От сессии до сессии живут студенты весело

      Весна. Тепло. Дождь. Дождь, о котором говорят, убирая зонтик куда подальше в тумбу: «Не сахарный, растаять не сможешь». Дождь, что маленькими и осторожными каплями падал на экран телефона с бледно-белым экраном. Режим для защиты глаз послан к черту и они просто гуляют, даже и не замечая, как время близится к полночи, а улицы пустеют. Их встречают лишь одиноко горящие фонари, да сырость асфальта. Вызывает улыбку.       — Игорь, давай быстрее, — Разумовский кричит куда-то назад, к другу, а сам лишь смотрит по сторонам, кусая губу. Пьяные могут появится в любую секунду, совсем не замечая двух слишком уж смелых, чтобы гулять ночью, подростков.       Гром кряхтит. Кряхтит, словно бы старенький дед, поддерживая на спине огромный чехол с гитарой, правда удивляясь тому, сколько же сил и энергии может вместить в себя Сергей, который весь день был на ногах и сейчас, с полным пакетом еды в руках, оставался быстрым и непокорным никакой усталости. В его жилах течёт кровь потомственных ведьм, парень бы поставил на это всё, что угодно. Поставил, а позже утонул в дьявольских глазах. Они как-то решили устроить костюмированную вечеринку на один из праздников(Игорь уже совсем не помнит, какой). И тот пришел с высоко поднятыми волосами, что держались, вероятно, только на лаке и добром слове. Темный костюм, небольшие черные крылья с мягкими перьями, а также глаза, что были похожи на чистое золото, покорили всех. Его тоже. А сейчас, темноволосый мог поклясться, он бы утонул в любых его глазах, заслушивались сладкими речами и желая касаний.       Город давным-давно стих. На огромной площади, рядом со сценой, нет никого. Они словно одни на всей этой целой земле отданы друг другу со всеми чёртовыми потрохами.       Та самая сцена. Скрипучие доски, на который Игорь и усаживается, наконец-то давая отдых свои плечам. Разумовский рядом. Невероятно близко. Во рту находится жвачка, что тот открыл буквально секунду назад, а в руках маленький листочек.       — «Любовь — это его игра на гитаре в самые тяжёлые моменты», — зачитывает, показывая, тому, болтая ногами в воздухе. Он сейчас больше похож на несносного ребенка, чем на семнадцатилетнего. Хотя... А кто из них не ребенок? Каждый взрослый человек — то же дитя. Только оно прячется где-то внутри, под огромной тонной ответственности, взрослых дел и забот, а также морали, приличия и прочего. И так приятно было осознавать, что рядом с Громом этот весёлый мальчишка мог показать всего себя. Настоящего себя.       — Иронично. Будто делали прямо под нас, — чуть смеётся, проводя рукой по струнам. Он глядит в чужие глаза, безмолвно спрашивая, чего бы тот хотел услышать. Сергей понимает всё. Понимает, шепча лишь одну фразу, одну самую любимую песню, что ни в коем случае не испортит этот момент (если Игорь не начнет возмущаться, что ему надоело играть одно и то же).       Бой не слишком сложный. Рука быстро начинает ездить вверх и вниз, а из под неё вылетают первые звуки чудесной песни.       — Знаешь, я так боюсь, что мы просто больше не встретимся, — вступает Гром. Понимает, что, кажется, начал немного раньше, однако ж, плевать. Они не на концерте. Чуть ошибиться с ним ему можно, — вытру с лица солёную грусть и притворяюсь, что мне просто так весело.       — Знаешь, я так боюсь, что наши руки просто расцепятся, — подхватывает парнишка рядом. Он проговаривает каждое слово, зная текст наизусть. Смотрит в чужие глаза, забавно щурясь, проговаривая те самые строки будто бы ему, — Знаешь, я так боюсь, что мы изменимся, но по отдельности.       Вы можете сказать, что за девять месяцев нельзя полностью погрузиться в человека и полюбить каждую его привычку, каждое слово, что вырывается из его рта, каждый жест длинных рук. Разумовский же фыркает, показав пример. Он полюбил. Полюбил и правда боялся, что им придется взрослеть, но уже по отдельности. Он боялся потерять его. Потерять то счастье, что наконец-то смог приобрести. То спокойствие, которое так долго искал.       Петь вместе песню, слыша лишь отдаленное эхо — рай на земле. По сердцу плывёт приятная лава, а они оба будто бы укутаны махровым одеялом тепла. Им уютно. Просто уютно в компании друг друга. Смотреть в глаза, осторожно касаться и петь, пусть, иногда, не попадая в ноты, забывая слова и заливисто смеясь от такого нежданного поворота.       Гитара откладывается только тогда, когда у Игоря начинают болеть руки. Он хрустит пальцами, шеей, коленями и спиной, а где-то позади смеётся один Разумовский, говоря о том, что гуляет со старцем.       Ни один не понимает, как они начинают танцевать. Сначала оба поют, а потом Игорь в шутку подхватывает того за руку, начиная кружить по сцене. Страсть, веселье и смех — всё это звучало в те поздние часы на одинокой улице. А потом они устают, медленно покачиваясь под тихую мелодию, что срывается с обкусанных губ рыжеволосого.       — Пожалуйста, будь моим... — тихо, но всё ещё уверенно. Делает шаг назад, с улыбкой. Не замечает ничего. Ни хруст дерева под ногами, ни того, что вот-вот оступиться и упадет, — Пожалуйста, будь моим смыслом.       Игорь знает эту песню. Знает также наизусть.       — Мы одни на целой земле, — чуть посмеивается от иронии всей ситуации. Ему, на самом деле, и правда хотелось оставаться с ним совсем в одиночестве, как сейчас, чаще. Просто быть вот так рядом, близко-близко, чтобы никто не смотрел и весь мир подождал.       — В самом сердце моих картинок, — взгляд падает на, мирно лежащий у чехла с гитарой, пакет, где и валяется, под несколькими пачками чипсов и бутылое холодного сладкого чая, старенький, почти законченный скетчбук.       Я нуждаюсь в твоём тепле.       Оба пропускают эту фразу.       Оба понимают, что это чистейшая правда.       — По всем клише этого мира нам стоит прямо сейчас поцеловаться, — Гром не может не пошутить, теряюсь носом о чужой нос. Их лбы стукаются, а одна из рук переползает с чужой талии вверх, к щеке. Большой палец водит по холодной коже, а у Разумовского, кажется, позже будут гореть щёки, когда тот только будет вспоминать эту аккуратные касания.       — Я был бы не против, — поддерживает эту явно глупую затею.       Оба понимают, что хотят этого без шуток.

