Расколотый лёд.

Утро в Мондштадте начинается с обхода рыцарей. Они проверяют все дороги, уголки и тени, отбрасываемые высокими стенами. Убирают мелкий мусор и разводят пьяниц по домам. Убивают мелких слаймов, что всегда трутся у стен или прячутся под мостом. Обход всегда заканчивается осмотром окрестностей с восточной стены. На новенькой карте помечаются замеченные аванпосты и дымы костров. Рыцари возвращаются в штаб, сдают карты, расписываются в соответствующих бумагах, сдают оружие и доспехи. Их смена закончилась, они возвращаются домой с рассветом. Теперь рыцари становятся обычными людьми, с обычной внешностью, вовсе не как герои Мондштадтских книжек. Они не носят доспехов в мирное время, не бродят по улицам в поисках где бы проявить героизм. Нет, эти рыцари играют дома с детьми, помогают своим жёнам, встречаются с друзьями в таверне и в конце концов отсыпаются, что бы с наступлением вечера, вновь выйти на службу и охрану города свобод. Но везде есть свои исключения. Одним из таких был капитан кавалерии - сэр Кэйя. Обладатель крио глаза бога, одноручного меча, расчетливого ума и острого языка. Любимец многих, как коллег, так и простых людей. Известен капитан своим трудолюбием и обаянием. На службу он поступил в 17 лет. А в 20 возглавил кавалерию. Его лошадь- Лодо, известна как одна из самых быстрых. Кэйя нашёл её у ворот города ещё ребёнком. Хозяин был простым торговцем, которого до смерти забили хиличурлы. С рассвета до полуночи капитан проводил в штабе или на задании, а в свободные время гулял по окрестностям. Нередко видели его на восточной стене с бутылкой белого вина. А ещё чаще, как он с небольшой сумкой, прикреплённой к седлу Лодо, покидал город, отправляясь на задание. И всегда один. Ходили слухи, что сэр Кэйя влюблён в главу рыцарей прекрасную Джинн. Но, к несчастью многих, слух развеялся сразу, как кто-то из людей заметил, мол капитан флиртует с каждой встречной-поперечной. Что до самого капитана? Кейя любил провожать солнце и встречать прохладу ночи, сидя на крыше церкви или восточной стене. Любил пить вино в свободные дни, но не напиваться до беспамятства. Любил мчать на Лодо в поисках заветной отметины на карте. Любил наблюдать, как люди пляшут на праздниках, слушать, как молодой бард поёт о минувших летах. Но не любил сэр Кэйя убивать. Нет, он не был святым пацифистом. Капитан, бывало, вырезал и аванпосты воров, и агентов Снежной, бывало не успокаивался, пока не проткнет каждого монстра и не увидит, как жизнь замерла в их телах. Сер Кэйя не любил убивать, поэтому лицо заляпанное кровью, всегда было полно отчуждения и безразличия, а не прикрытый повязкой глаз был тёмный, словно море в шторм. Капитан приходил после кровавых заданий в церковь. Нет, он не молился. Шёл в самый дальний зал, где отмаливали умерших, где всегда царила атмосфера горя и потери. Капитан молча промывал раны, перебинтовывал и смазывал порезы, очищал меч и доспехи. Иногда, в шторм или сильный ветер, гуляя по церкви, можно было услышать, как капитан напевает грустный мотив. В штабе капитан в основном сидел за кипой документов. Разбираться приходилось со всем подряд. От мелких актов вандализма, до серьёзных угроз от агентов Снежной. И каждый документ сер Кэйя внимательно читал. Что-то подписывал, а что-то передавал на рассмотрение Джинн. В полночь, единственное место куда он мог пойти это таверна. Так как бордель на окраине города капитана никогда не привлекал. *** За окном уже во всю властвовала ночь, когда капитан с тяжким вздохом отодвинул бумаги. В последний раз взгляд пробежал по огромной карте, что висела на стене. Сняв доспехи, Кэйя загасил свечи и вышел из кабинета. Рыцари сегодня не дежурили внутри штаба, праздник всё же, вот их и распустили по домам, к семьям и тёплым каминам. Кэйя почти бежал к выходу, он сам не знал зачем. На улице, в нос ему ударил морозный воздух, середина осени как никак. Кэйя остановился. Весь день его душило непонятное чувство, скребло где-то там, на глубине. И сейчас, стоя на улице это чувство расцвело и ударило по голове, словно внезапно крепкий алкоголь. Кэйе было некуда податься. Каждый год, он или ночевал в штабе, или в своей небольшой квартире. Но сейчас его жилище было вовсе не жилым, Кейя давно перестал называть его домом. Глубоко вдохнув, капитан подавил в себе неприятное чувство. Его ноги быстро зашагали в сторону таверны. В голове капитана было неприятно пусто. Крио глаз бога тихо позвякивал на ремешке. Как и в любой праздник, таверна была открыта. Кэйю она поприветствовала, запахом пота и алкоголя, песнями барда, смехом и восклицаниями пьющих, теплом и странным чувством родного. Капитан вдохнул поглубже, прогоняя остатки морозной улицы и погружаясь в хаос таверны. Но даже в этой привычной картине было своё исключение, за барной стойкой стоял не дружелюбный Браун, а сам владелец таверны- Дилюк. В строгом костюме, перчатках и заплетенными в высокий хвост волосами. Выглядел он уставшим, но довольным. Ком застрял в горле, пить перехотелось. Если Брауну Кэйя ещё готов был в пьяной пелене, в полу шутке пожаловаться на собственное несчастье, то брату Дилюку говорить об этом не хотелось. Но податься ему некуда. Приняв решение просто выпить и послушать барда, Кэйя направился к стойке, по пути ища взглядом местечко подальше от глаз любопытных. Но, к сожалению, всё было занято. Лёгкий стук костяшками по стойке. «Виски, будете добры, мастер Дилюк! »: своего голоса капитан не узнал, надломленный хрип, а не мелодичная музыка слов. Сидя за бумагами, отправляясь в одинокие походы, капитан молчал. Изредка в церкви он напевал давнюю мелодию. Горло неприятно за саднило. Дилюк лишь окинул капитана странным взглядом, словно проверяя не ошибся ли. И принялся за смешивания напитка. Кэйя тяжело рухнул на стул у стойки. Выглядел капитан действительно неважно: почти развязавшийся хвост, старая чёрная рубашка с целомудренным вырезом. Жабо из белого меха, потрёпанное и наверняка пыльное. Брюки с протертыми и растянутыми коленями, да с разношенными сапогами. Наверное, и лицо капитана было помято из-за бессонной ночи в штабе, за бумагами. Из размышлений о своём жалком виде, его выдернул стук стакана о стойку. Мастер Дилюк, окинул капитана ещё одним взглядом: « Какой толк от рыцарей штаба, если работу всегда выполняют только двое». С этими словами он отвернулся и принялся за заказы других клиентов. Капитана, слова брата винодела не задели. Он понимал, что те самые работяги это сам капитан и магистр Джинн, что наверняка сейчас сидит в церкви и слушает, как её младшая сестра Барбара отпевает праздничную молитву. Что-то внутри вновь расцвело чувством потери. Далёкие воспоминания из детства, винодельня, украшения, праздничный стол, смех, звон бокалов. Это слишком далёкое прошлое запертое глубоко в памяти. Капитан мотнул головой, и обернулся на барда. Мелодия лиры, словно мёд тягуче расплывалась по таверне. Голос мальчишки был не звонок и не тих, не груб и не мягок. Его песня восхваляла события минувших лет. Капитан не заметил, как поставил пустой стакан, и привалившись к стойке, заснул.