Пожалуйста, вернись домой со мной

Сегодня Урокодаки-сану доставил письмо ворон. Читая его, он выглядел напряженным и разозленным. По его лицу трудно определить чувства из-за вечной маски на лице, но моя интуиция и аура вокруг него слегка исправляют ситуацию. Сабито просто носился по дому, играя в импровизированные догонялки со мной, хотя по факту я даже не пытался уйти от него, потому что как только он салил меня, я тут же в ответ дотрагивался до него, а он, не успев сообразить, снова убегал. Увидев, что я совсем застыл, Сабито встает рядом и тоже смотрит на Урокодаки-сана. Он, прочитав письмо, встает, посмотрев на нас. — Мне нужно навестить Убуяшики-сама. — Но Урокодаки-сан, разве это не сын Оякаты-сама? — В том и дело. Теперь Ояката-сама он. Сабито удивляется, а я смотрю хрустально непонимающе, надеясь, что скоро мне все объяснят. Урокодаки оставляет нам денег, наказывает не покупать на них ничего бесполезного, а после отправляется, как сам говорит, не на один день. Мрачность Сабито постепенно пропадает, пока учитель уходит, а после он вовсе забегает в дом с радостью. — Мы сами можем ходить в город сколько захотим! И купить что-нибудь! — Сабито, я не думаю, что Урокодаки-сан рассчитывал, что мы будем покупать что-нибудь кроме продуктов… — Рассчитывал конечно, он прекрасно знает меня, и тебя, который ни за что меня не остановит. Он напоминает злодея из легенды, что словно коршун восседает над своими богатствами. Сабито начинает пересчитывать каждый сен до единого. — Хва-атит. Всего нам хватит. Гию, ты хочешь что-нибудь? — Я? Не думаю… — Ой, ну ты и… Ничего, в городе будем — обязательно что-нибудь захочешь. А пока время уже позднее, пойдем спать лучше. Я согласно киваю головой, мы тихо раскладываем футоны, снимаем одежду и ложимся. Этой ночью я слышу, как Сабито плачет, но слишком боюсь прикоснуться к нему, потревожить и смутить. Боюсь, что он оттолкнет меня от себя, хотя в прошлый раз такого не было. Я слишком не уверен в себе и слишком боюсь вызвать отвращение даже своими самыми обычными действиями. Боюсь быть отвергнутым и оттолкнутым, как когда-то в детстве. Я отворачиваюсь и затыкаю уши, пытаясь сделать вид, что ничего не знаю, не вижу и не слышу. Что я тут ни при чем, что я не поступаю плохо игнорируя чужую боль. Но я ведь и не делаю ничего плохого сейчас, правда? Мне тоже больно, я тоже хочу плакать, но меня никто не жалеет, но я никому не нужен! Почему я должен поступать по-другому? Почему должен быть лучше? Почему должен открыть уши и прекратить игнорировать происходящее? Почему? Я убираю руки. Поворачиваюсь, переношу футон ближе к Сабито и тихо протягиваю ему руку, после закрыв глаза. Спустя несколько минут Сабито берет ее. Я все же слишком мягок, чтобы оставить его без заботы и сочувствия. Это неправильно.

