Мне было 15

- Возьмите меня на фронт!       Спустя четыре часа ожидания в длинной очереди, Сюзанна смотрела на полного офицера с седыми усами, сидевшего перед ней за длинным столом с красной скатертью. Принимающие на фронт слева и справа от офицера коллеги застыли в немом ожидании дальнейшего развития событий. Не смотря на пережитую вчера утрату, голос Сюзанна попыталась сделать максимально уверенным и непринуждённым, не смотря на то, что опухшие от мучительных рыданий глаза девушки, выдавали неубедительное представление. Проведённая на ледяном полу ночь под лестницей помогла осознать Сюзанне всю плачевность положения девушки. Дома у неё теперь не было. Семьи тоже. Осталась лишь ноющая в висках жажда мести. Сюзанна злилась не всех и каждого, на весь мир, на саму себя. На отца она злилась за, по её мнению, трусость, на Алексея и брата Артемия, за то что те её бросили в городе одну, позволив произойти последним событиям. Сюзанна злилась на мать, за то что та заболела и не смогла во время бомбёжки спуститься в укрытие, злилась на проклятых немцев, которые с чего-то решили, что имеют права убивать простых советских граждан. Весь мир для уже шестнадцатилетней девушки стал тёмно-чёрным, конца и края которому нет, и никогда не будет. - Девочка, а ну-ка, давай иди отсюда, не мешай работать, - после длительной паузы, связанной с недоверчивым оцениванием хрупкого тельца девушки, рассеяно произнёс толстый офицер. - Никакая я вам не девочка! – неожиданно прямолинейно и нагло для самой себя громко высказала Сюзанна, так что сидящие в составе комиссии мужчины, удивлённо округлили глаза. – Мне восемнадцать есть, и я требую отправить меня воевать! – Сюзанне казалось, что если хоть на секунду она позволит себе оголить одолевавшую её слабость и боль, то ничего не выйдет. Поэтому, собрав в кулак всю накопившуюся злость и ярость, девушка приняла решение идти на таран военкомата. - Да ты на себя посмотри-то, на вид вобла сушёная, глаза вон на выкат, какой тебе фронт, ты автомат-то поднять не сможешь, - от едких замечаний полного офицера с седыми усами раздались смешки в стоящей за девушкой  очереди. Не смотря на предположения мужчины, развивающаяся полемика лишь разжигала огонь настойчивости в Сюзанне, которая только играла на руку девушке. - Всё я смогу, я жилистая, везите меня на фронт, я немцев бить хочу! – густые тёмные брови Сюзанны сдвинулись друг к другу, образуя хмурый взгляд, который когда-то был удачно проверен на папе и гарантировал  необходимый результат. - Да я, может, тоже хочу, но не нужны на фронте те, кто воевать не сможет, пойми ты, - мимика Сюзанны, судя по всему, помогла достичь желаемого, так как тон мужчины заметно смягчился. - Я всё смогу, возьмите хоть на кухню, хоть полы драить, хоть санитаркой, я в медицинском институте учусь, дело знаю, могу быть полезна, - полный офицер, закатив глаза и схватившись за голову руками, поднялся со стула, от чего Сюзанна, испугавшись размера мужчины, сделала два шага назад. - Да мы даже не всех мужиков совершеннолетних берём, надо что б солдаты помогали армии, а не мешали ей, а ты мешать будешь, ты хилая, лицо у тебя болезненное, сляжешь через неделю в койку с ударом, провизию на тебя переводить только! – от некогда утомлённого и безынтересного тона офицера не осталось и следа. Мужчина побагровел так, что щёки и шея его пошли пятнами, от чего на висках стали заметны крупные капли пота. - А  товарищ Сталин сказал, что на фронте каждый пригодиться, что все служить могут, это моё право! – отступать было некуда, не смотря на бешено колотящееся сердце в хрупком тельце, и испуганные глаза, девушка пыталась взять измором несговорчивого толстого офицера. - А ну где это тебе сам товарищ Сталин, - выделив имя вождя, мужчина вскинул палец вверх, а после небольшой паузы, продолжил, - Такое сказал, а? - Это я в газетке вычитала, которая по городу летала. Вы меня не проведёте, берите на фронт говорю, а то… - Сюзанна, высоко задрав