Венец Зла

(Рекомендую для атмосферности включить: Unholy but it's gay || Sam Smith Cover by Reinaeiry и следом Boyfriend (Dove Cameron) || Cover by Reinaeiry)

      Меллиса сделала лишь шаг со ступенек, и её окутала странная энергичная музыка. Хор голосов раздавался со всех сторон, но как ни странно он не оглушал и не давил, наоборот втягивал в эту дикую атмосферу вокруг.       Хейл вёл их к этому месту какими–то окольными путями. Выведя к невзрачному двухэтажному деревянному строению, напоминающему не то сарай, не то старый особняк, который покинули все живущие много лет назад. Их пустили внутрь лишь после того как Хейл назвал пароль мужчине на входе. Если снаружи этот дом был похож на забытую богом хибару, то внутри по отделке он больше напоминал самый лучший дом терпимости во всей империи. Хотя даже так описать его было кощунственно, так как подобных заведений точно ещё не было нигде в империи. Роскошь. Сексуальность. Гламур. Казалось, что именно от этих слов отталкивался тот, кто создавал обстановку в помещении. Стены, отделанные дорогим красным бархатом, чёрные деревянные лозы с большими серебряными шипами, что ползли по стенам, создавали контраст между цветами и текстурами. Зеркальный потолок со встроенными магическими камнями светился словно звёзды и искры от фейерверка. Заставляя посетителей, впервые пришедших сюда, открыть рот от изумления.       С правой стороны от входа находилась длинная барная стойка из морёного дуба с аккуратными высокими стульями. Бармен в керамической маске зайца, вежливо улыбаясь, обслуживал посетителей, разливая напитки по бокалам. Из одежды на мужчине были только низко сидящие штаны, ботинки и подтяжки. На шее, словно насмешка над устоями общества, была завязана бабочка.       От такого внешнего вида Меллиса едва смогла сдержать эмоции. Щёки девицы тут же вспыхнули, словно она никогда не видела голых мужчин до этого дня. Но, прочистив горло, младшая Эзенбаум постаралась справиться со своими эмоциями, с трудом оторвав взгляд от шикарного торса бармена.       Мимо девушки проплыла официантка в блестящем, тёмно–розовом, тонком и крайне облегающем платье. Официантка так плавно и грациозно двигала бёдрами при ходьбе, что Меллиса невольно засмотрелась на неё. Платье официантки являлось буквальным вызовом для общества: на тонких бретельках, с глубоким вырезом и разрезом почти до верхней части бедра. Это платье явно не предполагало ношения не то что корсета, но и нижнего белья. На официантке так же, как на и бармене, присутствовала маска, но на сей раз это была лисица. Торри округлила глаза и едва не свернула себе шею, рассматривая проплывающую официантку.       – Г–гс…госпожа–а–а, – заикаясь и протягивая гласные, произнесла служанка, – это ч–что за место? Зачем мы здесь… давайте уйдём!       Глаза Меллисы же подмечали каждую деталь в заведении. Вдоль стены в два ряда стояли круглые столики с небольшими тусклыми лампами. Посетители были разными по возрасту, полу и даже статусу. Кто–то явно из высшего света аристократии – это было понятно по драгоценностям, искрящимся ярче, чем снег на солнце и дорогой одежде. Другие, более скромного достатка, в старой обуви, и засаленными волосами. Но объединяло их одно: желание спустить деньги и получить развлечения. Гостей было много. Но в масках не было необходимости, вероятнее всего, многие из них, так же, как и Хейл, использовали магические камни для изменения внешности.       Чуть дальше находилась импровизированная сцена, на которой две девушки показывали какое–то шоу. Одна из них в настолько откровенном белье, которое прикрывало лишь самые сокровенные места, крутила в руках хлыст. Нет–нет да и слышался одобрительный крик зрителей. Одна из девушек прогнулась в пояснице, а вторая начала лить ей какой– то крепкий алкоголь в рот. После этого девушка выпрямилась щелкнула пальцами и выдула огненный шар из своего рта вызвав шквал одобрительных криков публики. Они облили хлыст алкоголем, и снова раздался щелчок. Хлыст загорелся и пока одна из девиц эротично прогибаясь под музыку танцевала, вторая размахивала хлыстом в такт музыки. Вызывая томные вздохи и вожделение. Всё освещение мерцало и искрилось, добавляя таинственности и интимности атмосфере.       – Ну как вам? – над ухом Меллисы послышала голос второго принца который даже не повысив голос был громче музыки.       Девушка обернулась и взглянула в глаза Хейлу, который едва заметно волновался, ожидая её ответа, но увидев лицо Эзенбаум, расплылся в широкой улыбке. По ней было видно, что ей нравится всё происходящее. Она была похожа на маленького ребёнка, которого привели в магазин сладостей.       Аккуратно взяв девушку под локоть, Хейл, наклонившись к её уху, произнёс:       – Пойдёмте, я вам ещё кое–что покажу, это вам понравится даже больше.       Они неспешно пробирались сквозь толпу к дальней стене бара. Чем ближе они подходили, тем громче становилась музыка. Торри семенила за ними, крутя головой и рассматривая всё что могла. Она едва не открывала рот от удивления, засматриваясь на персонал, что обслуживал гостей.       Дойдя самой дальней стены в помещении, Хейл отодвинул плотную непрозрачную штору того же цвета что и стена.       – Прошу вас.       