***

— Гию, пойдем скорее. Хочу в город, город, город! — Успокойся хоть немного. В нем опять слишком много энергии, а я, только что открывший глаза, еще совершенно не готов к новому дню. Мне больше хочется отвернуться и залезть под одеяло с головой, чтобы солнце не светило в глаза. Но Сабито, естественно, мне такой чести не даст. — Ну Гию! Я поднимаюсь на локти, смотрю на него, прожигая взглядом, а после беру подушку и кидаю в ровесника, тут же падая обратно на футон с блаженным удовольствием. По звуку я бы сказал, что Сабито тут же поймал ее. Его реакция до жути хорошо отработана, он тренируется тут с самого детства или просто упорно трудился? Позже обязательно спрошу, а сейчас снова усну и все… — Вставай говорю! Подушка летит в меня, ударяясь о ладони, что я успел выставить перед лицом. Взяв ее в руки, я нагло подкладываю ее под голову, показывая, насколько сильно я не собираюсь сдаваться в этой войне. Вот только, он затихает. Я напрягаюсь и предпочитаю прижать ноги поближе к себе, но уже поздно. С меня срывают одеяло и начинают щекотать. Щекотку я ненавижу, поэтому тут же отчаянно кричу, чтобы он прекратил. Конечно же через смех. Нам повезло, что мы живем не в городе, иначе были бы проблемы… Сабито видимо воспринимает мои слова как шутку и игру, но я не шучу! Я пытаюсь взять его за запястья, но действие бесполезное совершенно. — Я серьезно, прекрати, Сабито! — Тогда встань. — Я не смогу встать, пока ты продолжаешь меня щекотать, дурак! Прекрати уже, мне не нравится! Слова, четко дающие понять, что я совершенно против этой затеи все же его остановили, но Сабито выглядит крайне обиженным. Я, тоже не оставшийся равнодушным к этой ситуации, тут же беру свою одежду и быстро одеваюсь, все еще смущаясь от его присутствия и подхожу к выходу из комнаты. — Сегодня собираешь футон ты. В качестве извинений. — Я то в чем виноват?! — Нечего было щекотать. И тут же хлопаю седзи, оставив Сабито наедине с футоном. Вспоминаю, что забыл в постели ленту для волос, но решаю переждать. Ураган с персиковыми волосами сейчас бушует в комнате и заходить туда определенно плохая идея. И все-таки, с горем пополам ближе к позднему дню, мы собрались. Сабито конечно обижался, но я все же поддался и извинился, после чего он тут же снова начал болтать без умолку. Странное явление — и когда он говорит я не рад, и когда не говорит тоже. Может, мне просто нужно привыкнуть к его бесконечному потоку речи? Даже не знаю, смогу ли. — Только не рассказывай Урокодаки-сану, что мы так поздно идем. Он обувает дзори, пока я рядом повязываю шарф на голову. — А надо было раньше? — Конечно надо было раньше, но ты так долго не вставал и не извинялся. Это все твоя вина. Я решаю ничего не отвечать и сохранить благородное молчание. Это точно будет лучше, чем снова ругаться с ним. Сабито вываливается из дома прямо в снег у порога. — Точно… Его же нужно убирать нам, когда Урокодаки-сана нет… — Может тогда уберем? — Нет! И так поздно, потом. Как скажет. Пускай он решает, я не хочу этого делать. Вообще ничего решать. К тому времени, как мы подходим, в городе уже зажигают фонари. Они не были столь обильно расставлены, как в том, в котором я был ранее с Махиру, но все равно приковывают к себе взгляд и зачаровывают. Сабито крепко схватил меня за руку еще когда мы подходили, видимо боясь, что я могу потеряться. Его чрезмерная забота как забавляла, так и грела душу, так что я просто в ответ сжал пальцы оставив руки в том же положении, а легкая улыбка сама коснулась лица. Правда, жалею об этом, когда он резко тянет меня к прилавкам. — Смотри, эта маска похожа на маску Урокодаки-сана. Он указывает пальцем на маску тенгу, выполненную в разы хуже, чем маска нашего учителя, но так звонко смеется, что и мне приходится улыбнуться шире, хотя я на самом деле хочу напомнить ему о том, что мы пришли в город за едой, а не для того чтобы посмотреть на странные сувениры. Да, я хочу это сказать, очень хочу сказать, но мой взгляд падает на деревянного кролика, окрашенного бежевой краской. Все же, Сабито был прав, когда говорил, что я чего-нибудь да захочу, когда окажусь прямо перед разнообразием товаров. Я собираюсь воздержать себя от покупки и поскорее уйти, просто слегка подольше посмотреть