокнуть. Из-за резкого похолодания дороги в городе покрылись тонкой ледяной коркой, и велосипед пришлось катить. Позади был долгий день свадебной съемки, камеры до боли оттягивали уставшие плечи, а в голове до сих пор играла заедающая танцевальная музыка, хоть Леви и прошел уже около пяти километров в тишине.       Свадьба на конюшне. Не бред ли? Абсурд. Сценарий финала для мелодрамы, которая будет казаться красивой только потому, что камера не передает запаха. Леви брёл по спящей улочке и чувствовал, как за ним тянется густой навозный шлейф.       Город начали украшать к Рождеству еще в прошлом месяце. На соседских домах висели темные нити гирлянд; некоторые даже зажигали с наступлением темноты. Леви шёл мимо дверей с венками из еловых веток, каркасных оленей и самодельных вертепов с пупсами к единственному на улице дому, который к празднику совсем не готовился.               Окна нижнего этажа светились теплом, но за три года жизни здесь Леви запомнил, что это обман. Дом, полученный Фарланом в так называемое наследство, никогда не бывал по-настоящему теплым. Он был довольно уютным, надежным, выстроенным из камня в какие-то седые времена (некоторые заезжие туристы даже фотографировались перед ним), но тепла в нем не было. Старуха, владевшая им, верно, целый век, так и не наладила отопление, греться приходилось от камина или электрического обогревателя, из-за чего Леви уже три года вёл неравный бой с плесенью и счетами. Дом был очарователен и даже в какой-то степени роскошен, несмотря на миниатюрность. Ни Леви, ни его друзья ни за что не смогли бы позволить себе такой, если бы не наследство, но морально это жилье устарело. Фарлан любил его и испытывал странную ностальгию, находясь в нём, потому не разрешал ничего менять. Так и вышло, что два парня и одна девушка уже три года жили в доме с интерьером мёртвой бабули. Обои с цветочками, стёганые одеяльца, расшитые подушки, бесчисленное множество картин с ангелочками и пастушками, горшки с геранью – все это плохо вязалось с их жизнью, но в этом их жизнь проходила. Изабель и Фарлан занимали две спальни на верхнем этаже, Леви обитал в гостиной на нижнем, так как страдал от бессонницы и иногда готовил по ночам или чистил кухню, мучаясь бездельем.       Таких маленьких двухэтажных домиков из камня в городе было целых две улицы. Здесь даже не стали менять брусчатку на асфальт, чтоб сохранить хоть какой-то поток туристов, едущих дальше, к морю и по-настоящему живописным городкам.        – Я бы пожила в таком, – сказала однажды какая-то приезжая девица своему парню, глядя на дом Фарлана.       Леви усмехнулся, услышав эту фразу через открытое окно на кухне. Сам он с радостью переехал бы в дом пообычнее, чтобы не было фотосессий у крыльца, из-за которых шторы на нижнем этаже всегда был задёрнуты. Милые голубенькие шторы с розами.               Леви пристегнул велосипед к фонарю и вошёл в дом.       Запах авантюры он ощутил сразу же. Он был в разы сильнее запаха конского навоза. Изабель и Фарлан пришли в суматошное движение, как только Леви пересек порог. Они помогли ему снять сумки и куртку, подсунули домашние тапочки, сказав, что специально нагрели их к его приходу.        – Ты ведь весь день на воздухе, а сегодня холодно, – пояснила Изабель внезапную заботу.        – У нас тут куриный супчик, – сказал Фарлан, убегая на кухню.       Загремела посуда, аппетитно запахло едой. Снимая свадьбы, Леви никогда не ел банкетное угощение. На голодный желудок ему легче работалось, да и не доверял он кухням местных забегаловок, где обычно проходили праздники, за исключением сегодняшней свадьбы: её провели на конюшне, но почему-то есть там совсем не хотелось.       Леви вымыл руки и прошел на кухню, где уже был сервирован стол на три персоны. Достали даже неприкосновенные тарелки с лебедями. Атмосфера авантюры сгущалась. Леви молча приступил к еде, ожидая, когда его соседи приступят к делу. Но те не спешили.        – Помнишь, я говорила, что около моей отработки есть секонд? – начала Изабель.        – Угу, – кивнул Леви.        – Я сегодня видела там офигенное платье, пока ждала развозку. Старая коллекция Вивьен Вествуд.        – Тебе денег надо?        – Нет! Что ты сразу о деньгах, будто я меркантильная? Платье стоит всего ничего. Сама куплю. Мне уже отложили.        – На что купишь? Ты же не зарабатываешь. И не может дёшево стоить платье, на котором стоит чье-то имя.        – Фарлан обещал подарить на Рождество заранее. И оно же из секонда. Там всё дешевле.        – Да? Фарлан ведь тоже не работает.        – Потому что машина в ремонте, – возразил Фарлан. – Считай, у меня больничный. Я не безработный.        – Стрёмно мне, когда вы про деньги говорить начинаете. Сразу кажется, что жареным пахнет.       Фарлан и Изабель хором рассмеялись, что подтвердило догадки Леви. Не настолько смешной была шутка, чтоб так смеяться.        – Давайте уже как-то без мутных схем, – сказал он устало. – Вот снимут Изабель браслет, и будем жить нормально. Тётка опять зовёт на праздники помочь в магазине. Пойдете со мной?        – Разве у тётки твоей заработаешь? – фыркнул Фарлан.        – Ага, – поддакнула Изабель. – Провальный бизнес. Кто пойдет на её чайные церемонии в Рождество?        – Но чай хорошо берут на подарки. В прошлом году очереди стояли.        – Потому что в торговом центре трубы полопались, и он не работал, – опять возразил Фарлан. – Нет уж. У твоей тётки не заработать. И свадеб зимой мало. Опять лапу сосать будем.        – Поэтому и пойду в магазин.       Леви оторвал взгляд от тарелки. Друзья смотрели на него с едва скрываемым напряжением. Близился момент истины.        – Есть и другие места, где можно заработать, – тихо проговорила Изабель. Леви тяжело и громко вздохнул, откинулся на спинку стула.        – Что вы опять придумали? – спросил он.       Из-под стола вынырнула газета. Фарлан положил её перед Леви и ткнул пальцем в обведенное объявление.        – Требуется горничная… постоянное проживание… трёхразовое питание… – прочитал Леви вслух и дальше только шевелил губами. – Сколько? – спросил он в пустоту, прочитав предлагаемую зарплату. – Это какая-то наёбка. Столько не платят горничным. Явно вербуют в порнуху или типа того.        – Это реальное объявление, я узнавал, – сказал Фарлан и тоже откинулся на спинку стула, скрестив руки. – Смиты из дома на холме ищут прислугу на время праздников. Неплохая альтернатива магазину тётушки.        – И что вы предлагаете? – Леви усмехнулся. – Отправить Изабель драить полы в то поместье с призраками? Там же страшно, что обоссаться можно. Да и нельзя ей так далеко от дома уезжать. Браслет же.        – Вот именно, – кивнул Фарлан.        – Тогда в чем замысел? Надо найти какую-то девицу, которая нам часть денег отсыпет за идею? Ищут ведь женщину. Тут так и написано в требованиях – замужняя дама. Дама… Выдумали же слово!        – А ты ведь любишь убираться.        – И что? Я же не замужняя дама.        – Но ты такой миниатюрный, – подала голос Изабель. – Если приодеть и накрасить, то мог бы сойти…        – Вы чокнулись от безделья? – Леви мигом выпрямился.        – Не руби с плеча, брат, – голос Фарлана вдруг перешел на проникновенный регистр. Парень подался вперед и положил руку на стол. – За такие деньги можно и рискнуть.        – Я не похож на даму, – медленно, чеканя слова, сказал Леви.        – Я проходила курсы макияжа, – возразила Изабель. – Знаешь, как макияж меняет лицо?        – Какой к черту макияж? Там надо жить две недели. Мне не мыться все это время? Да и по голосу же сразу слышно.        – А ты говори тише. Так твой голос кажется просто прокуренным, а не мужским.        – Я бы сказал, голос с томной хрипотцой, – добавил глубокомысленно Фарлан. – Я ведь слышал, как ты говорил на сцене.        – Допустим, рост у меня небольшой, но фигура-то мужская. Плечи и все такое, – Леви был слишком измотан свадьбой, чтоб тратить силы еще и на спор, потому только вяло приводил аргументы. У него не было энергии на то, чтобы послать друзей к черту и хлопнуть дверью. Да и двери между кухней и его гостиной не было.        – Не у всех девушек есть сиськи, – как-то грустно произнес Фарлан.        – А плечи есть, допустим, у Сары Коннор или лейтенанта Рипли, – подхватила Изабель.        – Сара Коннор даже горяченькая, – кивнул Фарлан.        – Кончайте цирк. Я устал.       Леви поднялся из-за стола и отнес свою тарелку к раковине.        – Сколько там стоит твоё платье? – спросил он, стоя к друзьям спиной и натирая посуду.        – Дело не в платье, – как-то робко ответила Изабель.       Руки Леви замерли, сжав вспененную губку. Разумеется, есть что-то ещё. У этих двоих всегда есть что-то ещё.        – А в чем дело? – спросил он как можно спокойнее, вытер руки о полотенце и развернулся.       Теперь точно наступило время откровений. Фарлан и Изабель притихли. Девушка смотрела виновато, парень же словно готовился к атаке.        – Помнишь, мы посадили немного травки в теплице на заднем дворе? – заговорила Изабель.        – Для личных нужд, – ответил Леви слегка вопросительным тоном.        – Это было не для личных нужд, – сказал Фарлан.        – Разумеется, – Леви закатил глаза. – Но вас тогда спалил Доук. Еле отвязались.        – Траву забрали, а аванс за неё мы почему-то не вернули.        – Какой еще аванс? Какой дурак дал вам деньги вперёд?        – Тот, который знает, как вернуть их назад.       На кухне стало так тихо, что громким показалось тиканье напольных часов в гостиной.        – Только не говорите, что опять связались с Ловофом, – сказал Леви.       Часы по-прежнему тикали в тишине, и Леви чувствовал, что этот звук всё сильнее капает ему на мозги.        – И большой у вас долг? – спросил он.       Вместо ответа Изабель ткнула пальцем в газету.        – Небольшой, – сказал Фарлан. – Зарплаты горничной хватит.        – Это охренительно большая зарплата горничной, – напомнил Леви. – Продавай к черту свое ведро на колесах и расплачивайся.        – Ни за что! – от возмущения Фарлан даже подскочил со стула. – Машина – это часть меня. Она меня кормит!        – Она уже третий месяц не заводится, а кормлю вас я.        – Просто нужно было заказать запчасть. В мастерской нет в наличии, а везут с материка.        – С какого материка её везут три месяца? С Антарктиды?        – Короче, Леви, не пори горячку. Мы не будем продавать мою машину. К тому же, я уже позвонил и договорился о собеседовании на завтра.        – А что ещё нам продать? У дома не все в порядке с документами, да и жирно будет. Мебель продавать затрахаемся. Можем продать Изабель, но она же сопротивляться будет.        – Не смешно, – буркнула девушка.        – А переодевать меня в даму – смешно? Вы же понимаете, что в вас говорит паника? Ни один человек с глазами не примет меня за женщину.        – Спорим, что примет, – Фарлан протянул руку вперед.        – Меня этим не проймешь. Идите к чёрту.        – Серьезно, Леви. Давай попробуем. Две недельки помашешь щеткой, и твои друзья спасены. Ты ведь знаешь, что Ловоф делает с должниками.        – Но ведь и вы это знали. Какого хрена полезли к нему?        – Кто не рискует…        – Тот живет нормально.        – Да что с тобой, брат? Раньше ты влегкую шел на любое дело.        – Не хочу никаких дел. Спасибо, я уже отсидел полгода. Если так пойдет дальше, закончу, как дядя.        – Он еще не закончил, – тихо поправила Изабель.        – Ему пятьдесят лет. И еще десять лет он проведёт в тюряге. Если не это конец, то что? Ни у одного из нас нет родителей, потому что, в своё время, они тоже любили всякие дела.        – Не загоняй! Да, у нашего брата жизнь – не сахар. Но кому какой вред, если мы рискнем с этой темой? Допустим, они тебя спалят. И что? Поржут и выпнут без выходного пособия. А если не спалят? Работа-то не пыльная.        – Ты видел этот дом? Он здоровенный. Они потому и платят много, что там не одна горничная должна корячиться, а штук пять.        – Я всё проверил! Западное крыло у дома нежилое. Там так и не закончили реставрацию.       Леви ничего не возразил, но взгляд его словно спрашивал: «Серьезно?»        – Я серьёзно, – будто услышав, ответил Фарлан и снова протянул руку.        – Они спалят меня еще на собеседовании, – руки Леви оставались скрещенными на груди.        – Ты ведь играл женскую роль в своем колледже. Кем ты был? Джульеттой?        – Много кем. Титанией, Виолой… Джульеттой не был, – Леви поморщился. То была давняя история о театральной труппе, решившей, как во времена Шекспира, отдать все роли мужчинам. Разумеется, женские персонажи автоматически отлетали самому миниатюрному актёру. Не это ли натолкнуло Фарлана на его сомнительный план? До этого друг говорил о театральном прошлом Леви исключительно в рамках издевательств. Единственным человеком из нынешнего окружения Леви, кто положительно оценивал его актёрский опыт, была двоюродная тётушка.                – Леви был оннагата, – говорила она с гордостью посетителям магазина, совершенно не понимавшим смысл японского термина. – Так у нас называют актёров-мужчин, играющих женские роли.       Она всегда говорила «у нас», когда речь шла о Японии, хотя родилась и выросла в Англии, а на родине предков бывала только пару раз во время школьных каникул.        – Женские роли? – с кислой миной обычно уточняли покупатели. – Типа трансвестит?       И тётушка заводила долгую песню о тонкостях театра кабуки, а покупатели, в лучшем случае, кивали головой и, посмеиваясь, говорили: «Ну, японцы, конечно, те еще извращенцы!»       Леви не понимал, зачем тётушка рассказывает все это, хотя видел, что его прошлая деятельность ей искренне интересна. Сама она переехала из большого города, и ей не хватало утонченных развлечений. Каким бы ни был мотив её излишней болтливости, среди местных у Леви была сомнительная репутация.                – Не хочешь тряхнуть стариной? – спросил Фарлан.       Леви окинул кухню медленным взглядом. Весь дом состоял из старья, которое, в лучшем случае, можно было продать в большом городе принципиальным любителям старья. Но этот городок был слишком мал, и жители его покупали новую мебель. Разумеется, план Фарлана был бредовым, но он, похоже, искренне в него верил. И, если Леви не подыграет ему, то Фарлан до конца дней своих будет считать, что друг загубил его гениальную идею.        – У меня условие, – Леви расцепил сложенные руки.       Фарлан оживился, Изабель подняла опущенную голову.        – Если меня ловят на обмане, ты без возражений продаешь свою тачку.       Теперь Леви протянул ладонь Фарлану, но тот замешкался.        – Чего тормозишь? Сам же пел, что меня от женщины не отличить.        – Я просто преклоняюсь перед твоим актёрским талантом, – увильнул Фарлан. – А так – ты образец мужественности.        – Тогда по рукам?        – Но ты не будешь палиться специально?        – Разумеется. Спор – дело чести. Но даже если они не заметят подвоха, моё трудоустройство не гарантировано. Может, им морда моя не понравится. В таком случае, машину тоже придется продать.        – Выбор у меня небольшой.       Наконец, парни пожали друг другу руки, и Изабель засвидетельствовала спор.        – Я и наряд тебе уже присмотрела. У бабки Фарлана в сундуках куча классных винтажных шмоток на весь двадцатый век. Она ведь, кажется, шила. Нужно только туфли найти твоего размера… Спрошу у соседей с утра.       Леви не совсем понимал, во что ввязывается и зачем. Вероятно, он лукавил, говоря, что банальным азартом спора его не пронять. Сквозь усталость долгого рабочего дня в нём проступал именно азарт. И подсознательное желание доказать Фарлану, что тот дурак.        – Считай, что это твой актёрский вызов!        – Я ведь хотел стать режиссёром, – проговорил Леви. – Снимать вестерны, как Джон Форд или Беттичер.       Леви с тоской посмотрел на вынутую из кофра камеру. После праздников от него ждут часовое видео, из которого необходимо вырезать все кадры, где заметен шестимесячный живот невесты. С вестернами этот фильм роднит только обилие лошадей и одна боевая сцена.       Изабель сбегала наверх и принесла платье. В который раз за вечер Леви заподозрил неладное, увидев, что ткани в руках девушки как-то маловато.        – Мини эпохи Твигги! – объявила Изабель и развернула наряд.        – Из-под него яйца видно будет, – сказал Леви без особых эмоций. – И талии нет. Оно подчеркнет мужскую фигуру.        – Это фишка платьев шестидесятых. Они делали девушек прямыми. Наденем плотные колготки по погоде, небольшой каблук – будет конфетка! Наоборот, если мы усиленно начнем тебя заматывать и подчеркивать то, чего нет, будет выглядеть подозрительно. А так, ты просто плоская девчонка. Никто и слова тебе не скажет, потому что побоятся задеть твои комплексы.        – Мне кажется, что в плечах маловато будет.               Но Леви оказался неправ, и платье село точно по его меркам.        – Несчастная девушка, на которую его шили, – вздохнул Фарлан. – Надеюсь, она не забрала его, потому что у нее резко выросли сиськи.        – Кончай болтать о сиськах! – Изабель легонько шлепнула его по затылку. – Озабоченный! Как можно сейчас об этом вообще думать?        – Я ведь не жалуюсь, когда вы двое обсуждаете мужские задницы.       Пока Фарлан и Изабель пререкались, Леви оценивал себя в зеркале со всех сторон и сильнее убеждался в неминуемости неловкого провала. «Хорошо, что эти Смиты ни с кем в городе не общаются, – думал он. – Хоть позор не разлетится». Леви приподнялся на цыпочках, изобразив изгиб стопы в туфлях на каблуке, отвёл в сторону бедро так, что стала ярче видна талия. «Полная хрень», – сказал он себе.       Изабель была с ним не согласна.        – Вот же! Ты так изящно двигаешься и стоишь. Это отлично играет на контрасте с мальчишеской фигурой.        – Само собой. Я ж королева фей, – Леви сделал широкий и плавный жест рукой.        – Серьёзно! Это еще нет макияжа и маникюра.        – Маникюра?        – Разумеется. Дьявол кроется в мелочах. Мы не будем менять ничего глобально, но заострим внимание на деталях. И зря я что ли на курсы маникюра ходила?        – Может, мне еще парик напялить?        – Ни в коем случае! Сделаем тебе укладку. Это ведь не театр. Никакого грима с париками.        – Только без цветного лака.        – Естественно. Господа не любят яркий лак на слугах. Будешь выглядеть красоткой, но так, будто это природа постаралась. Чем бы только перекрыть твои синяки под глазами?        – Сном?        – Подожди! Нам нужно подготовиться.       Изабель вытащила из шкафа в прихожей серебристый чемоданчик консультанта Орифлейм. Россыпь пробников вывалилась на диван.        – Ты, главное, не волнуйся, – заговорил Фарлан, пока девушка копалась в косметике.        – Я не волнуюсь. Я предвкушаю.        – Смиты – не стопроцентные потомственный лорды. У жены есть какой-то титул, а мужик – просто при бабках. Женились, чтоб совместить приятное с полезным.        – Ты расследование успел провести?        – В магазине поспрашивал. А то их особняк стоит тут лет триста, а я и не знаю о нем ничего. В общем, это гнездо обнищавшего рода миссис Смит. Сами они там не живут уже давно, только иногда приезжают потусоваться. Как теперь, видимо. Постоянно там только сторож обитает. Такой тихий паренёк молодой. Знал бы раньше, давно бы туда залез…        – Тц! Мы теперь не отсвечиваем. На Кенни продолжают копать. Кажись, все дела графства на него повесить хотят.        – Почему бы нет? Выполнят план на десять лет вперёд. К тому же, половина дел и правда его.       Леви взял в руки газету и еще раз перечитал объявление.        – Интересно, почему им нужна именно замужняя женщина. Леди боится, что её безродного муженька потянет налево? Не думаю, что наличие супруга сыграет роль.        – Наверное, замужняя женщина не будет трепаться об интрижке, если такая случится.        – С такой зарплатой кажется, что секс-услуги должны быть включены, – усмехнулся Леви. – Тогда я им точно не подойду.        – Откуда знаешь? Может, мистер Смит открыт к экспериментам.        – А сколько ему лет? Я видел его пару раз в сквере у собора. Показалось, что для интрижек он староват.        – Лет шестьдесят.        – Да? У матери бывали клиенты и постарше. К чёрту! – Леви передернул плечами, сбрасывая морок воображения. – Куда мы свернули? Я не собираюсь из-за вас становиться сексуальным экспериментом какого-то деда. Начнет строить глазки – свалю.       Леви почти рассмеялся от нелепости этого разговора, но взглянул на Фарлана, и улыбка тут же слетела с его лица. Друг смотрел на него, поджав губы и нахмурив брови.        – Ты чего?        – Леви, это очень большие деньги, – проговорил Фарлан серьезно и тихо. – И они нам очень нужны.        – Нет, – покачал головой Леви. – Они нужны вам. У меня всё в порядке.        – Я просто прошу тебя в этот раз быть более гибким. Можно ведь потерпеть пару шлепков по заднице и какие-то сальные шуточки? Разумеется, спать с ним за деньги – это за пределами всяких принципов. Но есть ведь компромиссные варианты!        – Это какие? Допустим, его не смутил мой член, и он хотел бы меня трахнуть. Какой компромисс? Не вставлять до конца?        – Можно, например, просто договориться на минет, – не моргнув, ответил Фарлан и развел руки в стороны, будто объяснял что-то элементарное.       Пару секунд Леви простоял с открытым ртом прежде, чем к нему снова вернулась способность говорить.        – Ты охренел? Это вы двое должны сосать Ловофу и причмокивать, а не я какому-то деду.        – Фарлан, ты правда перегнул, – вмешалась Изабель, наконец-то разложив косметику в нужном порядке. – Леви идет на обычную работу. Все немного врут на собеседованиях. И я тоже видела Смитов у собора. Это милая семейная пара. Видно, что они любят друг друга.        – Да бросьте, – Фарлан нервно рассмеялся, попытавшись запоздало прикрыть свои слова шуткой. – Если Леви принципиально не хочет, то это его право. Я ведь не прям серьёзно! И вообще, не он ли на днях говорил, что у него полтора года не было перепихонов? Может, стоит тряхнуть стариной? Хах! Оценили каламбур?        – Просто заткнись. Ты делаешь хуже.               После всех разговоров минувшей ночи (а Фарлан не унимался) Леви было дополнительно неловко смотреть на мистера Смита. Мужчина выглядел абсолютно невинно. Все собеседование он бросал на жену полные нежности взгляды и иногда усмирял ее строгость, мягко поглаживая ладонь. В его глазах сиял свет святых мучеников, он деликатно улыбался и говорил негромко, лично помог Леви снять пальто на входе, но даже не попытался коснуться. Такого мужчину следовало снимать для приторных брошюр околохристианских сект. Однако Леви не мог отделаться от навязанных Фарланом образов. Внимание его то и дело опускалось к промежности собеседника, и парень надеялся только, что миссис Смит не заметит этого и не сочтет его нимфоманкой.        – Дорогая, что тебя еще смущает? – обратился мистер Смит к жене. – Молодая энергичная девушка пришла к нам с рекомендательным письмом. У неё разнообразный опыт работы и серьёзное семейное положение. Посмотри, она умеет вести чайные церемонии! Наш сын ведь любит такие безделицы.        – У нашего сына слишком много нелепых увлечений. Не стоит им потакать.       Леви снова поменял положение, борясь с желанием закинуть ногу на ногу или хотя бы немного развести колени. Возможно, короткое платье было частью хитрого плана Изабель, направленного на то, чтобы заставить друга вести себя более скромно и неловко.        – Леви… – протянула миссис Смит. – Это ведь еврейское имя?       Мистер Смит вспыхнул стыдливым румянцев и вцепился в руку жены.        – Дорогая! Зачем этот вопрос? Какое нам дело до происхождения имени? Обычное библейское имя! У Мэри имя тоже еврейского происхождения, но она англичанка и ходит в церковь… Давай просто возьмём эту девушку. Нам нужна прислуга на две недели, а ищем мы её уже месяц. Ты в каждой находишь какой-то нелепый изъян. Думаешь, много желающих провести на работе рождественские праздники?       Мистер Смит явно завелся от вопроса жены и теперь всячески пытался заполнить разговор словами, чтобы увести его как можно дальше от неприятной точки. Эта неожиданная эмоциональность заставила Леви сдержанно улыбнуться. «Странно, что в имени их смутил только еврейский след», – подумал он.                – Имя менять не будем, – сказала Изабель. – Лжи по минимуму!        – Но это ведь мужское имя, – возразил Леви.        – Как и руки, ноги, стрижка, подбородок, кадык… У нас уже полно моментов, к которым можно придраться. Но я считаю, что лишняя сложность с именем нам не нужна. Кто вообще разбирается в ваших еврейских именах? Если собеседование пройдет хорошо, запросят копию паспорта. Я не умею пользоваться всякими фотошопами, чтоб там что-то сильно менять.       Леви вздохнул.        – А придётся. Там мое фото сразу после освобождения, когда пришлось побриться из-за вшей в камере.                – Это еврейское имя, – прервал спор Леви. – Вопрос не стоит таких переживаний. Или вам кажется, что мне должно быть неловко за свое происхождение?       Слова Леви еще больше смутили мистера Смита. Он погряз в болоте своей вежливости.        – Что вы! – пролепетал он.               Это был второй в жизни Леви случай, когда кого-то взволновала его этническая принадлежность. Мистер Смит напомнил Леви воспитательницу их детского дома и тем самым вернул его к воспоминаниям более далеким, чем вчерашний день.       Помимо двух жилых корпусов, одного учебного и столовой, на территории детского дома находилась небольшая часовня, куда в дни христианских праздников приглашали пастора и собирали детей. Никакого внутреннего убранства в ней не было, кроме деревянного распятья над трибуной, потому, кроме пастора, разглядывать было нечего. Не совсем поняв, куда его ведут, один раз Леви сходил на проповедь.        – Я еврей, – сказал он, когда воспитательница начала собирать детей в часовню во второй раз. Сама по себе эта часть идентичности почти не играла роли в жизни мальчика, хотя мать иногда пыталась говорить на религиозные темы в моменты особого отчаяния, но сама была слишком несведуща, чтобы не путаться в показаниях. Леви сказал это воспитательнице лишь потому, что надеялся избежать часового сидения на неудобной деревянной скамейке под заунывные и непонятные речи.        – Еврей? – растерялась воспитательница. – И что ты предлагаешь?       Леви пожал плечами. Она взрослая – пусть сама и предлагает.        – Ты же понимаешь, что нигде поблизости нет специального приюта для евреев?       Леви ничего не знал об этом. Даже если бы такой приют был, он не хотел бы в нем оказаться, потому что тогда выяснилось бы, что иудей из него не лучше, чем христианин.        – Хорошо, – кивнула женщина сама себе. – Но церковь нас очень поддерживает, и им не понравится, если кто-то из детей будет прогуливаться во время службы.        – Я могу тихо посидеть в комнате.        – Еще чего! Ты подашь другим дурной пример. Просто посиди тихонько на заднем ряду с Омаром.               Тогда Леви надеялся получить поблажку, но сделал только хуже. Если в первую проповедь он мог обмениваться шутками с Фарланом, то после был обречён на молчание и послушание.               Лицо миссис Смит было холоднее льда. Леви не нравился ей, не было сомнений. Неприязнь эта чувствовалась с первой минуты знакомства. Возможно, так она реагировала на всех кандидаток, но Леви не мог этого знать.        – Что ж, я считаю, что пора покончить с этим затянувшимся конкурсом! – мистер Смит хлопнул ладонями по своим коленям. – Миссис Аккерман меня полностью устраивает, и я готов её нанять.       Он повернул лицо к жене. Та смотрела на него округлившимися от ужаса глазами.        – Да она же… – начала было женщина.        – Идеально нам подходит! Согласен, дорогая. Ты всегда читаешь мои мысли. Да и времени почти не осталось.       Леви не видел себя со стороны, но был уверен, что на лице его застыл не меньший ужас. В голове билась одна отчаянная мысль о том, что мистер Смит совершенный идиот.        – Но она же курит! – шепотом, будто можно было что-то утаить на расстоянии двух метров, сказала миссис Смит. Это был последний отчаянный аргумент.        – Дорогая, ты тоже куришь. Не волнуйся, миссис Аккерман не будет работать с папиросой в зубах. Миссис Аккерман, вы готовы приступить к работе через три дня?       