Тёмная звезда

      Сидя за массивным дубовым столом в своем кабинете, предвестник вымученно уронил голову на обтянутую кожаной перчаткой ладонь, и лениво бегал пустым взглядом по листу бумаги, придерживая его свободной рукой. Буквы то и дело расплывались в его глазах, Чайльд постоянно щурился, стараясь разобрать их, но даже тогда, когда они все же складывались в осмысленные слова, он никак не мог понять их общий смысл.       Голова гудела. На затылке белоснежные бинты, которыми туго обтянули его лоб, неприятно намокли от проступившей крови. Тарталья уже представлял, как будет отдирать эти тряпки от головы, когда все это месиво засохнет, и еще больше поморщился. Да, он получал раны и похуже, но приятного в лечении все равно было мало.       И то ли от полученного во вчерашнем бою ранения, когда своим твердым затылком он проломил колонну, то ли от наседающей на мозги Катерины — хотелось как минимум отъехать в мир иной.       Ну за что мне такое наказание? — Царица, за что мне такое наказание?! — почти в ту же секунду воскликнула Катерина, и предвестник поднял на нее недовольный взгляд. — Как будто я так много прошу, господин Тарталья! И как будто бы это малое я прошу для себя! Наш корабль второй день не может отчалить из гавани только потому, что эти бумаги еще не заполнены Вами! — продолжала причитать она, и от ее звонкого голоса волна боли снова прошлась по затылку. — Я же сказал, что всё сделаю. Ты можешь говорить тише? — спорить с секретаршей совершенно не хотелось. С такими ранениями да против ее звонкого нытья ему точно было не выстоять. — Если бы Вы меня слышали, когда я говорю тише!       Чайльд в очередной раз запустил пятерню в взлохмаченные волосы и тяжело вздохнул, что-то невнятно начеркав на листе.       Катерина в очередной раз приложила ладонь ко лбу и не менее тяжело выдохнула. — Оставлю Вас наедине с Вашей работой, — устало подытожила она. — Надо же, о чем я и просил тебя целый час.       Даже через маску Фатуи Тарталья ощутил ее неодобрительный взгляд. Но портить настроение предвестнику и дальше она не стала, и просто молча ушла, не забыв громко закрыть за собой массивную дверь.       Она точно специально, — промелькнула мысль в голове, и уши заложило от звенящей в затылке боли.       Из распахнутого настежь окна за его спиной подул прохладный ветерок, заставив его вздрогнуть, и Чайльд и вовсе опустился на стол, ложась на свои руки как на подушку. — О Архонты, скажи мне, что ты только что пришла, — не оборачиваясь, театрально простонал предвестник.       Из-за постоянного чувства, будто где-то над ухом долбят поварешкой по кастрюле, он и правда только сейчас ощутил уже такой знакомый взгляд, упирающийся ему в спину, сопровождающийся знакомым холодком бездны.       Люмин, элегантно одернув подол платья, спрыгнула с подоконника, почти беззвучно приземлившись на пол. — Слышала всё с самого начала, — бесстрастно ответила она, и Тарталья еще громче застонал, уперевшись лбом в дубовую столешницу.       Лучше просто и быть не может.       Девушка неспеша обогнула его рабочее место, цепляясь взглядом за каракули на рассыпанных по столу бумагах, будто в них могло быть что-то интересное. Тарталья по одной складке меж бровей понял, что она ни слова не могла разобрать, и, пожалуй, была этим расстроена. Он, все еще лежа на столе, повернул голову так, чтобы хорошо видеть ее. Люмин лишь на мгновение встретилась с ним взглядом, и тут же отвернулась, отходя от стола и присаживаясь на диван. — Здорово она тебя. Жена? — Хуже, — Чайльд страдальчески закатил глаза. — Секретарша.       Люмин усмехнулась в ладонь, словно на мгновенье растаяв, и снова превратилась в снежную королеву, с видом которой вошла в комнату.       Предвестник не отводил своего взгляда от нее ни на минуту. Ее светлая кожа казалась еще белее на фоне черного платья и кроваво-красных лент. Она так по-девчачьи закинула ногу на ногу и маленькой ладонью прижала край юбки к коленке, что смотреть на ее миловидный стан было невыносимо. Невыносимо, потому что казалось, что так красиво этого не делала ни одна девушка в мире.       Чайльд отчаянно пытался припомнить хоть одну девушку еще, кроме Люмин, кто делал бы так же, чтобы сравнить, но мозг отказывался выдавать других, когда перед ним сидела она.       