Из бездны — домой

      Знаешь, когда я был ребенком, я всегда мечтал иметь какое-нибудь животное. Собаку там или котёнка. Но отец, к сожалению, мне этого не позволял. Что им двигало? Не пойму до сих пор. Знаю одно. Во мне было столько любви, что нужно было излить её на кого-то другого. Неважно, человек это или пёс. И когда мне запретили — вся моя нежность и привязанность досталась сестре. Знаю, такое говорить нельзя, но я любил её больше, нежели брат. И до сих пор мои чувства не ослабели. Они также сильны, как и тогда. Теперь, когда я знаю, что она жива и ждёт меня дома, я готов бежать на Землю пешком, только бы её увидеть, прикоснуться к её рукам, обнять тонкие плечи и просто посмотреть в глаза. Ты знаешь, что такое любовь? — погладил Валя уснувшего у него на коленях Барсика, — у нас и в мыслях не было ничего греховного, хотя много лет спали под одним одеялом. Когда ходили с отцом в походы — залезали в один спальный мешок. Она всегда была неотъемлемой частью меня. Мы были одним целым и не потому, что близнецы. И когда её не стало — я сделался другим. У меня как будто располовинили сердце. И вот эта половинка, на удивление, продолжала влачить своё жалкое существование до того дня, как я узнал, что она жива. — Командир, — прервала монолог появившаяся из ниоткуда Любаша, — с планеты, что по левому борту, поступил сигнал. Некто просит о помощи. Характер не ясен. Он не похож на код космофлота. Что будем делать? — Дай мне подумать. Через пятнадцать минут я приму решение, а пока всем двигателям полный стоп… Планета была пустынной, но говорить, что совсем, не приходилось. Тут и там росли чахлые облезлые растения, чем-то похожие на среднеазиатский саксаул. Из бурлящих грязных луж время от времени вверх выстреливали фонтаны кипящей воды, и хотя одетому в скафандр Валентину они никоим образом не могли повредить, он всё же обходил их стороной. Затем лужи кончились и по пути, указанному трикодером, стали появляться огромные камни. Некоторые из них достигали гигантских размеров, так что понадобилось время, чтобы их обойти. Поэтому прошло не менее двух часов, прежде чем Валя добрался до искомой цели. Тонкий, еле видимый луч трикодера упёрся в железную дверь, стоявшую посреди ровной площадки. Валька обошёл её вокруг, но ни отверстия для ключа, ни кодового замка на её поверхности не наблюдалось. Попинав для пробы запертое намертво полотно, Орешкин по какому-то наитию снял перчатку скафандра и приложил к холодному железу тёплую ладонь. Дверь медленно отъехала в сторону. В проёме зажегся свет и Валька осторожно стал спускаться по ступенькам вниз. По мере того, как он продвигался вперёд, по бокам обширного коридора и под потолком зажигались яркие лампы. Некоторые из них, видимо ввиду их древности, не горели. Всюду стояла печать запустения. Подошвы при ходьбе взбивали облачка пыли, и всё же Валька рискнул и снял шлемофон, благо трикодер пищал, что можно. Воздух, вопреки опасениям, был не таким уж и затхлым и даже отдавал сыростью, хотя никакой воды поблизости не наблюдалось, как, кстати, и людей. В конце концов через некоторое время он вышел в небольшой, но очень уютный зал, где по всему периметру мерцали огни мониторов, из которых половина, судя по тёмным экранам, навечно вышла из строя. Находящиеся рядом кресла были пусты, кроме одного, в котором вальяжно расположился одетый в лохмотья, скалящий зубы явно человеческий скелет. — Приветствую тебя, незнакомец, — раздался сразу отовсюду приятный женский голос. — Прошу, присаживайся в одно из кресел. Может, глоток вина? Откуда-то сверху выползла металлическая штанга с зажатой в ней бутылкой. Вторая такая же сунула сидящему капитану в руки стакан, послышалось громкое бульканье и вскоре Валя пригубил