Тёмная звезда

      «Если окажется, что я выбрала не ту дорогу, Итэр будет единственным, кто сможет остановить меня», — её слова всё никак не шли из головы. Сколько бы ни пытался Тарталья отвлечься на что-нибудь поважнее, каждый раз в памяти всплывали ее маленькие ладони, которые она крепко сцепила за спиной; и снова, будто эхо, до ушей доносился тяжелый вздох, сопровождающий слова, которые дались ей с таким трудом. Какую дорогу выбрала девочка, обитающая в бездне? И почему Итэр вообще должен хотя бы захотеть остановить её?       Предчувствие шептало, что подумать об этом очень важно. Ещё важнее — скорее написать письмо в Снежную и поделиться уникальной находкой: сама принцесса бездны объявилась в Ли Юэ, соскучившись по братцу. С другой стороны, не хотелось спугнуть её до того, как она выдаст что-нибудь полезное. Вот как сегодня вечером — упомянула о существовании некого плана, цели, к которой она ведет орден. Царице может быть полезно знать больше.       И в руках у Тартальи сейчас самые важные карты — главное, выдать правильную комбинацию, и путешественники обязательно ему проиграют. Сердце Бога Моракса окажется в его руках, и он преподнесет его Царице на блюдечке вместе с, пожалуй, самой важной информацией о двух тёмных лошадках на их игровом поле.       Пусть где-то в глубине души у Чайльда назревал более личный интерес, сейчас на раздумья о лишнем личном не было времени.       Город замер в ярком свете бумажных фонарей, ожидая появления рассвета. Самые поздние питейные готовились вот-вот закрыть двери — столики пустовали, масло в широком чане больше не шипело, и хозяева устало прибирали оставшуюся утварь по местам. Чайльд перехватил покрепче пакет в руках и непринужденно облокотился на перила, опуская взгляд на поблескивающую под светом луны воду, журчащую под ногами. Усталость наваливалась на плечи, и ужасно хотелось лечь, но все попытки уснуть проваливались раз за разом, возвращая его в сегодняшний вечер.       По ту сторону раздался звук размеренных шагов, ступающих по деревянной мостовой. Завидев знакомую одинокую фигуру, парень остановился на середине пути, и Тарталья, выждав момент, повернулся, приветливо улыбнувшись и махнув рукой. — Какая встреча, путешественник! Не ожидал увидеть тебя в столь поздний час.       По уставшему лицу паренька было видно — в случайность он не верит. Однако во взгляде, на который падал свет с фонарных столбов, читался сложный мыслительный процесс. Итэр явно размышлял о том, послать ли Тарталью с его неожиданными встречами куда подальше или всё же… Ай, да какая разница. Пожалуй, сейчас он чувствовал себя таким уставшим, что на пререкания с предвестником не было ни сил, ни желания.       По тяжелому вздоху Чайльд осознал, что сопротивления его маленькому вторжению он не окажет, и еще шире улыбнулся, поднимая выше бумажный пакетик. — Я тут прикупил кое чего. Как знал, что пригодится! — довольный собой, воскликнул он. — Не желаешь вместе перекусить?       Итэр перевел взгляд с довольного лица предвестника на тот самый пакет, который он поднял на уровень головы.       Паймон вот уже час как безвольно повисла в руках Итэра, заснув крепким сном. Вероятно, ее повалили с ног крыльев затянувшиеся пререкания с путешественником на тему того, что он не будет ее нести. С самого утра ему так и ни разу не удалость перевести дух, а сейчас ноги просто отказывались держать свинцовое тело, и всё равно Итэр упорно преодолевал все горные препятствия с единственным желанием поскорее набить желудок и проспать следующие двенадцать часов. Паймон поддержала его в этом стремлении, потому, запихав в себя побольше закатников, мгновенно отключилось во время короткого привала, просто не оставив своему напарнику выбора.       Мысль, что у него нет выбора как-то подозрительно часто, закралась Итэру в голову.       Примерно полчаса назад на первый взгляд небольшой вес Паймон стал ощущаться острее. Мысль забить на возвращение город и упасть прямо там, посреди очередных руин, укрывшись звездным небом, казалась всё слаще. Но тучи, шедшие к Ли Юэ с востока широким черным полотном, заставили его всё же вернуться.       