Меллиса пригнулась, чтоб её кепи не задело шторку, и шагнула внутрь. Тёмное помещение освещалось магическими камнями, инкрустированными в подставки на столах. Камни поглощали звуки из соседнего помещения, тем самым не давая музыке здесь превратиться в какофонию. Круглые столики, за которыми сидели гости, окружали овальную сцену, в центре которой находился металлический натёртый до блеска шест. Хейл провел Эзенбаум к одному столику стоящему в отдалении и тихо отодвинув стул помогая Меллисе присесть. На Торри, которая, выпучив глаза, смотрела на выступление танцовщицы и едва не вжалась в стену, он даже не обратил внимания. Словно та была пустым местом. Сев рядом с Меллисой, Хейл наклонился ближе к ней, положив руку на спинку стула, и едва слышно прошептал на ухо девушки, дабы не привлекать внимания:       – Ох, мы уже пришли к середине, жаль, вы не видели всё с самого начала. – Он бросил быстрый взгляд на Торри, которая осторожно, едва перебирая ногами, шла в их сторону. – Выступление этой птички является одним из самых популярных в заведении.       Девушка же, краем уха слыша голос Хейла, внимательно следила за движениями девицы, которые были столь нежными и плавными, что завораживали. Танцовщица под визг толпы сорвала с себя широкие штаны и ловко отбросила их в сторону. И затем с ловкостью кошки подпрыгнула, ухватившись руками за шест.       Из одежды на этой девице остались лишь небольшие треугольники ткани светло–серого цвета, прикрывающие самые важные части тела. Помимо этих несуразных клочков, не способных прикрыть ничего кроме сосков и лобковых волос, на ней так же присутствовали тонкие серебряные цепочки. Часть из них были закреплены вокруг талии, несколько вокруг шеи, другие соединяли цепочки на шее и талии. А некоторые просто были обернуты вокруг запястий и щиколоток.              Танцовщица так ловко крутилась на шесте, что Меллиса лишь неотрывно и с нескрываемым восторгом смотрела на неё. Артистка, демонстрируя свое тело и наготу во всей красе, держась лишь одной рукой за гладкий металлический шест, умудрилась показать свой идеальный продольный шпагат. И если Меллиса восхищалась отличной формой девушки, то остальные гости рассматривали совершенно другое.       Кожа танцовщицы цвета горького шоколада была натёрта каким–то лосьоном, что вступив в реакцию с её потом, создавал легкое мерцание. Чёрные кудрявые волосы были затянуты в высокий хвост на затылке, ничуть не мешая движениям. Танцовщица, словно змея, выгибалась столь глубоко и чувственно, что зрители то и дело восторженно охали.       Воздух в помещении был пропитан эротикой и какой–то эстетикой танца. Словно танцовщица приворожила каждого посетителя. Глаза танцовщицы яркого светло–зелёного цвета сильно выделялись из–за кожи, и словно заглядывали в душу каждому, на кого взглянут. На одно мгновение взгляд танцовщицы задержался на Меллисе – прямой и откровенный взгляд заставил девушку приподнять брови. Она ощутила, как волоски на её теле поднимаются дыбом, а энергетика танца, которая витает в воздухе, начинает проникать в само нутро Эзенбаум. Но спустя мгновение танцовщица закрыла глаза и, подтянувшись на шесте, снова стала выполнять сложный трюк, тем самым разорвав их зрительный контакт.       Вскоре музыка закончилась, а танцовщица замерла в одной позе на сцене. Свет медленно погас, и зрители начали аплодировать, громко крича от восторга. Публика буквально бурлила от того разврата, что она лицезрела и желала продолжения. Свет снова включился, и артистка с широкой улыбкой сделала реверанс, уходя за сцену. Музыка сменилась на более нежную и размеренную, давая время публике прийти в себя.       – Ну, как вам? – Хейл вновь обратился к Эзенбаум, но никак не ожидал увидеть в глазах Меллисы слёзы. Парень приподнял брови от удивления: – Что… Вас что–то расстроило, леди Эзенбаум?       – Не–нет, что вы, – она костяшкой пальца стёрла выступившие слёзы и улыбнулась. – просто она так танцевала, что меня это растрогало. Она словно была самой жизнью, спустившейся к нам смертным в человеческом обличии. Притягательная, ласковая и прекрасная.       Хейл на мгновение замер, а затем расплылся в бесхитростной улыбке:       – Леди Эзенбаум вы, вероятнее всего, первый человек, который на эротический танец смотрел с такой точки зрения.              Меллиса обернулась и взглянула прямо в глаза второму принцу. Её щеки чуть пылали от смущения, и она почувствовала себя странно.       – Прошу простить, видимо я искала совершенно иной смысл в танце.       – Нет–нет, – торопливо произнес Хейл. – Если танец пробудил в вас эмоции – это значит, что танцор мастер своего дела. Я обязательно передам ваши слова ей, уверен, она оценит.       Второй принц прошёлся взглядом по лицу Меллисы, словно изучая каждую деталь. Осторожно подняв руку, он невесомо коснулся пряди волос, выбившейся из–под кепи, и аккуратно заправил её за ухо девушки.       Меллиса замерла, ощутив его лёгкое прикосновение и почувствовав аромат тела второго принца. Но это наваждение было испорчено никем иным как Торри, о которой, казалось, позабыла даже Меллиса. Служанка кашлянула и произнесла:       – Госпожа, к сожалению, нам необходимо идти.       Меллиса резко дёрнулась, отстраняясь от Хейла и, поймав взгляд служанки, внезапно вспомнила:       – Ох, и правда. Я прошу простить ваше высочество, но я договорилась с Энн поехать через пару дней на озеро Плачущей девы, и мы хотели сегодня встретиться с ней, дабы обсудить все детали поездки. И мне ещё нужно в салон мадам Блэр заказать платье…       Хейл немного прищурился и прикрыл глаза:       – Ничего страшного, я всё понимаю. – Хоть он и сказал это нейтральным тоном, но отчего–то раздражение, которое он и до этого испытывал к служанке Меллисы, возросло. И более того, понимание что она скоро уйдет, и они неизвестно когда смогут увидеться, больно кольнуло его в самое сердце.