на эту игрушку и ничего больше. — Тетушка, можно нам купить этого кролика? — Конечно. Деньги то у вас есть, мальчики? — Есть, не говорите таких вещей! Сабито сует ей несколько монет, что она пересчитывает и пускает нас с маленькой игрушкой из дерева. Я хрустально непонимающими глазами смотрю на Сабито, держа в одной руке кролика, а во второй чужую руку. — Не смотри на меня так… У тебя же на лице было написано, как сильно она тебе понравилась, вот и все. Сабито смущается и отворачивает голову. Улыбка снова касается моих губ, и я негромко благодарю его, чувствуя, как щеки начинает жечь легкий румянец. Обо мне так никто кроме сестры не заботился. Сабито определенно хороший человек. Его мечты о становлении столпом точно должны сбыться. — Да ладно тебе… И вообще, теперь нам точно нужно пойти за продуктами. Он снова тянет за собой, но я и не против, мне спокойно от того, что это делает он. Мы подходим к прилавку. Пожилая дама стоит рядом с ящиками, переполненными овощами, а рядом с ней располагается большой мешок риса. Сабито оглядывает глазами ценники, а после удивленно смотрит на продавщицу. — Бабушка, а почему цены так выросли? Мы с учителем совсем недавно покупали у вас овощи и, честное слово, все было намного дешевле. Ее лицо омрачает грустное выражение, старческие морщины складываются в еще менее приятную картинку, и только мягкий взгляд невидящими из-за нависающего века глазами позволяет увидеть в ней человеческую доброту и милость. — Я бы и сама была рада продавать их по низкой цене, но у меня умер муж, и теперь я собираю на его похороны. — Извините, мне очень жаль, что я затронул эту тему. Оказывается, Сабито может быть крайне тактичным в некоторых ситуациях. Все нужные продукты мы покупаем у нее. Также оставляем у нее все деньги. Сабито долго ворчит, что если бы не старость, от которой умирает столько людей, то мы бы сейчас пировали, а не были бы вынуждены взять почти в два раза меньше, чем могли бы. Я решил умолчать факт того, что если ему хотелось взять больше еды, то не стоило покупать мне кролика. Не только потому что я искренне думаю, что он будет ругаться, но и потому что я считаю это неблагодарностью с моей стороны. Цени то, что имеешь и то, чего тебе дают. Сестра наказывала эту истину годами. Мне становится стыдно за маленького меня, что не был доволен нашим жизненным положением, хотя Тсутако и так работала на износ. Я более не стану так поступать. К тому же, я не жалею о том, что теперь он есть у меня. Чужая рука продолжает заботливо сжимать мою, но в голову подкрадываются мысли, которыми правда хочется поделиться. — Почему так много людей, и не только вокруг умирает? Сабито выглядит слегка озадаченным вопросом, даже останавливается, но все же к моему счастью не злится и, судя по всему, не планирует ругаться. — Живые существа хрупкие, и их почти никто не готов защитить. Или их хотят защитить, но не успевают ничего сделать в самый ответственный момент. Мы с тобой тоже умрем. Его слова звучат слишком мрачно для меня, и я чувствую, как расстраиваюсь только сильнее, когда ожидал от Сабито каких-нибудь теплых и приятных слов. Он не виноват в этом. Это нормально. Но мне бы хотелось более миролюбивых мыслей. — Но почему мы такие слабые? — Потому что не у всех есть силы. И те, у кого нет сил не всегда готовы тренироваться. Потому что это больно и сложно. Я знаю что я такой, но разве я становлюсь хуже от того, что я не хочу этого? — Но знаешь… Всегда на кого-то слабого найдется кто-то сильный. Он сжимает руку крепче, смотрит куда-то в пол, и я вижу, как его руки сжимаются на сумках с едой, что он держит. После Сабито резко оборачивается на меня, устремляя лиловые глаза мне в душу. — Но я не защищу одного тебя! Я защищу всех! И тогда больше слабых людей, что не нашли своего сильного человека выживут. И тогда больше людей будет жить, и меньше умрет. Я не позволю кому-нибудь умереть. Опять его благородные слова. Но какой они имеют смысл в том мире, в котором мы живем? Он принципиален, упрям и желает спасти всех, но как много он сможет сделать не в том мире фантазий, в котором он находится, а в реальности? В реальности, где какой-нибудь демон ест слабого человека прямо сейчас. В реальности, где люди сами друг друга