Мало удовольствия было просыпаться в липкой грязи. Почвы здесь были глиняными и при намокании превращались в ужасное месиво, которое заглатывало в себя всё подряд и из которого было сложно выбраться.       Вкус песка во рту отошел на задний план, когда он наконец вошел в город. В голове сразу нарисовались нефритовые мешочки или миндальный тофу, который он с удовольствием проглотит. Пожалуй, даже две порции. И тут на пути буквально к его сегодняшней мечте встал этот Фатуи.       Итэру ужасно хотелось ему отказать. Поскорее сбежать от его малоприятной компании.       И, как назло, за спиной предвестника, будто выждав момент, захлопнулась дверь последней забегаловки, работающей в будний день до середины ночи.       Кажется, улыбка Чайльда стала еще нахальнее. — Буду рад, — пробубнил под нос путешественник, и предвестник довольно хлопнул в ладоши.       Они устроились прямо там — недалеко от выхода из города, под широкой кроной песчаного дерева, росшего у самого края крутого берега. Тарталья, не растрачивая времени попусту, неловко повалился на землю, уперевшись спиной в широкий ствол, и подогнул колени. Ладонью он похлопал по земле, приглашая паренька присесть рядом, но, несмотря на усталость, Итэр не спешил с привалом. Он поднял недоверчивый взгляд на небо. Звезды то и дело перекрывали кучные тучи, медленно подкрадываясь из-за гор. Небо из-за этого казалось темным, почти черным, пугающей волной готовившимся обрушиться на них со своей высоты. — Сегодня ветер слабый. Та туча настигнет нас к пяти утра, если не позже, — догадавшись, о чем беспокоится путешественник, пояснил Тарталья. — Так что, если ты поторопишься, мы успеем не только перекусить за приятной беседой, но еще и сухими добраться до гостиницы.       Устало вздохнув, Итэр сдался под напором предвестника. Аккуратно уложив Паймон на землю, которая даже и не думала просыпаться, бросив походную сумку ей под голову, парень плюхнулся чуть поодаль от Предвестника, скрестив ноги и так же откинувшись на дерево. В этот момент вся усталость накопленная за сегодня, шквалом обрушилась на его тело, и ноги в сто крат потяжелели, неприятно заныв в области икр. Подняв руки вверх, он потянулся всем телом, расправляя перенапряженные мышцы живота и рук, из которых он не выпускал меч. И ощутил, что в ближайшие полчаса точно не сдвинется с места. — Тяжелый денек? — по-доброму улыбнувшись, спросил Чайльд и протянул один из бумажных пакетов, дно которого уже слегка намокло от масла.       Усмехнувшись, Итэр взял презент и, благодарно кивнув, начал разворачивать едва-теплые лепешки. Их аромат он узнает, даже находясь за тысячу миль от Ли Юэ. И стоило ему учуять их через тонкую бумажную преграду, как желудок вмиг отозвался на сладкий зов и громко заурчал, вызвав у Тартальи тихий смех. Игнорируя последний вопрос предвестника, Итэр поторопился скорее надкусить несомненно наивысшее, самое чудеснейшее из всех возможных лакомство. И пусть лепешки «Мора» есть вкуснее всего было горячими, пропитавшееся сладко-острым соусом тесто открывало путешественнику новые вкусовые грани этого невероятного блюда. Он едва сдерживался, чтобы прямо сейчас не замурчать от удовольствия.       Стыдно было признаться, но сейчас он всё же немного был рад, что встретил Чайльда. Совсем чуть-чуть. — Обожаю кухню Ли Юэ, — с наслаждением протянул Итэр, не в силах удержаться от комментария. — Спасибо.       Тарталья снова рассмеялся. — Всегда рад, товарищ. Уж кому, как не мне, эдакому трудоголику знать, как важен плотный ужин после тяжелой работы. — Тяжелый денек? — не отвлекаясь от лепешек, Итэр вернул ему ранее заданный вопрос.       Чайльд усмехнулся, прикрыв глаза. — Можно и так сказать, — в голове снова всплыл образ Люмин, как ее хрупкая фигура растворилась в звездном портале. И снова ее тихий голос перебил все остальное вокруг. Махнув головой, Тарталья отогнал наваждение и снова повернулся к пареньку. — Так чем ты занимался сегодня, путешественник? Снова спасал каждую заблудшую душу?       