Ее мягких бледных щечек так и хотелось коснуться, оставить на них живой румянец. Но жизни словно не было на ее лице — и даже глаза с умертвляющим холодом за золотой радужкой безразлично смотрели на мир из-под пушистых ресниц.       Сильная.       И от воспоминаний о вчерашнем сражении сердце трепетало.       Красивая.       И хоть для Тартальи в людях это было неважно, он не мог оторвать взгляда.       Ну и какого хрена я на ней зациклился? — хотелось стукнуть себя по лбу и уже прекратить вести себя как четырнадцатилетний мальчишка. — Ты собираешься заканчивать свою работу? — словно прочитав мысли, вдруг подала голос Люмин, ткнув пальцем в стопку бумаг.       Вместо ответа — вымученный вздох.       Люмин почти закатила глаза. — Знаешь, я не могу целый день развлекать тебя, предвестник, — Люмин поднялась с насиженного места. — Чайльд Тарталья, — напомнил он ей, наконец, подняв голову. — Раз уж это, — девушка подтолкнула указательным пальцем пару листков к нему, — твой предел, Чайльд Тарталья, то о каких свиданиях может идти речь? — Не советую так легко говорить о моем пределе, ведь я его еще не достиг, моя дорогая, — Тарталья подпер лицо ладонью, и на нем лисьим оскалом растянулась довольная ухмылка. — Пара листочков способны меня утомить, но уж свою девушку неудовлетворенной я не оставлю.       Взгляд Люмин сразу как-то живо метнулся в сторону, и Чайльд едва сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. Нетрудно догадаться, о чем она тут же подумала. И засмущалась, стараясь ничем себя не выдать.       Что за милая девчуля! Тарталья готов был замурлыкать от удовольствия. А ведь они только начали. — Это мы обязательно проверим, — буркнула Люмин и снова взглянула на него. — Только вот если ты свою секретаршу удовлетворить не способен, к моему сердцу тебе точно не подобраться. Не говоря уже о большем. — А мы уже можем думать о «большем»?       Ей хотелось его ударить.       Он был просто на седьмом небе от счастья. Хотелось покрутиться в воздухе, как это делает Паймон, стоит ей сунуть в руки мешочек моры. — Достаточно, — строго произнесла она и резко направилась обратно к окну. — Так это твой предел? — язвительно бросил ей вслед Тарталья, заставив замереть на полпути.       Судя по тому, как она сжимала свои милые кулачки, способные так крепко сжимать меч, Люмин всерьез размышляла, насколько реально будет выдать его разделенные тело и голову за самоубийство на почве переутомления?       Судя по всему, простого выхода из ситуации не находилось.       Не будь в городе Итэра, может, она могла бы действовать чуть радикальнее. Но глупая, сама попалась на уловку предвестника Фатуи. И очень сожалела. — Тогда даю тебе час, чтобы закончить. Подожду у северного выхода из города. — Так точно, моя принцесса. Наше свидание точно будет незабываемым.       «Кошмаром…» — мысленно закончила его фразу Люмин и с ветром исчезла.

***

      Пожалуй, о том, что он с такой скоростью может писать почти разборчивые и осмысленные предложения, не знал даже сам Тарталья. Однако, факт оставался фактом — на исходе данного ему времени, вся работа, непомерным грузом лежащая на его плечах, была закончена, и напоминала о себе только чернильными пятнами на грубых ладонях и нытьем в голове.       Пожалуй, правильную мотивацию задавать Люмин уж точно умела. Чайльд озадаченно коснулся затылка, размышляя о том, что даже неудобную ситуацию принцесса смогла хоть немного, но переиначить под себя, вынудив уже самого одиннадцатого предвестника Фатуи выполнять ее условия.       Поднимаясь по северной лестнице у хижины Бубу, ведущей в горы, Тарталья взглядом старался выцепить ее фигуру среди уже ставшего знакомым пейзажа. Он специально вглядывался в отдельные детали — деревья, каменные узоры, фонари, и не находя ни следа присутствия Люмин, рассредоточивал взгляд, надеясь заметить ее неповторимую ауру через общее, а не через частное. Но того же чуда, как в первый день их встречи, не происходило. И вокруг действительно не было никого и ничего особенного.       Чайльду ничего не оставалось, как подняться на самый верх, откуда открывался чудесный вид на город. С высоты гор люди в гавани казались совсем маленькими, едва различимыми черточками на широком и ярком городском пейзаже. Шум их суеты практически не достигал ушей, его развевал ветер, унося за собой глубже в долину. Солнце пекло голову, но здесь не так сильно ощущался его жар, ведь ветряные потоки были намного холоднее, чем внизу. Хотя они не могли сравниться с холодом ветров на его родине, но отчасти напоминали ему о доме.       