убивают. В реальности, где практически нет человеческой любви и доброты. — Сабито, ты не можешь защитить… Что-то мяукает меж домов, как Сабито тут же направляется туда, видимо на поиски любимого животного, а я не осмеливаюсь продолжить фразы. Может, его нереальные желания не так уж и плохи? Ведь с такими установками он сможет защитить больше людей. Ведь так он будет стремиться к тому, чтобы спасти больше жизней? Это ведь хорошо? Но я не хочу, чтобы он жертвовал собой ради этого. Тогда мне стоит держать его рядом с собой всегда? Но не будет ли это слишком эгоистичным? Разве так я не заберу его, такого хорошего и сильного только себе? Такому слабому и непримечательному… Разве я достоин этого? Мы не находим котенка, за которым ринулся Сабито, но видим двух вусмерть пьяных пузатых мужчин, явно живущих в достатке и припевании. — А что маленькие детишки забыли в городе в такое позднее время, а? Развлечься небось хотите, так тут дом рядом есть! Правда вам не по карману, ха-ха. Сабито выражает крайнее отвращение, чуть ли не на грани блевотины, когда они упоминают какой-то дом. Сжимает руку крепче, видимо, чтобы обозначить мне, что мы скоро убежим. Мне больно, но вырываться прямо сейчас я точно не буду. — Если пьяны, идите отоспитесь, а не лезте к детям. И в этот дом ходят только такие же придурки, как вы! Я резко дергаю его за руку, желая убежать прямо сейчас. Моя немая просьба воспринимается как что-то абсолютное, и он тянет меня, побежав от них. Сабито явно хотел поговорить с ними еще, по душам, так скажем, но вероятно останавливал себя из-за волнения за то, что будет со мной. На самом деле, он очень добрый и чувственный человек. Это радует. Так сильно, что я и правда не могу избавиться от четкой мысли «оставить его рядом с собой». Это так плохо и неправильно. Я неправильный. За нами не стали гнаться, но мы так и пробегаем весь город, а после, уже на выходе, Сабито заливается смехом, как только набирает хоть немного воздуха в легкие. — Только такие придурки как вы! Я бы честно поговорил с ними подольше, но ты так испугался, что я, так уж и быть, побежал с тобой. Но это только из-за тебя, понял? — Сабито, а о каком доме они говорили? — Проституция. Они не говорят об этом в открытую, но город знает. И вообще, не спрашивай про него. — Почему? — Просто не спрашивай! Зачем тебе это? Сабито снова недовольный. Кажется, я начинаю привыкать к его нахмуренным бровям. Его эмоции меняются так быстро, что мне сложно поспевать за ним даже в этом. Почему мы такие разные? — Интересно. — Меньше знаешь - крепче спишь. Пойдем уже. Я так и не понимаю, почему он так строг к этой теме. Из-за своих установок, или тут стоит другой вопрос? Все же, пока мне стоит умолчать об этом, я не желаю вновь встревать в ссору, из-за которой снова могу получить неприятные последствия по типу тех, что уже успел на себе испытать ранее. И все же, когда мы возвращаемся, нам приходится убирать снег, о котором при выходе мы успешно забыли. К счастью, ночью его не так сильно навалило, так что убирать его не слишком страшно. Овощи остаются на кухне, мы по очереди сидим в офуро, приходим на могилу котенка. Мы вдвоем садимся на корточки возле нее, складывая ладони друг с другом. Холодный ветер задувает в уши даже через шарф. Котенку наверное так холодно в его могиле. Вот бы согреть его… Я снимаю с себя шарф с волнами и начинаю обматывать ей камушек над могилой. Пожалуйста, пусть это согреет тебя, Юки. — Эй, Гию, не надо так делать… — Ему холодно, Сабито. Пускай остается. — Нет. Его рука ложится на мою. Я замечаю, что поджимаю губы так, словно сейчас снова расплачусь. Из-за этого он нежнее? Не думаю, что Сабито обращает внимания на такие мелочи. Он не дает завязать мне узел, заставляя снять шарф с камня. — Гию, запомни — подобные вещи нужны живым. Все нужно живым. Как бы не хотелось дать чего-нибудь мертвым, им уже абсолютно все равно, а тебе эта вещь пригодится. Какой толк пускать ее зря, когда ты можешь укрывать ей свои уши? Пока мы с тобой ходили ты так часто тер их и закрывал, что они у тебя и с шарфом точно мерзнут. Поэтому, прекрати это, пожалуйста. Не нужно. Он полностью перехватывает ткань в свои руки, повязывая ее обратно на мою голову и шею. Мягкая улыбка