***

      Повседневная рутина, коей обычно был занят кронпринц империи, отнимала у него слишком много времени. Отец, он же Император Фергус, движимый лишь желанием подготовить Каллена к передаче престола, в последние несколько лет отдавал кронпринцу всё больше и больше обязанностей. Помимо управления гарнизоном Имперских Золотых Грифонов на Каллене были дипломатические миссии, куда входило ведение переговоров как внутри страны с наиболее трудными герцогствами, так и за её пределами. Также на Каллене были дела Императрицы, коими она в силу своего слабого здоровья, естественно, не занималась. А именно, расходы на дворцы, их убранство, приём гостей и послов и прочее, прочее и прочее. Было понятно, что Император проверял своего старшего сына на прочность. Ведь часть обязанностей будет переназначена другим людям во время правления Каллена, а дворцом так и вовсе будет заниматься его жена, будущая императрица, место которой было до сих пор вакантно. Но как говорил сам Фергус своему другу Эдгару: «Решение императора – это закон, но не нужно забывать о том, что у любого решения могут быть последствия. Нельзя забывать о том, что не всё может быть гладко и хорошо в этой жизни. Ему необходимо быть готовым к трудностям, с которыми он столкнётся как следующий император.»       Поэтому ближе к какой–либо значимой дате у кронпринца оставалось всё меньше времени на сон. А о такой роскоши, как «отдых» или, не приведи Единый, «отпуск», ему приходилось лишь грезить во время часового сна перед рассветом.       Кронпринц лежал на диванчике в своем кабинете. Правую руку он положил себе на лицо, так что локтевым сгибом закрывал глаза и нос. Пара верхних пуговиц на светло–серой, атласной рубашке была расстёгнута. Мужчина немного пошевелился. Его длинные ноги в чёрных брюках с идеально отглаженными стрелками пришли в движение. Красноволосый мужчина размеренно дышал, но его пальцы ног нет–нет да и поджимались, заставляя ткань белых носков то натягиваться, то снова приходить в норму.       Сон не шёл, а время на отдых всё быстрее утекало сквозь пальцы. В голове Каллена роились мысли. Большая часть из них касалась тех бумаг, что огромными стопками каждый день ложились ему на стол: в тёмно–коричневых папках не срочные дела, в зелёных – требующие рассмотрения в день подачи. В красных – самые пугающие и требующие рассмотрения в течение нескольких часов. Последние папки ему мог отправлять лишь один человек в этой стране. Его отец. А вот чёрные папки, самые любопытные. Они касались дела, в котором замечена его подруга. В таких папках ему приносили либо её письма, либо отчёты, что доставлял ему Стефан и «Шип» по заинтересовавшим Каллена семьям. В последнее время отчётов по этим семьям было всё больше. Так как стоило копнуть под одну семью, оказывалось, что она была связана с другой, потянешь за следующую ниточку, вылезет ещё три. Казалось, что этот клубок невозможно распутать, а их взаимоотношения лишь поверхностны, но нет. Многие и многие тёмные секреты семей помогал скрывать никто иной как Герцог Солсберийский, собственной персоной. И чем больше ниточек находил Каллен, тем больше поражался тому, как сильно раскинулись лапы этого паука Деона. Но поймать его и прямо доказать его вину хоть в чём–то было практически невозможно. Деон столь филигранно и тонко действовал, оставляя за собой лишь намёк на присутствие. Действуя всегда чужими руками, а свои он естественно оставлял чистыми. Герцог Солсберийский мог показаться каким–то благодетелем. Или даже спасителем аристократических семей. И это раздражало Каллена ещё больше. Ведь тем самым герцог наращивал не только влияние и авторитет среди дворян, но и был тем к кому могли пойти в первую очередь за помощью. Ведь действительно, зачем беспокоить императорскую семью по пустикам, когда есть герцог Солсберийский.       Раздался тихий стук в дверь и без промедления она медленно приоткрылась. В проёме показались курчавые русые волосы и большие, подсвеченные дворцовыми лампами, уши.       – Эм… Ваше высочество… – Эрнест, поняв что не вовремя, резко подался назад, но не успел закрыть дверь, как услышал тихий голос кронпринца:       – Если уж открыл дверь, то говори зачем пришел.       Секретарь вздрогнул, отчего его кудрявые волосы пришли в движение.       – А, ой… да… – Дверь в кабинет отрылась шире, и секретарь осторожно вкатил металлическую тележку, на которой позвякивали фарфоровая чашка и чайник. Рядом с ними лежала черная папка. – Вице–капитан просил передать вам, что через час состоится собрание. Также попросил отдать вам этот чай для бодрости. Также… вам письмо от леди Эзенбаум.       Услышав о письме, Каллен убрал руку с лица и взглянул на Эрнеста. Но поняв как может выглядеть, он кашлянул и, сев на диване, потёр лицо ладонями:       – Собрание, да? – его голос казался немного хриплым и уставшим, так что прочистив горло, он произнёс более уверенно. – Скажи слугам, чтоб принесли всё необходимое для бритья. И можешь идти.       – Будет сделано, ваше высочество.       Эрнест поклонился и быстро вышел из кабинета, оставив кронпринца одного. Каллен, немного помедлив, протянул руку к папке, но в последний момент изменил траекторию и потянулся к чайнику. Горячий чай тонкой струйкой потёк из носика чайника в чашку, распространяя сладкий нежный аромат полевых цветов.       Сделав один глоток, Каллен всё же выдохнул и, резко взяв папку, раскрыл её. Одинокое письмо в папке смотрелось немного тоскливо. Но более тоскливым был размер и толщина конверта. Мужчина хмыкнул, легко сломав печать на конверте нежно–лавандового цвета, открыл его.

«Скорее всего, скоро всё начнется. Будь внимателен и сдержи слово.

М.Э.»

      Каллен пару раз прошёлся глазами по «письму» и хмыкнул:       – В этот раз даже не две строчки, а одна. – Он цокнул языком и, бросив письмо на тележку, откинулся на спинку дивана, продолжив бубнеть, как старый недовольный дед.              – Даже обидно немного. Я ей всегда стараюсь что–то интересное рассказать и справляюсь о её здоровье, а она старательно это всё игнорирует. Даже не связывается с помощью кольца, хотя могла бы. Словно мы какие–то чужие люди, а не…       Он замер на полуслове. Выдохнув, мужчина устало потёр глаза и затем спустился ниже на щёки и подбородок. Тёмно–красная щетина ощущалась отчётливо под его пальцами, так что он, не выдержав, крикнул:       – Ну, где там уже служанка?       Ответом на его вопрос стал стук в дверь. После чего дверь открыла служанка с ещё одной тележкой, на которой лежали принадлежности для бритья.

