Лесник

      — Что у тебя случилось? — Катя с тревогой смотрела на излишне задумчивую сестру. Да, Карина редко показывала свои эмоции, но старшая сестра, как никто знала, что за излишней задумчивостью кроется большая печать.       Ровно такое же состояние было у Темной сестры, когда уехали родственники мужа и Алина, которую мать Германа забрала с собой. Девочку ждало обучение в школе танцев и операция по восстановлению слуха. Но это Катя приняла за тревогу за младшую, опекаемую сестру. За тревогу о том, что рядом будет подросший уже и озабоченный оборотень и еще целая куча соблазнов. Странно, что в момент отъезда Инг тоже вел себя очень странно и даже немного агрессивно.       — Из клиники написали, — Карина не переставая задумчиво глядеть в окно, сплетала подсушенные травы в косичку, — сказали, что могут принять меня для проведения операции. У них появилось соответствующее оборудование.       — Так это ведь хорошо, — Катя схватила сестру за плечи.       — Я не хочу оставлять тебя одну, тебе пока нужна помощь. Эрик беспокойный малыш. Ты устаешь. С Германом нелады.       — Со своими проблемами я сама разберусь, а ты, если сейчас упустишь, то другого уже не будет. Или у тебя денег нет?       — Денег-то у меня достаточно, я просто не хочу уезжать надолго.       — Карина, если сейчас не уедешь, то никогда не сможешь нормально ходить! Уезжай! Или я сама запихну тебя в чемодан и отправлю в больницу.       — Мне страшно, — Карри обхватила плечи ладонями, — вдруг ничего не получится.       — Не думай о плохом. Все получится. Ты ведь так мечтаешь ходить каблуках. Танцевать. Карри, пора менять свою жизнь.       — Я даже не представляю, как переживу все это.        — Карина, хватит! Немедленно собирай вещи и заказывай билет! Герман тебя отвезет.       — Куда? — лесник удивленный выглянул из кухни, где пытался перебить голод сухомяткой.       — На вокзал, надо нашу выздоравлявающую отправить на лечение.       — Да блин, не так резко, это ж на самолет билет покупать надо, посмотреть, что там с паспортом.       — Ты куда собираешься лететь?       — В Паттай.       — А ближе совсем нигде не было?       — Ближе не выйдет того результата, который мне нужен. Катя, я не хочу быть инвалидом. А мне нужно протезирование сустава. И не одного, — голос Карины зазвенел.       — Да не ругайся, я все поняла, детка, если это лучший исход, то езжай и немедленно!       — Обоими рогами за, — буркнул из кухни Герман, все еще пытаясь дожевать бутерброд и только сейчас понял, что сморозил глупость, когда обе сестры злобно повернулись в его сторону, — звиняйте, вырвалось.       — Ты это, — Карина похлопала сестру по плечу, — горячку пока с ним не пори. Он периодически просто дурака корчит.       — Ага, хочет юмором взять.       Герман снова исчез в дверях кухни, пытаясь слиться с местностью. Как же он устал от ее злобного настроения по отношению к себе. Поэтому сейчас он старался слишком часто не попадаться ей на глаза. Да и спал преимущественно в гостинной на диване. И вот сейчас уезжал последний примиритель ее семьи. Регулировщик скандалов, так сказать.       В какой-то момент подумалось, что хорошо было бы, если бы Карина, даже несмотря на все свои приколы, осталась с ними еще хотя бы на пару месяцев, но мозгами действительно понимал, что это ее последний шанс. Девка-то стоящая, да вот только хромота эта отбивала от нее женихов, кроме самых завалящих. А Герману внезапно стало понятно, что не только Катя хочет для нее хорошей судьбы и стоящего мужчины. Подумаешь — немного странная, зато лучшей второй половинки не найти. Такая же верная будет и надежная, как и Катя его.       Катя, Катенок, его ли теперь? Чем обернутся теперь их отношения? Стало не по себе до дрожи. Ведь она действительно может не оттаять и уйдет прочь. Второй потери семьи, даже такой, номинальной, он не переживет. Он был оборотнем, а оборотни относились к своим семьям с большим трепетом.       Карина ушла собирать вещи, а он выше, наконец из кухни, обдумывая, как будет мириться с женой, когда уедет ее сестра. Катя окинула его хмурым взглядом и вернулась к постоянным заботам о детях и доме, даже не удостоив короткой фразы. Лесник вздохнул, да что ж все так сложно-то? ***       “Мать в очередной раз отца выгнала, — Алина хаотично показывала жестами напряженному, задумчивому Ингу, — привела любовника, а он до нас девчонок начал домогаться. Особенно ко мне лез на постоянке, еле отбивалась. А потом он просто принялся принуждать нас брать”.       “ Что брать?” — Ингварр похолодел, а тело его принялся бить жесткий, нервный озноб.       Алина показала жестом и потупилась.       “Он тебя”...       Алина отрицательно замотала головой.       “Карина, она выгнала меня из комнаты, но я видела, как он ее… мучил, — ее передернуло, — один раз она закрыла меня в шкафу, я видела, как он лапал ее. Хватал за грудь так, что у нее синяки остались. Она плакала долго. А потом мама выгнала нас из дома, а ее оставила с ним. и Карина выпрыгнула из окна. Этого мужика посадили, а она больше домой не вернулась. Меня отправили в санаторий”.        