Представь нас вместе

Вэй Усянь возвращается спустя несколько дней. Уставший, измождённый и осунувшийся, словно провёл в пути всё это время без сна и отдыха. И словно мчался сюда на пределе собственных сил. Юй Фэн почти смягчается по отношению к нему. – Как он? - первое, что спрашивает Вэй Усянь, оказавшись у постели Цзян Чэна и осторожно касаясь его руки. Юй Фэн нехотя отводит глаза от белого лица Цзян Чэна, и бросает на Ванцзи хмурый взгляд, словно обвиняя его в чём-то. – Я даю ему сильное снотворное и пилюли, останавливающие внутреннее кровотечение, - сухо отзывается он, чувствуя напряжение тянущее в груди. Выражение лица Лань Ванцзи ничего не выражает, но внутренним чутьём Юй Фэн ощущает мучительное беспокойство, волнами исходящими от него. – Он страдает? - внезапно задает вопрос Лань Ванцзи, до этого молчаливо вперивший взгляд в Цзян Чэна. Юй Фэй бросает на него жёсткий и непримиримый взгляд. Изумляясь, как этот безупречный господин может задавать такие глупые вопросы. Он не собирается жалеть его. Не тогда, когда его лидер и друг мучительно умирает по вине этого человека. Теперь Юй Фэн точно знает, кто повинен в нынешнем состоянии его друга и господина. Но он по-прежнему вынужден молчать обо всём что ему известно, его слова могут лишь всё усложнить. – Растения оплели его внутренности, - сухо отвечает он, возвращаясь к обработке кровоточащих ран на шее Цзян Чэна, – стебли прошли сквозь мышцы, обвили кости, - повторяет он те же слова, что говорил множество раз прежде. – Всё становится хуже. У него внутреннее кровотечение. Цветы прорывают кожу. Сломано ребро, - тяжело роняет он в тишину комнаты, нарушаемой лишь сиплым прерывистым дыханием Цзян Чэна. Он поднимает почти ненавидящий взгляд на Лань Ванцзи. – Цветы в его груди не только мешают ему дышать, рвут кожу, прорываясь наружу, но и ломают кости. А его ядро, которое, должно выжигать цветы просто не справляется, - шёпот похож на шипение змеи и горящий взгляд брошенный и на Вэй Усяня. – Как думаете, он страдает? Улыбка ломающая губы лекаря – сардоническая гримаса непревзойденного гнева и презрения. Он ненавидит Ханьгуань-цзюня и Вэй Усяня в той же степени, что и самого себя. Он доверил этим двоим заботу о Цзян Ваньине, а в итоге обнаружил своего друга в ещё более плачевном состоянии, чем он был. Его прогулка до озера, много стоила Цзян Чэну и исчерпала его силы. Теперь Юй Фэну приходилось держать его в состоянии сна, чтобы тот смог хоть немного восстановить свои силы. А он сам за всё это время он так и не нашёл надёжного способа помочь Цзян Чэну. И хотя то, что могло бы помочь ему лежит на поверхности: стоит лишь рассказать этим двоим, что всё что нужно для исцеления - это признание своих чувств и принятие их Цзян Чэном. Но он не может сделать этого. Не может нарушить обещание данное Цзян Чэну. Он молчит. Ненавидит себя с каждым днём всё сильнее, но молчит. Он не хочет быть ещё одним человеком в жизни Цзян Чэна, слову которого он не сможет верить. В любом случае, даже это может не помочь. Если Цзян Чэн не поверит словам признания, это ничего не даст, а может и ухудшит его положение. Зная характер Цзян Чэна, всё так и будет. Он ловит знающий взгляд Вэй Усяня, устремлённый на него и поджимает губы. Его роль другая. Он просто будет продолжать искать способы помочь, быть преданным и находиться рядом. Несмотря ни на что. ------------ Цзян Чэн выныривает из сна, словно на поверхность воды, и ныряет снова. Нет больше ни дня, ни ночи. Всё сливается в один непрекращающийся поток дрейфующего времени. Когда он просыпается в очередной раз, перед глазами плывёт туманная пелена. Приходится снова закрыть глаза. Он проспал весь предыдущий день и всю ночь? Вероятно, что так. Может больше. Так бывает, когда слишком сильно устаешь. А он постоянно устаёт, даже от самых незначительных задач. Плотнее завернувшись в одеяло, Цзян Чэн медленно приходит в себя, вспоминая всё, что случилось. Озеро. Лань Ванцзи. Его руки удерживающие его от