***

      – Господин дворецкий! – писклявый громкий голос так резанул по барабанным перепонкам Аякса, что блондин поморщился и, поправив очки, повернул голову в сторону источника звука.       Ему пришлось опустить голову, дабы понять кто именно так звонко кричал. Хотя звук голоса этого человека больше напоминал скрежет ногтей по стеклу.              – Игнес тут, господин дворецкий! – Миниатюрная служанка, подпрыгнула и махнула рукой. Её рост едва ли достигал 150 сантиметров. Так что рядом с Аяксом она больше напоминала ребёнка, что украл форму слуги.       – А, это ты. – Аякс мельком взглянул на рыжеволосую служанку. Половина её лица была закрыта огромными круглыми очками, что увеличивали её глаза раза в два. На лице служанки было столько веснушек, что казалось рядом с ней взорвалась миниатюрная бомба с краской рыжего цвета.       – Господин дворецкий, Торри просила передать Игнес, что вещи госпожи Меллисы собраны и уложены в карету.       Аякс прищурился и, достав блокнот из правого кармана брюк, открыл его. Взяв карандаш, служивший закладкой меж страниц, что–то черканув на странице, кивнул:       – Я понял, хорошо. И Игнес… – он поднял взгляд… Хотя, скорее можно сказать, опустил его еще ниже, чтоб посмотреть в глаза служанки. Затем проговорил с толикой раздражения в голосе: – Не зови меня «господин дворецкий» – это звучит глупо. Так что обращение «господин Локид» будет правильнее. В крайнем случае, можешь использовать обращение «дворецкий Локид». И к тому же, хватит о себе говорить в третьем лице, ты так не выглядишь милой, ты только раздражаешь. Поняла?       Его голос и взгляд буквально не оставляли шансов для служанки, так что от былой сияющей улыбки не осталось и следа. Плечи поникли, а глаза наполнились слезами. Аякс же, полностью проигнорировав слезы служанки, развернулся и ушёл дальше по коридору, попутно убирая блокнот в правый карман его чёрных, идеально отглаженных брюк. Низкие каблуки туфель дворецкого чётко отчеканивали каждый его шаг. И если внешне он выглядел всё таким же сосредоточенным и собранным, то в душе у Аякса Локида была полная неразбериха. Незаметно он поправил воротник рубашки, которая будто душила его. Светло–бежевая рубашка, заправленная в чёрные брюки, идеально подчеркивала его атлетичную фигуру и широкие плечи. Но сейчас она его будто душила. И чем быстрее сокращалось расстояние до центрального входа в поместье, тем больше Аякс покрывался потом, а сердце билось быстрее. В скором времени Локида догнал младший дворецкий:       – Дворецкий Локид, ваш пиджак. – Худой и высокий, словно тростник, парень протянул чёрный пиджак Аяксу. Его тёмно–русые волосы были зачёсаны назад и покрыты каким–то гелем, который заставлял его волосы блестеть на солнечном свете. Аякс на мгновение уставился на своего помощника, приподнял брови. И хотел было что–то сказать насчёт его внешнего вида, но лишь тряхнул головой и с шумом выдохнул. «Если я ему и в этот раз скажу что–то про его причёску, он опять её изменит на более чудаковатую или наконец угомонится?» Промелькнуло в голове Аякса, пока он надевал пиджак и поправлял его.       Ровно в тот момент, когда дворецкий поправлял свой галстук он услышал голос, который заставил его сердце пропустить удар. Слюна скопилась в его рту, и мужчина неосознанно сглотнул. Развернувшись, Аякс единственное что смог увидеть – это лишь её.       Тёмно–синие лодочки на высоком каблуке звонко чеканили по мраморной лестнице, серебряные лепестки и лозы, что оборачивались вокруг каблука и плавно спускались по обеим сторонам туфель, встречаясь на самом носке – заострённом и тоже покрытом серебром. Пышная юбка из нежнейшего многослойного фатина не выглядела тяжёлой или громоздкой, наоборот, казалась лёгкой и воздушной. Нижние слои юбки цвета слоновой кости укрывал верхний слой в цвет её туфель. Верх платья был того же цвета, что и нижние юбки, но по нему поднимался расшитый бисером узор. Шея и верхняя часть плеч были отрыты. Свободные рукава–фонарики, начинавшиеся лишь с середины плеча лишь подчёркивали хрупкость девушки. На тонкой шее Меллисы поблёскивал серебряный чокер с аккуратным тёмно–синим драгоценным камнем.       Мягкие волны чёрных волос немного подпрыгивали при каждом её шаге. Весь её образ отчего–то заставил Аякса вспомнить детскую сказку, рассказанную бабушкой. Сказку о лесных феях, что были способны влюбить в себя человека одним взглядом. Бабушка Дия всегда говорила: «Если взглянешь на фею – считай ты пропал. Она заберет твои тело и душу в своё услужение. Так что никогда не смотри им в глаза.» Меллиса о чём–то разговаривала с Торри, которая настойчиво шла за своей госпожой, едва ли не утирая сопли и слёзы рукавом.       – Если я сказала «не требуется», это значит не нужно. Единый помоги мне… – Меллиса в очередной раз закатила свои глаза и тут периферическим зрением заметила Аякса. – О, ты мне и нужен!       Блондин округлил глаза и неосознанно попятился, когда госпожа стремительно приблизилась к нему. Последнее время… скорее, после его просчёта с докладом он, как мог, избегал младшей госпожи. Аякс боялся взглянуть ей в глаза. Возможно, он боялся, что увидит в них что–то, что не сможет пережить, и поэтому оттягивал встречу как мог. Но почему–то слова его давно покойной бабули всплывали в его голове намного чаще в последнее время. Словно подсознание нашёптывало ему что–то, что он не смог уловить и понять.       