расцветает на его красивом лице, а взгляд становится таким нежным, что мне хочется заплакать прямо сейчас. Я закрываю глаза руками и тру их, боясь своих лишних эмоций. Сабито берет за плечи, большими пальцами выводя узор в виде круга. — Ну же, тише. Все в порядке. — Хорошо, хорошо. Я едва ли скулю эту фразу. Сабито понимает, чуть позже выводит в офуро, что поставил греться, и я успокаиваюсь, когда залезаю в воду. Он слишком добрый для меня. Я не заслуживаю этого. Когда мы вдвоем успеваем отмыться от всей грязи, что слышали сегодня и ложимся в футоны, я замечаю, что Сабито снова не спит. Но в этот раз и он четко видит это. Он даже не меняет своего положения когда начинает говорить. — Правду ты говоришь. Так много всех вокруг умирает. Он говорит едва ли слышно, но его слова доносятся до ушей. Его поза расслаблена, руки закинуты за голову, взгляд устремлен в потолок. Выглядит так, словно обсуждает со мной погоду сегодня, а не заводит такие тяжелые темы. Я глотаю воздух, хочу ответить, но Сабито продолжает раньше моего. — Я правда спасу всех, ну, кроме плохих людей. Гию, скажи, а ты плохой человек? Сабито оборачивается ко мне, и мы встречаемся взглядами. Он более не смотрит оценивающе. Просто задал вопрос, на который хочет услышать ответ. Но… Какой я человек? Я плохой человек? Или?.. Кто я?.. — Ответь мне, Гию. Скажи мне, какой ты человек? Я замираю. Все выглядит как ночной кошмар, в котором ты слушаешь обвинения от самых близких людей, но я практически точно уверен, что мне ничего не снится. Я хорошо чувствую холодок на ногах, дрожь в руках, да и все вокруг не смазано. Я хорошо могу разглядеть стены седзи, шкафы, узор на своем одеяле. Почему он спрашивает? Почему я должен знать? Какой я человек? Кто? Кто? Кто? Я должен был защитить сестру и теперь становлюсь плохим человеком из-за того, что не сделал этого? Но я ребенок, ребенок, я ни в чем не виноват, я ничего не мог сделать. Ты убежал. Но я не хотел бежать! Ты бросил ее. Я не знал, что должен был сделать! Ты слышал ее крики. И что я должен был с этим сделать?.. Но не спас ее. Не помог. Не спас. Ничего не сделал. Бесполезный нытик. В тебе нет ничего. Ты плохой человек, и Сабито понял это, поэтому и задает этот вопрос. Сабито все знает. — Эй, Гию? Гию? Все нормально? Рука на моем плече словно пробуждает из потоков сознания. Сабито приподнимается на руке, опять смотрит в самую душу. Я закрываю глаза, пытаясь закрыть к ней доступ. Он не должен знать еще больше. Пожалуйста, пусть он не видит того, какой я на самом деле. Пожалуйста, пусть больше не задает таких вопросов. Пожалуйста, пускай будет заботиться обо мне независимо от обстоятельств. Пожалуйста, пусть не бросит. — Ты плачешь?.. Я просто спросил и… Я не имел в виду ничего плохого, слушай. Не могу открыть глаз. Теплые слезы стекают на подушку. В этот раз Сабито ласковее. Он сжалился надо мной? Правильно, ведь ты можешь вызывать только мерзкую жалость. Ты просто ничтожество, Гию. Но я… Я стараюсь… Врешь. Я хочу быть лучше, но не знаю как… Ты не хочешь меняться. Ты хочешь, чтобы все решали за тебя, а ты оставался беспомощным украшением рядом. Нет, нет, нет, нет. — Ладно, просто забудь. Спокойной ночи. И переставай плакать уже так часто. Это… Мне не нравится смотреть на твои слезы. Отворачивается от меня. Отчаянно тяну руку. Нет, пожалуйста, не отворачивайся, не бросай меня. А ты и не заслуживаешь даже того, что он сказал тебе. Слишком высокие требования. Но он же сказал это мне и только мне, значит он считает, что я заслуживаю. У него просто нет другого выбора. Он общается с тобой из жалости и одиночества, всего-то. Нет, я нравлюсь ему! Ты омерзителен ему. И всем. Урокодаки-сану, отцу, да и сестрице ты никогда не нравился. Замолчи! Ты боишься знать правду? На тебя похоже. Закрывать глаза на все, пока оно не даст страшных плодов единственное, что ты способен делать. Сабито так не поступает. Он такой благородный, непоколебимый и честный. Он точно решает все. Тебе хочется походить на него? Нет. Потому что ты не хочешь переставать быть слабым. Хочешь прятаться за кем-то всю жизнь. Да. Поэтому ты так цепляешься за Сабито. Он единственный, кто безвозмездно готов дать тебе это. Да. Простите меня. Исповедь неисправного человека.