падения. Цзян Чэн тяжело сглатывает привычную горечь. Рядом раздаётся скрип, оповещающий, что он не один. Цзян Чэн распахивает глаза, натыкаясь на Вэй Усяня пристально вглядывающегося в его лицо. Словно и не исчезал никуда. Сидит на полу возле постели Цзян Чэна и немигающе смотрит на него. Его взгляд вызывает у Цзян Чэна короткий приступ паники, который он быстро гасит. Он так близко, что Цзян Чэн может различить следы усталости на его бледном лице. Его красные глаза, словно он провел без сна много дней. – У тебя страшные глаза, – устало говорит Цзян Чэн вместо приветствия. Его голос хрипит и срывается. Ему становится не по себе, хотя он испытывает облегчения снова видя это надоедливое лицо. Вэй Усянь продолжает смотреть. Цзян Чэн не хочет признавать самому себе, что скучал по нему и чувствует, как тоска столько дней сжимающая его сердце рассеивается. – Я был в Мейшань, - скрипуче говорит Вэй Усянь, не сводя потухшего взгляда. Его слова наполняют сердце Цзян Чэна тяжестью. – Я узнал, - тяжело роняет Вэй Усянь, словно одно это должно что-то значить. – О этой болезни – Юй Хуа, - сухо проговаривает Вэй Усянь немигающие глядя в одну точку. – Я узнал, что нужно для того чтобы исцелиться и почему она появляется. Цзян Чэн задерживает дыхание, глядя больными глазами на Вэй Усяня. – Поверить не могу, А-Чэн! - убито восклицает Вэй Усянь. – Мы потратили столько времени в пустую! Когда решение было прямо перед нами! Его горящий взгляд впивается в лицо Цзян Чэна и ему приходится отвести взгляд. Этого он не предусмотрел. Он не думал, что Вэй Усянь зайдёт так далеко и не думал, что в Мейшань ему позволят исследовать архивы. Хотя, теперь имеет ли это значение? – И что теперь? - равнодушно бросает Цзян Чэн. – Что с того что ты узнал? Это всё равно ничего не изменит. Всё совсем не так просто как может показаться. Как можно объяснить, что любя двоих он умирает от неразделенных чувств только к одному? Вэй Усянь сверлит его пристальным взглядом, а потом вдруг подрывается с места, стремительно приближается, обхватывая лицо Цзян Чэна ладонями и целует в плотно сжатые губы. И это совсем не то, что он ожидает от него. Вэй Усянь давно не целовал его. Он был рядом. Ухаживал за ним, кормил, помогал принимать ванну и расчёсывал волосы, держал за руку и гладил по спине, когда случался очередной приступ, обнимал. Но он больше не целовал его. Цзян Чэн понимает. Он и сам не стал бы. Он знал как выглядит теперь. В глазах сплошь серость затапливающая глазницу, пустая и беспросветная. Кожа серая и высохшая, как у мертвеца. Он чувствовал небывалое отвращение к самому себе. И не понимал, как Вэй Усянь и Лань Ванцзи вообще могли находится рядом с ним, прикасаться к нему. Вэй Усянь тем временем продолжает целовать его. И его похоже, нисколько не смущает, то, что Цзян Чэн не отвечает ему. У него сухие, жесткие губы, они царапают губы Цзян Чэна, настойчиво, упрямо. В этом весь Вэй Усянь. Ему проще сдасться и подчиниться, чем противиться. Под его напором Цзян Чэн устало прикрывает глаза и послушно приоткрывает рот, впуская язык Вэй Усяня. В этом поцелуе нет ничего приятного. Он любит Вэй Усяня ничуть не меньше, чем Лань Ванцзи. Но в этом их поцелуе, что они делят теперь – лишь глухое отчаяние и мольба, горечь и невыплаканые слёзы. Это не то, что должно происходить между ними. Цзян Чэн хотел оставить это в прошлом, и если уж его план уйти тихо сорвался, он хотел оставить после себя как можно меньше сожалений. Признание самому себе, что Вэй Усянь возможно всё же... любит его, не облегчало его участи. Он всё равно умирал от безответной любви к его мужу - человеку, который определённо не мог испытывать любовь к нему. Теперь у Цзян Чэна просто было знание, что он оставляет мужчину, который дорожит им. И которого он любит тоже. И если бы всё в их жизнях сложилось иначе, они были бы вместе. Были бы счастливы. Почему, почему в его жизни всё идёт именно так? Эти мысли причиняют ещё больше боли. Будто ему не хватало её до