Сегодня Реджина Эзенбаум должна была устроить чаепитие со своими подругами, и как назло это совпадало по времени с отъездом Меллисы на озеро Плачущей девы. Так что хоть Аякс и хотел, как можно меньше встречаться с госпожой, но сегодня будто сама судьба была против этого.       Брюнетка резво и быстро подошла к нему и взглянула в глаза. Благодаря её высоким каблукам их рост почти сровнялся, а посему, взгляда девушки было избежать ещё сложней.       – Займи чем–нибудь Торри на то время пока меня не будет. – Меллиса была на расстоянии метра от Аякса, но его нос всё же уловил сладковатый и чертовски нежный запах парфюма и её тела. С едва слышным шумом он втянул воздух сквозь зубы и сглотнул. – Мы вместе с Энн договорились поехать на пикник к озеру Плачущей девы и остановиться в монастыре Девы на день или два. Сопровождать нас всю дорогу туда и обратно будут рыцари, в самом монастыре мы хотим остаться без слуг, так что…       – Хорошо… – немного хрипло и тихо произнес Аякс, что ему пришлось прочистить горло и повторить: – Я вас понял, моя госпожа. Если вы так считаете, то вашей слуге необходимо только подчиниться. А если ты, Торри, не знаешь, как полагается вести себя слуге, то мне придётся снова повторить с тобой обучение.       Он резко повернул голову к служанке и взглянул в её чёрные глаза, наполненные слезами. Та лишь шмыгнула носом и кивнула.       – Можешь идти вместе с… – Меллиса указала на всё так же стоявшего рядом младшего дворецкого.       – Вэл, младшая госпожа. – Поняв, что Меллиса не знает или забыла его имя, тот осторожно подсказал его, при этом немного покраснев от смущения.       – Да–да, с Вэлом, он даст тебе задание. А мне нужно кое–что сказать Аяксу с глазу на глаз.       Младший дворецкий приподнял брови и посмотрел на Локида, но тот лишь коротко кивнул, снова переведя взгляд на Меллису. Аякс аккуратно забрал тонкое тёплое пальто цвета слоновой кости из рук Торри и чуть поджал губы, так как ощутил запах своей госпожи ещё более ясно, чем до этого.       Как только Вэл и Торри отошли на такое расстояние, что не могли услышать их голоса, Меллиса едва заметно улыбнулась и произнесла:       – Ты не заболел часом, выглядишь неважно. – Её раскосые глаза немного сощурились, так что она теперь больше напоминала лисицу, крайне хитрую и опасную.       – Н–нет, все в порядке. Просто тут немного жарко. – Щёки Аякса буквально пылали, словно угли в печи. Пот, стекавший по его вискам, щекотал кожу и волосы, в которых исчезал.       – Да? – девушка повела голыми плечами. – Не заметила. Пальто, пожалуйста.       Дворецкий перехватил пальто удобнее и раскрыл его так, чтобы Меллиса просунула руки в рукава. Она сделала всего пару маленьких шагов, а расстояние между ними сократилось до неприличного малого. Под кончиками пальцев он ощутил мягкость её кожи. Он одновременно пожалел, что сейчас на нём были перчатки, и вместе с этим испытал жгучее чувство стыда и неловкости. Аккуратным движением он прошёлся по её плечам, собирая волосы и вытаскивая их из–под пальто. Чёрные волнистые волосы водопадом опустились на светлую ткань. В руке Аякса осталась тонкая прядь волос, и он сглотнул, борясь с желанием, которое одолело его.       – Если хочешь, сделай, никто не увидит. – Тихий шепот Меллисы долетел до его уха, и тело дворецкого, словно действуя по чьему–то велению, дрогнуло. Эзенбаум–младшая, чувствуя всю неловкость и скованность мужчины, буквально упивалась его нервозностью и взволнованностью. Естественно, она понимала, почему Аякс держался на расстоянии от её. И понимала, что сейчас тот самый момент, когда он либо сбежит, либо останется. И если он останется, то считай добровольно отдаст ей в руки свой поводок. Она растянула губы в полу–улыбке:       – И почему же ты меня избегал, Аякс? – её тихий голос достиг его ушей, и дворецкий ещё больше ссутулился, словно пытаясь спрятаться.       – Я… я не избегал… – ответил он хриплым и тихим голосом, напоминающим шуршание осенних листьев.       – Лжец. – Хлёсткое слово ударило мужчину, словно хлыстом. – Тебя родители не учили, что мальчики которые врут, могут быть наказаны? – Девушка прищурилась, смотря в пустоту, ожидая его дальнейших действий, словно кот, что следит за мышью.       Спустя несколько секунд рука Аякса, зажавшая прядь волос, медленно поднялась. В голове Аякса пронеслось: «Прости меня, моя милая бабушка, но кажется, одна фея всё же украла мою душу.» Мужчина едва ощутимо коснулся губами волос своей госпожи.       – Прошу просить меня, моя госпожа, за слабость. – В своём дрогнувшем голосе он пытался скрыть так много, но при этом не понимал, что Меллиса читала его, словно открытую книгу. Она видела насквозь все его уловки: обтекаемые слова и нейтральные взгляды не помогали скрыть его потаённые мысли.       Двое стояли в широком коридоре совершенно одни: она, которая знала, что он нуждается в ней, и он – знавший, что она не нуждалась в нем.

