Ангелы не спят

Скучать — это одно. Как «было бы хорошо, если бы человек сейчас был рядом. В твоем случае это… страдание.

      Страдал ли Антон — понять было непросто. С одной стороны он, конечно, очень скучал по Диме, Ире и даже, черт возьми, Арсению Сергеевичу. Возможно, требовалось просто немного больше времени, чтобы это осознать. Если же посмотреть с другой стороны, то он хотел видеть их в любой другой ситуации, но точно не в этом мире, где каждая деталь сбивала с толку. А у медали, как известно, всегда две стороны.       С губ Антона едва слышно сорвалось «Дима», и он надеялся, что звук потонет во всем этом гвалте, но реальность пришибла к асфальту практически буквально, когда Арсений сорвался с места и, схватив Шастуна за рубашку, притянул к себе, чтобы поравняться в росте. Позов был тоже не прочь пристрелить мальчишку прямо на этом месте, но был остановлен рявком Арсения:       — Сядь и продолжай свое дело! А ты… — маньяк впился взглядом в Антона, а рука ещё крепче сжала одежду. Он почти рычал в ухо, при этом стараясь, чтобы девушка и мужчина не услышали его. — Ты расскажешь мне все. Все, что мне можно и нельзя знать. Все, что тебе нельзя было знать.       Антон сглотнул и активно закивал головой. Вовсе не хотелось быть припечатанным к асфальту здесь, во дворе. Да и где-либо еще — тоже. Однако Антону все больше казалось, что он труп, и это лишь вопрос времени. Дима крайне аккуратно забинтовал кровоточащую рану, вызывая волну боли, отражающуюся на лице девушки болезненной гримасой. Ира крепко сжала зубы в попытке то ли успокоить саму себя, то ли не закричать, чтобы Арсений не услышал.       И почему все стараются потакать этому мерзавцу?       Антон мысленно ударил себя по лицу. Так очевидно: он же без тени сожалений убьет любого, кто попадется на пути. К счастью, больше ни одной живой душе не пришло в голову прогуляться под утренними лучами, так что они быстро убрали всякие намеки на их присутствие и уже двинулись к машине, как вдруг внимание Антона привлекло посверкивающее устройство, которое кто-то очень умело спрятал в густой кроне дерева.       Следовало бы сообщить об этом Арсению, но тот был разозлен на Антона, Иру и весь чертов мир, и подойти к нему казалось непосильной задачей даже тому, кто уже умер однажды. Горло сжали тиски, а ноги стали железобетонными и никак не хотели двигаться вперед. Антон затормозил и осторожно, опасаясь, что Арсений тотчас взорвется, похлопал мужчину по плечу.       — Ну, чего тебе? — лениво протянул Попов, бегая глазами по двору и убеждаясь, что никто не застанет их врасплох.       — А-арс, — на выдохе почти шепнул Антон, — там, кажется, камера.       Арсений округлил глаза и посмотрел в точку, куда устремлялся взгляд Шастуна.         — Ты же говорил, что тут нет камер! — с нажимом налетел Арсений на Диму, едва не сбивая того с ног, но все же заботясь об Ире, которую мужчина вел под руку.       — Мне так Воля сказал, я тут ни при чем, — оправдывался Дима, оборачиваясь на разгневанного Попова.       — С ним-то я поговорю отдельно, — Антон поёжился от этого стального «отдельно». — А что нам делать с этой?       — Разобьем, вытащим все контакты, карту памяти и плату — и все тут, — отмахнулся Дима, будто это было минутной задачей. Арсений протянул неоднозначное «ммм», сжал губы в тонкую ниточку и закусил нижнюю.       «Он выглядит так очаровательно, когда задумчив, » — мимолётно подумал Шастун, невольно повторив этот чарующий жест.         — Не вариант, — отрицательно покачал головой Арсений, отбрасывая с первого взгляда столь простую в исполнении идею. — Начнём с того, что никто из нас в этом не разбирается, а ожидание, пока приедет Воля займет время, у него выходной. Во-вторых, мы поднимем шумиху. Ну, а если даже и отбросить эти опасения, то вполне возможно, что это передача трансляции. Камера выглядит новой.       Антон вспомнил, как пытался взломать камеру, направленную в мужской школьный туалет, чтобы покурить без риска быть пойманным. И, кстати, вполне успешно, пусть и с помощью Димы и еще пары друзей. Однако, их быстро раскусил информатик, Павел… Алексеевич. Черт.       Антон старался, правда старался не думать о том, что Павел Алексеевич здесь, в компании Арсения и Димы, и не подозревает о будущем «разговоре» с маньяком.       Чертов Воля! Ну мало ли еще людей с такими фамилиями?         — Можно взломать. И лучше поторопиться, — Антон подавил в себе желание заорать в голос от безысходности и этих совпадений, от которых уже не хотелось смеяться, а лишь биться о стену.       Несколько пар глаз устремилось на Антона, который тут же пожалел, что открыл рот. Но Арсений и Дима, переглянувшись, истерично хихикнули, Попов похлопал Антона по плечу, поощряя неплохую идею, а Ира на секунду улыбнулась, пока ее рана вновь не отозвалась болью из-за неосторожного движения.       — Не двигайся, — приказом, но как-то тепло сказал Арсений. Затем обернулся к парню и сложил руки «лодочкой» у груди. — Ты сможешь это сделать? У нас мало времени, не сможем ждать приезда нашего программиста.       Арсений с такой мольбой посмотрел на Антона, что сердце сжалось до размера спичечного коробка, и он сам не понял, как охотно кивнул головой.         — Тащи оборудование, — обратился Попов уже к Диме. Мужчина, усадив девушку на заднее сидение лансера, извлек из багажника странный прибор, напоминающий ноутбук.         — Эй, я тоже посмотреть хочу! — обиженно воскликнула Ира, но Дима захлопнул дверь прямо перед ее любопытным носом. Мужчина преподнес аппарат Шастуну. Парень перевел взгляд с Димы на Арсения, потом снова на Диму и перенял его из рук.         — Надо снять и разобрать камеру, — вынес вердикт Шастун. Дима, дождавшись одобрительного кивка Арсения, быстро исполнил просьбу. В силу довольно низкого роста это оказалось проблематично, и, как бы мужчина ни пытался, безуспешно.         — Аргх, длинный, тебе самому придется, — настолько пренебрежительным тоном, что Антон дернулся, как от удара током от этого бесстрастного «длинный», приказал Попов.       Шастун в полной прострации двинулся к скамье, где ранее сидела Ира, и в глазах помутнело от бордовой, уже засыхающей лужи крови на асфальте. Он перекинул ногу-палку на скамью, стараясь не задевать несколько таких же темнеющих капель, чтобы ненароком не свалиться в обморок, а другую переместил на рядом стоящий и почти прижимающийся к дереву забор со слезшей некогда голубой краской. Тот был на десяток дюймов выше, и Антону пришлось приложить максимум усилий, чтобы удержаться на тонкой деревяшке, опереться на нее всем весом и подтянуться к камере.         — Ножницы, — достойным премии «Оскар» за лучшую актерскую игру, ровным тоном выдал Шастун. Парень перехватил предмет из сухих горячих ладоней Арсения, перерезал резиновый шнур, чтобы обесточить камеру, и несколько хомутов, удерживающих прибор на ветке. — Есть какой-нибудь секатор или… Плоскогубцы? — не без сомнений спросил Антон, но, заметив, как Димка вновь заторопился к автомобилю, облегченно вздохнул.       К слову, его уже нельзя было назвать «Димкой» или «Позом», как в старые добрые. Теперь перед ним стоял и протягивал кусачки уже состоявшийся, вполне взрослый Дмитрий Темурович, а не тот раздолбай, с которым он прогуливал пары на заброшке, выкуривая одну сигарету за другой.       Антон быстро справился с удалением металлических проволок, сдерживающих камеру, и, взяв ее (и себя) в руки, спрыгнул на землю.         — Сука, — обреченно выдал Арсений, разглядывая устройство.       — Ну что опять? — не менее задолбавшись из-за всех этих проблем, спрашивает Дима.        — Угадай, кто снова наступает нам на хвосты?       Позов накрыл ладонями свое лицо и взвыл в голос. Антон напрягся от такой реакции. Мысли, что он снова где-то накосячил, неустанно преследовали его, и он не мог позволить себе ни минуты покоя.         — Только не говори, что…         — Да, — хохотнул Арсений, зло пиная какой-то камешек носком солидного ботинка. — Скрепка.