Леви растерянно кивнул.        – Замечательно! Через четыре дня из поездки возвращается наш сын со школьными друзьями. Они проведут здесь рождественские каникулы. Ваша работа – обеспечивать порядок, пока они тут. Мы с моей дорогой Маргарет живем в другом месте, но будем приезжать с визитами время от времени. Скажу по секрету, этот дом ей кажется жутким. Но наш мальчик его обожает! Половина дома закрыта на реставрацию. Убирать в ней не нужно. И вообще, туда лучше не ходить: что-то с потолка сыпется, доски гнилые и всё такое… Вот, возьмите визитку нашей портнихи. Ей нужно передать ваши мерки, чтоб она ушила форму под вас. Да, наши работники носят форму и живут в доме, пока молодой хозяин тут.       Мистер Смит говорил еще много всего, но Леви едва ли его слышал. Он смотрел на него стеклянным взглядом и сжимал в руках картонную визитку. «Как это? – задавался вопросом Леви. – Вы поверили мне? Я теперь должен две недели строить из себя не пойми что? А как сказать тётке, что я не буду помогать ей в магазине?»               Леви вышел из дома, безвольно разрешив мистеру Смиту снова подержать его пальто, бывшее, разумеется, одеждой из сундука так называемой бабушки Фарлана. Изабель так и не смогла решить, мужское это пальто или женское. Леви оно было слегка велико, и, если шили его для женщины, то была она довольно крупной.       Сам Фарлан все это время ждал у ворот в машине, одолженной у соседа, и поспешил открыть другу дверь со стороны пассажирского сиденья, как только тот подошел.       Машина тронулась, и Леви достал из бардачка сигареты. Выглядел он по-прежнему потерянно и бледно.        – Что эти чертовы буржуи тебе наговорили? – Фарлан видел состояние друга и заранее злился на Смитов. Свой гнев он выражал, вцепившись в руль особенно крепко.        – Это пиздец какой-то, – ответил Леви, смахнув пепел в окно.        – Так и знал, что они будут строить из себя! Мы для них грязь из-под ногтей. Помойные крысы.       Фарлан не унимался, всё больше посыпая себя уничижительными эпитетами, и Леви смотрел на него с совершенным непониманием, однако не перебивал.        – Да пошли они в задницу! Брат, давай навалим им навоза с конюшни под двери? Я найду трактор с прицепом.        – Зачем? – спросил на выдохе Леви.        – Чтоб знали свое место. Ладно еще эта леди Маргарет, но мужик-то куда? Он же не голубых кровей. Мог и попроще быть.        – А с чего ты взял, что он был не попроще?        – Да на тебе ж лица нет! Никогда не видел, чтоб кто-то доводил моего Леви до такого состояния. Но на то они и аристократы, чтоб знать толк в унижениях народа.        – Меня не унизили, – глядя в лобовое стекло, Леви покачал головой. – Они меня на работу взяли.       Машина резко затормозила, и непристегнутый Леви качнулся вперед. Пепел от сигареты упал на короткий подол платья.        – Придурок, – процедил Леви, стряхивая обеими руками пепел на пол, но Фарлан уже не слышал оскорблений. Он набросился на друга, крепко сжав его в объятиях.        – Ты наш спаситель! – сказал он, едва не плача от радости. – Какие же они всё-таки славные! Сразу видно, что аристократы. Такие в людях разбираются. Поэтому и взяли тебя.        – Рано праздновать. Мне ещё две недели надо продержаться.        – Само собой ты продержишься! Ты ж актёр. Это как в том черно-белом фильме, который с Монро… Где два музыканта переоделись в женщин, и их никто не мог раскусить. Все получится!        – Как в фильме, – повторил Леви. – Вся жизнь с тобой – чёрная комедия.        – Кажется, в том фильме тоже был богатый озабоченный дед.        – Кончай уже эту пластинку. Смит без ума от своей кобры. И прислуга им нужна для сына.        – Не знал, что у них сын.       Фарлан расцепил объятия и вернулся на своё место.        – А если сын будет домогаться? – спросил он с хитрой улыбкой.        – Судя по всему, это какой-то подросток. Они говорили, что он приедет со школьными друзьями. Видимо, очень поздний ребёнок.        – У подростков гормоны.        – Это у тебя гормоны, Фарлан. Поехали. Нам уже сигналят сзади.