***

      Энн Персиваль заправила прядь своих светло–русых волос за ухо и прошлась ладонью по юбке светло–лавандового цвета.       Мимо окна размеренно проплывал пейзаж, состоявший из небольших пролесков и деревеньки, что прилегала к храму Девы и озеру Плачущей девы. Энн бросила быстрый взгляд на Меллису, которая во время поездки задремала и мирно посапывала, облокотившись лбом на мягкую спинку сидения. Девушка тихо выдохнула и сложила руки в замок, какое–то странное чувство никак не отпускало её. Словно она ощущала приближение бури, но не могла понять, в какую сторону ей следует идти, дабы избежать её.       Мурашки побежали по её коже, поднимая тонкие, полупрозрачные волоски дыбом. Словно чем больше она думала о своем тревожном предчувствии, тем больше упускала времени для побега. По правой и левой стороне от кареты на одной скорости с ней ехали два рыцаря из гарнизона. Для сопровождения часто использовали младший офицерский состав золотых грифонов. Да и в целом, имперский гарнизон занимался не только охраной императорской четы и дворца. На них так же лежала ответственность за охраной порядка в столице и за её пределами. Да, у каждого герцогства так же были воины и гарнизоны, но имперский считался самым крупным, под крылом которого находились все воины империи. Ведь в итоге все они проходили в той или иной степени через золотых грифонов. Да позднее они отправлялись либо в тот регион который необходим, либо в тот откуда был запрос на прохождение отбора конкретного человека. Без прохождения официального отбора в рыцари и подтверждения своего звания в столице империи, мужчина или женщина империи не мог носить оружие и зваться рыцарем. Правда на словах это выглядело красиво и правильно, ведь каждый рыцарь империи был учтен и его звание подтверждали бумаги, а по факту это было еще одной головной болью как кронпринца, так и брата Меллисы.       Эзенбаум посмотрела на одного из рыцарей. В её голове тут же всплыло воспоминание о том, как ныл Макс что уже полностью погряз в докладах и отчетах, особенно в период прохождения отбора в рыцари. Да, часть работ легла на плечи Эрнеста, секретаря, но на плечах Макса лежал основной груз ответственности за отбор. После все подготовленные документы с списками претендентов и их результатами и рекомендациями от Макса ложились на стол Каллена. А дальше проходила официальная часть где кронпринц в течении нескольких часов поименно вызывал каждого претендента и присваивал им звание.       Энн сжала ладони в кулак, борясь с тем, как её сердце начало биться быстрее. Чем чаще ей на глаза попадались таблички «озеро Плачущей девы», тем больше она нервничала. Отчего–то только сейчас она начала сомневаться в своём решении насчёт Мале–младшего. Сейчас ей уже не казалось, что свести Мале и Меллису – такая уж шикарная идея. Более того, хотя Энн и уверяла Лаймона в том, что Эзенбаум все поймёт и не будет сердиться, но всё же… Сама она в эти слова до конца не верила.       Внезапно их карета резко качнулась и остановилась. Кучер, сидевший на козлах, крикнул что–то невнятное. Энн отодвинула штору со своей стороны и приоткрыла окно. В карету тут же подул прохладный весенний воздух, заставивший Энн передернуть плечами.       – И...извините! – она осторожно позвала одного из рыцарей, – что–то случилось?       Молодой рыцарь из сопровождения ловко спрыгнул с лошади и повернул голову на голос Энн. Придав своему лицу самое добродушное выражение, он произнёс:       – Всё в порядке, Леди Персиваль, просто на тропу свалилось дерево из–за урагана, что был недавно. – Мужчина одновременно с этим огляделся и положил руку на эфес меча, словно его слова были лишь способом успокоить аристократку. – Поэтому придётся немного подождать, пока мы уберем его.       Энн сдвинула брови к переносице и выдохнула:       – Да, конечно. Только прошу, справьтесь как можно быстрее.       Рыцарь едва заметно улыбнулся и склонил голову в поклоне:       – Мы приложим все усилия, леди Персиваль.       Энн закрыла окно и откинулась на спинку сидения. Её взгляд упал на подругу. Меллиса всё так же спала: даже не шелохнулась из–за остановки. Персиваль тихо вздохнула и пробормотала:       – Я даже завидую такому сну. И почему я не могу спать в карете, пока она едет?       Меллиса, которая всё так же сидела без движения, внезапно разлепила губы и тихо проговорила:       – Это не сон, а медитация.       Энн резко дёрнулась и едва сдержалась чтоб не чертыхнуться. Меллиса же приоткрыла один глаз, затем другой и с невозмутимым лицом спросила:       – Думаешь, там действительно дерево упало?       Персиваль, уловив в её словах какую–то иронию, нахмурилась:       – А зачем нам ещё останавливаться тут? – девушка скрестила руки на груди и чуть надула губы, – ты же не спала всё это время, да? Просто не хотела со мной разговаривать?              – С тобой я всегда хочу говорить, но решила немного отдохнуть. А то знаешь все эти чаепития, новые знакомства… утомляют. – Меллиса передёрнула плечами. – Ну, не дуйся на меня, Энн, ты же знаешь, я не очень люблю все эти, – брюнетка взмахнула рукой, словно отмахивалась от мухи, – сборища.       – А зачем тогда соглашалась на эти, как ты выразилась, сборища? Ты же обычно дома сидела, я тебя редко могла вытащить на какое–нибудь чаепитие, а тут последние несколько недель ты в разнос ушла, ни одно хорошее сборище не пропускаешь?       Меллиса поморщилась от того, как подруга постоянно выделяла случайно брошенное слово.       – Сказать по правде… – Меллиса перекинула ногу на ногу и взглянула на подругу, состроив самое невинное выражение лица, – папенька настоял.       – Что?       – Он сказал, что мне необходимо знакомиться с новыми людьми… ведь я уже вступила в брачный возраст. – Брюнетка потупила взор и упёрла его в свои туфли. – Он сказал, что лучше всего общаться с тобой, так как ты уже обручена с сыном графа Кроуфорода. Ведь ваша свадьба уже не за горами, не так ли?       Энн приоткрыла рот и затем закрыла его. Девушку ошарашила такая откровенность подруги, но, кивнув, она расплылась в улыбке:       – Да, как только он заключит сделку в Догрии с торговцами пряностей, мы уже объявим точную дату церемонии.       Меллиса лучезарно улыбнулась и хлопнула в ладоши:       – Жду не дождусь, чтобы тебя увидеть в свадебном платье.       Персиваль густо покраснела и, смущаясь, махнула ладошкой:       – Да брось это…       Внезапно раздался громкий хлопок и послышались крики. Энн встрепенулась и недоуменно произнесла:       – Что… что это?       