В глазах Тартальи застыл лед. Где-то в глубине души, в том уголке, куда давно не заглядывал свет, еще живо было сожаление о том, что может произойти. Он так засмотрелся на всё вокруг, и всё это казалось ему таким ненастоящим сейчас — словно не город с живыми (пока еще) людьми простирался под ногами, а просто нарисованная по памяти картинка или фотография, запечатленная кем-то давным-давно. И эти мысли помогали ему душить все сомнения.       Предвестник не может сомневаться в приказах. Хаос следовал за ним попятам, он был его источником. И там, где ступала нога Чайльда Тартальи, не могло всё оставаться как прежде.       В конце концов, что бы он ни делал, какие бы пути не использовал, он будет прав, ведь его цель точно оправдывала даже настолько радикальные средства. — До этого не дойдёт, — сорвалось с его губ раньше, чем он успел поймать свою мысль. На затылок мягко легла маленькая ладонь, и Чайльд ощутил, как волосы намокают от гидро элемента. — До чего не дойдёт? — поймав на ветру его слова, поинтересовалась Люмин.       От ее касания боль, мучившая голову со вчерашнего дня, наконец прошла, будто он не пробивал головой себе дорогу к победе во вчерашнем бою. Рана никуда не исчезла, но стало наконец так легко, что Чайльд глубоко вздохнул.       Люмин убрала руку и встала рядом с ним. Голову обдавало холодом в месте ее касания — ещё бы, ведь прохладный ветер трепал мокрые от ее силы волосы.       Девушка, последовав его примеру, с непоколебимым безразличием смотрела на живущий по своему сценарию Ли Юэ, аккуратно придерживая прядь золотых волос, чтобы она не спадала на лицо. О чем она сейчас думала, Тарталья не мог даже представить. — Не дойдёт до тех пошлостей, что ты вообразила себе сегодня в моем кабинете, дорогая. Я, знаешь ли, порядочный парень.       От неожиданности Люмин широко распахнула глаза и резко повернула в его сторону голову. — Что ты сказал?       Тарталья звонко рассмеялся, наслаждаясь новыми эмоциями на ее лице. Каждая такая реакция была просто на вес золота — Люмин всеми силами старалась не терять самообладание. — Прости-прости, я просто пошутил. Не стоит так пугаться, девчуля.       Она скрестила руки на груди и недовольно посмотрела на него, упрекая за очередную неудавшуюся шутку.       Решив на этот раз не играть в его игры, Люмин снова отвернулась, устремляя свой взгляд вдаль, к горизонту, туда, где встречались море и небо. Подмяв под себя платье, она опустилась на прогретую солнцем траву и поджала ноги, стараясь не касаться оголенной кожей горячих камней.       Вид сидящей у обрыва Люмин, того, как ветер трепал ее короткие волосы, как изящно она ловила длинные пряди у своего лица и заправляла их за ухо, чтобы не мешали наслаждаться теплой погодой, вызывал у Тартальи чувство привычного одиночества. Они были знакомы лишь несколько дней, а не считая времени, что он гонялся за ее тенью, — несколько мгновений. Но этого было достаточно привыкшему манипулировать другими предвестнику, чтобы кое-что понять. Люмин была вовсе немногословна. Говорила кратко и по делу тогда, когда ее спрашивают. Она не вплетала в свои слова чувства и отвечала скорее так, как положено, чем так, как она сама того хотела. При этом очень гордая — иначе не пришла бы к нему, — думалось Тарталье. И совсем не любит проигрывать.       В голове тут же всплывал образ путешественника и вставал в один ряд с образом Люмин. Такие похожие. Итэра тоже было сложно вытянуть на разговор. К большому неудобству Чайльда, за него почти постоянно умудрялась вставлять свои пять копеек та странная фея. И казалось, Итэр настолько к этому привык, что порой даже не пытался заводить разговор первым, ведь рядом с Паймон эта идея априори была провальной.       Как и Люмин, Итэр совершенно ужасно врал. Но может, такое впечатление создавала всё та же вечно разбалтывающая что стоило и не стоило Паймон. Тут уж было сложно определить, ведь с первого раза не получалось даже вспомнить, какой у путешественника голос — в мыслях предвестника он почти всегда говорил голосом своего писклявого проводника и с добавкой постоянных комментариев относительно еды.       