Из бездны — домой

      Светло было, словно под родительским торшером, который до сих пор находился в исправном состоянии в его старой, наверняка запылившейся без хозяина квартире, откуда Орешкин, несмотря ни на какие посулы, так до сих пор и не съехал. Сейчас же командир звездолёта «Беркут» молча сидел на берегу зелёного моря и заворожённо глядел на местный, только раза в три больше аналог Луны, изредка бросая мелкие камешки в тут же расходившуюся кругами нереального цвета гладь. Челнок, на котором за каким-то чёртом он прилетел на эту безжизненную планету, стоял метрах в десяти от плоского камня, на котором притулился Валька. Быть может ему захотелось ощутить под ногами камень вместо титана или просто побыть наедине с собой и ни о чём не думать, даже о доме, который совсем недавно был так близко… Информация, что в красках описала любимому капитану Любаша, предварительно выслушав его историю, а также нецензурно обругав, не хуже какого-нибудь матёрого боцмана, благо база данных и матерная, в том числе, была грандиозна, отнюдь не обрадовала Вальку. Оказалось, что неведомая зловредная сила телепортировала не только Орешкина и мальчишку, но и «Беркут» так, что до дома было, как до Китая раком. Единственным довольно сомнительным утешением оставался тот факт, что они всё же не в прошлом, и долететь до Земли вполне реально, хотя и не за один год. Нашли же его, пусть и не скоро, по оставшемуся в космосе варп-следу. Похоже что тем, кто на самом деле попал по назначению, был находившийся в капсуле мальчик, до которого теперь, прямо говоря, никому нет никакого дела… Между тем лёгкая дымка, поднявшаяся над неведомым морем, неким чудесным образом преобразилась в лицо его сестры и несколькими фразами в единый миг рассеяла его сомнения по поводу своей, пусть и иллюзорной, реальности. — Это я, мой рыцарь, не сомневайся в этом ни секунды. Ты сделал невозможное — и я вернулась оттуда, откуда не возвращаются. Мне кажется, ты мне веришь. Ведь до того случая на остановке не было человека, любившего тебя больше, нежели я. Да простят меня наши родители. — Где ты, моя принцесса? — Дома, как ты, наверно, уже догадался, а если и нет, не беда. — Привет, малыш, а ты всё так же шалишь, — раздался голос отца и Валька оказался сидящим на старом диване возле включенного допотопного телевизора. На коленях у него удобно примостилась знакомая девичья головка, а рядом сидели, держа друг друга за руки, его отец и мать. — Это не мираж, сынок, — пожала отца за ладонь мама, — и мы будем ждать тебя, сколько бы ни пришлось. Только вернись, и ты найдёшь нас в нашей старой панельной пятиэтажке, а на завтрак будет не ненавистная перловка, а так любимые вами пельмени. Постараемся слепить их к твоему возвращению. Сестра, как я вижу, не против, — ласково улыбнулась мама. — А пока ждём тебя домой и готовимся к встрече… *** Холодный и плоский камень, как видно, не хотел его отпускать, и с большим трудом поднявшись, Орешкин поплёлся к челноку, где, усевшись за штурвал, дрожащей рукой включил зажигание и медленно полетел на материнское судно. Корабль возник из ниоткуда. Огромный, похожий на приготовившегося к прыжку дракона, он просто проявился, будто изображение на погружённой в проявитель фотографической бумаге. Не было никаких предупреждений, но Валя за какую-то секунду до выстрела успел включить силовое поле и ударивший по «Беркуту» мощный лазерный луч сотряс звездолёт, будто игральные кости в стакане. — Состояние, — моментально поинтересовался он. — Щиты на девяноста процентов, — ровным голосом ответил ИскИн. — Навести орудия на цель и по готовности — огонь. Залп, ударивший куда и задумывалось, вызвал море искр и огня на корабле неизвестных, но критических повреждений, видимо, не было, а потому ответный выстрел пробил щиты в районе седьмой и десятой палуб. Силовое поле мгновенно заткнуло пробоины, и капитан, взяв себя в руки после первого шока, вручную навёл на светящуюся массу четыре торпеды и, проследив инверсионный след, а затем увидев четыре яркие вспышки, удовлетворённо откинулся на спинку кресла. Сканер показывал, что оружие неприятеля вышло из строя и живых существ на борту «Дракона» не наблюдается. Телепорт услужливо доставил облачённого в скафандр Валентина на чужой капитанский мостик, где среди обломков, всеобщего хаоса и дыма, в пяти креслах сидели или лежали пять трупов, с виду похожих на людей, лишь кожа лица явственно отдавала синевой, да зрачки открытых глаз у одного индивидуума были расположены вертикально. — Я — человек, а кто вы? — уже поняв, что пришелец жив, спросил Валька, включив свой смыслоуловитель. — Наш народ не имеет названия, но если хочешь, зови меня Зоргом. Так звали моих предков. Ни губы, ни какая-либо другая часть тела врага не двигались, лишь глаза, повернувшись, без страха, но с какой-то обречённостью смотрели капитану в лицо. Голос переводчика же исправно, как ему и должно было быть, просто звучал у парня в голове. — Почему вы напали на нас, Зорги? Мы летели себе мимо, никого не трогали. — Нашей планеты нет. Её разнесли в клочья гравитационные волны, которые вылетели вслед за вами из червоточины. Четырнадцать миллиардов живых существ в одно мгновение превратились в пыль и лишь наш корабль, находившийся далеко от дома, выжил и решил отомстить. — Мы не виноваты, — опешил от такой новости Орешкин. — А вас никто и не винит. Свойства перехода до сих пор до конца не изучены, а потому глупо предъявлять претензии тем, кто и сам не знает о последствиях. Но мы должны были отомстить. Мы так воспитаны. Спасибо тебе, человек, что после всего ведёшь себя со мною достойно. Глаза у незнакомца закрылись, дыхание стало хриплым и прерывистым. — Там, сзади, в кармане кресла, — услышал в мозгу Валя, — есть синяя таблетка. Сделай доброе дело и положи мне её в рот. Слёзы навернулись у Вальки на глаза и он, сняв перчатку от скафандра, нащупал маленький цилиндрик и осторожно засунул Зоргу под синий язык. — Прощай, враг мой, — в последний раз прошептал умный прибор. — И пусть твой народ минует наша судьба… Хватило двух торпед, чтобы летевший безжизненным куском железа «Дракон» вмиг превратился в кучу горящих обломков, а стоящий у огромного смотрового окна капитан молча отдал честь догорающим остаткам некогда многочисленной и процветающей цивилизации… «Ты знаешь — мне себя не обмануть, И то, что было — вспять не повернуть. К несчастью, я сегодня без тебя, Живу надеждой, до сих пор любя. Я нежно улыбнусь в пустую даль, Оставив позади тоску - печаль, А те слова, что я сказать хотел, Ты жди, ведь я ещё не долетел…»