Ингварр серый и трясущийся сидел на подоконнике, пытаясь переварить все, что только что узнал. Твою мать, он принял слова Карины за чистую монету. Даже не попрощался с ней, обходил стороной и никак не мог стереть с лица чувства гадливости. А ведь она даже на толику не была такой, как он подумал. Она спасала сестру, жертвуя собой, вот только не смогла смириться, как Катя, вырвалась на волю, пожертвовав здоровьем. Ведь она переживала все это глубоко в душе, сама же рассказывала ему, как прыгала из окна. Как он не понял? Обидел ее до глубины души после того, как пошла ради него на такой шаг…       “Побежали в ТЦ тусоваться!” — Алина дергала его за рукав футболки. Пыталась разрядить обстановку. Явно заскучала от выполнения уроков и тренировок.       “Зачем?” — он не понимал этой странной любви проводить время за ничегонеделанием. Его жизнь дома была, обычно расписана до минуты, поэтому такое бесцельное времяпрепровождение было крайне неинтересным.       “Как, это же весело!” — она состроила гримасу и молодой оборотень содрогнулся. Ну зачем так некрасиво кривит такое хорошенькое личико?       “Не кривись — это некрасиво!” — помахал он пальцем перед ее носом.       “Тебе не говорила, что ты душнила?” — Алина спрыгнула с подоконника, схватила с вешалки куртку и бросилась прочь из тренировочного зала. Ну все, теперь затеряется надолго. Придется искать потом и отчитывать. А ей, как с гуся вода. Глупый подросток. И как она появилась среди таких классных сестер?       — Куда Алина делась? — мать привела на тренировку новую группу подростков, и сейчас малая должна была заниматься с ними.       — Как обычно, — махнул он рукой, поворачиваясь на подоконнике, вытягивая ноги. Включил на смартфоне недоигранную шахматную партию.       — Приведи ее, пожалуйста, — мать внешне была спокойной, но Инг прекрасно понимал — она очень недовольна выбрыками новой ученицы.       — Да сама придет, — он махнул рукой, — я сам потренируюсь с ней, попозже, пусть побегает, ей себя некуда девать.       — Если мы будем позволять ей столько вольностей — она совсем распоясается. Нельзя так, дисциплина должна быть жестче. Мы же ее на поруки взяли.       — Да пусть возвращается, — Ингварр махнул рукой.       — Так, девочки, а ну к станку разминаться, я сейчас подойду, — мать включила музыку и подошла поближе к сыну. — Что у вас произошло?       — Ничего, — пожал он плечами.       — Ингварр, вы поругались?       — Нет, с чего ты взяла?       — Вид больно равнодушный. Что между вами?       — Да ничего, — прошипел раздосадованный Ингварр, — вот вообще ничего. У нас нет ни одного общего интереса, ни единой точки соприкосновения, кроме танцев! Мне надоели эти выходки и побеги в центр. Ей скучно, она еще глупый подросток. А мне с ней тоже скучно! Ей скоро сделают операцию, она начнет слышать. Меня это радует, но я не знаю, где найти хоть что-то общее?!       — Я же тебя предупреждала, ты вырастешь, а ей еще надо уйма времени. И росли вы по-разному. И интересы у вас разные. Ты же не слушаешь, бегаешь, волчья натура. Вы не уживетесь. Благо, близости меж вами тоже нет.       — Близости мне с ней и не хочется, — Ингварра передернуло даже от мысли, что кто-то смотрел на Алину, как на женщину.       — Я обидел одного человека, сильно, — он решил быть откровенным до конца.       — С братом  что ли опять поссорился?        — Нет, уж за это я давно не переживаю, — он помолчал, пожевал губу, — Карине, сестре Алининой гадость сказал. Даже не так, — он выдохнул, — я приставал к ней. Не спрашивай, зачем и почему я такая свинья. Она очень привлекательная, чисто по-женски. Она отбрила меня, хорошо отбрила, так, что я на какое-то время ее возненавидел. Послал ее. А теперь узнал о ней кое-что новое и мне очень гадко на душе. Я поступил очень мерзко.       — Погляди на меня, — мать взяла его пальцами за подбородок, пристально глядя в глаза. Помолчала, улыбаясь уголками губ, — попроси прощения, она поймет. Она действительно мудрая девушка. Но только не так, что она простит, а ты снова начнешь свои поползновения.       — Да не буду я больше, понял все уже.        — Вот и молодец, и больше не веди себя, хоть в этих вопросах, как животное. С Алиной что делать будешь?       — Ты представляешь, если я скажу, что мы расстаемся, как это будет выглядеть?! — глаза молодого оборотня вспыхнули.       — Но ведь тебе действительно некомфортно с ней, зачем себя изводить?       — А так выйдет, что я бросил ее, простоя взял и бросил и ведь все скажут, что из-за того, что она слабослышащая.       — Но это не так.       — А ты докажи это людям. Я ж тебе не Вася из подворотни. Сама понимаешь, я, в первую очередь, твою репутацию подпорчу. Хватит того, что мы живем почти вместе.       — Вот и держи свою жизненно важную висюльку покрепче в штанах.       — Да уж куда крепче, я же сам в комнате закрываюсь. Она ж в ярком пубертате. В штаны мне лезет, как кошка. При любом удобном случае.       — А она, часом, не знает, что ты к ее сестре приставал?       — И не узнает, — закончил Ингварр и посмотрел в сторону, где за их спиной маячила фигурка одной из учениц, — ладно, пойду искать оторву мелкую, ей еще уроки делать.