Итэр запихнул в себя последний кусочек и смял в ладони оставшийся пакет.       Предвестник уперся локтем в ногу и опустил на ладонь голову, с лисьей улыбкой ожидая ответа.       Не то, чтобы ему на самом деле было не интересно, но, пожалуй, Тарталья мог рассказать о том, чем сегодня занимался Итэр едва ли не лучше него самого. Отчет, который трижды за день пополнялся новыми данными о перемещениях столь важной персоны, был весьма информативным. Вплоть до того, сколько закатников слопала летающая болтушка и в какое время путешественник вытряхивал из сапог занырнувшие в него камни.       Но первым шагом к завоеванию расположения было построение диалога. А потому Чайльд терпеливо выжидал, когда Итэр окончательно расслабится, чтобы спросить уже то, что действительно было интересно. Удачный момент, приятная улыбка, вовремя оказанная дружеская услуга — и вот он, шанс разговорить молчаливого инопланетянина обо всем на свете.       Главное — шагать осторожно.       Он мертвенно-спокойным взглядом наблюдал за тем, как Итэр расправляет ноги и откидывается на локти, устремляя взгляд на далекие звезды.       Еще чуть-чуть.       Еще немного.       И вот… — Можно и так сказать, — добродушно отвечает Итэр, позабыв, в чьей компании он находится. — Ничего нового — все те же хилличурлы на дорогах, стражи руин в подземельях, потерянные в горах рюкзаки…       »…и люди, ищущие приключения на свою…» — в унисон с ним мысленно произносил Тарталья, тихонько усмехаясь. — И как, всех монстров удалось разогнать? — А толку? — с каплей безнадеги в голосе, но все же улыбаясь, спросил в никуда Итэр. — Завтра снова будут на местах. — Никогда не думал о том, как тяжело приходится искателям приключений, — посочувствовал Тарталья, опускаясь всем телом на траву, запрокинув руки за голову. — И всё же… — продолжил он. Взгляд зацепился за темной облачко, оторвавшееся от основной стаи, гордо плывущее быстрее всех на запад. — Хотел бы я путешествовать как ты. Пусть даже пришлось бы собирать цветки-сахарки для беспомощных людей.       Итэр с интересом взглянул на расслабленное лицо предвестника. — Так почему не отправишься? — Работа, — коротко ответил Тарталья, сдержав тяжелый вздох. Да, у него была работа, которую он не мог оставить так просто. Или, может, даже если бы захотел. Глядя на то, как в глазах Итэра формируется новый вопрос, который скорее всего касался бы Фатуи, Чайльд перебил его своим: — Как продвигаются поиски сестры?       Во взгляде тут же погас огонек, и паренек отвернулся в сторону. На некоторое время между ними повисло неловкое молчание, словно бы Чайльд спугнул его своим вопросом. Взгляд путешественника потяжелел, он прикусил губу изнутри, с горечью признавая, что похвастаться ему нечем. — Никак, — наконец сухо ответил он. — Если честно, я думал, что все эти задания — хороший способ побывать во всех уголках региона. Кто-то же точно должен что-то знать о ней. Но чем дольше я ищу…       Итэр крепко сжал кулаки, запнувшись на последней фразе. Возможно, он собирался с силами, боясь признаться себе, а может, сомневался, стоит ли говорить это все Чайльду. Тот и не думал торопить его, терпеливо выжидая. Пусть лучше все обдумает, пусть лучше промолчит, но перебить его сейчас было бы ошибкой. — …чем дольше я скитаюсь по Ли Юэ, тем дальше от меня сестра, — наконец закончил он.       Хотелось рассмеяться. Положить плечо на руку и рассказать, как сильно он ошибается. Поведать, что сестренка на самом деле тоже ищет встречи с ним. На мгновение Тарталья представил, какое выражение лица было бы у Итэра, расскажи он ему о своей новой подружке? Поверил ли бы он ему? Что сказал бы? Как бы поступил? «А что такое? Боишься, что не примет тебя и отвернется, вот и бегаешь от него по всему Тейвату.»       