Sweet smell

      Чангюн заболевает. Он чувствует это в полной мере только спустя два дня, когда просыпается с утра с отвратительной головной болью и забитым носом. Погода как назло истинно осенняя – небо затянуто тяжёлыми тучами, вот-вот грозится пойти, только вот что – непонятно. Либо дождь, либо снег. Но ни то, ни другое не вызывает у Чангюна особой радости. Он пишет Чжухону.

i.m: я заболел i.m: чувствую себя хуёво i.m: не знаю, смогу ли доползти, взять конфеты и добраться потом до места i.m: башка болит пиздец i.m: чуть позже, правда, в любом случае выйду в аптеку i.m: потому что дома никаких таблеток для таких случаев нет i.m: кихён сука живучая, как будто вообще не болеет honey: блять honey: это было очевидно, но всё равно не круто… honey: а брат твой не сможет зайти в аптеку вместо тебя? i.m: смеёшься что ли i.m: нет конечно i.m: тем более что он на работе до позднего вечера i.m: или даже дольше i.m: ему бы хорошо вообще не знать о том, что я прогулялся под ливнем и свалился из-за этого с простудой honey: ладно, тогда заказы пока буду раскидывать на других honey: лечись honey: прости, я бы и забежал в аптеку, но сам понимаешь… i.m: да не надо i.m: спасибо, Чжу i.m: я потом нагоню, обещаю honey: да ладно honey: главное не сдохни, а с работой потом разберёмся i.m: как великодушно