***

      Оксана обошла каждый уголок просторной квартирки, цыкая от роскоши, которая покрылась многолетней пылью. От скуки ей на миг даже захотелось убраться, но она забросила эту идею в дальний угол. И вовсе не потому что она страсть как не любит уборку! Просто… Просто средств не было, вот!       Говорят, что постоянные действия помогают отвлечься от дурных мыслей, а сейчас, когда другие и не думали лезть в ее голову, Оксане было жизненно необходимо хотя бы помыть посуду. Точнее, ПЕРЕмыть, ибо она уже занялась этим сразу после ухода Антона.       Взяв сигарету из помятой пачки, она открыла окно, дабы никотиновым запахом не сделать атмосферу квартиры еще более неуютной и непригодной для нормального проживания. Оксана редко курила, чаще в компании друзей или чтобы доказать что-то компании Эда, но, вероятно, она стала зависима от ядовитой палочки больше, чем могла подумать, потому что легкие будто чесались и требовали еще.       Суркова уселась на стуле, пододвинув его ближе к окну, подожгла фитиль и стала смотреть, как под красным язычком пламени растворяется бумага. Благо, она не успела сделать затяжку, иначе бы задохнулась прямо там. На подоконнике безучастно лежал сложенный в несколько раз белый лист, который в ином случае Оксана бы просто не заметила.       Она с опаской взяла его в дрожащие руки, чуть не спалив подожженной сигаретой, и развернула, вчитываясь в весьма неразборчивые кривые буквы, выведенные явно наспех.

Где тебя только носило? У нас тут расследование, а ты даже ни разу не явилась за этот месяц! И я даже не хочу спрашивать про парня, с которым живешь:) В общем, вечером я заберу тебя, будь готова.

      Оксана подавилась воздухом и закашлялась. Сомнений, что письмо адресовано именно ей, почти не осталось. Зато нарастало ощущение опасности, ведь кто-то, кого она вообще не знает (впрочем, она никого, кроме Антона, в этом мире не знала) пробрался в квартиру и оставил это на окне. Конечно, если сильно постараться, то можно прикинуть, что письмо забросили из окна, но семнадцатый этаж противоречил этой догадке.       Пораскинув мозгами, девушка решила оставить это до прихода Антона, надеясь, что тот вернется до вечера, и уже более расслабленно докуривает сигарету.

