История Человека в маске... (Дневник)

«Как я уже говорил…. Я изготавливал маски, лучшие маски в городе. Ко мне приезжали даже из других городов, чтобы сделать заказ. В это же время я встречался с прекрасной девушкой… её звали Аннет».

* * *

      Среди деревьев раздавался игривый смех влюблённой пары. Два юных силуэта петляли среди стволов деревьев, кружили вокруг них, а затем помчались в сторону небольшой поляны, где мужчина повалил на землю смеющуюся девушку.       — Луис, прекрати, я сдаюсь.       Её белоснежные волосы отливали волшебным блеском на солнце, пухлые щеки и губы создавали черты необычайной миловидности на лице. Платье собой скрывало хорошую крепкую фигурку, которой очень даже шёл маленький рост. Аннет была настоящей красавицей.       — Уверена?       Луис навис над ней, влюблённым взглядом рассматривая её лицо. Для него этот момент словно бы замер, пока Аннет игриво пыталась его спихнуть с себя.       — Слезай! Вдруг Вильям нас увидит?       — И что с того?       — Слезай сейчас же!       Аннет, наконец-то, смогла повалить Луиса на бок, но сама не встала, неосознанно еще несколько мгновений давая мужчине полюбоваться ею в лучах тёплого солнца.       — Ты необычайно красива, Аннет…       Она взглянула на него с лёгкой улыбкой и, наконец, встала.       — Мне уже пора. Нужно готовить обед.       — Пригласишь меня?       — Если только снова не будешь опрокидывать на земь.       Луис рассмеялся. У него была необычайно красивая улыбка — слишком красивая для человека того времени: хорошо сохранившиеся зубы, отбеленный дубовой корой цвет. По тем годам Луис был уже мужчиной. Возраст в 24 года считался весьма солидным. Жизнь была другой: старели и умирали гораздо раньше.       С Аннет Луис познакомился давно через своего друга — Вильяма. Когда-то он спас её брату жизнь и теперь меж ними была крепкая мужская дружба. В первую же встречу с Аннет Луис не мог оторвать от неё взгляда. Он полюбил её с первых секунд. Красива, умна, приятна в общении. Он никогда не встречал такую яркую девушку. Миловидность блондинки свела его с ума. Он полюбил её самой нежной любовью, боялся тронуть лишний раз, испортить. Лишь Вильям не разделял его любовных порывов. Меж братом и сестрой были весьма сложные отношения, но Луиса это ничуть не остонавливало.       Они сразу приглянулись друг другу. Луис стал заглядывать к ним чаще, на сколько ему позволяла работа. Потом стал дарить небольшие ничего не стоящие сувениры, пригласил гулять…       Их отношениям исполнилось уже два года. Не было более счастливого мужчины в городе, чем Луис. Он изготавливал маски, лучшие маски в городе. К нему приезжали даже из других городов, чтобы сделать заказ. В это же время он встречался с прекрасной девушкой — Аннет. Её появление в его жизни стерло всё самое плохое и в миг залило всё светом.

* * *

      В дверь постучали.       — Входите.       Луис сидел за своим рабочим столом, вынимая новую заготовку венецианской маски из гипсовой формы. Его взгляд отвлёкся от работы и метнулся в сторону открывшейся двери.       — Простите, не хотела вам мешать.       В мастерскую вошла девушка, худенькая и высокая. Серые глаза сразу узнали её лицо, и по телу мужчины поскользнуло едва уловимое раздражение. Она приходила к нему уже несколько раз, но явно не только из-за интереса к масочному ремеслу. Луис не подал вида и еле-уловимо улыбнулся.       — Всё нормально. Присаживайся. Хочешь посмотреть на процесс?       — Да, если можно.       Девушка робко села на стул перед рабочим столом, крепко сжав свои ладони. Её взгляд приковался к маске, которую Луис только что достал из формы, но невзначай она периодически поднимала глаза и на лицо самого мастера.       — А что вы делаете сейчас?       — Венецианскую маску, а точнее — Коломбину.       Всё равно она не знала названий, и Луис прекрасно это знал.       — Ох, это, наверное, сложно!       — Вовсе нет. Сложнее делать Бауту. У неё необычная форма, которая позволяет пить и есть, не снимая её. Она даже искажает голос.       — Ничего себе!       — С Коломбиной проще. Нужно смазать гипсовую форму маслом и заполнить слоем папье-маше. Затем остаётся отшлифовать всё и вырезать отверстия для глаз.       — А из чего вы делаете папье-маше?       Он взглянул на девушку, улыбаясь наивности её вопроса.       — У каждого творца должен быть секретный рецепт, верно?       — Вы правы. — она покраснела и тут же смущённо опустила глаза. Вновь повисла тишина. — И много стоят маски?       — Боюсь, такую вещь могут позволить себе только аристократы.       Фрагмент из дневника.       «Она заметно расстроилась, снова закрыв подбородок дрожащей рукой. Но это не скрылось от моего мимолётного взгляда, брошенного в её сторону. Я закончил с маской, а затем сделал ещё одну, встал и протянул ей.       — Держи.       — Это… мне?       — Да.       Снизу вверх она взметнула на меня широко распахнутые и расстроенные глаза.       — Но у меня нет таких денег.       — Это подарок.       — Ах!       Она упала мне в ноги, начала целовать руки, осыпая мой слух всевозможными благодарностями.       — Ах, я так вам благодарна! Так благодарна!..       Затем встала, заглянула в глаза, несколько замешкалась, словно колебалась, замерла… Опустила веки и сняла с себя платье. На моих губах заиграла усмешка. Определённо, раздражение к ней и её готовность заплатить мне за маску своим телом, пробуждали не самые светлые стороны моей души».