***

Bi-2 Блять, это полнейший пиздец.       Девушка выдыхает полной грудью, стараясь успокоиться и не перекрушить всё вокруг. На свои последние деньги совсем недавно были куплены новые, невероятно хорошие, наушники, потому что весь последний месяц Юля ходила с сломанными, с кричащей музыкой на одно ухо, а прямо сейчас у неё забарахлил и окончательно умер микрофон. У девушки, что снимает ролики и жить без него не может.       На цены в интернете смотреть страшно становится сразу же. Wolchonok Что такое?       От этого сообщения веет таким спокойствием... В манере Олега. И это помогает перевести дух, снова глубоко вздохнув полной грудью. Даже одно лишь сообщение от него может помочь. Bi-2 Микрофон умер. Насовсем. Нужен новый, а у меня стипендия уже пролетела как фанера над Парижем. Wolchonok Так, спокойно, в окно за этой фанерой не летим. Всё ещё будет, погоди пару минут. Bi-2 ??? Ты чего делать собираешься. Wolchonok ;)       Дело объясняется только завтра, когда Олег самостоятельно приезжает в их общагу с небольшой коробочкой в руках. Эта же самая коробочка улетает на кровать сразу же, потому что Волков уже на полу, в объятиях Пчёлкиной. Дима, что сидел на кровати рядышком, мог, кажется, оглохнуть от усилительного визга, а позже от очаровательной улыбки до боли в щеках, от лёгкого смеха со сторону парня.       — Дурашка ты, зачем? — счастливо жмурится, не может подавить улыбки. Подарок дорогой, такой невероятно приятный, но всё равно немного неловко, — что я могу сделать для тебя за это?       — Сходить на свидание? — Олег шутит. А Юля, что быстро на листочке намечает время и место, нет.       Всё это перерастает в нечто больше. Они просто могли купить всё нужное, но вместо этого встретились днем у дома Волкова. Встретились, позже в теплой и невероятно уютной квартире, от взгляда на которую сразу же всплывали самые приятные воспоминания, готовили печенье, забрасывая друг друга мукой. Алые волосы, по словам парня, выглядит так намного очаровательнее. Как и сама девушка, в темном фартуке, неаккуратным пучком на голове и руками, что были полностью в сыром тесте. Смех ещё долго-долго звенел по кухне переливами колокольчиков (или хрюканьем, кто их знает), не утихая. Весело было готовить с тем человеком, у которого ничего не сгорает, и кто в идеале знает рецепт. Ну, может лишь иногда заглядывая в поваренную книгу.       Они готовы. Запах разносился по кухне быстро, вылетая через окно, привлекая прохожих и соседней. Да и их самих. Хотелось взять хотя бы одну, на пробу, однако Олег, осторожно, шутливо шлёпая по ладошек, даёт понять, что всему своем время. А дальше пицца, термос с теплым морсом, да они вдвоём.       Когда они едут в поле к городу уже подходит вечер. У них обоих сил не остаётся, руки болят от того, насколько же тяжёлые пакеты с пледом и посудой да едой, но они, в основном, стараются этого не замечать.       Полупустой трамвай. Одни наушники на двоих. Слегка сонные, улыбаются, выбирая фильм, что будут смотреть. Одного лишь кивка хватает на то, чтобы понять, стоит ли его смотреть или нет. Юля хорошо разбирается в кино, обожая по вечерам, чтобы мозги отдохнули, смотреть обзоры кино и их критику. А Волков лишь доверяет, чуть гладя её по волосам, играясь с непослушными прядями, замечая от девушки приятный взгляд.       Здесь солнце ещё не успело уйти. Оно было уже за горизонтом, прощаясь с ними, оставляя после себя большой ярко-жёлтый след на ясном голубом небе. Облака плыли вслед за светилом, стараясь его нагнать, а может даже и опередить. Похожи они были, скорее, на огромные мягкие кусочки ваты, чем на сами себя. И при этом вся картина вызывала улыбку. Приятный теплый ветерок щекатал нос, девушка мило морщились и включала фильм, ложась на плед по удобнее, наконец-то добираясь до тех самых сладостей, которых жаждала последние часы.       — Ты просто мастер в сфере кулинарии! — говорит так, словно возносит его на престол. Прикрывает глаза в удовольствии, но затем слыша вступительную музыку, снова открывает их, трепетая длинными ресницами.       — Всё потому, что у меня был замечательный помощник, — чуть ударяет ту в бок, а затем получает нежный поцелуй в щеку, да смех в придачу. Чертовка. На первом свидании!       Весь вечер полностью принадлежит им. Они одни. И они счастливы.