этого. По крайней мере Вэй Усянь не останется совсем один. У него будет муж, который поможет ему пережить это. А сейчас… Сейчас у него есть лишь это мгновение утешение. Этого не должно быть между ними, но это происходит. Поэтому Цзян Чэн кладет дрожащую ладонь на заднюю поверхность шеи Вэй Усяня и притягивает его к себе настолько, насколько позволяют силы, стараясь подстроиться под напор Вэй Усяня. Отвечая так же жадно, почти грубо. У Вэй Ина напряженное, натянутое как струна тело. Он прижимается к Цзян Чэну, так словно не собирается отпускать его даже в смерти. Цзян Чэн больше не думает о том, что оставит его. Не думает о Лань Ванцзи. Он думает о том, как много он чувствует. Любовь разрывает его сердце и жаром растекается по венам, он захлёбывается в ней и в этом нет ничего приятного. Порой Цзян Чэн задаётся вопросом почему всё сложилось так? Почему он не умирал от любви к Вэй Усяню? Быть может от того, что в сердце его всегда была толика уверенности, что Вэй Усянь любит его? Даже в самые тёмные моменты их жизни он верил в это? С Лань Ванцзи он никогда не мог обмануться. Судьба сыграла с ним дурную шутку. Его любовь к Вэй Усяню ничуть не меньше, чем любовь к Лань Ванцзи, но он умирает не от неё. Не она является ядом, а значит и противоядием ей не быть. Словно прочитав его мысли Вэй Ин отстраняется от него, обхватывая лицо Цзян Чэна ладонями, смотрит ему в глаза и дрожащим шёпотом выдыхает: – Почему этого недостаточно? - в голосе его слышна зарождающаяся истерика, и Цзян Чэн почти поражён этим. Вэй Усянь выглядит так, словно небо раскалывается у него над головой. – Я люблю тебя, - шепчет Вэй Усянь надрывно и проникновенно. Цзян Чэн застывает застигнутый врасплох этим признанием. Вэй Усянь был открыт и смел, но почти никогда не выражал своих чувств словами. Поступками, действиями, жертвами - не словами. – Я тебя люблю, - дрожаще повторяет Вэй Усянь, нервно оглаживая лицо Цзян Чэна. Глаза его воспалены. – Почему моей любви недостаточно? - Вэй Усянь лихорадочно шепчет словно в полубреду. Безумие плещется на дне его глаз, слезами срываясь с кончиков ресниц. – Я сделаю всё, что захочешь. Я останусь с тобой. Навсегда. Последую за тобой куда пожелаешь. Никогда больше не оставлю. Сделаю всё, что попросишь. Я докажу тебе свою верность! Только живи, А-Чэн. Я… — он издает тихий сдавленный звук, похожий на скулёж. — Боги, А-Чэн, я так устал плакать из-за тебя. Я хочу тебя, и я не могу тебя потерять. Умоляю... Его пальцы подрагивают, когда он судорожно гладит лицо Цзян Чэна. – Умоляю тебя. Он гладит Цзян Чэна по щеке, по волосам. Пальцы его продолжают подрагивать. – Прекрати, - тяжело вздыхает Цзян Чэн и невесомо касается дрожащей ладонью пальцев Вэй Усяня. – А-Ин, я не хочу, чтобы ты страдал. – Тогда прекрати умирать! - рявкает Вэй Усянь в иступлённом истерическом отчаянии, его голос срывается. Цзян Чэн закрывает глаза, в попытке остановить собственные слезы. – Я хочу забрать каждую крупицу твоей боли. Я отдам тебе всё. Всё, А-Чэн, слышишь? Ох, его глупый, самоотверженный шисюн, который вновь желает пожертвовать собой во спасение своего никчёмного шиди. Цзян Чэн так невозможно сильно любит его. Он видит свет, исходящий от Вэй Усяня. Его доброта, склонность заботиться о людях лучше, чем о самом себе, способность улыбаться, даже когда всё летит в пропасть. Цзян Чэн любит его. Но этого не достаточно. Он ведёт кончиками пальцев по скуле Вэй Усяня, гладит щёку, заводит за ухо завиток непослушных волос. А потом побуждает его склонится и сам целует в губы. Вэй Усянь не закрывает глаз. Как и Цзян Чэн. Они смотрят друг другу в глаза, видя своё отражение в глазах напротив. И плачут вместе. И общая дрожь сотрясает их. Дрожь прошивает позвоночник Цзян Чэна, когда неожиданно он встречается взглядом с пронзительными глазами Лань Ванцзи, всплывающего вдруг из теней позади Вэй Усяня. В один миг Цзян Чэну кажется, что это лишь видение. А в следующее мгновение его покидают остатки сил и он тяжело