Выглядело это просто ужасно. Иногда, почти при каждой их встрече, хотелось рассмеяться, но недовольный взгляд Итэра, его изогнутые в недовольстве брови и сухое «чего?», произнесенное (слава Архонтам) им самим, возвращали скучающего Чайльда с небес на землю.       Сравнивая мысленно таких похожих брата и сестру, Тарталья всё же подмечал про себя и пару отличий.       На лице Итэра жил постоянный румянец. Как резво паренёк умудрялся носиться по всему Ли Юэ в поисках приключений на свою пятую точку. Метаться между Ли Юэ, Хребтом и Монштадтом, выполняя гору иногда самых глупых, глупее не придумаешь, поручений. Сколько людей всегда ждали его, куда бы он ни пришел. И пускай паренек был не из разговорчивых, на его лице всегда сверкала добродушная улыбка, порой — наваливалась тень усталости, а иногда различалась крайняя степень недовольства.       В сравнении с ним Люмин казалась тенью, излучающей собой одиночество. Ни капли эмоций на бледном лице и бесконечный холод в ярких золотых глазах. Даже сейчас — она сидела рядом с ним и молча смотрела куда-то вдаль, словно была одна. Ее образ казалось свыкся с постоянной усталостью, с одиночеством и темнотой, в которой она обитала. Даже выходя на свет, ее глаза не сияли ярче. Даже рядом с ним она не выглядела менее отстраненной. — Почему ты не встретишься с братом? — вдруг спросил Тарталья.       Люмин даже не шелохнулась, но отчего-то показалось, что ее плечи опустились под тяжестью заданного вопроса.       Чайльд не сводил с ее спины взгляда. — Потому что не хочу.       Неожиданный ответ. И такое очевидное вранье. — Не смогла придумать что-то получше? Это же неправда.       Люмин устало вздохнула. — Будто такому, как тебе, Фатуи, в силах понять.       Тарталья сощурил глаза. — «Такому как мне»? Ну и какой же я, девчуля?       Девушка неохотно повернула голову на предвестника. — Некрасиво, знаешь ли, говорить гадости про человека, с которым ты толком не знакома. Где твои манеры? — Будто мне нужно что-то знать о Фатуи, чтобы понимать, насколько гнусна и труслива ваша шайка, — взгляд Тартальи становился всё темнее. — Вместе с вашим Архонтом. — Ха, неужели? — Так и есть. Едва ли вам, шестеркам, удастся понять, что Крио Архонт боится собственной тени, раз окружила себя интригами и заговорами. — Тебе ли говорить о трусости, Люмин, — с издевкой, против воли вырвалось из уст Чайльда. — Как тень бродишь за своим братцем, хотя сама обрекла его на бесконечные поиски. И если ты так не развлекаешься, если тебе не забавно наблюдать за его тщетными попытками встретиться с тобой, то на ум приходит только одна мысль: ты знаешь, что такой, какой стала, ты Итэру попросту не нужна. — Замолчи. — А что такое? Боишься, что не примет тебя и отвернется, вот и бегаешь от него по всему Тейвату.       «Замолчи», — сам себе повторил Тарталья, но продолжал выдыхать еще больше жестоких слов.       Люмин склонила голову и сжала подол платья ладошками. Кажется, Тарталья своими словами попадал точно в цель. — Так прежде, чем говорить о Фатуи, давай, расскажи, какие интриги плетет твой орден Бездны?       Люмин резко подскочила на ноги, и в руках блеснул меч. Она замахнулась им, целясь прямо в шею, но замерла в миллиметре от цели. Всего в доле секунды от ее груди застыл один из его водных клинков.       Она смотрела на него снизу вверх. Челка растрепалась и слегка спадала на лицо, а из-под нее как два кор ляписа блестели злобой ее глаза. В них явно читалось желание рискнуть всем, лишь бы снести сейчас наглому предвестнику голову, стерев эту самодовольную ухмылку с его лица.       Тарталья смотрел на нее сверху вниз. Его глаза, обычно напоминающие тихий океан, наполнились тьмой — того и гляди перельется. Он готов был без зазрений совести прямо сейчас вонзить в ее грудь острие, пробив насквозь. А затем бросить ее мертвое тело прямо под ноги драгоценному братцу, наслаждаясь расцветающим ужасом на его лице и бесконечным покоем на ее.       Смотри! А вот и твоя сестренка! Надо же, нашлась!       Рокот бездны почти заглушил остатки разума и здравого смысла в голове. Всё черное, что таила его раненая душа, в один миг желало выбраться наружу и снести к чертям стоящую перед ним девушку вместе с целым городом.       Не дожидаться конца недели. Решить всё здесь и сейчас.       