голову, подошла к накрытому красной скатертью столу, и с силой опустилась на стоящий рядом стул, упрямо скрестив худые руки на груди, - Я от сюда никуда не уйду, силой вынесите – я под дверью ночевать буду, а на следующий день снова сяду на это самое место! – пытаясь отразить во взгляде несгибаемость, Сюзанна хмуро смотрела прямо в красные от усталости глаза офицера, от чего он тут же смутился. - А ну-ка уходи! – натянуто-грубо приказал офицер, но девушке это показалось наигранно и не натурально, не сколько не смутив ту. - Не уйду! – звонко прокричала Сюзанна, дублируя жест скрещивания рук на груди, со всех сил сжимая внутри кулаки. - Иди вон, кому говорю! - Не уйду, говорю же! – после последней реплики Сюзанны, офицер шумно сел на маленький деревянный стул, после чего, опустив на стоящие на локтях руки голову, завыл словно медведь в лесу. Оборона была прорвана. Сюзанна своего добилась. После нескольких секунд, в течение которых мужчина отходил от недавней перепалки с какой-то мелкой девкой, офицер, шумно выдохнул. - Давай докýменты, санитаркой отправлю тебя, утки носить, или военфельдшером, там уж как командир решит, кто нужнее - усатый мужчина, пряча глаза из-за своего недавнего поражения, протянул открытую ладонь в сторону девушки, в надежде получить требуемое. - Нет у меня документов, дом вчера мой фашисты гады разбомбили, в чём была, в том и осталось, - кажется, афера Сюзанны висела на самой тонкой верёвочке, так как о возрасте ещё в самом начале девушка соврала, прибавив себе два года. Офицер яростно хмурил редкие седые брови и сжал со злостью челюсть, от чего зубы его противно заскрипели. Сюзанне показалось, что даже сам товарищ Сталин, безмолвно висящий на стене позади восседающих за столом военных заговорит, и раскусит непродуманный план девушки. Маленький холл бывшего доходного дома сжался, казалось, до размеров собачьей конуры, от чего воздуха Сюзанне из-за узкого горла шерстяного папиного свитера резко стало не хватать. «Пан или пропал» - успело пронестись в голове у девушки. Наконец, нарушив напряжённую паузу, офицер произнёс по-настоящему  грубым голосом: - Это что ты нам тут голову морочишь и работать мешаешь, на трое суток тебя определю куда следует, или по законам военного времени прямо на месте… - пугающая ярость в голосе офицера увеличивалась с каждым словом, от чего хотелось зажмуриться или спрятаться под покрытый красной скатертью стол, но собрав по задворкам души последнюю храбрость, девушка осмелилась возразить. - Я правду говорю, вчера дом на улице Войтика разбомбили, маму мою убило, идти больше некуда, отправьте меня воевать, - произнесённые Сюзанной слова более были нисколько не наигранные, девушка поставила на кон свою душу, и лишь надеялась, что ставка выиграет, - Пожалуйста.       Неожиданное откровение, по всей видимости, произвело желаемый эффект на члена комиссии, от чего тот, крепко сжав потресканные губы, сочувственно покачал головой. У Сюзанны получилось, она смогла. Промямлив что-то про временное удостоверение личности, размашистым подчерком толстый офицер вывел размашистым почерком 1923 год рождения. - Поедешь пятую стрелковую 24-ю армии под Ленинградом к северу, они мне там уже всю плешь проели, требуют медработников.       Сюзанна совсем забыла про длинную очередь, наполненную мужчинами самых разных возрастов, которые всё время диалога на повышенных тонах между офицером и девушкой молчали. Наблюдая за итогами сей наглости, в толпе раздавались удивлённые перешёптывания и унижающие смешки. Никто не понял, как это произошло. - Иди в распределитель, поезд завтра рано утром, переночуешь там, - офицер устало протянул Сюзанне несколько жёлтых бумажек, после чего, в последний раз оценивающе взглянув на девушку, разочарованно помотал головой. «Кого брать приходится, что же дальше будет» подумалось начальнику фронтовой комиссии капитану Виктору Валерьевичу Ракитину, когда маленькое тельце девушки скрылось в проёме массивных дубовых дверей.