***

      — Кто такая эта Скрепка?       Шастун ждет, пока файлы на ноутбуке синхронизируются с камерой и поглядывает на Арсения, однако недолго задерживает на нем взгляд, ибо это сводит с ума так, будто его насильно накачивают опиумом или чем похуже. Попов вздыхает так тяжело, что мигом накатывает заразная усталость, и Антон начинает жалеть этого маньяка, хотя и уверен, что это ненормально.         — Не «такая», а «такой», — поправляет Арсений, ероша смольные волосы. — Это мужчина, а может, и целая группировка, которая ставит нам палки в колеса и пытается остановить нас уже более года.       — Почему вы так уверены, что это мужчина? Женщины не менее коварны.       Арсений смеется. Тихо, нежно, что дает ложно-успокаивающий эффект.       — Поверь мне, мальчик мой, я знаю это не хуже твоего, отнюдь. Однако, Скрепка не сильно умен, и в послании указал на свой пол. Может, не сильно переживал насчет этого, а, может, и не особо скрывает. Но мне все же кажется, что его натура просто глупа.       «Отнюдь, однако, натура… Откуда он вообще берет эти выражения? Гребанный граф! — Подумал Шастун, припоминая, что Арсений Сергеевич, собственно говоря, всегда был таким. Мысленно посмеялся, что этой «Скрепкой» может оказаться кто угодно их его знакомых. Макар? Эдуард? Леха? Сергей Борисович? Нурлан? Потом снова, чуть ли не вслух, посмеялся со своей же шутки, что Нурлану следует пошире открыть глаза, ведь ответ так близок, но, когда ноутбук издал звук, оповещающий о конце загрузки, вернулся к своей задаче.              Арсений наблюдал за каждым действием Антона, замечая, как меняется лицо парня от задумчивого до расслабленного и даже веселого, довольствуясь таким изменением. Он одернул себя, не понимая, с какой такой радости его вообще должно волновать настроение Шастуна, но успокоился тем, что ему просто важно знать, что все проходит хорошо, и операция не подвергнется угрозе. Мужчина немного залип на то, как Антон закусывает губу и щурит очаровательные глаза, а его брови хмурятся.         — Есть новости, — оповещает он, а Арсений подается вперед, почти вжимая мальчишку к устройству, и кладет руки на сгорбившуюся спину. Антон выгибается и подрагивает от этого жеста, но вида, что его это хоть чуточку смутило, не подает. — В общем, хорошо то, что эта камера не транслирует, а записывает. Я удалил все файлы за сегодня. Но… — парень вновь кусает губу. — Я не обесточил ее. Она записывала все это время, а файлы, сделанные в этот промежуток, не прогружаются.         — И в чем проблема? — недоумевает Дима. — Давай сейчас вскроем и уничтожим карту памяти, а остаточные файлы удалим позже дистанционно.         — Спасибо за совет, я же идиот! — возмутился Антон, но быстро сник под возмущенным взглядом двух пар глаз. — Проблема в том, что я не могу точно узнать, передаются ли эти файлы позже к источнику. То, что было передано на ноутбук — сам момент стрельбы, я удалил без остатка, но все мы, за исключением Иры, попали в кадр позднее, когда мы ее снимали и рассматривали.         — Ты и ее знаешь?! — совсем не вовремя разозлился Арсений.       — Это мы потом еще выясним. Главное, чтоб люди не слышали. Давайте решать проблемы по мере их поступления.       Дима всегда отличался своим рациональным и трезвым мышлением. Он никогда не предавался мечтаниям или эмоциям, всегда мыслил по существу. И сейчас импонировал Антону больше всех. «По мере их поступления» — такая политика нравилась ему. Может, так получится отсрочить смерть.       — Мы сможем получить доступ к камере из штаба без наличия этой самой камеры? — спросил Арсений, обращаясь к Антону уже без былой злобы.       «Театр одного актера, — подумал Шастун. — Я же знаю: ты ненавидишь меня.»       — Да, только я не уверен, что смогу быть полезен.       — Об этом не волнуйся, — Арсений одобрительно похлопал парня по плечу. — Мы передадим это Воле.       Дима вновь удалился к автомобилю, извлек из бардачка странную баночку и вернулся к остальным под крик Иры «да что у вас там происходит? Дайте и мне посмотреть!»       — Что это? — поинтересовался Антон.       — Нам же надо вернуть камеру.         — Зачем? — снова недоумевал он.       — Я хочу немного поиграть с ним.       Арсений хищно улыбнулся. Конечно, для него все происходящее — игра. Только смерти — настоящие.         — А это, собственно говоря, вазелин. Он размоет и удалит отпечатки, а в этой бутылочке, — Арсений протянул руку, в которой был зажат бутылек с прозрачным содержимым, — растворитель. Он поможет убрать вазелин и снять липкий слой, который и задерживает отпечатки на себе. Идите, я сам закончу.         — Я даже не хочу спрашивать, как вы додумались до этого метода, — хихикнул Антон, передавая ноутбук Диме, а камеру — Арсению. Антон усаживается сзади, возле доставучей Иры, которая чуть ли не на шею парню лезет, чтобы тот рассказал ей, что там произошло.         — Будь осторожен, — раздается так тихо, что Шастуну кажется, будто это прозвучало где-то далеко в мыслях.         — Что? — переспрашивает Антон, совсем не настроенный на нотации из уст Димы.       — Ты плохо на него влияешь. С тобой он… — мужчина замолкает, пытаясь подобрать наиболее подходящее слово. — Другой. А такие как ты плохо заканчивают.         — «Такие»?       Антон не успевает подумать над словами Димы. Дверь автомобиля щелкает, запуская внутрь Арсения, который тут же командует ехать в сторону дома. Что же для Попова значил дом — страшно представить, но Антон просто не хотел верить, что то мрачное, едва освещенное помещение и было «домом». Шастун вдруг задумался: а что же для него самого значит «дом»? Безусловно, четыре стены и крыша — это немаловажные составляющие жилища, но разве это создает ощущение безопасности и того, что тут тебе будут рады? Нет. Вовсе не так. Уют и тепло делают не батареи с махровыми пледами и чашкой какао (хотя, тут трудно поспорить, но Антону хотелось думать вовсе не про это), а люди. Люди, которые ждут, волнуются и, черт возьми, любят. Такое место появилось в жизни парня только к восемнадцати годам, когда он начал жить в общаге с Димой. Потом в дверях появилась Оксана, и Антон понял, почему люди так ценят свое родное гнездышко.       Он перевел взгляд на Позова, неловко улыбнувшись своим же мыслям и радуясь, что его алеющие щеки никто не увидит. Тот выглядел старше своих лет, но неизменно в своих очках, прикрывающих усталые глаза и мешки, которые, в следствие бесконечной работы и бессонных ночей, крепко задержались на его лице. Белый халат поверх черной водолазки сидел так, словно он всегда был врачом. Волосы еще короче, чем были, и седина прослеживалась еще заметнее. Но, как бы сильно мужчина ни отличался от того в меру несносного, веселого, но умного и ответственного подростка, это был он. Тот Димка, который мечтал заниматься медициной, но из-за родительской псевдо-заботы поступил с Антоном на экономфак. Тот Димка, который порой укрывал Антона от отца и который заботился о нем так, как прежде не заботился никто. По крайней мере, до появления Оксаны в его жизни.       Втроем они всегда были неразлучны и создавали тот тандем, который каждому из них заменил семью. Антон отчетливо помнил образы друзей, но с каждой минутой они стирались и размывались, и он искренне боялся, что в конечном итоге Дима и Оксана останутся лишь очередным бесполезным и глупым воспоминанием. Утешала только мысль, что Оксана сейчас здесь, рядом с ним. Точно такая же, как и была, а о большем он не мог и мечтать.       Лансер мягко притормозил у некоего здания, которое Антон старался рассмотреть сквозь тонировку окна.         — Не-а, мальчик, — Арсений ухватил Антона за подбородок и заставил посмотреть на себя. Он провел по щеке парня большим пальцем и заглянул в зеленые глаза. — Какой же ты…       Арсений не договорил. Он со злостью отбросил голову мальчишки, когда его тут же чуть ли не за шкирку вытащили из автомобиля и завязали глаза, да так плотно, что казалось, они полезут на макушку. Арсений смотрел, как парня заводят в помещение. Рука Иры накрыла ладонь Попова, и девушка приникла к его плечу.         — Очаровательный, — на выдохе, наконец, произносит Арсений и лбом к прохладному стеклу.