Тарталья стиснул зубы. Вспоминая растерянный взгляд Люмин в момент, когда он вылил на нее черную как деготь реальность, ему невольно вспоминалась маленькая Тоня. Почти такими же щенячьими глазами, неумело скрывая всё, о чем думает, она смотрела на него, когда он отправлялся на свое первое задание в качестве предвестника. Прекрасно зная, чем славятся сильнейшие из слуг Царицы по всему Тейвату. И хотелось ей что-то соврать. Как Люмин, спрятаться где-нибудь и не показываться на глаза.       Никогда.       Но при этом сейчас он смотрел на Итэра и видел, как отчаянно он ищет сестру. Тарталья почти не сомневался в том, что ему всё равно на то, кто она и чем занимается — он мечтал лишь увидеть ее еще раз. И Чайльд ощутил укол совести за то, что ему первому выпала возможность провести с Люмин уже несколько встреч. — Твоя сестра… Люмин, — несмело начал Тарталья. — Какая она?       Путешественник заинтересованно обернулся, явно не ожидая вопроса. — Задумался, какой она человек? Едва ли она такая же беззаботная и оптимистичная, как ты. Иначе бы давно её слава добросердечной помощницы оббежала бы весь Тейват. Итэр нахмурился, а Тарталья мысленно развел руками. Что поделать, но какой бы Люмин не представала перед своим братом в прошлом, Чайльд явно повстречал ее иную версию. Бледная кожа, холодный стеклянный взгляд как у покойника. Ему с трудом давалось представить ее, носящейся вместе с братцем по всяким мелочам, собирая цветочки и камушки, ловя кошек и отпугивая слаймов. Даже изобразить улыбку отчего-то было сложно — раз за разом, вынуждая свою фантазию растянуть губы девушки в улыбке, он натыкался на ее пустые глаза, и картинка разбивалась на мелкие осколки. Словно бы у ее счастливой версии не было права даже на существование. — Напротив, — внезапно возразил парнишка, изогнув недовольно бровь. — Люмин намного добрее и светлее меня. Она всегда очень много улыбается и спешит на помощь всем, кто в ней нуждается. Ее глаза всегда блестят озорством, и никогда не знаешь, в какую авантюру она тебя втянет. Она очень мягкосердечная и ранимая, нежная, как цветок, и любящая. Кажется, будто вот-вот сломаешь ее одним неосторожным словом, но нет. Она очень сильная. Намного сильнее меня. Наверное, окажись она на моем месте, то точно бы не унывала и ни за что бы не сдалась. А стоит ей взять в руки меч, как она становится самым верным защитником и непобедимым противником. А еще она никогда не признается, если кому-то все же удастся ее ранить — всегда стоит на своем и до конца, пока не разгадаешь.       Тарталья заворожённо ловил каждое его слово. Все звуки, окружающие их двоих, как будто стихли, и только его слова доносились до ушей. Он старался запомнить каждое из них, чтобы теперь то уж точно дорисовать ее согревающий, светлый как солнце образ в голове, и, может быть, даже отыскать в ее темной версии остатки прежней Люмин.       Сердце билось чаще, но момент хотелось растянуть как можно дольше, чтобы не потерять нить, ведущей к ней. Лицо Итэра в этот миг было таким спокойным; его губы растянулись в усталой, но такой счастливой улыбке. С такой улыбкой вспоминают только самые дорогие сердцу моменты, в которых хочется остаться навсегда. И глядя на его умиротворенный силуэт, Тарталья почти завидовал, что ему не довелось встретить девушку, о которой он говорил. — Она точно похожа на принцессу, — подытожил Чайльд, улыбнувшись. Итэр согласно кивнул. — Люмин очень красивая, — согласился он, видимо, решив, что Тарталья сделал комплимент ее внешности.       Тарталья откинулся на траву и, закинув руки за голову, прикрыл глаза. Итэр продолжал с энтузиазмом рассказывать ему что-то о Люмин, о том, какой она раньше была, но в мгновение, когда тяжелые веки опустились, Чайльд ощутил, что безвозвратно тонет в густой темноте. И голос паренька постепенно становится все более глухим, словно не в силах пройти сквозь эту необъятную тьму.       Предвестник ощутил укол сожаления. Он бы с удовольствием послушал еще — сколько угодно, ведь ему действительно было интересно. Но усталость волнами накатывала на его тело, унося остатки сознания прочь.       Наверное, не стоило так убиваться, выполняя задание, — это была его последняя мысль, и сожаления утонули в немой всепоглощающей тьме.