      Во второй половине дня Чангюн, наконец, решается. Собирается с силами, накидывает тёплую толстовку с капюшоном, прячет руки в карманы и покидает такой уютный (когда Кихёна нет, конечно) дом. Холодный ветер норовит заползти под одежду, а с неба то и дело срывается что-то неизведанное – то ли снежинки, то ли маленькие колючие капли дождя. Им чувствует слабость во всём теле, постоянно шмыгает носом. Горло першит, глаза слипаются. Хочется спать и выпить чего-нибудь тёплого. Вроде какао с зефирками, которое Чангюн так любил в детстве. Парень морщится, как от боли, вспоминая своё детство, и предпочитает подумать о чём-то другом.       Когда он основательно закупается всяческими средствами для победы над простудой, то также медленно плетётся домой. И понимает, что Кихён уже вернулся. Причём не один. У дома стоит удивительно чистая для такой погоды чёрная «Импала» восемнадцатого года – совсем новая. Чангюн проходит мимо, усмехается про себя, почему-то сразу понимая, кому принадлежит такая заслуживающая зависти машина. Боясь, как бы не увидеть чего-то неприличного, Им старается завалится домой не как обычно – тихонько, а так, чтоб хотя бы услышали. Но в доме абсолютно спокойная обстановка и единственное, что прерывает своим появлением Чангюн, – так это неспешную беседу.       – …может, и стоило вызвать наряд, но я не совсем уверен, как они бы… Погоди секунду, – бросает Кихён своему собеседнику, прежде чем выйти из кухни и смерить Има недовольным взглядом. Натыкается на зелёно-белый пакетик, который ни с чем не спутаешь – такие только в аптеках выдают.       – Это что? – негромко шипит Ю, подходя к брату.       – Пакет с лекарствами, – бурчит Чангюн, прячась в капюшоне. Внутри, как птица в клетке, бьётся подступающее бешенство – ну почему всегда так не вовремя?! Он надеялся прошмыгнуть, пока старшего нет дома, но получается как обычно, – Я, ну… простудился...       Кихён закатывает глаза и шёпотом матерится сквозь зубы – так тихо, что даже Им с трудом разбирает. А потом неожиданно поднимает руку и тыльной стороной ладони прикасается ко лбу Чангюна. Тот инстинктивно дёргается, на что Ю фыркает.       – Первым делом сбей температуру, – немного понижает голос, и в нём мелькают грубые нотки, – Удивлён, как ты по дороге в обморок не свалился… Давай, мышью, так, чтобы Хёну не увидел, понял меня? Принесу тебе воды. Желательно никуда не дёргайся и вообще не вставай с кровати. Всё, двигай.       Чангюна совершенно ошарашивает такая забота. Может, это босс Кихёна так на него влияет?..       – Кто это пришёл? – интересуется Хёну, когда Ю возвращается на кухню после того, как относит Иму воду и лично следит, чтобы тот выпил жаропонижающее.       – Брат.       – Зашёл бы хоть, поздоровался, – мужчина подпирает щёку рукой и звучит, как отец семейства, когда его дочь приводит домой парня, и они сразу направляются в комнату, не заглянув к родителям. Кихёна забавит это сходство, из-за чего он тихо посмеивается.       – Не думаю, что… Ну, понимаешь, он вроде… социофоб? То есть, не совсем так, скорее – довольно стеснительный. Он ещё очень много работает, приходит домой разве что поспать, так что постоянно уставший. Да и вот недавно простуду подцепил, поэтому лучше пусть пока отлёживается и не контактирует… с обществом, хах.       Чангюн, прокравшийся к кухне и слышавший весь диалог, выдыхает. Голос Кихёна прямо сочится нежностью и заботой, будто ему правда не поебать на брата, и у них отличные отношения. «Двуличная мразь», – думает Им и как можно осторожней, стараясь вообще не издавать звуков, продвигается к своей комнате.       – Ну, что ж, тогда понятно. Пусть скорее выздоравливает… А, кстати, Кихён, – слышится звон кружки о поверхность стола, затем щелчок, визг молнии и шорох бумаг, – снова насчёт того дела о пропаже…       Дальше Чангюн не прислушивается и запирается в спальне, где, в отличие от всего дома, постоянно полутьма из-за всегда закрытых штор, стоит вечный запах пыли, чего-то сладковатого, почему-то пластика, а теперь ещё и лекарств. Кардинально отличающаяся атмосфера, словно совсем другой мир. И в этом мире Чангюну действительно уютно. Он забирается под одеяло, прислушивается к стуку своего сердца, ощущает пульсации в области висков – такие, какие бывают только при простуде. Медленно засыпает.       Просыпается ещё более уставшим, будто не спал вовсе. Под одеялом душно. За дверью слышатся обрывки уже, видимо, подходящей к концу беседы. Чангюн садится, спускает ноги на пол, трёт глаза кулачками на манер ребёнка, зевает. Ему вдруг становится любопытно, он встаёт, приоткрывает дверь и аккуратно выглядывает.       –…если бы всё так и получилось, то конец, скорее всего, был бы печальным, – подводит какой-то – наверное, очень важный – итог Кихён. Он и его босс стоят уже у порога, – Так что, считай, нам сильно повезло. Что думаешь?       – Думаю, что ты самый лучший, – легко улыбается Хёну, обнимая Ю за талию. Для поцелуя ему приходится приподняться на цыпочки, а боссу – слегка наклониться. Чангюн непроизвольно улыбается – выглядит до невозможного мило.       – Я тоже тебя люблю. Ну, до завтра? – Им не видит лица, но по голосу понимает, что Кихён тоже улыбается.       – Ага, – Хёну машет рукой и уходит. Становится тихо. Ю вздыхает и выглядит сейчас как-то очень уж счастливо. Он возвращается на кухню и тут же – буквально спустя пару секунд – выбегает оттуда с чёрной кожаной сумкой-папкой наперевес. В этот же момент в дверь стучат.       – Хорошо, что не успел уехать, – усмехается Хёну, принимая протянутую вещь, – Вовремя вспомнил.       Из открытой двери тянет холодом. Мужчина, кажется, снова – быстро, на прощание – целует Кихёна. На улице совсем темно, да и из своего укрытия Чангюн не особо что-то видит.       Зато видит, как Ю улыбается. В присутствии Има такое случается настолько редко, что можно смело причислять это к списку «самых невозможных событий в мире». Старшему время, проведённое с боссом, явно идёт на пользу. Чангюн решает, что совсем не хочет портить брату настроение, поэтому незаметно закрывает дверь и ныряет в постель, укутываясь в одеяло. Слышит, как Кихён заходит в его комнату, судя по звуку – ставит на прикроватную тумбу новый стакан с водой, затем невесомом касается пальцами волос Чангюна. Также молча и тихо уходит, прикрывая дверь.       Почему-то очень хочется улыбнуться и совсем не хочется думать о чём-либо плохом.