Крик повторился, и карета под дикое ржание лошадей неловко дёрнулась, словно кучер пытался развернуть её. Ржание стало невыносимо громким, но даже сквозь него можно было отчётливо услышать звуки борьбы. Звон мечей приблизился, и Энн потянулась было к ручке кареты, но схватиться за неё не успела. Из леса с тихим шипением что–то вылетело. Что–то чёрное, круглое и размером не больше сосновой шишки, но рассмотреть как следует эту вещицу девушки не успели, так как в следующее мгновение их оглушил взрыв.       Своей волной взрыв в одно мгновение выбил стекло из двери кареты. Повозка, словно она ничего не весила, приподнялась на полметра над землёй и стала заваливаться на бок. Брюнетка, будто наблюдая за этим со стороны, где–то в подсознании отметила, что её тело оторвалось от сидения. Что мир вокруг неё стал кружиться: подушки, вещи и разбитое стекло полетело в разные стороны. Разбитое стекло резало ткань и дерево, будто это было масло. Затем в момент приземления всё чудовищно ускорилось. Карета взрывной волной была откинута в кювет и теперь лежала на крыше. А частично сломанные колёса медленно крутились.       Скрип колёс, хриплое ржание умирающих лошадей и чьи–то крики едва могли пробиться сквозь звенящий шум в ушах, который оглушал Меллису. Девушка едва пошевелилась, но все её тело пронзила боль от удара. Тихо выдохнув, она повернула голову и попыталась подняться. По её голове стало растекаться что–то влажное.              Медленно горячая, тонкая струйка начала стекать по лбу. Правый глаз заволокло чем–то красным, так что пришлось зажмуриться и медленно приподняться. Меллиса взглянула в левую сторону и заметила Энн, лежавшую без сознания. Немного приблизившись к ней, Эзенбаум проверила её дыхание и, убедившись, что подруга жива, с шумом выдохнула. Внешне на ней не было никаких повреждений, так что беспокоиться было не о чем. Слух стал приходить в норму, и она отчётливо услышала чей–то разговор. Несколько мужчин перекрикивались между собой.       Их голоса стали приближаться, так что брюнетка, не раздумывая, потянулась к и без того задранной юбке, вытягивая из набедренной кобуры пистолет. Тот самый, подаренный Хейлом.       Меллиса упёрлась спиной в треснувшую спинку сидения, прикрыв собой Энн. Обеими руками она держала пистолет, её правый глаз практически ничего не видел, так что ей пришлось быстро протереть его рукой, но этим она лишь размазала по лицу собственную кровь. Пройдясь рукавом пальто по лицу, она кое–как стёрла её и пару раз моргнула. Весь мир с правой стороны был цвета крови, словно ей кто–то надел пенсне с модными алыми стёклами.       Прищурившись, девушка стала ждать тех, кто говорил совсем рядом. Её руки дрожали, голова болела так, словно на макушку высыпали целый чан раскаленных углей.       В этот самый момент Эзенбаум, как и учил её дедушка, медленно вдохнула через нос и выдохнула чрез рот. Затем ещё раз и ещё. Дыхание, которое до этого было судорожным и захлебывающимся, медленно успокаивалось. «Никогда не спеши на охоте, Лисичка. Помни, что любое твое движение может спугнуть добычу…» голос давно покинувшего её дедушки пронёсся в её голове.       Конечно, она не сомневалась в том, что на их карету напали именно по приказу Мале. Если бы это были просто разбойники, тогда с такой удачей ей путь в игорные дома был бы заказан.       По факту, она могла бы спокойно выйти из неё, прикинувшись испуганной дурой, её бы спокойно увезли на место, и там бы она стала ждать спасения… Она бы так и сделала, если бы они не зацепили Энн. Если бы они не стали действовать так грязно. Если бы её тихо выкрали на самом озере. Или на пути сюда, или обратно.       Весь путь на озеро Меллиса прокручивала в голове сценарии того, как её будут красть. И надо отметить, подобный сценарий был в её голове в самом тёмном углу. Так как это грязно и слишком шумно. «Словно этот кретин не мог набрать профессионалов» пронеслось в голове девушки. Так что раз Мале стал действовать грязно и шумно, то и она будет так действовать. Раз они так действовали, то вряд ли с ней будут нянчиться. Так что подстрелить парочку идиотов, можно сказать, было делом чести для Эзенбаум.       – Хотя, возможно из–за этого, они меня, как говорит Макс, отмудохают. – То ли едва слышно, то ли просто в голове произнесла Меллиса.              Раздался хруст разбитого стекла под чьими–то ботинками. Если бы девушка была диким зверем, то в этот момент у неё бы уши повернулись ровно в сторону звука. Но будучи лишь человеком, она даже не шелохнулась, стараясь сохранить всё то же ровное дыхание. Мгновение спустя в перевёрнутом и разбитом окошке кареты, прямо у земли, девушка заметила две пары грязных дешёвых сапог.       Меллиса тихо сняла с предохранителя пистолет, и правый палец лёг на спусковой крючок. Некогда холодный металл теперь был тёплым из–за её тела, и стал словно продолжением руки. Левой рукой она придерживала рукоять пистолета, дабы снизить дрожание.       Дверца резко отрылась, и в то же мгновение Меллиса нажала на спусковой крючок. Первая пуля вошла аккурат в коленную чашечку бандиту, вторая продырявила другому бандиту бедро, задев бедренную артерию, так что кровь полилась из ноги, словно из шланга. Оба бандита, словно марионетки, которым обрезали верёвки рухнули. Но не успели они долететь до земли, как в их головы прилетело еще по пуле.       Один из бандитов рухнул так, что теперь его уже мертвое лицо смотрело прямо на Меллису. Светлые сальные волосы пропитались кровью, и закрывали часть его лица, в центре его лба зияла дыра. Тёмно–бордовая кровь, куски черепа и мозга забрызгали всю траву за ним, подарив мгновенную смерть.       – Твою мать, это чё за херня? – мужской крик почти перешёл на фальцет, ему вторил другой не менее отвратительный голос:       – У этой суки там что, ружье?!       Раздалось шуршание, и кто–то вновь стал приближаться к карете, на слух девушка сделала еще один выстрел и, судя по визгам, последовавшим после него, она всё же в кого–то попала.       – Какого хуя?! Мы на это не подписывались! – тот же писклявый голос крикнул так громко, что Меллиса поморщилась от его тембра.       – Завались, идиот! – грубый мужской голос заставил затихнуть разбушевавшихся бандитов. – Эй, дамочка, ты же та дамочка, которая нам нужна, да?       Эзенбаум выдохнула и проговорила:       – А какая именно вам «дамочка» нужна, мальчики?       – А вас там двое?       