валится на подушки. Ванцзи же подаётся вперёд словно пёс напавший на след, он прислушивается к сбитому дыханию Цзян Чэна и неотрывно смотрит и смотрит, словно хочет спросить что-то, но не приближается и ничего не говорит. Цзян Чэн не знает откуда он взялся. Он даже не замечал его присутствия всё это время и теперь вновь чувствует вину. Он не должен был целовать Вэй Усяня. Он не имел на это права. Вновь причинил Ванцзи боль. И прежде чем зайтись в лихорадочном кашле, Цзян Чэн замечает странный блеск в глазах Ванцзи. Это больнее, чем раздирающие его грудь цветы. ----------- Лань Ванцзи больше не смотрит на него. Не поднимая глаз он играет ему мелодии и тихо уходит, давая дорогу Юй Фэну или Вэй Усяню. Он дистанцируется от него больше обычного, но Цзян Чэн замечает, что он делает это и с Вэй Усянем. Что-то сжимается в груди Цзян Чэна. Хотя это именно то, чего он добивался для себя. И теперь всякий раз он испытывает выламывающее чувство тоски глядя в спину уходящего Ванцзи или Вэй Усяня тоскливо глядящего вслед своему мужу. Цзян Чэн измученно прикрывает глаза. Он не хотел вставать между ними. Те месяцы, что он провёл с Вэй Усянем были завороженным сном. Как и то, что связывало их с Лань Ванцзи. Но он осознал свою ошибку, он ушёл, он хотел отпустить их. И теперь он снова вставал между ними. Вэй Усянь же в эти дни почти не отлипает от него. Он говорит, и смотрит, и прикасается, улыбается. Он живой, родной, согревающий, такой необходимый и исцеляющий. Вот и теперь Цзян Чэн смотрит на него в полумраке комнаты, слушает его бессмысленную болтовню и смех, наблюдает как тот помешивает отвар, чтобы снова попытаться накормить его. Его сердце горит. Цзян Чэн знает, что слишком жадный, но он не хочет, не может уходить вот так. Не хочет чтобы Вэй Усянь помнил лишь озлобленного измождëнного мужчину, который только и делал, что отталкивал его. Который жалел доброго слова для него. Который загубил его величайший дар своими неуместными чувствами и бесконечным упрямством. – Я люблю тебя, - дрожащие выдыхает Цзян Чэн, прерывая Вэй Усяня не середине какого-то рассказа. Сердце Цзян Чэна горит. Это похоже на помутнение. Он всë равно умирает. Есть ли ему что терять теперь? А Вэй Усянь в эти дни был его оплотом спокойствия и счастья. Он столько лет тосковал по нему и теперь он есть у него, а ему снова этого недостаточно. Ему снова нужно больше. И он этого скоро лишится. Цзян Чэн не хотел говорит этого, слова словно сами родились у него в горле. Вэй Усянь завороженно смотрит на него как на самое большое чудо в своей жизни. – А-Чэн, - благоговейно шепчет он. – Ты... Но это не, - язык не слушается, слова не могут обличить всё, что творится сейчас в его голове. – Я люблю тебя. Я люблю тебя! - снова и снова торопливо повторяет он. Эти слова так легко рождаются в нём. – Я знаю, - прерывает его Цзян Чэн, силясь улыбнуться. Улыбка выходит дрожащей и жалкой. – Но тогда почему ты не исцеляешься? - беспомощно спрашивает Вэй Усянь. "Потому что не ты причина этого", - хочет сказать Цзян Чэн. "Потому что я жадное ничтожество, которому всегда было мало того, что он имеет. Потому что я посмел посягнуть на то, что никогда не было предназначено мне". Но он не говорит ничего из этого. – Почему это не помогает? Ты не веришь мне? Теперь он верит. У Вэй Усяня большое сердце, в нём достаточно места и для него. Жаль, что с Лань Ванцзи всё иначе. – Тогда что? Как такое может быть? В записях говорилось… Вэй Усянь резко замолкает и рассчётливо смотрит на него какое-то время, чуть прищурив глаза. Цзян Чэн ощущает как дыхание замирает у него в горле. – Это не я, - проницательно заключает Вэй Усянь, и вновь смотрит словно пытаясь проникнуть под кожу. – Но ты только что сказал… – Я не лгал, - прерывает его Цзян Чэн. Как бы то ни было, он не лгал. Он любил Вэй Усяня. Он отдал бы ради него свою жизнь. На лице Вэй Усяня отражается смесь непонимания, и почти детской обиды. На один короткий миг Цзян Чэн хочет разразится смехом от этого