***

      Первое, что услышал Тарталья вновь оказавшись в сознании, был звук скапывающей прямо за спиной воды. Капли, по-видимому, с большой высоты срывались вниз и терялись в глубине нараставшей лужи, неприятным звоном разносясь по пустому помещению. За шиворотом было до мерзкого мокро; складывалось ощущение, что Чайльд попал под дождь и успел прилично намокнуть. Ворот рубахи неприятно прилип к шее, и кожу покалывало от излишней влаги. Предвестник поморщился. Хотелось как можно скорее снять с себя мокрую холодную одежду или хотя бы просто рукой отлепить ее от себя, но тело не слушалось. — Смотри внимательно, — раздался эхом женский голос.       Чайльду казалось, что он открыл глаза, но здесь было так темно, что было сложно заметить разницу. — Смотри. И запоминай.       Он обернулся, стараясь понять, откуда идет голос, а затем ещё раз и ещё. Собственное дыхание рваным эхом разносилось в стороны, звуки капель вдруг оказались в отдалении, и ему показалось, что этот кто-то говорит прямо у него в голове.       В голосе слышались знакомые нотки, будто он слышал его где-то совсем недавно и достаточно часто, чтобы запомнить. Но при этом он был всё еще незнакомым, будто далёким и чужим, слишком детским для взрослого и слишком холодным, чтобы принадлежать ребенку.       Тяжелый вздох раздался где-то над ухом, вынуждая Тарталью резко обернуться и теперь уже по-настоящему открыть глаза.       Слабый свет, падающий откуда-то сверху вдалеке, оказался достаточно ярким для того, кто находился в кромешной тьме, чтобы дать приблизительно понять местоположение. По запаху сырости, резко ударившему в нос, по рельефным каменным сводам Чайльд понял, что он какого-то черта оказался в подземной пещере. И пещера эта, судя по всему, находилась неглубоко и периодически подтапливалась дождевой водой, заливавшей ее через сотни трещин в потолке. Благодаря ним же сюда проникало достаточно солнечного света, чтобы не свернуть себе шею.       Слишком реальная картинка для сна, все вокруг казалось слишком настоящим, чтобы оказаться лишь плодом воображения. Но перенестись сюда из самого Ли Юэ он просто никак не мог…       Связь с настоящим медленно покидала его, отодвигая вглубь сознания вопросы о правдоподобности происходящего.       Решив, что осторожность не помешает, Тарталья внимательно осмотрелся. Помещение было достаточно свободным, чтобы в случае чего призвать клинки — было где развернуться. Даже если бы пришлось махать копьем, едва ли он дотянулся бы им до ближайших стен. Пол был слишком ровным и правильным для природной пещеры, так что вывод пришел на ум сам собой — он скорее провалился в какие-то руины или оказался в одном из коридоров бездновских подземелий. Свод уходил слишком далеко вперед, чтобы разглядеть там хоть что-то, но за спиной был только глухой тупик. Осыпавшийся местами потолок поддерживали массивные и витиеватые корни деревьев, меж которых поблескивала паутина.       «- Какого черта?..» — Тарталья нахмурился. Для верности он прикоснулся к стене, по которой стекала надоедливая вода, и лишь убедился в том, что это никакой не мираж.       Все его естество война кричало о том, что это ловушка. Но двигаться оставалось только вперед. Коридор подозрительно подсвечивался, открывая своему заложнику ничем не осложненный путь в глубину.       Призвав лук, Чайльд крепче обычного ухватился за его тетиву, и гидро элемент послушно собрался на кончиках его пальцев, готовясь к выстрелу. Медленно шагая, прислушиваясь к каждому звуку, Тарталья прокручивал в голове сказанные ему слова. На что он должен был смотреть? Сколько он ни всматривался в обрушенные с потолка камни, сколько ни выискивал хотя бы какие-то надписи, которые потом могли бы помочь идентифицировать это место, а ничего примечательного взгляд не цеплял. Что он должен был запомнить?       