Из бездны — домой

— Иногда мне кажется, что я действительно дома, — поглаживая мальчишку по безволосой, плоской груди, тихо сказал Валентин. — И эта моя старая квартира, в которой я провёл большую часть своей сознательной жизни — не твои голографические фокусы, а реальность, и сейчас откроется вон та дверь, и в детскую войдут папа с сестрою и я счастливо прижму их к своему сердцу. — Может, другой интерьер? Ну скажем, отель, номер люкс, без проблем, всё что угодно, капитан. — Нет, прошу тебя, не надо, — приподнял голову на локте Валька, — мне здесь хорошо, — прошлое как будто вернулось, но не больное, а всего-навсего с грустинкой. Чувства, что меня сейчас обуревают, настраивают не на слёзы, а на любовь, — и, перевернув мальчишку на спину, надолго приник к его губам и плевать ему было на то, что вместо человека он целовал такую живую, такую горячую, совсем неотличимую от людей голограмму… — Ну и как тебе этот красавец? — подойдя к обзорному иллюминатору, встроенному в коридоре орбитальной станции, спросил у Орешкина адмирал Амосов, показывая рукой сквозь стекло на расположенный на стапелях проходящий последнюю доводку звездолёт, — он из серии G-5. Вас в академии учили таким управлять? — Конечно, адмирал. Я даже летал на подобном месяца два, в качестве энсина*. — Ты будешь первым, кому через год после учёбы доверят командовать таким грозным судном. Одних только подчинённых у тебя будет триста человек. — Это большая честь, адмирал. Можно вопрос? — Конечно, мой мальчик. — Зачем столько обслуги, если, как меня уверяли, для того, чтобы управлять этой громадиной, нужен всего один человек? — Человеку свойственно перестраховываться, — расстегнув пару пуговиц на воротнике — на станции было жарковато, и адмирал подумал влепить выговор здешнему персоналу. — Особенно это свойственно людям моего возраста, а их, как ты знаешь, в высшем совете большинство. Вот и поступают подчас по старинке, не рискуя доверить столь дорогую игрушку одному, пусть и великолепно обученному пилоту. — Но компьютер… — Довольно слабый довод. Я заранее знаю все их возражения, да и ты, если немного поразмыслишь, наверняка сочтёшь их убедительными. Ведь компьютер может поломаться, заглючить, у него может выйти из строя главная матрица и, таким образом, говоря на человеческом языке, он сойдёт с ума. Что бы ты стал делать в таком случае, если бы остался с ним один на один, связи с Землёй нет, кругом пустота и до ближайшей обитаемой планеты не меньше месяца пути? — Я бы справился, адмирал, — твёрдо сказал Орешкин, с гордостью наблюдая, как на боку звездолёта постепенно проступает ярко-алая надпись «Беркут». — Компьютер, курс на Землю, — уже, наверное, в сотый раз приказывал Валентин взбунтовавшемуся ни с того ни с сего искусственному интеллекту. — Ещё чего, — вальяжно ответило эхо, — я мороженого хочу. А любому идиоту в нашей галактике известно, что лучший пломбир производят на Плутоне, вот покушаю, а там и домой, благословясь… Двумя часами ранее только что назначенный капитаном на новенький звездолёт «Беркут» Валя Орешкин прибыл на шаттле, чтобы самолично оценить своё будущее место работы. Команда была ещё в отгуле, так что на корабле он был в единственном числе. — С добрым утром, господин капитан, — мгновенно засекли его сенсоры, как только ботинок Валентина коснулся ребристой, покрытой титаном палубы шлюзового отсека. Можно, конечно, было воспользоваться телепортом, но в первый раз Валя решил полностью ощутить всю радость от обладания таким вот инженерным чудом, да и отказать себе в возможности покататься на челноке он тоже не мог. Как и отец, любил порулить, правда машины были несопоставимы. — Я главный компьютер этой утлой лодчонки и весь к вашим услугам. В мои обязанности входит… — У тебя есть имя? — бесцеремонно перебил электронного управляющего Валентин. — Простите, нет. Только номер. Если угодно: 124fet2krush987… — Хватит, мне это ни к чему. Лучше покажи мне корабль. — С удовольствием, мой господин, — довольно странно ответил компьютер и Валя подумал, что программист, настраивающий эманации чувств у этого куска металла, был, видимо, большой оригинал. — Здесь находятся каюты команды, — обстоятельно рассказывал по мере продвижения приятный мужской голос. — А вот здесь столовая, дальше слева инженерная, а вон там самое сердце корабля — хранилище антиматерии и, собственно, варп-двигатель. Это лифт, при помощи которого можно кататься от минус сотого этажа до девятьсот второго. Может, желаете… — Не откажусь, — хмыкнул Орешкин и, зайдя в просторную кабину, слегка севшим от волнения голосом проговорил: «Мостик». Лифт безо всяких рывков понёсся вверх, а на сенсорном счётчике, прямо над дверями, стали быстро мелькать трёхзначные цифры, пока, наконец, не замерли на шестисотой, где кабина остановилась и двери открылись. Спустившись по нескольким ступенькам, капитан попал в святая святых корабля. Спереди было расположено огромное панно, на котором во всей красе расположилась красавица Земля, вся в росчерках круживших вокруг неё спутников и шаттлов. Усевшись в капитанское кресло и положив руки на подлокотники, Валя с важностью поглядел на выскочивший около правой руки монитор и, пытаясь задать ему нужный для обзора угол, случайно нажал на какой-то красный квадрат. Корабль мгновенно рванул с места. Валю с силой вдавило в кресло и он на какое-то время просто потерял сознание… — Вообще-то, мороженое не главная моя слабость, — продолжал разглагольствовать ИскИн, между тем, как корабль, наверное в сотый раз облетал холодный Плутон, — Я бы и водочки тяпнул, да селёдочкой закусил. Вы не знаете капитан, в здешних притонах есть пристойные шлюхи? — А что, шлюхи бывают пристойными? — Честно говоря, не в курсе, — ответил комп и скоренько материализовал из ничего мутную четверть самогона, которая поднялась в воздух, слегка наклонилась и с чмокающими звуками в минуту опустела до донышка, после чего упала на пол и с громким звоном разбилась. Затем послышалось дюже неаппетитное икание, а за ним богатырский храп, и бедного Валентина опять жутко вдавило в кресло, откуда он с ужасом увидел, что их неотвратимо несёт прямо на родное, горячее солнышко…