***

      Фрагмент из дневника.       «После этого случая она больше ко мне не заходила, чему я был несказанно рад, хоть я и не воспользовался случаем. Это было бы лишь удовлетворением физического желания, что стоило не так много для меня. Любил я только Аннет.       Наступила осень — сезон заказов. Я почти не покидал мастерскую, создавая маску одну за одной. Из-за этого я стал реже видеться и с Аннет, но она сама меня навещала.       — Ты всё трудишься?       За работой я не заметил, как скрипнула дверь. В комнате потрескивали свечи и дрова в камине, создавая убаюкивающую мелодию. Я и не заметил, как наступил вечер.       — В этот период всегда много заказов.       Аннет подошла сзади и крепко обняла, прижавшись к моему плечу. Я обернулся к ней и уткнулся носом ей в шею, снова втягивая запах её волос и кожи.       — Ты так пахнешь…       — Перестань. Вильям меня ждёт.       — Погоди, у меня есть для тебя подарок.       Я нетерпеливо вскочил, подошёл к шкафу и вытащил оттуда пышное платье. Я так долго ждал, когда смогу ей его приподнести. Моя мастерская давала мне достаточно средств, чтобы позволить себе такую роскошь.       — Ах! Какая красота! Прямо как у настоящей аристократки!       Аннет чуть не запрыгала от восторга, рассматривая ткань и кружева, расправляя их своими тонкими пальчиками. А я смотрел лишь на неё.       — Ты прекрасна в любой одежде, моя дорогая.»       Аннет прильнула к губам Луиса, отчего он снова ощутил слабый вкус ягод.       — А как же Вильям?       — Он — взрослый мальчик.       Луис тут же рассмеялся, обхватывая своими ладонями тонкую талию Аннет.

***

      Фрагмент из дневника.       «Всё было прекрасно. Моя жизнь наполнилась смыслом. Я создавал маски с каким-то особым воодушевлением, ведь всё это ради моей Аннет. Она так любит меня, она так прекрасна. Я хотел сделать всё, чтобы она была окружена лишь самым лучшим. Мыслил я и о нашей будущей свадьбе, но пока ничего ей не говорил. Я закажу ей лучшее платье в городе, это будет самый счастливый день в её жизни.       Всё было прекрасно, но однажды в моей мастерской случился пожар… Я видел, как все мои маски плавились и сгорали, как огонь пожирал всё, что я сотворил. Как мой дом превращается в ничто… Я не боялся смерти, но из пожара меня спас образ Аннет. Я думал лишь о ней, когда пробирался через огненные завалы. И всё же эта борьба не осталась без следа. Моё лицо… Я слишком поздно стал выбираться. Балки падали с потолка, одна из них неудачно прижала моё тело, и лицом я упал прямо в алеющие угли. Но я выбрался...       Я пролежал в госпитале несколько недель, а затем ходил с обмотанной головой. Аннет всё это время была со мной. Она была в ужасе, когда узнала о случившемся, но не бросила меня. Носила мне ягоду и лепешки с бурачными листьями. Она ухаживала за мной, гуляла во дворе госпиталя, смеялась и ждала моего полного выздоровления.       И вот настал момент снимать повязки… Я не хотел, чтобы это делал врач и попросил самостоятельно их снять. Мы ушли с Аннет в сад, что разросся под окнами госпиталя и принадлежал монастырский школе, расположившейся по соседству. Весьма удобное соседство. Детей часто сюда водили и заставляли помогать медсестрам, дабы воспитать в них религиозное смирение и милосердие».       — Я буду осторожна.       Луис сел на лавочку под плакучей ивой. Аннет занималась знахорством, к ней нередко обращались знакомые за помощью. Она старалась хранить свои знания о травах в тайне, но опыт общения с больными у неё был. Она осторожно сняла один слой, затем второй, третий… Повязка упала к её ногам.       — Ну как?       Вокруг них пели птицы, и Луис постарался улыбнуться, смотря на свою возлюбленную. Но к его удивлению её глаза наполнились ужасом…       — Ах!       Аннет вскочила, сделал несколько шагов назад, озираясь по сторонам.       — Аннет, в чем дело? Всё так ужасно?       Для Луиса это было как удар ножом по сердцу, но он ещё был полон надежды… Он встал и осторожно взял её за руки. Аннет не противилась, но избегала смотреть ему в глаза. Она отводила лицо, опускала веки, часто дышала. Тогда Луис ласково, почти боязливо, коснулся её подбородка, чтобы она взглянула на него. Аннет посмотрела, но тут же замотала головой, вдруг резко отбрасывая его руки.       — О, нет, Боже, это невыносимо! Я не смогу, прости. Это ужасно!       — Аннет!       — Нет, прошу!       Фрагмент из дневника.       «Она разрыдалась и убежала. Я успел лишь увидеть её скрывающийся силуэт за кустами, ветки которых теперь насмешливо покачивались. Я тут же подскочил к источнику, который наполнял небольшую каменную полость в саду и вгляделся в своё изображение, но себя не узнал… Моё лицо... несмотря на то, что мне говорили, что у меня не тяжёлый ожог, было полностью изрубцовано оплавленной кожей. Чудом уцелели глаза и волосы, что не были задеты. Я не верил, что это я… Со всей злостью я ударил по воде кулаком, словно это она была виновата в моём уродливом отражении».