оказавшееся очень недурным терпкого сладкого вина. — Цицерское, трёхсотлетнее, — похвастал невидимый рекламатор, — к сожалению, последняя бутылка. — Простите, это вы просили о помощи? — поставив стакан рядом с монитором, осторожно спросил Орешкин. — Это несколько вульгарный вопрос, но в целом всё так. Видите ли, мне нужна небольшая помощь, а сама я управиться не в состоянии, вот и пришлось воспользоваться спутником связи. И раз уж вы здесь, позвольте маленький экскурс в прошлое этого места и, в целом, моей судьбы. На протяжении сотен лет на этой планете существовало пятнадцать пунктов наблюдения. Люди улетели с этого бесполезного камня, оставив на всякий случай сменные команды для сбора данных за этим кусочком галактики. Что случилось после — не знает никто, только сигналы с Цицеры перестали к нам поступать. Продукты и вода кончались и мы стали умирать. Дело дошло до каннибализма. Выживали только сильнейшие. Я последняя, кто дотянул до этого дня и я вам безмерно благодарна. — Позвольте, но где же вы? — Рядом с вами, — указала телескопическая рука на улыбающийся скелет. — Но как же такое может быть? — неподдельно удивился парень. — Прежде чем умереть, я скопировала свой мозг на обычный, но очень ёмкий носитель, а затем ввела себе смертельную дозу стимуляторов. — Не проще ли было умереть совсем, нежели стать неким подобием компьютерной программы? — спросил Валька, который на месте неизвестной не раздумывая сделал бы именно так. — Знаете, почему я оказалась сильнее всех, хотя на базах были и сильные мужчины? Вы когда-нибудь любили? — мечтательно спросила машина и на экране перед капитаном появилось милое лицо голубоглазой светловолосой блондинки. — Вот такой я была лет сто тому назад. Впечатляет? — Очень, — ничуть не лукавя, ответил Валя. — А вот это — он, — рядом появилось изображение красивого кудрявого юноши, призывно махавшего кому-то рукой. — Если вы любили, то должны меня понять. Мы разработали технологию, согласно которой скачанная информация с мозга может быть загружена в тело клона и человек обретёт вторую жизнь. В своё время мы оба поклялись, что сделаем это. Я так и поступила. Уверена, что и он, оставшийся дома, тоже. Кстати, судя по вашему скафандру и речи вы должны быть с Земли. Между нашими расами много веков существует союз. Известно ли вам что-нибудь о судьбе Цицеры? «Правду сказать, или нет» — подумал Орешкин, — «в конце концов сейчас она всего лишь картинка на мониторе, дополнение к информации, скачанной на флэшку и её эмоции — это электрические импульсы. Если вынуть вилку из розетки — никакой девушки не станет» — Умоляю, скажите, жив ли он, — женщина на экране плакала. — Планеты больше нет, — решительно произнёс Валя, — я в точности не знаю, что там произошло, но всё кончилось в одно мгновенье. Если он был там, то не мучился. Крик, огласивший маленькое помещение, был ужасен. Валька зажал уши руками и разжал их только тогда, когда почувствовал вокруг себя мёртвую тишину. Изображение на экране пропало. Они вообще все погасли. Под потолком замигала большая красная лампа и ровный компьютерный голос бесстрастно объявил: «Внимание. До ликвидации базы осталось пять минут.» И на появившемся голографическом мониторе пошёл обратный отсчёт. С такой скоростью Орешкин не бегал ещё никогда. Сильно мешал скафандр. В последнюю минуту он успел запрыгнуть в шаттл и, включив форсаж, одним рывком буквально выпрыгнул на орбиту и оглянулся назад. Чудовищный взрыв расколол всю планету надвое. Магма, вырвавшаяся из нутра, озарила горизонт на добрый световой год. «Страшная штука — любовь», взяв курс на «Беркут», подумал про себя Валя. «Ведь даже заключённая в компьютер, она способна вместе со своей гибелью уничтожать целые миры»…