Люмин так часто дышала, задыхаясь от собственной злобы, что Тарталье казалось, он может чувствовать бешеный ритм ее сердца.       Останови его. Давай. Ну же.       Не отрывая взгляда, они смотрели друг другу в глаза. Казалось, еще пара мгновений, и оба окунутся в непроглядную тьму, из которой не выберется никто.       В памяти неожиданно всплыл момент из сна. Как она зовет его по имени — не по данному Царицей, а по настоящему, — и тянет руку. Но, как и в прошлый раз, его все сильнее затягивала в себя темнота. И едва ли поблизости появится та девушка со своей поварешкой, чтобы привести его в чувства.       Люмин сжала губы в плотную полоску и… опустила меч к земле. — Довольно.       Стоило ей отстраниться, как свет снова коснулся глаз Тартальи. Наваждение прошло, и как тогда, он будто очнулся ото сна, вырвался из хаоса и снова ощутил, что вновь владеет своими мыслями и телом.       Клинок растаял в его руках. Люмин отошла от края, направляясь вглубь гор, а Чайльд схватился рукой за голову, стараясь унять нахлынувшие эмоции.       Он и правда чуть было не убил ее.       Он и правда…       Сразу в памяти всплыли все те слова, что он наговорил ей несколько минут назад. — Я идиот, — вздохнул он и обернулся в сторону стоявшей неподалеку девушки.       Люмин облокотилась спиной на один из валунов, потупив взгляд. Кажется, она не торопилась уходить.       Пожалуй, на ее месте он уже давно бы положил конец, вероятно, самому худшему свиданию в ее жизни. И ушел куда подальше вместо того, чтобы выслушивать самые глупые извинения.       Но Люмин не двигалась с места. И это был хороший шанс… не потерять ее в самом начале пути. — Знаешь, — осторожно начал он, подходя ближе. — Когда ты вырубила меня тогда, я видел сон. Мы встретились с твоим братом, когда я помог ему удрать от Миллелитов после церемонии Сошествия. И во сне будто на его месте была ты.       Люмин с интересом подняла взгляд на него. Тарталья вдруг взял ее ладонь в свою и поднес ее к губам, поцеловав. — Прости меня, принцесса. Не знаю, что нашло. Мне не стоило так говорить, — но Люмин в ответ лишь молчала, глядя на него. — Я так не думаю на самом деле. Скорее, у меня были такие мысли. Но думаю, что у тебя есть веская причина избегать Итэра. Пусть ты и не хочешь об этом говорить.       Тарталья с сожалением смотрел на ее лицо, выискивая хоть каплю теплоты. Хоть чего-нибудь, лишь бы понять, что она его простила. — Тебе говорили, что когда извиняешься, ты похож на котенка, выпрашивающего что-нибудь вкусное?       Тарталья тихо рассмеялся. Люмин вздохнула. — Слышал в последний раз это от сестры. Сто лет не доводилось перед кем-то извиняться. — Может, стоит это делать почаще? А то звучит неубедительно. Чувствуется, что не хватает практики.       Люмин отдернула руку, которую предвестник все еще сжимал перед собой, и сцепила ладони за спиной, вновь углубляясь все дальше в горы.       Тарталья провожал ее хрупкий стан взглядом. — Сегодняшнее свидание… ты благополучно провалил. Пожалуй, оно заслуживает титул самого худшего в моей жизни. — Как я и думал, — парень усмехнулся. И много у тебя свиданий было? — Два, — не стесняясь ответила Люмин. — А следовательно, то второе автоматически становится самым лучшим. — Если будет шанс, то я точно спихну того парня, кем бы он ни был, с пьедестала.       Люмин только хмыкнула, как вдруг пространство перед ней исказилось и потемнело, открывая звездный портал.       Тарталья ждал, пока она уйдет, провожая ее взглядом. Люмин остановилась вполоборота к нему, и в раздумьях снова смотрела куда-то себе под ноги. Хотелось поторопить ее, ведь мало ли кто может ее увидеть. Тогда весь ее спектакль вскроется, и уже к вечеру Итэр будет допрашивать его об их встрече.       Но любопытство перевешивало здравый смысл. — Если окажется, что я… — тяжело произнесла Люмин и вздохнула. — Если окажется, что я выбрала не ту дорогу, Итэр будет единственным, кто сможет остановить меня. Не хочу мешать его путешествию. Ведь кто знает, может к нему этот мир будет более благосклонным.       Девушка усмехнулась собственным словам и крепче сжала ладони за спиной.       На этих словах она исчезла в круговороте звезд, и портал, поглотив ее, рассеялся, оставляя предвестника гадать о том, кто же в этом мире смог так очернить ее сердце.