Уголки губ брюнетки дернулись, складываясь в подобие улыбки:       – Догадайся, красавчик. – «Конечно, вы знали кто в этой карете, и конечно же, вам нужна именно я» пронеслось в её голове. Мужчина фыркнул и, словно подтверждая её мысли, произнёс:       – Нам нужна брюнетка. Только она.       От ощущения своей правоты у Меллисы вспотели ладошки, а улыбка стала шире. Правда она больше напоминала какой–то оскал.       Меллиса быстро взглянула на пистолет. Она уже выпустила пять пуль, в обойме было еще четыре, но не факт, что на всех хватит, да и к тому же это будет в корне отличаться от их с Калленом плана. Сейчас нельзя было связать обычных разбойников с Мале.       – А что будет, если она не выйдет? – девушка отчётливо слышала тихие шаги человека по правую сторону от кареты. Он пытался обойти её и либо схватить, либо хотя бы заглянуть внутрь. Убивать её у них явно не было резона. Так что это даже было даже на руку, если они сделают так, что ей придётся выйти из кареты самой, то это будет даже лучше. Это не вызовет лишних подозрений.       – Если она не выйдет, то придется брать её измором. Тут пятнадцать человек еще осталось, а патроны у вас не бесконечные.       Одновременно с этим через разбитое окно проник другой мужчина. Он влез через окно, буквально за один взмах ресниц, так что Меллиса искренне растерялась. Но затем он схватил за волосы Энн и что есть силы притянул к себе. Персиваль, которая всё так же была без сознания, даже не сопротивлялась. Разбойник приложил к шее Энн длинный кинжал и проревел, словно раненый зверь:       – Выходи. Медленно. Если жизнь подруги дорога.       Меллиса едва сдержалась, чтоб не расхохотаться от того, как всё удачно сложилось для неё. Но вместо этого она медленно кивнула и, осторожно выставив свободную руку вперёд, проговорила тихо и мягко, словно разговаривала с ребенком:       – Если ты срежешь с её головы хотя бы волос, я снесу тебе голову, понял? – она взглянула в глаза закутанному в чёрное разбойнику, тот медленно кивнул. Меллиса крикнула: – Я выхожу, отойдите от кареты.       Девушка практически выползла из кареты, одновременно с этим стараясь не терять из вида разбойника с Энн. Она практически на коленках переползла через мёртвого разбойника, отчего её платье и до этого пострадавшее от взрыва, превратилось в грязную окровавленную тряпку.       Свободная рука девушки вляпалась во влажную лужу из крови и грязи, но при этом у Меллисы не дрогнул даже мускул на лице, словно это было ей не впервой. Будто старая дарнийка вместе со снятием проклятия также открыла ей доступ к самой тёмной и пугающей стороне души.       Огромный мужчина с широкими плечами и предплечьем величиной с бедро Меллисы стоял в десяти шагах от неё, вокруг кареты также находилось множество людей: кто–то прятался в кустах с луком, кто–то держал наготове ружье, другие крутили в руках мечи. Тот самый мужчина убрал свой меч в ножны и поднял обе руки вверх:       – Вы же и сами знаете, что вы нам нужны, не так ли? Так может вы опустите оружие и добровольно пойдёте с нами?       Девушка подняла взгляд и встретилась с его непроницаемыми светло–голубыми глазами. Он был одет во всё чёрное, лишь глаза оставались неприкрытыми и, судя по смуглой коже вокруг глаз, он был дарнийцем, или эскарийцем. Помимо этого, его выдавал небольшой акцент особенно слышный на словах с шипящими звуками. Он их словно пытался прошипеть, как змей. Меллиса наклонила голову вправо, но сжала пистолет крепче. Тот самый бандит, который взял в заложники Энн, медленно вышел из–за кареты. Он держал Персиваль под мышкой, словно мешок с картошкой. Лишь одной рукой удерживая её за талию. Во второй руке он сжимал кинжал, направленный на Энн.       – Ты же главный у них, да? – девушка обратилась к тому самому мужчине с широкой бычьей шеей, который видимо и разговаривал с ней, пока она была в карете. Мужчина неопределённо повел плечами и кивнул:       – Можно и так сказать.       – Ты Дарниец или Эскариец?       Его холодные, словно лёд глаза, сощурились и он медленно, тягуче проговорил:       – Эскариец.       – Тогда ответь мне, – она проговорила это на неформальном эскарийском, при этом медленно приподняла пистолет и приложила его к своему подбородку, – кто–то из сопровождения остался в живых?       Брови мужчины поднялись и он медленно проговорил:       – Да, один. – Его голос на эскарийском был тягучий, словно мед.       – Хорошо, клянись богиней Серальд, что никто из твоих людей не прикончит его, когда будет отходить, и вы оставите эту девицу в живых прямо здесь. Тогда я пойду с вами, если нет, я спущу курок и мои мозги будут соскребать с кареты. Вам же никто не заплатит за мой труп, даже если вы найдете некроманта.       – В этом нет смысла, мы все равно не хотели её бра…       Девушка резко отвела пистолет на сантиметров двадцать в сторону от своей головы и нажала на спусковой крючок. Грохот выстрела заставил многих разбойников вздрогнуть и шипеть ругательства сквозь зубы. Мгновение спустя она снова приложила дуло к своему подбородку. Рядом находящиеся разбойники ощутимо начали нервничать из–за её выходки, тогда как громила так и остался без движения, наблюдая за Меллисой. Звук выстрела, прозвучавший так близко от её ушей оглушил, но она всё так же невозмутимо произнесла, правда чуть громче чем до этого:       – Клянись. – Раскаленное дуло обожгло нежную кожу. «Наверняка останется ожог» пронеслось в голове девицы, но навязать этим недоделанным разбойникам свои правила ей хотелось ещё больше. Хотя, вероятность того что они все же могут навредить Персиваль, хотя бы из–за чувства мести присутствовала.       – Тц. – Мужчина цокнул языком и почти выплюнул: – клянусь богиней Серальд, что ни я, ни мои люди не навредят тем двоим, что остались в живых. Да постигнет меня кара, если я солгал.       – Я принимаю клятву. – Она медленно убрала пистолет от своего подбородка и бросила его в разбитую карету. – Теперь подними меня, у меня ноги затекли сидеть на холодной земле.       Разбойник наклонил голову к плечу и едва слышно хмыкнул:       – Эй, аккуратно положи куда–нибудь ту девицу. – Он двинулся к Меллисе медленно, словно пантера, которая вальяжно шагала по своей территории. Он достал что–то из своего правого кармана штанов и, опустившись перед ней на корточки, так что теперь их лица были практически на одном уровне, произнёс:       – Вы, леди, либо слишком смелая, либо безумная.       – Я склоняюсь ко второму варианту. – Девушка сощурила свои глаза и выдала небольшую улыбку.       – Я тоже. – Мужчина протянул руку к её голове. И стоило его огромной руке опуститься ей на волосы, как сознание покинуло девицу.