выражения его лица, но он сразу же теряет это желание. – Я не лгал тебе, - быстро говорит он, глядя в прищуренные глаза Вэй Усяня. Чуть склонив голову Вэй Усянь пристально смотрит и читает его, и он только что дал ему ответ. – Лань Чжань, - выдыхает Вэй Усянь и испытующе смотрит вмиг ставшее бесстрастным лицо Цзян Чэна, выискивая в его чертах ответ. Цзян Чэн молчит, вперившись немигающим взглядом в Вэй Усяня. Они сталкиваются взглядами и молчаливо борются, до тех пор пока Вэй Усянь решительно не заявляет: – Я скажу ему! – Нет! - подрывается Цзян Чэн, чувствуя боль чёрной нитью прошивающую его насквозь. – Ты не можешь! - задыхаясь восклицает он, выдавая себя окончательно. – Что не могу? Единственное, чего я не могу - это смотреть как ты умираешь! - бойко отвечает Вэй Усянь, вскакивая на ноги. – Мы думали, что причина в ком-то другом. Лань Чжань думает, что это я тот кто нужен тебе, а всё это время это был он! – Прошу тебя, - выбившись из сил хрипит Цзян Чэн, непослушными пальцами цепляясь за рукава Вэй Усяня. Тот сдаётся, глядя на болезненные попытки Цзян Чэна остановить его и вновь садится рядом, успокаивающе поглаживая его по руке. – Он скажет то, что ты хочешь чтобы он сказал, - задыхаясь шепчет Цзян Чэн, вскидывая на него горящий взгляд, не обращая внимание на ад извергающийся внутри. Боги, кажется, что его внутренности перетирают в пыль! Он задыхается. – Ради тебя он пойдёт на эту ложь. – Что ты говоришь? - поражённо спрашивает Вэй Усянь. На лице его такое изумление, такое почти детское неверие. – Лань Чжань никогда… – Обещай мне, - неумолимо требует Цзян Чэн. – Ты должен. Хотя бы раз, позволь мне поверить тебе. Ты сказал, что я могу верить тебе. Что ты сделаешь всё, что я захочу. Так сделай. Позволь почувствовать твою верность. Вэй Усянь открывает рот в немом изумлении и впервые не находит слов. Он сам загнал себя в ловушку. – Это же убивает тебя, - обречённо шепчет он, вновь безвольно оседая на постель возле Цзян Чэна. – Я не могу… - он отрицательно качает головой, глядя сквозь пространство. – Допустить это, всё равно что убить тебя собственными руками. Как мне жить с этим? - он смотрит Цзян Чэну прямо в глаза, ища ответ. – Ложь убьёт меня быстрее, - припечатывает Цзян Чэн, не сводя горящих глаз с Вэй Усяня. – Мне достаточно того, что мы не расстанемся врагами. Он понимал почему он любил их. Вэй Усянь и Ванцзи были воплощение всего, чем Цзян Чэн не был. Даже чувства Вэй Усяня к нему - не сдержанному, злому, жестокому - он мог понять и поверить в них. Вэй Усянь был человеком с лëгкостью закрывающим глаза на чужие слабости и пороки. Но никогда он не смог бы поверить, что Ванцзи может испытывать к нему что-то кроме жалости. Ничто в нëм не могло привлекать этого ошеломляющего человека. – Но это не ложь! - почти молит Вэй Усянь, но замолкает, напарываясь на потухающий взгляд Цзян Чэна, который немедленно отстраняется от него. Мгновенно закрываясь. – Послушай, А-Чэн, - запинаясь шепчет Вэй Усянь, вновь чувствуя стену, которую Цзян Чэн воздвигает между ними. Отстраняясь от него, не смотря на него. Вэй Усянь издаëт какой-то мучительный звук не поддающийся описанию. – Я… обещаю, - тяжело роняет он. И в словах его звучит предательство. Самого себя. Своих принципов. Лань Ванцзи. Его тело сотрясает. Взгляд стекленеет. – Даю слово, - давится он дрожащим шёпотом. В тот же миг Цзян Чэн протягивает ему руку, чувствуя нежность наполняющую его, когда видит как Вэй Усянь жадно обхватывает её ладонями, словно стараясь собрать остатки тепла. Ластится словно пёс к своему хозяину. В этом нет ничего забавного, это причиняет лишь боль. И всё же Цзян Чэн улыбается. Его горло сжимается. – Спасибо, А-Ин, - необычайно нежно говорит он, накрывая руку Вэй Усяня своей ладонью и мягко сжимая. Вэй Усянь выглядит на грани истерики, его трясёт. Цзян Чэн смотрит на него со смесью нежной горечи, любви и печали. Ещё немного. Он позволит себе ещё немного этого эгоистичного, жадного, неуместного чувства.