***

      — Антоша, — сладко тянет Арсений, практически умоляя парня вывалить всю информацию, что тому известна. — Ну, Тош!       — Вы все равно не поверите, — Антон озирается по сторонам, но, никого не обнаружив, расслабленно выдыхает и ерзает на кресле, устраиваясь поудобнее.         — Я очень постараюсь, — Арсений кротко улыбается и пробегает глазами по лицу мальчишки. Такое молодое, такое прекрасное до чертиков, до бабочек в животе. Хотя, о каких бабочках вообще может идти речь? То же мне, герой-любовник. Глупое, опьяняющее состояние, которое Попов клялся никогда не испытывать. Надо быть осторожнее.       Тряхнув головой, он отвел взгляд и обратился лицом к единственному окну в комнате. Солнце быстро скрылось за пыльными тучами. Немного накрапывал утренний дождь, покрывая недовольных прохожих бусинками воды, но они все равно неспешно прогуливались по улочкам, будто никуда не торопились, а их жизнь не грозилась оборваться в любую минуту.       Говоря о числах, Антон не помнил, какой день недели и какой вообще месяц. Однако, чувство потерянности ничуть не удручало, потому как после благополучного прогула пар, длиною в неделю, он ощущал себя примерно так же.         — Почему они не уезжают отсюда? — спросил Антон, разглядывая профиль убийцы.         — А куда им ехать? — добродушно рассмеялся Арсений, будто Антон рассказал какую-то шутку.         — Ну… — замялся он, — в другой город?         — Другой что? — Попов изумленно посмотрел на парня. — А что же не на другую планету? Мозгу включай хоть иногда. Ты откуда, кстати?       Антон почувствовал легкую обиду и надул губки. Кожей чувствовал, как молчание вымораживает Арсения, но это ничуть не пугало. Мужчина оскалился и потребовал ответить, на что лишь получил отрицательный кивок. Вмиг граненный стакан наполнился виски, и горячительное плеснулось в горло Арсения. Тот, смакуя дорогой напиток, довольно прищурился, а затем, достав из кармана пиджака клинок, приставил лезвие к горлу парня.         — Тоша, Тоша… Ну зачем тебе такие сложности? Я же убью тебя.         — Я не могу ответить! — крикнул Антон из последних сил, а затем предпринял жалкую попытку выбраться из цепкой хватки, и лезвие опасно скользнуло глубоко под кожей.       В глазах засверкали пятна, а голос Арсения звучал будто из-под толщи воды, заставляя на несколько секунд остановиться и поверить в то, что Антон умер. Опять.