Постепенно стены стали утопать в темноте — проход расширялся, и солнечные лучи, так удобно освещавшие путь, больше не касались их сводов. Больше не слышался звук воды, и кроме собственного тяжелого дыхания Чайльд не слышал абсолютно ничего.       Внезапный всхлип где-то за спиной заставил его резко обернуться, и так же резко, словно бы кто-то щелкнул выключателем, свет в проходе померк. — Кто здесь? — Тарталья не узнал свой голос. От долгого молчания он, казалось, охрип и сел, и парень нервно сглотнул, смачивая слюной горло.       Вдалеке, там, откуда он только что пришел, он заметил сидящую на коленях женскую фигуру. Сгорбившись, едва ли не касаясь головой земли, она обнимала себя на плечи и… плакала? Горько, почти навзрыд, ее тонкий голос пещера эхом доносила до ушей Тартальи. Подол белого платья, в которое была одета незнакомка, нежной вуалью раскинулся вокруг нее. Хрупкие обнаженные плечи сотрясались от каждого всхлипа, и ладонями в рваных черных перчатках она старалась всеми силами унять дрожь.       Её фигура была так отдаленно знакома ему…       Забыв обо всем, Чайльд тут же двинулся к ней, когда ощутил слабый хват за ногу. В темноте было сложно различить хоть что-то, но света, исходящего издали было достаточно, чтобы Предвестник разглядел руку. — Эй… — больше удивленно, чем возмущенно произнес он, но всё же замер. Ладонь на его ноге резко ослабла и сползла вниз, оставляя за собой густой черный след; пальцами незнакомец зацепился за один из ремней на сапоге, не желая так просто отпускать Тарталью. — Руки… прочь… от моей… сестры… — в темноте злобой блеснули знакомые золотые глаза, будто из последних сил, вложив всю свою ненависть, он пытался так защитить то, что ему дорого. А в следующее мгновение взгляд померк — Итэр потерял сознание, шумно опустившись на землю. У ног предвестника расползлась густая темная лужа. — Эй, паренек! — Тарталья тут же опустился на колено, хватая ослабевшую руку.       Сдернув с нее перчатку, которую путешественник неизменно носил во время своих странствий, он приложил пальцы к запястью.       Пульса не было. Сердце остановилось. — Итэр! — вопреки здравому смыслу, Тарталья снова позвал его, надеясь получить ответ. — Какого черта тут…?!       Неподалеку от Итэра был кто-то еще. Его фигура расположилась чуть поодаль — человек не двигался, лежа лицом вниз, и, вероятно тоже был уже мертв.       Еще несколько мгновений назад пещера, в которой совершенно точно никого и ничего не было, преобразилась до неузнаваемости, наполнившись тихими всхлипами и запахом крови, который Предвестник ни с чем не спутает.       Вопреки всему, сердце Тартальи забилось чаще, и по лицу скатилась капля холодного пота. Паника медленно подкатывала к горлу — он почти не мог объяснить свой иррациональный страх. Это было несвойственно ему — бояться чего-то, но контролировать себя он не мог. Словно ни тело, ни сознание здесь и сейчас не принадлежали ему.       Но взгляд становился все яснее — и когда он снова взглянул на человека, лежащего поодаль от Итэра, сердце вдруг пропустило удар.       На руках у него были перчатки, какие Тарталья носил с самого своего приезда в Ли Юэ. А волосы, залитые почерневшей кровью, отдавали знакомой рыжиной. А еще такой знакомый глаз Бога, треснувший напополам и утративший своё сияние…       Чайльд слышал, что глаза Бога невозможно так просто уничтожить. Будучи семнадцатилетним пацаном, он как-то попытался это сделать — более бездарно потраченного дня в его жизни, пожалуй не было. И только когда носитель умирает, вся энергия, питающая эту незамысловатую вещичку, вдруг рассеивается, делая ее простой стекляшкой.       Именно такая сейчас сломанной игрушкой валялась в… его неподвижной ладони, почти что вывернутой наизнанку. Как трофей он будто преподносил свой собственный глаз Бога самому себе.       В растерянности, Тарталья перевел взгляд на единственного, видимо, живого человека.       Уж она-то точно должна ему всё объяснить…